VI. Калейдоскоп детства. Венок сонетов

1.

И много прочей разной мутотени
Я мог бы взять с собой из прошлых лет:
Как чуть не провалился в туалет,
Как пели «Ах, вы, сени, мои сени»,
Как ждали терпеливо дней рожденья,
Как за;годя готовили паштет,
Как делали картофельный рулет;
А мамины соленья и варенья,
А двадцать пять бутылок лимонада,
И два кило конфет и мармелада,
И к содовой всамделишный сироп,
И каждому по ломтику шербета,
И яблоки-антоновки! – Всё это
Вплетало детство в свой калейдоскоп.


2.

Вплетало детство в свой калейдоскоп
Безногих инвалидов – видел сам,
Как всех их доживать на Валаам1
Отправил некий властный остолоп.

Я видел, как ползёт по стенке клоп,
Как бьют поклон старушки образам,
Давая выход горю и слезам,
Как папа временами морщит лоб.

Я помню, как мне кто-то, крикнув: «Жид! –
Добавил: – По верёвочке бежит»2.
Для многих это был не просто трёп,
В них ненависть к ДРУГИМ текла по жилам.
Я точно помню, как тогда мы жили:
То чтенье книг, то головой в сугроб.


3.

То чтенье книг, то головой в сугроб –
Всё шло в копилку опыта и знаний,
Похвал немного, больше нареканий
(И это – неповадно было чтоб!)

А сколько было всяческих хвороб,
Влюблённостей, прогулок и свиданий,
Потом – разрывов и переживаний,
И вслед за тем – опять любовь взахлёб.

Да разве только это или то!
К зиме мне сшили модное пальто –
Полупердончик – не прикрыть колени.

А с другом посидеть и помечтать
Под звёздами – какая благодать
Пожарных лестниц скользкие ступени!


4.

Пожарных лестниц скользкие ступени,
По ним я забирался на чердак,
Копался в куче старых железяк,
Искал следы ушедших поколений,
Найдя в углу достойный изучений,
Наверно, дедов стоптанный башмак,
А тусклый медный вытертый пятак
Развеял даже лёгкий след сомнений,
Что я нашёл печать былых времён,
Что дом наш безусловно погружён
В счастливый мир игры и приключений;
Находки я в беседке изучал
До той поры, пока не отвлекал
Дурманный запах от кустов сирени.


5.

Дурманный запах от кустов сирени,
Черёмуха – к весенним холодам, –
Онего станет чистым ото льда,
Способствуя погодной перемене.

Я помню эти майские знаменья,
Ещё чуть-чуть – помчатся поезда
В Прибалтику, неведомо куда, –
Подальше от дурного настроенья.

И то, почти весь круглый год – темница:
Вставать – темно, темно в кровать ложиться,
Чуть что – ангина, кашель и озноб.

И всё ж в июне наступает лето,
Когда тепло, светло и горя нету –
Лапта, с друзьями непрерывный трёп.


6.

Лапта, с друзьями непрерывный трёп,
На улице полночи светит солнце,
И надо занавешивать оконце,
Чтоб спать загнать детишек-недотёп,
Коней пускавших за; полночь в галоп,
А то изображавших краснодонцев,
Несущихся в атаку крестоносцев;
Доламывая старый фильмоскоп,
Коротким летом белыми ночами
Мы были войском Спартака с мечами
И неграми-рабами из трущоб3.
Потом я ехал к бабушке – надолго,
Там в мир иной приоткрывалась щёлка –
На грядке в Валге зонтиком укроп…


7.

На грядке в Валге – зонтиком укроп,
Разросшийся малинник вдоль забора,
В сторонке – огурцы и помидоры,
Ещё крыжовник, мак для пышных сдоб,
В глуши, налево, в зарослях чащоб,
Беседка – там мой Замок Командора,
Там, скрытые от взрослого надзора,
Пробирки, склянки, дедов стетоскоп –
Исследовать лягушек и червей, –
О, сколько там идеек и идей,
Сомнений, наблюдений, впечатлений
Рождал на свет пытливый детский ум,
А сколько навевал различных дум
В пристройке к дому вечный запах тлени.


8.

В пристройке к дому вечный запах тлени,
Со смерти деда разве только мыши
Имели вход под своды этой крыши,
Пришла пора – и я вступаю в сени:
У стенки печка, рядом с ней поленья,
Стол, кресло, шкаф в большой пристенной нише,
Бутыль с остатками какой-то жижи,
Плакат о чистоте и гигиене,
В углу большая кварцевая лампа,
Фигурка из берёзового капа,
Какой-то неопознанный предмет,
Ножи, пинцеты – здесь инструментарий,
Целебных трав неведомый гербарий –
Там был врачебный дедов кабинет.


9.

Там был врачебный дедов кабинет,
Пролётка тихо догнивала рядом,
У входа пёс командовал парадом –
С тех пор прошло, увы, немало лет.

Исчезли пёс и тот кабриолет,
Исчез гамак, висевший перед садом…
Где ящики с шипучим лимонадом,
Их нам с завода привозил сосед?..

За столиком из жёрнова часами
Я что-то рисовал карандашами,
Потом все собирались на обед.

Так было после дедова ухода,
Уже не вспомню, до какого года –
Там всё как раньше, только деда нет.


10.

Там всё как раньше, только деда нет,
Нет бабушки, нет – вслед за ней – и дома,
Лишь улица пока ещё знакома,
Я был там, свой на ней оставив след.

Что мне осталось? – Дедушкин лорнет,
Да фото из семейного альбома,
Да плотный лист врачебного диплома,
Да горстка медных, с патиной, монет…

Вновь в памяти брожу по старой Валге
И вновь играю с детством в догонялки,
Не веря безвозвратной перемене.

Заброшенный особнячок со львами
Гривастыми кивает головами4,
Да по углам мелькают чьи-то тени.


11.

Да по углам мелькают чьи-то тени,
Закрыты ставни, глухо замкнут вход,
Колодца нет, водопровод и тот
Давно сухой. Попранье и забвенье,
И крепкий сон – навек, не на мгновенье,
И сад давно не сад, а огород,
Увяли вишни, яблоневый плод5
Упал – как жалкий признак вырожденья.

Сюда я – знаю – больше не ездок6,
Давно я этот выучил урок,
Осталось только жить и вспоминать
Эстонское безоблачное детство –
И то, как в этом детстве с малолетства
В саду за домом я любил играть.


12.

В саду за домом я любил играть –
Мой Бог, когда, когда всё это было,
И как всё это память сохранила,
А помнить всё – какая благодать!
Не просто помнить – часто вспоминать,
Пока ещё былое не остыло,
Пока ещё бумага и чернила
Дают возможность жить и не молчать,
Рассказывать о том, как жил когда-то,
Чтоб в будущем могли мои внучата,
Припомнив деда, лучше понимать:
Он в детстве тоже был когда-то внуком,
Ему дед с бабой не были докукой –
И не мешали вишню собирать...


13.

… И не мешали вишню собирать,
Ни опытам моим в беседке дальней,
Ни рыться в книгах дедовой читальни,
Ни брать оттуда книги и читать –
Не знал запрета. Было мне лет пять…
Ах, Валга – городок провинциальный,
Где не было вражды национальной,
И каинова скорбная печать
Не выделяла нас из общей массы,
И ни сосед, ни пьяница у кассы –
Никто нас не послал к едрене фене,
Мол, понаехали тут всякие в очках…
Я помню игры, дыры на штанах,
Шального детства драные колени.


14.

Шального детства драные колени,
Подаренный нежданно самокат –
На зависть всех знакомых мне ребят,
Соседям-старикам на удивленье.

На самокате ездят без сиденья
И пяткой о дорогу тормозят,
Такой сегодня – антиквариат,
Теперь в ходу иные достиженья.

Играли, помню, допоздна в серсо
И попросту гоняли колесо,
Стреляли из рогатки по мишени,
Играли в рюхи, классики, в лапту,
Стараясь биткой не задеть черту, –
И много прочей разной мутотени.


VI. МАГИСТРАЛ

И много прочей разной мутотени
Вплетало детство в свой калейдоскоп:
То чтенье книг, то головой в сугроб,
Пожарных лестниц скользкие ступени,

Дурманный запах от кустов сирени,
Лапта, с друзьями непрерывный трёп,
На грядке в Валге – зонтиком укроп,
В пристройке к дому вечный запах тлени –

Там был врачебный дедов кабинет,
Там всё как раньше, только деда нет,
Да по углам мелькают чьи-то тени.

В саду за домом я любил играть,
И не мешали вишню собирать
Шального детства драные колени.


ПРИМЕЧАНИЯ

1) По указу Верховного совета Карело-Финской ССР в 1950 году на острове был основан лагерь инвалидов. На остров свозили оставшихся без родственников и занимавшихся попрошайничеством на улицах и на транспорте ветеранов-инвалидов, очень часто это были уроженцы Карелии. Среди многочисленных литера-турных и исторических источников, описывающих  историю инвалидов ВОВ, на мой взгляд, особого места заслуживает роман Михаила Веллера «Самовар», впер-вые изданный в 1996 году и впоследствии неодно-кратно переиздававшийся.

2) Напомню детскую считалочку времён моего детства:

          Два еврея, третий – жид,
          по верёвочке бежит.
          Верёвочка лопнула
          и жида прихлопнула.

3) В детстве мы зачитывались романом американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», основной темой которого было рабство в США. Роман неоднократно переиздавался в СССР в различ-ных переводах. Судя по запомнившейся обложке, у меня была книга в переводе Наталии Волжиной, издан-ная издательством «Детская литература».

4) Вот что пишет некая Вера Копти в заметке «Валга: субъективно с любовью» (Postimees, 28 марта 2015 года): «Обнаружив на улице Куперьянова фантастический заброшенный дом с мордами разъяренных львов на фасаде, безрезультатно поинтересовалась в туристическом инфопункте его историей. Бывший когда-то, наверное, тоже белым, он стоит рядом с белоснежным зданием эстонской гимназии. Вернувшись домой, я нашла информацию о нём в Интернете. Оказалось, что дом является охраняемым памятником архитектуры с 1999 года, а построен приблизительно в 1910 году по проекту неустановленного рижского архитектора для известного валгаского дантиста Юлиуса Гёрлца. Во дворе дома находился сад с декоративными скульп-турами». А вот что пишет об этом здании интернет-путеводитель по Валге: «Самая интересная постройка Валги скрывается на совсем непарадной (хотя и центральной) улице Kuperjanovi, где находится заброшенный особняк (Kuperjanovi 12) – эталонный образец рижского модерна, случайно попавший в глухую эстонскую провинцию». Мне же остаётся добавить, что особняк этот расположен как раз напротив нашего бывшего дома, а в упомянутой гимназии учился мой папа.

5) В геральдике яблоневый плод символизирует мир, державу и власть, соответственно, увядание яблони может трактоваться как угасание, вырождение.

6) Аллюзия на строку из заключительного монолога Чацкого (действие 4, явление 14) из комедии Александра Грибоедова «Горе от ума».