Первое горе

   
           "Время
            Замерло на
            Минимуме движений...
            Тишина и покой,
            Лабиринт отражений...
            На дворе - весна,
            Снег за окнами тает...
            Эх...
            Олеся - Олеся...
            Всё равно не хватает.
            То глотка одного,
            То - кивка,
            То - затяжки...
            Не в рубашке живём.
            Родились
            Не в рубашке."
                Нестор Иванович Добрый.

   Первое горе у меня, как и многое первое, уже описанное и ещё нет, вышло не типичное, не как у всех нормальных людей.
   С первого класса я сидел за одной партой с девочкой Олесей. Мы жили в одном доме, в соседних подъездах, но до школы как-то не общались вообще. А тут пришлось и, как это ни странно, мы в итоге сдружились. То есть, продолжали общаться и вне школы, неформально. Ходили друг к другу в гости, о чём-то там разговаривали, что-то дарили друг другу на дни рождения, шли вместе домой после школы, играли во дворе, ходили в лес... Такая, знаете, не очень обычная дружба. Дело в том, что мальчики и девочки дружат редко. Мы с Олесей именно дружили. И так бы, наверное, и дружили лет этак до тринадцати, но... По окончанию второго класса родители Олеси решили переехать в другой город. Очень далеко от Находки. Аж в Одессу...
   Летом, в конце июня, гуляя возле дома, я встретил Олесину маму. Она выгуливала Герду, их собаку, очень красивую и ласковую шотландскую овчарку колли. Поздоровавшись я поинтересовался где Олеся, почему её не видно во дворе.
   - Олеся уехала.
   - А когда приедет?
   - Никогда. Олеся уехала насовсем.
   В этот момент я испытал первое страшное потрясение. Я как-то вдруг, очень быстро, понял, что лишился в этой жизни чего-то большего, чем друг. Потом немало ребят, с которыми я дружил, переезжали, но никогда больше я не испытывал таких сильных ощущений, связанных с утратой.
   Больше я никогда не видел ни Олесю, ни её маму, которая, завершив какие-то дела, связанные с переездом, тоже уехала. Больше я никогда не испытывал такого яркого, мгновенного, чувства утраты, но...
   С Олесей я потом общался. Долго. Долгие годы эта девочка, девушка, женщина, как заноза сидела в моём сердце и не давала покоя. Но об этом я напишу позже. Или не напишу. А пока замру, вспоминая тот солнечный, ласковый июньский день, пустырь у дома, болото, заросшее потрясающей красоты ирисами, как на картине Ван Гога, горизонт очерченный вершинами сопок, шотландскую овчарку и женщину, сказавшую самые первые страшные слова в моей, ещё такой короткой, маленькой жизни:
   - Олеся уехала насовсем.