Валерий Язовский. Воспоминания о Поэте...

              К 100-летию со дня рождения
              поэта России и Сибири
              ВАСИЛИЯ ДМИТРИЕВИЧА ФЁДОРОВА


ВОСПОМИНАНИЯ О ПОЭТЕ ВАСИЛИИ ФЁДОРОВЕ

   Поэт мне позировал у мотоцикла.

   Когда мне в 1974 году исполнилось 12 лет, двоюродный брат Саша на день рождение привёз по тем временам из Томска царский подарок: фотоаппарат «Смена – 8М», фотоувеличитель, красный фонарь и ванночки печатать фотографии, резак, чтобы их обрезать, фотобочёк для плёнки. Да ещё несколько пачек фотобумаги, коробочки с фотоплёнкой на 65 единиц, фиксаж и проявители для плёнки и бумаги. Всё это он торжественно выгружал из огромной сумки, рассказывая, что это такое и что с этим нужно делать. После небольшого ликбеза по незнакомым мне предметам подарка, к которым боялся несколько дней прикоснуться, я начал терзаться, как бы мне скорее научиться фотографировать и у кого.
   Брат–то подарил и уехал, оставив на летних каникулах наедине с подарком. Как всегда на помощь пришла мама, она в то время работала участковой медсестрой и знала в нашей Яе многих интересных и полезных людей:

- Пойдём завтра со мной за переезд, на улицу Октябрьская, - сказала мама, - познакомлю тебя с настоящими фотографами, может они возьмутся тебя обучить, что с таким подарком теперь можно полезного сделать.

   Так я впервые оказался в небольшом домике приветливой супружеской пары, супругов Худяковых. Жена его Екатерина Прокопьевна работала фотографом в фотоателье, а глава семьи Дмитрий Фёдорович, тогда называл его просто: дядя Дима, был, как уже позже знал, известным в то время в районе журналистом, краеведом и фотографом. Встретили они меня гостеприимно, дали несколько практических уроков по фотоделу, с наказом, чтобы всегда приходил к ним домой вечером или по выходным, если что будет непонятно, или прямо в фотоателье.
   Так началась моя фотоэпопея, когда я фотографировал всех подряд, тут же спешил проявить плёнку, занавешивал окна и закрывал их ставнями, чтобы напечатать фотографии. И частенько, если что-то никак не получалось, прибегал в гости к Худяковым.

  Помню, как в один из выходных дней, дело уже было осенью, я со своей «Сменой» пришёл к своим наставникам, который в то время учили меня работать с фотоэкспонометром «Ленинград». Накануне они мне его подарили и учили меня по этому прибору выбирать правильные выдержки и диафрагмы на фотоаппарате в зависимости от условий съёмки и светочувствительности плёнки.

    У дома Худяковых стоял мотоцикл «Урал», что в те годы было для нашего посёлочка диковинным транспортом, как, примерно, сейчас для Яи был бы автомобиль «Мерседес» представительского класса. И я его, конечно, сразу же начал фотографировать с разных сторон. Начала лаять собака, а из дома вышел дядя Дима и с ним незнакомый мне приветливый мужчина в годах: немного нескладный, высокий, с чубом и с дымящейся сигаретой. Как мне сказал дядя Дима – это его давний друг, московский поэт, сейчас он отдыхает  в Марьевке, ну и к нему приехал. Дядю Диму с московским поэтом я тогда тоже сфотографировал у мотоцикла. Потом пошли в дом, там был накрыт стол, от которого я их оторвал своим визитом, на столе лежали разные бумаги. Видно, что собеседникам было не до меня. Да я и сам это тогда понял и поспешил домой, чтобы скорее проявить пленку, где больше всего мне был интересен тогда не московский поэт, а его мотоцикл «Урал».
 
   Ещё в тот день дядя Дима мне подарил толстую книгу «25 уроков фотографии», сказав, что там я могу найти многие ответы на любые фотографические вопросы. Плёнку ту я подзасветил, заряжая в фотобочок, свет предательски проникал из щелей ставни на кухне, где оборудовал фотолабораторию. Плёнка после проявления покрылась вуалью тёмной, и сколько не мучился, так и не смог ничего с неё напечатать. Особенно сожалел, что не получились кадры с мотоциклом, а вот про московского поэта, который, как уже позднее узнал и тоже случайно, был тогда уже давно известный Василий Фёдоров.
 
   Оказалось, что выдающийся и всемирно известный поэт России стал одним из первых моих объектов неудавшейся фотосъёмки. Сейчас понимаю, насколько был красив Василий Дмитриевич на шестом десятке лет, но вновь встретиться с ним, ближе познакомиться, пообщаться и сфотографировать мне удалось лишь спустя несколько лет. Только после того, как я начал взрослеть, набираться ума–разума, читая запоем книги, я осознавал всю мощь его таланта, которая меня волновала.
   Причём, сам тогда забросил навсегда писать свои юношеские стихи, которые показались мне некудышными по сравнению с Фёдоровскими, когда вскоре ближе познакомился и с ним, и с его творчеством.

   Ему было непросто  в мире первым быть.

   Впервые книга стихов Василия Фёдорова попала мне в Яю из Москвы. И тоже неожиданным путём. Второй мой двоюродный брат Анатолий в семидесятых годах учился в столице в погранучилище. Однажды на каникулы привёз из Москвы зачитанную толстую книгу стихов и сказал, что очень правильные там строки, жизненные, это как самоучитель им, курсантам, на многие случаи жизни.
 
– А поэт-то Фёдоров, он наш, из Марьевки, где мы с тобой пескарей ловили, – там и дом его, там он и стихи свои летом пишет, а зимой в Москве живёт – подчеркнул Анатолий.
 
– Да знаю его, фотографировал и поэта, и его мотоцикл на Октябрьской улице в Яе, только фотки не вышли, – ответил я Анатолию. И рассказал, что этот поэт ещё и печатается в районной газете, где и я тоже иногда публиковался с небольшими критическими заметками, фотографиями природы и стихами о любви к родному посёлку. И мне тоже его стихи нравятся, некоторые я даже вырезаю и в тетрадку наклеиваю.

 Пока брат отдыхал на каникулах, я книгу стихов Фёдорова не только перечитал, но и некоторые, наиболее понравившиеся переписал. Помню, что особенно меня взволновали тогда такие строки, которые и по сей день почти ежедневно в минуты радости или отчаяния крутятся в голове:

Наше время такое.
Живём от борьбы до борьбы.
Мы не знаем покоя,
То в поту, то в крови наши лбы.
Ну, а если до ста не придётся дожить,
Значит, было не просто
В мире первыми быть.

   Именно в те годы, считаю, ко мне и пришло настоящее понимание величины космического таланта мудрого провидца и доброго наставника своим стихотворным словом и отношением к жизни Василия Дмитриевича Фёдорова...

   Забегая вперёд, когда я уже учился в Томском университете на журналиста и в начале 80-х годов прошлого века работал в Яйской районной газете корреспондентом, не расставаясь с фотоаппаратом, мне ещё несколько раз пришлось встречаться и общаться с Василием Дмитриевичем. В официальной обстановке, например, в редакции, куда он непременно заходил, приезжая в Марьевку, и нередко оставлял свои стихи для публикации, и в непринуждённой – у него дома на Назаркиной горе.
   Познакомился в те годы и с его замечательной супругой Ларисой Фёдоровной. Одна из таких встреч в Яе осталась особенно яркой в моих воспоминаниях. А теперь понимаю, что и для Поэта она была значимой, это был его своеобразный творческий отчёт перед своими земляками. Как оказалось, он стал последний в его жизни...

   В августе 1980 года, я тогда студент Томского университета был в Яе на каникулах. И вот у клуба лесоперерабатывающего комбината читаю объявление о творческой встрече с поэтом Василием Фёдоровым, которая состоится  19 августа. В то время у меня уже был более серьёзный фотоаппарат «Киев–4», фотовспышка «Луч» и, зная, что в клубе освещение неважное, на встречу пришёл заранее, чтобы осмотреться и найти розетку, где можно подключить фотовспышку.

… в клубе освещение неважное, на встречу пришёл заранее, чтобы осмотреться и найти розетку, где можно подключить фотовспышку.

...Вдоль сцены мне удалось протянуть удлинитель и подключить его к розетке. Многие детали и подробности уже за давностью лет стерлось в моей памяти о той встрече. Но помню, что зал в клубе был битком набит зрителями, которые очень тепло принимали выступления Василия Дмитриевича. А тот, в свою очередь, просто, как с давними друзьями, с ними разговаривал: читал стихи, шутил, делился творческими планами, отвечал на записки на разные темы. В том числе и о своей творческой жизни в Марьевке.
 
   Возможно этот поэтический вечер продолжился бы до позднего вечера, но, как мне помнится, за кулисами начались какие-то движения, появлялись работники клуба, о чём-то перешёптывались с руководителями района, которые тоже были с Поэтом, его представляли и находились на этой же сцене. Выяснилось, что предлагалось прекратить творческий вечер, поскольку пришло несколько человек на киносеанс, они купили билеты и нужно было по их требованию начинать кинопоказ. Разочарованные таким неожиданным поворотом поклонники поэта вынуждены были разойтись.

   Пользуясь прежним личным знакомством с поэтом, снимал его тогда в разных ситуациях: неформально в фойе перед выступлением, во время перекуров с местными руководителями, в кабинете директора клуба, на сцене… Плёнка была в то время популярная у фотокоров – КН-3. Несмотря на высокую светочувствительность фотоплёнки из-за скудного освещения не все кадры получились и не все в своё время были отпечатаны. В память о той встрече Василий Дмитриевич в кабинете директора клуба подписал и подарил мне одну из последних на то время книгу своих стихов. А я ему спустя несколько дней передал некоторые фото с того памятного вечера.

   Не так давно на своей даче, разбирая старые архивы и выбрасывая ненужные бумаги, из вороха рукописей неожиданно выпала фотопленка, с разрезанными по четыре кадра негативами. Найденные негативы показал сопредседателю комиссии при Союзе писателей России по литературному наследию В. Д. Фёдорова, поэту Александру Кочеткову. Тот, изумленный, заявил, что это словно подарок всем почитателям творчества поэта в год его столетия. Как он выяснил, на том литературном вечере я, оказывается, был единственным фотографом, запечатлевшим Василия Дмитриевича.

  Вскоре поэт заболел и больше на массовых мероприятиях не появлялся. Я же один или два раза ещё навещал его в Марьевке, где он восстанавливал силы после операции и готовился к очередной. Во время одного из таких визитов мне до сего дня запомнился его наказ, которому старался и стараюсь всегда следовать. Увидев, что на столе Василия Дмитриевича в беспорядке разложены рукописные листы, спросил его о том, над чем он сейчас работает. В ответ услышал примерно такой монолог:

 «Запомни, Валера, больной человек не должен заниматься творчеством! Ничего хорошего у него, кроме вреда, не получится. Я вот старые бумаги перебираю и раскладываю, но ничего давно уже не пишу».

   Во время таких неформальных встреч в Марьевке Поэт отказывался, чтобы я его фотографировал, ссылался на свои недуги, неважное настроение и непрезентабельный вид. Но с любопытством интересовался событиями в районе.

   …Найденные негативы, на которых мной был запечатлён Поэт во время творческого вечера в Яе, теперь переданы в Госархив Кемеровской области.

   Я написал сценарий документального фильма о Василии Дмитриевиче, где поэт предстанет многими неизвестными прежде сторонами своей жизни, в Москве и на своей малой родине в Кузбассе в воспоминаниях земляков, литературоведов, его учеников, собратьев по перу, документами и хрониками.

   Работали мы над этим проектом совместно со столичным режиссером и сценаристом Сергеем Русаковым, моим другом, он наш земляк и большой поклонник творчества Поэта. Надеялись, что работу над фильмом нам удастся вскоре завершить. Но… пока судьба его так и остаётся неизвестной и от нас она не зависит. Режиссёр, как и некоторые мои земляки интересуются, каким был в жизни Василий Дмитриевич, с кем дружил, чем жил, когда приезжал в Марьевку.

   Я знал круг его общения, а мне поэт заполнился своей естественной природной красотой, мощью: высокий, худощавый, немного нескладный, взъерошенная седая шевелюра и обязательно дымящаяся сигарета в одной руке и очки – в другой. Мне кажется, что у него не было близких приятелей, но было много друзей. Поэт был приветлив и внимателен к каждому, с кем встречался. Но чаще – всё-таки задумчив и замкнут:

…Закрывай, Василий, душу,
Не выстуживай себя,
 
– и в этих строках тоже весь гениальный Фёдоров и его непростой характер.

   Марьевцы вспоминают, что их знаменитый земляк мог запросто присесть с любым сельчанином на лавочку, поговорить о разных бытовых делах, угостить столичной сигареткой с фильтром, выпить рюмочку-другую самогона за компанию, попросить помощи подремонтировать в домике печь или мотоцикл, который часто у него ломался.


ВАЛЕРИЙ ЯЗОВСКИЙ