Рихарду Зорге

В азербайджанском Сабунчи               
Родился некогда Герой.               
Он мирно жил, гонял мячи,               
Пока не встретился с войной…               
В сражениях Первой мировой               
Впервые ранен был под Ипром,               
Хотя и после, смерть с косой,               
Будто играла с этим тИпом
Он шёл в атаку каждый раз
Перед собой, ломая стены,
И помнят с ужасом сейчас               
О том окрестности Вердена.
Под Кёнигсбергом вновь бои,
Артиллерийских залпов град.
Он не лишился чуть ноги               
Когда вблизи рванул снаряд.               
Назначен унтер-офицером,
Крестом железным награждён,
И вот тогда с воспрявшей верой,
Был коммунизмом увлечён.               
Комиссовали инвалидом               
После тяжелых дней войны.               
И не сказать, что этим видом,               
Гордился парень в двадцать три,               
Но дух его был не сломим,
Сидя на дьявольском пиру.               
Он стал среди чужих-своим               
И взят на службу в ГРУ
Теперь «инсОн» он и «Рамзай»,
Глаза и уши контрразведки
Тут называй… Не называй,
Живешь-как выпадет монетка.
Везде опасность и кураж
В этой шпионской круговерти,
Шифровки, метки, саботаж…
Порой на волосок от смерти.
Но наш герой-авантюрист
Среди голодных волчьих стай,
А при раскрытии он чист,
Будь это Лондон иль Шанхай.
Каким-то чудом избежал,
Цунами Сталинских репрессий
И всей душою понимал,
Разведчик-это не профессия.
В 40-ых, секретарём,
«Рамзаю» перевоплотиться,
Помог Генштаб. И прямиком
К послу в японскую столицу.
У верных гитлеровских псов
Он узнавал о нападении
И то, что будет литься кровь
Писал с тревогой в донесении.
И раз за разом «пианист»
Передавал свой «тайный блюз»,
Что у ворот уже фашист,
Что заклевать готов Союз.
Шифровки те перехватили-               
(Хватило всё-таки ума).               
Агентов всех разоблачили,               
Теперь светила им тюрьма.               
Допросы, камера и пытки…
Года там были не легки.
Напрасны были их попытки,
Чтоб развязать им языки.               
Клаузен не выдержал,               
Сознался.               
Три года все же отсидел               
И неприкаянно скитался…               
Других печальней был удел.
Других в сугАмо истязали
Другие жили как собаки,
Но ничего не рассказали!
Молчали Зорге и Одзаки.
И в день 7-го ноября
Вошёл к Рамзаю в «одиночку»
Тюремщик, приговор глася,
Что в этом деле ставят точку.
Его вели по коридору
В последний путь на эшафот.
В эту минуту, я не спорю,
Любой смельчак с ума сойдёт.
Но он держался храбрецом,
Ведь это было делом чести
И, встав к своей петле лицом,
Не шёл на поводу у мести.
Не проклинал и не бранился,
Не плакал и не умолял
Он Красной армией гордился
Её секреты он не сдал.
                ***
Рамзай в то утро был казнён,
И если есть внутри живое,
Средь тысяч умерших имён,
Вновь оживёт имя Героя.

07.02.2018
Краснодар

P.S. Рихард Зорге плохо владел японским языком, но последнюю фразу произнёс именно на нём, а не на русском или немецком. Сделал это, чтобы все присутствующие во время казни запомнили его слова: «Сэкигун (Красная Армия)! Кокусай кёсанто (Коминтерн)! Собиэто кёсанто (Советская компартия)!»


Instagram: adam_shef

VK: https://m.vk.com/id335952566

Сообщество ВКонтакте "Поэтическая лента": https://m.vk.com/club86648414