Мечта

Рассказ седьмой
Лето 1956 года. Военный городок Килязи, в/ч №10160. Мне девять лет. Я бегал во дворе двухэтажного кирпичного дома, в котором мы жили, и вдруг увидел что-то  невероятное. К дому подъехала грузовая машина и родители стали грузить в неё наши скромные пожитки. Оказалось, что мы переезжаем в Ситал-чай! В тот городок, откуда каждый день взлетали любимые истребки Миг-17, которые мы, с пацанами, разглядывали в отцовский бинокль и завидовали мальчишкам, которые там жили. Как я узнал позже, дело было вот в чём. Отец ещё до войны увлекался спортом, здоровье было отменное. Ходил в аэроклуб под Витебском, прыгал с парашютом и мечтал летать, но подвели глаза, чего никто не ожидал, - дальтонизм. Мечта осталась мечтой. В 1939 году его забирают в армию, и он попадает в город Горький, который теперь опять Нижний Новгород. Там, в воинской части, знакомится с весёлой медсестрой Зиной, моей будущей мамой, которая играла на гитаре, прекрасно пела и влюбляется в неё. Но здесь начинается война, которая их разлучает на долгие пять лет. Отец попадает на передовую, потом окружение, прорыв с боями к своим, опять фронт и встречает Победу в городе Кенигсберг. Мама тоже прошла всю войну медсестрой в мобильном полевом госпитале, встретила Победу, но их срочно перебрасывают на Дальний Восток, где тоже шла война с Японией. Встретились они только в 1946 году. Поженились и, так как отец остался на сверхсрочную, переехали жить в военный городок близ городка Сердобск, Пензенской области, по месту службы. На следующий год родился я. И всё это время отец мечтал ну, не летать, но хотя бы быть рядом с самолётами. Когда же воинскую часть перебросили в Азербайджан, и рядом оказалась авиачасть, он написал письмо начальству с просьбой о переводе в Ситал-чай. Ветерану войны пошли навстречу, и вот мы едем к самолётам. Моей радости не было предела. Поселили нас в трёхэтажном доме, который стоял сразу при въезде в городок с левой стороны, в трёхкомнатную квартиру с общей кухней на первом этаже. В одной комнате жила наша семья, в другой лётчик дядя Юра Шумов с женой тётей Людой, в третьей лётчик дядя Вазген Качан с женой тётей Леной. Кухня была маленькая, с тремя столиками. Было тесно, но жили дружно. Когда молодые хозяйки готовили еду, то всегда меня угощали, так как у них детей ещё не было. Особенно вкусно всё было у тёти Лены, которая готовила острые армянские блюда. Из окна кухни и из окна нашей комнаты, как на ладони, был виден через дорогу «Шанхай». Так его все называли. Это был жуткий, грязный посёлок-самострой, где бегали своры бездомных собак, и в каких-то нищих лачугах, сколоченных из досок, фанеры, картона и жести, жили разные гражданские люди. С левой стороны от этого посёлка, сразу за магазином, стояла длинная одноэтажная деревянная школа-семилетка  №18. Она из окна тоже была хорошо видна. Первым делом, познакомившись с новыми друзьями, я помчался на аэродром к самолётам. Мы облазили всё. Обследовали все свалки, где нашли приборы со светящимися в темноте циферблатами. Лазили по огромному холму земли на стрельбище, за которым в образовавшемся рву было целое озеро. По этому холму, проверяя пушки, часто стреляли, стоящие, там, на ремонте, самолёты. Побегав вокруг стрельбища, мы отправились на море. Дорога была длинной и шла вдоль кукурузного поля. На жаре хотелось пить, и мы грызли ещё неспелые початки. Берег в этом месте был высокий и крутой, не такой, какой был напротив Килязей. Слева от дороги, ведущей вниз к морю, здесь же на горе, стояло небольшое здание с колодцем. Это был какой-то военный объект, и там дежурили солдаты, у которых мы попросили пить. Внизу, с берега в море, шёл длинный заброшенный мостик, с которого мы ныряли и ловили «бычков» на кусок лески с крючком. Наплававшись вдоволь через все три переката, голодные, разжигали костёр и запекали в нём рыбу в глине. И так почти каждый день, с утра до вечера.