3 - Медоголосый

вечерами у круга камней и печей горячих заклинают зеленые травы, зовут удачу, и пугают историями, что так много значат, округляют глаза и живописуют всласть.
не в любой из историй всяк искренен да уверен - ведь вставая уходят, и шепчут, и смотрят зверем.

У отрады моей есть и правда высокий терем, и в тот терем так запросто страннику не попасть.

в этих сказках живут пусть бок о бок зверье и люди, и заезжий король поцелуем принцессу будит, и звон шпаг, и игра на волынке, и гром орудий, и гигантские замки и крошечные ростки, и идут себе мирно и тихо и смело рядом, потому что так верно и правильно и так надо.

В терему недоступном ночует моя отрада среди каменных джунглей сердитых и городских.

но о нем бы писали, коль вышел бы охладиться - сочинили б абзацы и строки, дома и лица, и мелькали бы перья быстрей чем мелькают спицы, расцветало бы пламя драконье в пустой груди.
но условия сказки реальной ко всем жестоки - неприступен как камень и режет он как осока.
Обитает отрада моя в терему высоком, и в тот терем оставленным лучше не заходить.

никому не увидеть, не справиться, не коснуться - подошедшие к терему вне его остаются, он не смотрит на смену династий и революций, ни закону ни армии правил не превозмочь.
у реального мира к нему миллион вопросов - но он смотрит горгоной и жалится словно осы. Величавый, загадочный, теплый, медоголосый

оставляет свой терем едва наступает ночь.

да, отрада моя покидает свой терем шаткий воплощать чтоб в реальность все тайны и все загадки, и затрагивать струны и ластиться лентой гладкой, отдаваться на волю теченьям и парусам, зажигать алтари и камины, снега и свечи, наливать в кубки то что там всяких нектаров крепче.
если больше ничто здесь не радует и не лечит, нанесенные им же раненья он лечит сам.