Исповедь убийцы вступление, черновик

I     Superbia (гордыня)
II    Invidia (зависть)
III   Ira (гнев)
IV   Acedia (уныние)


                I
Был первый день. И день был гулкий,
Как звук шагов двора-колодца.
Я помню стену, дверь, прогулки.
Лишь память тут мне остаётся…
Сдаётся мне, что день не первый,
Но как не спорь – не прав фатально.
О, дух мой, где ты бродишь, бренный,
Склоня главу свою печально?
Я сдался сам. Я так устал…
Моих рук дрожь унять не в силах
Ни Три, увы, ни Два перста.
О, если б с чистого листа
Начать, то батюшкой я стать
Свеча в руке, в другой кадило
Хотел бы! Чтоб благославлять!
Но я не он, чтоб Вас учить.
Чтоб Вы могли при мне креститься.
Но я не он, меня чтоб чтить.
Пред Вами исповедь убийцы…
Я путь свой начал где-то там,
Где абрикосовые рощи.
Где горы чтят, как-будто мощи.
И ровным рядом караван.
Там песни женщин, как река:
Тихи истомно и ранимы.
Там либо всё, либо никак.
Там гор святых виднелись нимбы.
И я родился в тех краях…
В до боли милой деревушке.
Меня крестил один монах,
Воды взяв с узенькой речушки,
Где были камни и ракушки
И на речушкиных волнах,
Как листик или как травинка,
Воспитывался по-старинке -
По «Сказу о былых сынах».
Я мать любил почтенно, сильно.
Отец был всем и старший брат.
Я рад был дню и день мне рад,
Я миру говорил «Спасибо»!

У нас там было две сестры,
Красивые, как-будто птицы!
Их замечательные лица
В моей груди всё жгут костры.
О,боль моя! Я помню их…
Двух милых, светлых и красивых!
Я помню, как вели их силой…
Я помню их ещё живых…

Был день. И солнышко искусно
Сияло златом над селом.
Из дома пахло хлебом вкусно,
Отара вниз по долу грустно
Спускалась. Конь был под седлом
А на коне сидел чабан -
Красивый, сильный, черноглазый.
Герой из повестей и сказов,
Такой вот Богом брат мне дан!
Держал узду коня рукой он,
Овчарке что-то говоря.
Смотрел за ним я втихаря –
Он гордый, славный и спокойный.
А я мальчишкой всё играл,
В том месте, где каштан теснится,
Где он на дом отца тенится,
Каштаны эти собирал.

Я сделал из рубахи куль,
Держа края одной рукою.
Другой, насобиравшись вволю,
Бросался ими прямо в кур.
Отец увидел и позвал,
Меня к себе с серьёзным взором.
И встал, меня за руку взял,
Не то, чтоб он меня ругал…
Но постыдил меня с позором.
«Каким бы сильным не был ты,
Каким бы брат твой не был сильным,
Ты должен защищать! Цветы
Не рви у тропки пыльной, милый…
Твои уменья, силу, прыть
Не трать на то, чтоб сделать худо!
Проси тебя всегда простить!
Прощенье, сын мой, это чудо!»
О, сердце рвётся…не могу…
В беспамятстве б скорей забыться!
Забыть сестёр прекрасных лица,
С отцом и матерью проститься,
Не помнить брата на лугу.

Смогу. Смогу. Смогу. Смогу.



Был день. Был зной. Был сад отца.
Под абрикосом, у колодца,
В котором отражалось солнце,
До рези яркое в глазах!

На двор в обличии хевсуров,
Верхом на добрых лошадях,
Въезжают люди. Погодя
С коня слезает воин хмурый.

С отцом о чём-то говорит.
И вышла мать. Мать мне велит
Идти сию минуту в дом!
Ослушаться не смел. Винит

Теперь меня моя
Разгневанная мука – совесть!
Коль мог б тогда я прекословить,
Я б с ними на дворе стоял.