Автопортрет

               

В глазищи мои вбирается
весь мир – хороший и мерзкий,
чтобы потом переплавиться
в стих – молодой и дерзкий.
Блудят они по лицам:
милыми долго любуются,
за что иногда девицы
на меня почему-то дуются,
в злые готовы вцепиться,
как разъярённые львицы.

Уши, как два локатора,
ловят сигналы бедствий:
э т о  - речь провокатора,
а  э т о  -  секреты  “Известий”.
ловят малейший шорох,
скрип человечьих душ.
Тихо !.. – крадется Молох
в нашу российскую глушь.
Рады хорошей шутке,
глохнут от глупых мужей.
Не было более чутких
в мире других ушей.
Можно их обморозить,
могут крепко уснуть,
очень трудно морочить,
ещё труднее – заткнуть.

Волосы – темнорусые,
лезут, как дикий бурьян.
Много во мне мусора,
но это - главный изъян.
Жаль, не растет лысина –
меньше бы было хлопот.
Скажете: ”Разве мыслимо -
волосы лезут в рот?!”
               
Руки, как две оглобли,
вечно тянут тележку.
Изредка слышу вопли
с матами вперемежку:
“Ууу!.. Отдавил мне ногу!
Черт тебя побери!..”.
Вежливо шлю к богу.
Больно?.. Иди впереди!
Тянутся часто к пьяному,
севшему в грязь бедолаге, -
надо помочь окаянному
встать поскорее на ноги.
В общем-то, руки как руки –
что о них говорить!
Если судить по-науке –
мне их не надо мыть.

Нос – увы, не библейский,
с ним и останусь навек,
нюх обострен, не лакейский –
с этим не пустят наверх.
Флюгером не был ни разу,
любит запахи трав,
стойко вдыхает заразу,
очень настырный нрав:
может чихать стократно,
трудно его унять.
Был же такой у Сократа –
как тут меня не понять. 

Многое вы узнали.
Лучшего способа нет:
склейте все эти детали –
вот вам и мой портрет.
Виктор – зовут с рожденья.
Мать родила такого.
Если я вам не нравлюсь,
что ж, поищите другого.