Би-жутерия свободы 53

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 53
 
В  быстрорастворимом кофейном тумане, заполнявшем суповую ложку Конфеттэна, ветреник-вечер пугалом опускался на бугристые плечи небоскрёбов (хмарочёсов – укр.). Он проходил горлопанящими улицами, засаженными раскланивающимся деревьями с осенними веточками ресниц, подкрашенными лучами уходящего солнца. Я вспомнил слова руководителя партийной ячейки: «Со временем и велюровая шевелюра облетает календарными лепестками – на каждый день по волоску». Так должно быть редеет армия конских волос в бортах пиджака, подумал я  (извините, порой мои лирические отступления превращаются в бегство).
Тогда я ещё ратовал за равенство полов (обогащённый уран вызывал у меня неприязнь) и я не верил, что любовь – это яд, если ангелы смазывают свои стрелы кураре. Тем временем чернеющие отверстия подземных ноздрей Нью-Порка – туннели Holland и Lincoln – жадно втягивали в себя атмосферу соседнего Нью-Джерси, издавая утробные звуки, соответствующие, надвигающемуся на город транссексуальному урагану «Ирина». На этом сообщение, сделанное совещательным голосом, иссякало, возможно из-за того, что некоторые считали Министерство Преданий и Вывоза цветных и воронённых металлов афро-гомериканским. Остальные события имели место быть в пяти минутах ходьбы от «Планетария», где панировочный сухарь в общении с подчинёнными – Сравнентий Салыч Фанаберия – пристрастился выуживать из жертв пропитанные ненавистью слова любви, разбросанные в пустынных участках мозга, а в случае сопротивления разоблачать скованные прогрессивные движения отходящего от линии партии общего наркоза.
 Приставучий ипохондрик, искромётный кремень Сравнентий с наградными наколками на верхних резцах во рту, напоминавшем двустворчатый сундучок, занимался вылущиванием зёрен правды в помпезных выражениях из сподвижников, молчание которых (к его неизмеримому удовольствию) напряжённо настаивалось. Он уличал «личинки» в неверности суждений и убеждал так называемых людей из сообщества костноязычных поэтов во главе которого порочно стоял Перестальт Анисович Щербатый – человек, отпочковавшийся от семьи и закончивший институт Легкомысленной Промышленности – это заменяло ему броню, оказавшуюся лучшим средством от бородавок и сводчатых потолков подземелья.
Сам Фанаберия в результате всеобщей безнаказанности, уверовавший в отсутствие Бога, не попал в число, низведённых в ранг политзаключённых.  Его спасло то что он научился жить, неотрывно глядя на календари за прошлые годы и обнюхивать жирный букет лилий на столе, посередине которого стоял, попавший в переделку, транссексуальный графин, полный водки, напоминающий неподступную женщину – беременную торговку Гефилте Фиш. Всё это происходило в момент, когда суровая нитка нашёптывала нечто интимное в мохнатое ушко стальной иголки, предсказывая, что в её отверстие войдёт нежный и воздушный негус, ну просто чёрный хлопок без коробочки. Да что там говорить, судить о непричастности подкорки «дуба» могут только философски настроенные Сравнентием Фанаберией жуки-икороеды. Тогда были обличены издержки тесной дружбы управляемой толпы с дискредитирующей себя отечественной медициной. Её в 1953 году по воле всемилостивого Хозяина, к счастью переставшего дышать в марте спёртым у миллионов жертв копчёным воздухом, должна была сменить погромная любовь к избранному Богом народу, но в этом он не преуспел (судьёй быть не ландыши сажать).
Имелось небезосновательное предположение, что выработанная скотина подохла не своей смертью, что было избавлением от самого себя. Что там говорить, простецкая система люмпенов по давно выведенной формуле пригревала тех ещё номенклатурных бездельников и тарантулов на груди, увешанной многорядными наградами. Эта самая система вручала им бюстгальтеры из стальной кольчуги и плётки из крысиных хвостов для подгонки событий под себя, улизнуть от которых посередине «увлекательного» процесса не представлялось никакой возможности, как это бывало с ним при обзоре выставленных убожеств в Музее декоративных птиц и выпестованных животных.
Для пологого счастья не хватало микроэлементарной вежливости. Не связали безрукавки карточным шулерам. Не вырезали воспалённые аппендиксы у абзацев. Не думали, что подходящий к горлу климат наконец-то наступит, когда нас захлестнёт вселенской волной потепления с затоплениями. Поэтому у руководителя с его звуковым барьером нравоучений и антиджентльменскими замашками безграмотного пьяницы отца-сапожника вырабатывалась привычка прикрывать железную заслонку очага хитросплетениями грядущих событий, нашедшими отражение в лёгком жжении, зная, что самые непритворные – двери.
Беда, коль в горниле событий пироги начнёт печи сапожник, а сапоги точать мистер Начинка в пирожке, обладающий атавизмом лендлизовского Студебеккера без дефицитных запчастей и с трудом взбирающийся по сбитым ступенькам деградирующего человеческого разума.
В пьесе «Пытка испытательным сроком» аж дрова от смеха раскалываются. И в результате, появляется на свет несгибаемый мальчуган Буратино, выструганный из бесценной породы дерева  потребителем безалкогольных напитков папой Карлом совсем не Марксом. Впоследствии Б. ширяется героином,  из-за того, что на всю жизнь осуждён оставаться гетеросексуалом. Но тут любой придорожной Мальвине с её мальвининой долей понятно, разве с таким носом отважишься на оральные эксперименты?!

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #54)