Обрезание. Россказни Хлопотнова

... в восьмой день...крайняя плоть...

С еврейками у меня сложные отношения. Не потому, что их мало, и не потому, что они каким-то особенным образом неприступны. Просто не везет. Лично я уже склоняюсь к мысли о происках Иеговы. И еще одно - мне никогда не хотелось уехать в Израиль. Я просто не выживу в той жаре. Видимо, все еврейки это чувствуют. Бесперспективен я для них. Но надежды я не теряю. Ведь, если быть последовательным в вере, все люди произошли от Адама, а это значит, что евреи - это все без исключения. Братья и сестры.
...Она уже второй час была рядом со мной. Небольшого роста, волосы черные, в лице - та утонченность, по которой безошибочно можно определить принадлежность к избранному народу. Я делал вид, что сплю. Девушка порылась в сумочке, достала из нее журнал мод. Стала внимательно разглядывать. Я пошевелился, имитируя  пробуждение. Некоторое время выждал. Потом:
-Простите, можно взглянуть? - я попросил журнал мод, который она продолжала держать в руках.
В лице девушки мелькнуло легкое удивление, но она безропотно уступила мне право полюбоваться фигурками журнальных моделей. Я посмотрел картинки. Наугад ткнул в какую-то кофточку:
-Вам пойдет! А как вообще заказывают одежду через журнал, есть адрес?
А что? Надо всегда говорить первое, что приходит в голову, нечего строить из себя умника. Девушка была удивлена моей неосведомленностью:
- Вы спрашиваете? В конце есть адрес...
Завязался разговор, в течение которого я узнал обо всех превратностях журнальных заказов. Могли прислать не то, не того размера, могли долго не присылать, могли... Что еще могли, я уже теперь и не вспомню, но козней достаточно. Как я и предполагал, девушка была из Биробиджана. Теперь летела в Москву к родственникам. Те, в свою очередь, уезжали в Израиль. Сама она в Израиль не собиралась, во всяком случае, пока. Она закончила медучилище, а теперь все ее планы и стремления лежали в области торговли. Ее ждал торговый институт. После того, как я получил от нее все эти сведения, я спросил:
-Куришь?
-Пойдем, тоже покурю.
Что значит "тоже покурю", курит она или нет? Если нет, то зачем идет со мной? Теряясь в догадках, я задраил дверь, вынул сигареты, одну протянул девушке. Как я понял, курить она не умела. Несколько раз выпустила дым и выбросила сигарету. Я, как думал, догадался, почему она пошла. Тоже выбросил свой окурок, обнял девушку и попытался поцеловать.
-Не здесь! Иди, я сейчас приду! - она выпроводила меня из туалета.
Дурак! Как это мне сразу не пришло в голову, что девушке может потребоваться самое обычное. Почему-то я вспомнил, как в начальной школе думал, будто бы учителя не нуждаются в физиолологических отправлениях. Выходит, с той поры я никак не поумнел!
Ьернувшись, Олеся насмешливо взъерошила мои волосы. Села на свое место. Я благодарно обнял ее. "Не здесь!" - не может быть, чтобы я ослышался. А если не здесь, то, значит, где-то в другом месте. Время полета шло. Олеся спала, положив голову мне на плечо. А я размышлял, где в московском порту нам можно будет сделать то, чего нельзя было сделать здесь. Ничего не придумал. Ладно, разберемся на месте. ,
В Домодедово мы уже не расставались. После получения багажа - у Олеси был небольшой баул - мы отправились в рощицу между ж/д путями и автодорогой. Там уже был народ -люди загорали. Мы, как были, с  этим ее баулом, стали выбирать  себе местечко поспокойней.  Вроде бы нам это удалось. Мы расположились на траве, стали  раздеваться. Тут тонкость. Разумеется, мы были отнюдь не в  купальных костюмах. Но если Олесе ее нижнее белье было к лицу, хотя в идеале, разумеется, ей гораздо было бы лучше совсем без него, то мне... Словом, я не был уверен, что достаточно чист, что не буду выглядеть смешным. Поэтому, рассудив, я решил остаться в джинсах.
-Ты почему не разденешься? - она все-таки спросила.
-Я ковбой! - я не хотел вдаваться в подробности.
Олеся поняла. Мне казалось, я все предусмотрел. С трех сторон мы были почти полностью скрыты кустарником. Оставалась одна сторона - но поезда ходили редко, впрочем, меня не пугало, если бы кто-нибудь из окна поезда увидел мою голую задницу. Думаю, никто не стая бы дергать стоп-кран.
...Олеся, как нудистка, лежала голой, я, с полуспущенными штанами, пытался взгромоздиться на нее. Вдруг она:
-Сюда кто-то идет! - перевернулась на живот. - Прикрой мня!
Я быстро поддернул джинсы, накинул на Олесин зад свою рубашку и по инерции застегнул на себе "молнию". Ой ма-ма-ма! Острая боль пронзила меня. Плавки мои остались где-то внизу, может, поэтому замок "молнии" зацепил меня за "аппендицит"... Рванул- то я достаточно сильно, замок застегнулся, но заел. Боль не давала мне покоя. Я огляделся вокруг. Никого не было.
Олеся вытаращила глаза, потом каким-то не своим шепотом:
-У тебя кровь!
Я посмотрел вниз - точно, сквозь джинсы на зеленую траву капала моя красная кровь! Я по-тихому-тихому "молнию" расстегнул, посмотрел - от моего орудия любви злое железо оторвало небольшой кусочек. Кровища хлестала под давлением.
С еврейкой опять не получилось. Олеся  перевязала меня. Рядом ходили люди, но мы уже не обращали на них никакого внимания.
Мы занимались делом. Ведь я мог умереть от потери крови.
 Любовь я потерять не боялся. Ведь она не убывает с годами. Я не исключаю возможности, что мы встретимся с Олесей где-нибудь на берегу Мертвого моря.