Первая смерть

          "О, как мы любим лицемерить
           И забываем без труда
           То, что мы в детстве ближе к смерти,
           Чем в наши зрелые года."
                Осип Мандельштам

   Году в 1983м, когда уже прижмурился* великий генсек Брежнев, а его преемник Андропов ещё нет, но уже собирался, я впервые увидел смерть. А было это вот как...
   Стоял погожий летний день. Делать было особо нечего. Всяк развлекался как мог. Я, к примеру, договорился с бульдозеристом и тот разрешил мне посидеть в кабине его трактора. Так вот и сидел. Тракторист время от времени вылезал из кабины, о чём-то перетирал с мужиками в робе и кирзовых сапогах, вооружёнными шанцевым инструментом, влезал обратно, дёргал рычаги, давил на педали... В общем мне было очень интересно в пропахшей солярой кабине бульдозера. Бульдозерист в клетчатой рубахе, засаленной кепке, с прилипшей к губе папироской, тоже был интересен. Я смотрел с восхищением на его манипуляции с рычагами и думал о том, что вот, когда вырасту, тоже стану бульдозеристом. И тоже буду разрешать  пацанам посидеть в кабине.
   Размышления о будущем прервало появление двух ребят - моего друга Жени и совсем мелкого, семи лет, пацана-соседа Вадика. Мне хотелось чтобы ребята увидели какой я крутой, вот, на бульдозере катаюсь, и я принялся махать им рукой. Однако ребята куда-то очень спешили и меня не приметили.
   Пацаны подошли к дороге-бетонке и тот что постарше, Женя, быстро её перебежал. Второй, Вадик, замер на обочине в нерешительности и, вдруг, тоже побежал, засеменил через эту проклятую дорогу. На третьем или четвёртом шаге его настиг грузовик.  Бампер ЗИЛа пришёлся точно в детскую черепушку. Маленькое тельце взлетело словно тряпочная кукла. Сандалики слетели с ног, тело, уже мёртвое, приземлилось у обочины.
   Мужики-работяги побросали ломы и лопаты, тракторист выскочил из кабины. Я тоже. Я бежал к дороге ещё ничего не понимая. Слишком быстро всё произошло. Слишком непривычно мне, пацану девяти лет, было осознавать явление смерти.
   Мужики меня прогнали. Сказали, чтоб шёл домой.
   Я пошёл. Бледный. Потерянный.
   Навстречу мне бежала мать погибшего Вадика. Сотовой связи тогда не было. Ей никто не мог сообщить о происшедшем. Сообщило, видимо, сердце. Она бежала бледная... Встретив меня, спросила срывающимся голосом:
   - Ты Вадика не видел?
   - Видел. Его больше нет.
   - Как нет?
   - Вадика сбила машина.
   Женщина побежала дальше. Уже другая... Какая-то мёртвая сама.

   Сейчас, работая над этим рассказом, вспоминая детали того летнего дня, я вот о чём подумал и эта мысль не даёт мне покоя...
   Такой пустяк как поворот головы, взгляд в другом направлении, мог всё изменить.
   Если бы ребята заметили меня, гордого тем, что я сижу в кабине бульдозера, они бы обязательно остановились посмотреть, подивиться как мне повезло... Может совсем не надолго, на несколько секунд, но этих секунд хватило бы на то, чтоб роковой самосвал промчался мимо.
   Вы бы не читали этот рассказ. Я бы не увидел того как хрупок человеческий череп. Зато жизнь... Целая жизнь осталась бы в целости и сохранности. И не одна.
   Родители погибшего Вадика были уже не молоды. Страшно даже подумать каково это - потерять единственного, совсем ещё маленького, ребёнка. А каково с этим жить?
   Подумайте и расслабьтесь. Счастье - это не счёт в банке, не слава, не красота. Счастье это когда дорогие тебе люди живы и здоровы.

   *"Прижмурился" (жарг.) - умер.