Книга Ахании

Уильям Блейк, 1795

Часть I
1. Фузон, на колеснице железнокрылой
Сиял на остроконечных огнях; Его горячий лик
Пылал неистово! Сияние его волос и бороды
Изливалось на его широкую грудь и плечи.
В облаках дыма бушевала его колесница
И его правая рука была раскалена в этом облаке,
Что формировалась в огромную сферу, его гнев
Отлит был как камень громовой.
2. То был сын молчаливых сожиганий Уризена.
Должны ли мы поклоняться этому Демону дыма -
Молвил Фузон, - Этому абстрактному ничто,
Этому заоблачному Богу, сидящему на водах,
Видимым и затемненным, этому Королю печали?
3. Так молвил он, в огненном пламени
Об Уризене, хмурясь возмущенно.
Сфера гнева сотрясалась в вышине,
Ревущая в гневе. Швырнул он ту
Воющую Сферу. Сжигающая, она полетела,
Растягиваясь в жаждущий пищи луч. Но скоро
4. Против этого ликующего пламенеющего луча
Широкий Диск Уризена был поднят
Над Пустотой на много миль.
5. Он был выкован в прессах, там, где зима
Сурова и вечна; и десять зим этот диск
Ковался под неослабевающими ударами хладного молота.
6. Но сильная длань, что послала его, помнила
О звучащем луче. Воодушевленный, он прорвался сквозь
Эту кованную массу, продолжая лететь прямиком
В хладную поясницу разграничивающего все Уризена.
7. Ужасным визгом невидимой Похоти
Глубоко простонал Уризен! Протянув свою ужасную руку -
Аханию (таково имя его разлученной души)
Он запечатал на своих громадах зависти.
Он страдающе простонал и назвал ее Грехом,
Он поцеловал ее и зарыдал над ней,
А затем скрыл ее в темноте и тишине.
Ревнивая, была она невидимой.
8. Попала она в слабое теневое блуждание,
В хаос и круговорот темного Уризена.
Также луна страдает, вращаясь вокруг земли:
Безнадежно и с отвращением! Тень смерти,
Невидимая, невоплощенная, неизвестная –
Мать Мора.
9. А тот пылающий луч Фузона
Был столпом огня в Египте.
Пять сотен лет блуждал он по земле,
Пока Лос не запечатал его и не отлил в массу.
И так он создал тело солнца.

 

Часть II
1. Но лик Уризена следил,
Следили, с тоской, его тусклые глаза и его губы,
Синие и изменчивые. В слезах и горьком
Раскаянии он приготовил свой Лук,
2. Сделанный из Ребер: он, в своем темном одиночестве,
Когда темнели его леса, заполняясь монстрами,
Создан был. Тогда его ужасные Размышления
Неслись вниз с его вершин, как потопы,
Источники оседающего густого ила,
С Зародышами неестественных творений,
Что тут же вылуплялись. Одни завывали над холмами,
Другие были в долинах, третьи же взмывали в воздух.
3. Среди них был огромный ужасающий Змей,
Полосатый, ядовитый и рогатый.
Преклонил он колено перед Уризеном,
Как только взгромоздился на темный коренящийся Дуб.
4. Своими рогами он яростно проталкивался.
Велико было противостояние и велика была его зависть
В холодных ядах, однако Уризен покарал его.
5. И отравил Уризен скалы его кровью,
Затем очистил его ребра, сухожилия же его
Высушил, оставил их до холодов.
И был черный Лук был готов. На Луке том
Отравленный камень был помещен молчаливо.
И сказал Уризен такие слова Луку.
6. «О, Лук облаков сокрытого!
О, нерв похоти сотворенного отродья!
Быстро пошли эту глыбу, что незаметна сквозь
Черные облака, прямо в грудь Фузона»
7. Сказав так, в страданиях своих ран
Он медленно изогнул громадные ребра.
Круг темноты! Затем закрепил
Тетиву из жил, а после Глыбу,
Что яда источник! Поместил умело, с трудом поднимая
Ее тяжесть. Тихо камень был установлен.
8. Тем временем Фузон, ослабляя повязки,
Думал, что Уризен пал от его гнева, и говорил:
«Я Бог – сказал он – старейший из творений!»
9. Внезапно просвистела глыба, быстро и незаметно,
Попала в Фузона, вошла в его грудь.
Его прекрасный лик, его косы,
Что давали свет небесной заре,
Были поражены уродливой темнотой,
Растянутой на опушке леса.
10. А камень рухнул на землю –
Так стала Гора Синай, что в Аравии.

 

Часть III
1. Земной Шар содрогнулся, и воссел Уризен
На черных тучах. Его воспаленные раны были увлажнены
Притиркой, стекающей вниз в пустоту,
Смешиваясь с кровью. Так змеи приобрели свой яд.
2. С трудом и огромной болью Уризен
Поднял высоко хладный труп.
На свои плечах он отнес его туда,
Где Древо раскинулось над Необъятностью.
3. Когда Уризен удалился прочь
От Вечных, воссел он на скале,
Обедневший. На скале, на которой он сам
Окаменел от раздумий своих.
Много слез упало на скалу,
Много искр плодородия.
Вскоре пророс больной корень
Тайны, под его ногами. И написал он
В молчании свою книгу из железа.
А когда ужасное растение склонило свои сучья,
Поднявшись к корням, тогда он почувствовал землю,
И дерево раскололось на множество других.
4. Изумился тогда Уризен, когда
Он созерцал самого себя, окруженного
И сокрытого сверху этими деревьями.
Он пытался встать, но стебли были столь толстыми,
Что он с трудом и великими страданиями
Пронес свои Книги. Все, кроме Одной -
Из железа и мрачного оттиска.
5. Дерево продолжало расти над Пустотой,
Пуская корни во все стороны –
То бесконечный лабиринт скорби!
6. Тело первого порожденного
На проклятом Дереве Тайны висело.:
На самой высокой ветви этого дерева
Пригвоздил Уризен труп Фузона.

 

Часть IV
1. Пролетали стрелы чумы
Мимо бледного Тела на древе.
2. Абстрактные сны Уризена совершались
В безграничных летах Вечности,
Когда его Нервы восторга расплавлялись и стекали
В белое озеро в темно-синем воздухе,
Беспокойной болью и мрачными страданиями
Растянулись они, но быстро округлялись.
3. Испарялись миазмы вверх
Ядовитыми облаками. Густые, они парили
Над расчлененным Бессмертным
До тех пор, пока страшная боль не изошла над Озерами
Как человечьи кости, что крепки и темны.
4. Облака заразы широко парили
Вокруг Бессмертного, что мучился и страдал.
Парили они мимо его сталкивающихся останков.
Болезнь за болезнью, образ за образом -
Так вопил крылатый в кровавых мучениях.
5. Вечный пророк молотил по своей наковальне.
Разъяренный, в непроглядной тьме
Он выковал железную сеть для обхвата.
И окружил Лос цепью кости Уризена.
Вопящие образы тщетно метались.
Одни сформировались в мышцы и железы,
Другие – в органы жажды и похоти.
Многие же остались в мучительной пустоте,
Став армадой кошмаров Уризена.
7. Вокруг бледного Трупа на Дерево
Сорок лет пролетали стрелы чумы.
8. Страх ужас и печали
Пролетали через этот мрачный мир.
Сорок лет все сыновья и дочери мира
Чувствовали затвердевание черепов. Затем Азия
Возникла в зависшей глубине.
9. И расплодились они по всей Земле.
10. И Фузон застонал на Дереве.

 

Часть V
1. Скорбный голос Ахании
Причитал над пустотою,
Над Древом Фузона.
Удаленный, в одинокой ночи,
Глас ее был услышан, однако она сама
Не имела формы, лишь ее слезы из предвечных
Облаков орошали землю вокруг Дерева.
2. И голос ее взывал: «Ах, Уризен! Любовь моя!
Утренний цветок мой! Плачу я на границе
Небытия, как же велика Пустота
Между Аханией и тобой!
3. Я хожу по краю бездны.
Я вижу восход твоих темных облаков в,
Я вижу твои черные леса и потопы.
Ужасные мелочи это для моих глаз!
4. Плачущая, хожу я над скалами,
Вокруг логовищ и долин смерти.
Почему ты презираешь Аханию,
Почему отторгнул меня от своего яркого присутствия
В Мир Одиночества?
5. Я не могу коснуться руки его:
Ни причитать у колен его, ни слышать
Гласа его и преклоняться перед ним, ни видеть глаз его
И радоваться, ни слышать шагов его,
И сердце не радуется от любимого этого звука!
Я не могу прильнуть к местам,
Где его сияющие стопы проходили,
Но лишь блуждаю средь скал
С большим желанием встречи.
6. Где теперь мой золотой чертог?
Где теперь моя кровать из слоновой кости?
Где теперь радость моих утренних часов?
Где теперь сыны вечности, поющие
7. Чтобы пробудить светлого Уризена, моего правителя?
Чтобы восстать для горных прогулок,
Для блаженства вечных долин,
8. Чтобы пробудить моего короля поутру!
Чтобы радость объяла Аханию
На широте его открытой груди.
Чтобы мои нежные росяные облака излились
Ливнями жизни на его урожаи.
9. Тогда подарил он моей счастливой душе
Сыновей вечной радости,
Тогда взял он дочерей жизни
В мои покои любви,
10. Тогда нашла я детей блаженства в мои постелях
И груди с молоком в моих покоях
Были полны вечного семени.
О! Вечнорожденные пели вокруг Ахании,
Обмениваясь нежностью своих утех.
11. Полные спелости и тучные жиром,
Растекались на ветру мои ароматы,
Мои спелые фиги и богатые гранаты.
В невинной радости к ногам твоим
О, Уризен, стремлюсь я и пою тебе;
12. Тогда ты со своими покровами, полными семени,
Со своей лентой, полной щедрых огней,
Устремлялся вперед из утренних облаков
К невинным, что радовались приходу твоему,
К человеческой душе, чтобы посадить
Семена вечной науки.
13. И влага заполняла твои святилища
Для Ахании, вернувшейся к вечеру.
Влажность пробудила к рождению
Мои материнские радости, что спали в блаженстве.
14. Но теперь, одинокая, над скалами и пиками
Отброшена я от любимой твоей груди.
Жестокая зависть! Эгоистичный страх!
Саморазрушение! Как теперь восторгу
Сможет обновиться в этих цепях темноты,
Когда звериные кости иссохли
На мрачных и заснеженных вершинах
Да и кости те от рождения погребены были
Прежде, чем появились свет.»