Жар

Жар

         Пытка сильных – огненный недуг!
                А. Ахматова

I.

Да, я горю – я всё ещё горю! –
Пожар спалит соседние деревни,
Рассудок, лес – живой и дико-древний –
И зори, что подобны янтарю…
И резко – без каких-либо затей –
Река, ещё щадящая мой пламень,
И страшное, тяжёлое, как камень,
Желание остаться с ней – и в ней…
Причудившись сокровищем глубинным,
Сбежало солнце с перистых высот.
И видит взгляд мой, тёплый и невинный,
Покорный блеск волны аквамаринной:
Огонь – в воде… Огонь её сожжёт!
Сжигает всё любви огонь старинный…

II.

Сжигает всё любви огонь старинный...
Но я другому кланяюсь огню:
Закат, вдогонку пройденному дню,
Зажёгся, как свеча из стеарина.
Излечит от дурных воспоминаний
Лучами позолоченный простор.
Высок, трескуч у омута костёр,
Вихрится дым над топящейся баней,
И в этот час на улицах пустынных
Привычна тишина, и вечер чист.
Закат алеет ягодой малинной,
И высь пронзает клёкот соколиный,
Звуча как молодецкий бойкий свист,
Но кажется далёким и чужбинным…

III.

Но кажется далёким и чужбинным
Знакомый, но несбыточный чертог,
Где я, взойдя смущённо на порог,
К высокому стучалась господину.
Ворота скрипнут, будто пригласив
В весёлый двор, раскрашенный и яркий.
Я вспыхну, но поспешно, как дикарка,
Румянец спрячу – он красноречив…
Уехал тот, кого благодарю
За мрак непроницаемого взгляда.
Когда-нибудь я сердце усмирю,
И в этот дом усталый, и в семью
Вошла не я – и помнить мне не надо
Чертог, который я не покорю.

IV.

Чертог, который я не покорю,
Покоится в величии суровом.
И светится на поле васильковом
Дорога к каменистому ручью.
По ней проходят, гулко дребезжа,
Железные колёса супостата,
И рушится былое без возврата,
И хмуро отступают сторожа.
И тень упавшей башни за спиной
За все попытки бегства награждает
Бессилья неминуемой стеной.
И весть приходит с мёртвой тишиной:
Поджог!.. Огонь-агония пылает,
Но страшен мой безропотный покой.

V.

Но страшен мой безропотный покой,
И тень моей улыбки мимолётна,
И только взгляд, как прежде, искромётный,
В себе скрывает отблеск золотой.
И знала я, как горько я больна,
Как томно и бесшумно полыхаю,
В тот миг, когда я, гордость преступая,
Кумиров узнавала имена.
По лестнице взбегая суетливо,
Я чувствовала томный жар огня,
И с беглою улыбкой шаловливой
Казалась и смущённой, и счастливой.
Но, истину заветную храня,
Мой дом исполнен тайны молчаливой.

VI.

Мой дом исполнен тайны молчаливой,
И светом заколдован мирный сад.
Опутал хмель сплетения оград,
И стриж в скворечник юркнул торопливо.
Ни друга, ни врага не пощадит
Мучительное палевое солнце.
Вода из утомлённого колодца
Живой водой сияет и горит.
Весь сад объят дремотою ленивой,
Темнеет изнурённая земля.
И яблоня трясёт зелёной гривой,
От солнца пряча листья боязливо…
Один о снисхожденьи не моля,
Шиповник увядает горделиво.

VII.

Шиповник увядает горделиво,
Он цвёл как в тех ахматовских стихах…
И были лепестки его, как прах –
Изящный и возвышенно красивый.
И знаю я со скорбным торжеством,
Что новую разлуку предвещает
Румяный цвет, который умирает,
Склоняясь над моим надменным лбом.
И я почти не дрогнувшей рукой
Один из лепестков благоуханных
Влюблённо подняла с земли сухой,
Забрав его решительно с собой,
Вложив его в старинный томик Анны,
Как рдяный символ силы колдовской.

VIII.

Как рдяный символ силы колдовской,
Смородины алеющие гроздья
Зовут меня своей незваной гостьей,
Блистая изумлённой красотой.
Раскинут летний месяц, как платок,
Упавший на песчаную тропинку.
Беру в сенях плетёную корзинку,
Завязывая красный поясок.
На лёгком осторожном ветерке
Трепещет лист зелёный и курчавый.
Смородина кислит на языке,
И ягод гроздь лежит в моей руке.
Но страшно, что похож на след кровавый
Сок ягоды-рубина на щеке.

IX.

Сок ягоды-рубина на щеке,
На трепетных устах горит улыбка,
И капельки воды дрожат на гибкой,
Уверенной девической руке.
Легки, как сон, следы прикосновенья
Ладони вертопраха и плута,
И здесь берёт начало клевета,
А вместе с ней – напрасные волненья.
Прельщая пустословьем, неустанно
Текут, струятся речи-ручейки.
Мой друг доволен встречей долгожданной,
Колдуя над историей обманной.
А хитрый глаз, смотрящий воровски,
Ликует от удачи несказанной.

X.

Ликует от удачи несказанной
Вселюбящее зарево костра!
Сегодня слишком быстрые ветра,
Чтоб он остался гаснуть бездыханным.
Он руки обожжёт, скользнёт к лицу,
К дверям приникнет с яростью пожара.
Бросая искры к солнечному шару,
Он просится к небесному отцу…
Но тот, кто грелся им на холодке,
Сломил его безудержную волю,
Угасло пламя в каждом угольке,
И дух его исчез в седом дымке,
И плачет ветер… Я ему позволю
Застынуть на моём воротнике.

XI.

Застынуть на моём воротнике
Посмеют ливня влажные ладони.
На сером убиенном небосклоне
Светило оказалось в тупике.
Бесстрастное дыхание земли
Босые ноги холодом пронзает,
И капельки дождя напоминают
Блестящие на кольцах хрустали.
И странно видеть в каждом чужаке
Горячее трепещущее пламя
И смысл жизни в малом пустяке.
Я знаю по нахлынувшей тоске,
Что летними глухими вечерами
Была я от греха на волоске.

XII.

Была я от греха на волоске,
Довольствуясь своим самообманом.
Заря бела безмолвием тумана,
Поднявшимся на утренней реке.
И кажется моим запретным сном
Безрадостный рассвет над спящим садом,
И смотрит на меня пугливым взглядом
Пушистый кот со сломанным ребром.
Погас фонарь, служивший снам охраной,
Но солнца нет за белой пеленой,
И бел рассвет, пугающе туманный,
Что стынет над крылечком деревянным,
И он меня укроет с головой…–
Но сон прошёл, и странен взгляд стеклянный.

XIII.

Но сон прошёл, и странен взгляд стеклянный,
И кашель безысходно затяжной.
Пронзающе-бездейственный покой –
Незваный гость и спутник нежеланный.
И я иду, любви огонь щадя,
И судорожно гаснет воскресенье,
И сумрачно дробится отраженье
На лужах после хриплого дождя.
Но теплится огонь на уголке
Молчащих губ – пока еще молчащих!
Душа дрожит на беглом сквозняке,
Но в этом потаённом огоньке
Воскрес огонь, стремительно горящий,
И жив огонь – стихами на листке.

XIV.

И жив огонь – стихами на листке,
И все воскресло с этими стихами.
Они сильней дождя с его слезами,
Нещаднее тумана на реке.
Поэзия – не вспышка фонарей,
Не пыл костра, ни мягкий жар каминный:
Сжигает всё любви огонь старинный,
Но это пламя, кажется, сильней...
Любимы все, кого боготворю,
Чудное сердце вновь неисцелимо.
Нет солнца за окном, но я дарю
Свою непобедимую зарю.
Да, внутреннее пламя негасимо!
Да, я горю – я всё ещё горю!..

9-15 августа 2012
Мирный