Санторин - Тирос - Буян - Атлантида

О Гомере, Эсхилле и Иллиаде. Отрывок из поэмы Листригоны.


Мой народ – Листригоны с сурового острова Тира,
Род Ахилла Ахейца, Данайцами прозвнный,
В год Козерога две тысячи первый
С начала падения мира – появленья Цессеи,
Восстал против рабства.

И вот, в Прозерпине скитаясь, я стал Листригоном.
Как отец мой - бесстрашный моряк,
Против ветра водил галеон под огромным таврическим парусом,
Не называясь антигоном Тиросским, пока не напал Сципион
На свободно живущий от «Прагмаса» Тирос.

Опершись на кормила дугу, как на клирос,
Я гомерным стихом золотой небосвод оглашал.
Предо мной проплывали отвесные Ойи брега, где я вырос
И рассказам седого Энуха внимал.

С тихим плеском море Эгейское
Лаокийскую древнюю землю ласкает,
Меркнет день, погружаясь в пурпурный туман,
В небе Эолос с арфой в прозрачных руках
Ионических песен напевы слагает,
Пропевает их ветер у бронзовых лодок в снастях.

Тирос спит, облачённый в сиянье ночное,
Словно каменный вол, подпирая хребтом облака,
Закрывая собою полнеба, как упряжью,
Лентой дорожной перетянутый, рвущей крутые бока.

По легенде, сей остров был малой планетой,
Павшей в море Эгейское из Эодид,
Про него повествуют нам древняя "Эдда",
Называя его Эодид-Лоокид.

Этот остров вулканом потухшим известен,
Раз в две тысячи лет, потрясающим мир,
Извергающим лаву и пепел из чресел -
Кронос Эхнотос, жертвы берущий кумир.

Поселившись на острове Тирос, ты будешь извечно
Ожидать пробужденья Седого Тельца - это имя вулкана,
Он был им наречен за волшебное сходство:
Прообраз Творца - Вельзевула Астридос – вола Эокида,
Запряжённого Тиром, свивающим в круг
Запредельное Атум с Проявленным Миром,
Можно видеть с галеры в ночной Эйнехуг - круглой бухте,
Меж рдеющих в дымке туманной грозных скал,
Принимающих образ вола, испещрённого рунами cиддх великана,
Погрузившего в волны седые бока.

И тяжёлым накатом вспенённые волны,
Наползают на Кроноса чрево и вспять отползают,
Оставив ему капоэрос – груды водорослей поедать.

Так описан он в Эддах и Тиросом назван
Мрачный остров, к нам канувший из Эодид,
По легенде, оставленной древним народом Паромарос Атлантикос.

Семь Атлантид переживший, и скрывший восьмую
Слоем пепла в сто семьдесят метров,
И дном стала моря Эгейского людная Тира,
Попираема прахом и Серым Волом.

А вулкан, продолжая терзать свои жертвы,
Извергал им огонь из Аидовой тьмы,
Из расщелин, подобных Вауловым чреслам,
Вознося над Эгейским простором дымы,
Троекратно порой облетавшие Гойю, застилавшие небо,
И огненный дождь проливался на все виноградники Ойи,
Выжигая их сильным пожаром, как вождь,
Запрещающий людям вином упиваться,
Понуждает их жечь насажденья лозы
И водой запивать свой обед,
Каждый раз проклиная доброхота вождя.

И деянья Чизы – так вулкан называли на Севере Тира,
Походили на «Прагмас» - закон о вине,
Порицаемый всеми кто пьёт и кумира
Диониса у килика ищет на дне,
Забывая о горестях трудной юдоли,
Призывая Эллады стоический дух,
Уводящий на поиски истинной воли.

Безбоязненно жить завещал им Энух.

Прозревая от выпитой игристой влаги,
Сидя в лодках, смеясь, Диониса Эллины хвалили.
И страх уползал от Пунической песни Эгейской,
Где полон отваги, презирая страданья и смерть, человек побеждал.

- Собирайтеся братья в Сават! - завещанье Трояна,
Он же Одином звался у древних Хорват.
- Доставайте мечи и ударим с Буяна по Эллады врагам.

Догорая, закат разливал из Аккады
По бескрайнему морю пурпурного цвета вино.
И поющие пили его, как из братины - килика пьют
И Эллады поминают героев.

Златое руно рассыпает по небу пурпурному ночь
И, мерцая, в синеву погружаются руны – далёкие звёзды.
И прочь улетают тревоги.

В тех песнях заветных Античная древность седая оживала.
Века отступали, и кочь Эодиды посланника - Одина,
Тьму рассекая, по жемчужному морю скользил.

Собирая Орочь – побратимов,
С той песней Эгейской подплывал великан седовласый
К воинственным станам Хорват.

И они отзывались ему по-Ахейски, подпевая:
- Сбирайтеся, братья, в Сават!
Эта песня героев на бой собирала.
Кто молчал  тот не друг и с тобой не пойдёт в Антифат.

Антифат – это битва за правду.
И если становье молчало, удалялись Ахейские кочи,
Но криком:
- Не брат! -
Извещали поникших селян,
Что отныне защищать их не станут.

Отвергнув Сават, не могли оставаться свободными люди.
Афине заставлял их молится Троянский Рафат.