Золотые Жемчужины Философской Поэзии

«Золотые Жемчужины Философской Поэзии»
(Мои Любимые Стихотворения Русской Поэзии)
(Эскиз «Антологии»)
* * *
Гавриил Державин:
«На смерть князя Мещерского»
Глагол времён! Металла звон!
Твой страшный глас меня смущает:
Зовёт меня, зовёт твой стон,--
Зовёт—и к гробу приближает!
Едва увидел Я сей Свет,--
Уже зубами Смерть скрежещет,--
Как молнией, косою блещет—
И дни мои, как злак, сечёт!
Ничто от Роковых когтей,--
Никая тварь не убегает:
Монарх и Узник—снедь червей,
Гробницы—злость Стихий съедает!
Время спешит Славу стереть:
Как в море льются быстры воды,--
Так в Вечность льются дни и годы,
Глотает Царства алчна Смерть!
…Скользим у Бездны на краю,
В которую стремглав свалимся:
Приемлем с Жизнью Смерть свою—
На то, чтоб умереть, Родимся!
Без жалости всё Смерть разит:
И Звёзды Ею сокрушатся,
И Солнцы Ею потушатся---
И всем Мирам Она грозит!
…Не мнит лишь Смертный умирать—
И быть себя Он Вечным чает:
Приходит Смерть к нему, как Тать,--
И жизнь внезапно похищает!
…………….
Смерть—трепет естества и страх!
Мы—гордость с бедностью совместна:
Сегодня—бог, а завтра—прах!
Сегодня—льстить надежда лестна,
А завтра—где ты, Человек?—
Едва часы протечь успели,--
В бездну Хаоса улетели—
И весь, как сон, прошёл твой век!
…Жизнь—от Небес мгновенный Дар:
Устрой её себе к покою—
И с чистою твоей Душою
Благословляй Судьбы удар!
* * *
Река Времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей—
И топит в пропасти Забвенья
Народы, царства и царей…
А если что и остаётся
Чрез звуки Лиры и Трубы,--
То Вечности жерлом пожрётся—
И Общей не уйдёт Судьбы!         1816 год.
Александр Пушкин:
«Делибаш»  (По-турецки—Храбрец, Сорвиголова)
…Перестрелка за холмами—
Смотрит лагерь их и наш:
На холме пред казаками
Вьётся красный делибаш!

Делибаш! Не суйся к лаве—
Пожалей своё житьё!
Вмиг «Аминь» лихой забаве:
Попадёшься на копьё!

Эй, казак! Не рвися к бою:
Делибаш на всём скаку
Срежет саблею кривою
С плеч удалую башку!

Мчатся—сшиблись в общем крике…
Посмотрите—каковы?!—
Делибаш—уже на пике,
А казак—без головы!!!
* * *
* * *
Что в имени тебе моём?—
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.

Что в нём? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,--
Твоей Душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.

…Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя,--
Скажи: «Есть память обо мне,--
Есть в мире сердце, где живу Я!»
* * *
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В Душе моей угасла не совсем…
Но пусть она вас больше не тревожит:
Я не хочу печалить вас ничем!
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим…
Я вас любил так искренно, так нежно,--
Как дай вам Бог любимой быть другим!
* * *
Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,--
Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдём под вечны своды—
И чей-нибудь уж близок час!

Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: Патриарх лесов
Переживёт мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.
Младенца ль милого ласкаю,--
Уже я думаю: «Прости!
Тебе я место уступаю:
Мне—время тлеть, тебе—цвести!»

День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,--
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать…

И где мне смерть пошлёт Судьбина?—
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?

…И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,--
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.

…И пусть у гробового входа
Младая будет Жизнь играть,--
И равнодушная Природа
Красою Вечною сиять!
* * *
Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет!

Сердце—в будущем живёт:
Настоящее—уныло…
Всё мгновенно, всё пройдёт!—
Что пройдёт,--то будет мило!
* * *
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей:
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас!
…Так иногда разлуки час—
Живее сладкого свиданья…
* * *
«Арион»
…Нас было много на челне:
Иные парус напрягали,
Иные дружно упирали
В глубь мощны вёслы…В тишине
На руль склоняясь, наш Кормщик умный
В молчанье правил грузный чёлн,--
А я—беспечной Веры полн,--
Пловцам я пел…Вдруг лоно волн
Измял с налёту вихорь шумный!
…Погиб и Кормчий и пловец!—
Лишь я, таинственный Певец,
На берег выброшен грозою:
Я гимны прежние пою---
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою…
* * *
«Золото и Булат»
«Всё—моё!»--Сказало Злато,
«Всё—моё!»---сказал Булат…
«Всё—куплю!»--сказало Злато,
«Всё—возьму!»---сказал Булат…
* * *
«В Альбом»
…Пройдёт любовь, умрут желанья,--
Разлучит нас холодный Свет…
Кто вспомнит тайные свиданья,
Мечты, восторги прежних лет?...
…Позволь в листах воспоминанья
Оставить Им свой лёгкий след!
* * *
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты:
Остались мне одни страданья—
Плоды сердечной пустоты…

Под бурями Судьбы жестокой
Увял цветущий мой венец:
Живу печальный, одинокий,
И жду: придёт ли мой конец?

Так,--поздним хладом поражённый,--
Как бури слышен зимний свист,--
Один на ветке обнажённой
Трепещет одинокий лист…
* * *
…О, нет,--мне жизнь не надоела:
Я жить люблю, я жить хочу!
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою:
Ещё хранятся наслажденья
Для любопытства моего,
Для милых снов воображенья,
Для чувст сердечных—и всего…
* * *
…Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась Ты,--
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты!

В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты
Долго звучал мне голос нежный
И снились милые черты…

Шли годы…Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,--
И я забыл Твой голос нежный,
Твои небесные черты…

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои—
Без божества, без вдохновенья,
Без слёз, без жизни, без любви…

…Душе настало пробужденье!
И вот опять явилась Ты,--
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты!

…И сердце бъётся в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь!
* * *
Бог в помочь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы,
И на пирах разгульной дружбы,
И в сладких таинствах любви!

Бог в помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,--
В краю чужом, в пустынном море,
И в мрачных пропастях земли!
* * *
«Телега Жизни»
Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка:
Ямщик лихой—Седое Время,--
Везёт, не слезет с облучка!

С утра садимся мы в телегу—
Мы рады голову сломать,--
И, презирая лень и негу,
Кричим: «Гони! Едрёна мать!»

Но в полдень—нет уж той отваги:
Порастрясло нас, нам страшней
И косогоры и овраги—
Кричим: «Полегче, Дуралей!»

…Катит по-прежнему Телега:
Под вечер мы привыкли к ней—
И, дремля, едем до ночлега…
…А Время—гонит лошадей!
* * *
«Демон»
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья Бытия,--
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья,--
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,--
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный Гений
Стал тайно навещать меня…
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи—
Вливали в Душу хладный Яд!
Неистощимый клеветою,
Он Провиденье искушал:
Он звал прекрасное—мечтою,
Он вдохновенье—презирал!
Не верил Он любви, свободе,
На Жизнь насмешливо глядел---
И ничего во всей Природе
Благословить Он не хотел…
* * *
                «Изыде Сеятель сеяти семена свои…»
…Свободы Сеятель пустынный,--
Я вышел рано, до звезды:
Рукою чистой и безвинной
В порабощённые бразды
Бросал живительное семя,--
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды…

…Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит Чести клич…
К чему стадам дары Свободы?—
Их должно резать или стричь!
Наследство их—из рода в роды—
Ярмо с гремушками да бич!
* * *
Пора, мой Друг, пора! Покоя сердце просит—
Летят за днями дни,--и каждый час уносит
Частичку  бытия…А мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить… И глядь—как раз умрём!
…На свете счастья нет,--но есть покой и воля…
Давно завидная мечтается мне доля:
Давно, усталый Раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег…
* * *
Я памятник себе воздвиг нерукотворный:
К нему не зарастёт народная тропа,--
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского Столпа…

…Нет, весь я не умру: Душа в заветной Лире
Мой прах переживёт и тленья убежит,--
И славен буду я—доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один Пиит!

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык,--
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык…

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я Лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу—
И милость к падшим призывал…

Веленью Божию, о, Муза, будь послушна,--
Обиды не страшась, не требуя венца,--
Хвалу и Клевету приемли равнодушно,--
И Не Оспоривай Глупца!!!
* * *
«Фрагменты из «Евгения Онегина»
* * *
…Любви все возрасты покорны!
Но юным, девственным сердцам
Её порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют—
И жизнь могучая даёт
И пышный цвет, и сладкий плод…
…Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,--
Печален страсти мёртвый след:
Так бури Осени холодной
В болото обращают луг—
И обнажают лес вокруг…
* * *
…Увы! На жизненных браздах
Мгновенной жатвой—Поколенья,
По тайной воле Провиденья,--
Восходят, зреют и падут:
Другие им вослед идут…
…Так наше ветреное племя
Растёт, волнуется, кипит—
И к гробу прадедов теснит…
Придёт, придёт и наше время—
И наши внуки в добрый час
Из Мира вытеснят и нас!

…Покамест упивайтесь ею—
Сей лёгкой жизнию, друзья!
Её ничтожность разумею,
И мало к ней привязан я:
Для призраков закрыл я вежды,--
Но отдалённые надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного Следа
Мне было б грустно Мир оставить…
Живу, пишу—не для похвал,
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,--
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук…

…И чьё-нибудь он сердце тронет,
И сохранённая Судьбой,
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может (Лестная надежда!)
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет—
И скажет: «То-то был Поэт!»
…Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных Аонид,--
О, ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет лавры Старика!
* * *
…Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы на нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?!
…Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,--
Любите самого себя,
Достопочтенный мой Читатель!
Предмет—достойный: ничего
Любезней, верно, нет Его!
* * *
…Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел,
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать—выгодно женат,
Кто в пятьдесят—освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,--
О ком твердили целый век:
«Эн-Эн—прекрасный человек!»

…Но грустно думать, что напрасно
Была нам Молодость дана:
Что изменяли ей всечасно,
Что обманула нас она,--
Что наши лучшие желанья,
Что наши свежие мечтанья
Истлели быстрой чередой,--
Как листья осенью гнилой…
…Несносно видеть пред собою
Одних обедов длинный ряд,
Глядеть на жизнь, как на обряд,--
И вслед за чинною толпою
Идти, не разделяя с ней
Ни общих мнений, ни страстей!
…………….
…Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил,--не допив до дна
Бокала полного вина—
И не дочёл её романа…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Пётр Вяземский:
* * *
…Я  пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия…

Мой горизонт—и сумрачен, и близок,
И с каждым днём—всё ближе и темней…
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир Души—безлюдней и бедней…

Не заношусь вперёд мечтою жадной:
Голос надежды смолк—и на пути,
Протоптанном действительностью хладной,--
Уж новых мне следов не провести…

Как ни тяжёл мне был мой век суровый,
Хоть житницы моей запас и мал,--
Но ждать ли мне безумно жатвы новой,--
Когда уж снег зимы из туч упал?

…По бороздам серпом пожатой пашни
Найдёшь ещё, быть может, жизни след,--
Во мне найдёшь, быть может, след вчерашний,--
Но ничего уж завтрашнего нет!

Жизнь—разочлась со мной: Она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла,--
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла…
* * *
«Старое Поколение»
Смерть жатву жизни косит, косит…
И каждый день, и каждый час
Добычи новой жадно просит—
И грозно разрывает нас…

Как много уж Имён прекрасных
Она отторгла от живых,
И сколько лир висит безгласных
На кипарисах молодых!

Как много сверстников не стало,
Как много младших уж сошло,--
Которым утро рассветало—
Когда нас полднем знойным жгло!

…А мы остались, уцелели
Из этой сечи роковой—
По смерти ближних оскудели,--
И уж не рвёмся в жизнь, как в бой…
…Печально век свой доживая,
Мы запоздавшей смены ждём,---
С днём каждым сами умирая,
Пока и вовсе не умрём…

Сыны другого поколенья,
Мы в новом—прошлогодний цвет:
Нам чужды юных впечатленья,
А нашим—в них сочувствий нет.

Они, что любим,--разлюбили,
Страстям их—нас не волновать!
Их не было там, где  мы были,
Где будут—нам уж не бывать!

Наш мир—им храм опустошённый,
Им баснословье—наша быль,
И то, что пепел нам Священный,--
Для них одна немая пыль!

…Так мы развалинам подобны—
И на распутии живых
Стоим, как памятник надгробный
Среди обителей людских…   1841 год.
* * *
Все сверстники мои—давно уж на покое,
И младшие давно сошли уж на покой…
Зачем же я один несу ярмо земное,--
Забытый каторжник на каторге земной?

Не я ли искупил ценой страданий многих
Всё, чем виновным я быть перед Богом мог?
Иль только для меня своих законов строгих
Не властен отменить злопамятливый Бог?!   1872 год.
* * *
Жизнь наша в старости—изношенный халат:
И совестно носить его, и жаль оставить,--
Мы с ним давно сжились, как с братом брат,--
Нельзя нас починить и заново исправить.

Как мы состарились, состарился и он:
В лохмотьях наша жизнь—и он в лохмотьях тоже,
Чернилами он весь расписан-окроплён,
Но эти пятна нам—узоров всех дороже!
В  них отпрыски пера, которому во дни
Мы светлой радости иль облачной печали
Свои все помыслы, все таинства свои,
Всю исповедь, всю быль свою передавали…

На жизни тоже есть минувшего следы:
Записаны на ней и жалобы, и пени,
И на неё легла тень скорби и беды,--
Но прелесть грустная таится в этой тени…

В ней есть предания, в ней отзыв наш родной
Сердечной памятью ещё живёт в утрате,
И утро свежее, и полдня блеск и зной—
Припоминаем мы и при дневном закате…

Ещё люблю подчас жизнь старую свою
С её ущербами и грустным поворотом,--
И, как боец свой плащ, простреленный в бою,
Я холю свой халат—с любовью и почётом…  1876 год.
* * *
…Последние я доживаю дни,
На их ущерб смотрю я без печали:
Всё, что могли сказать, они сказали
И дали всё, что могут дать они.

Ждать нового от них мне не возможно,
А старое—всё знаю наизусть:
Знакомы мне и радость их и грусть,
И всё, что в них действительно и ложно.

Под опытом житейских благ и гроз
Я всё прозрел, прочувствовал, изведал,
Соблазнов всех я сладкий яд отведал,
Вкусил и горечь всех возможных слёз…

Что на берег одной волны порывом
Приносится—уносится другой:
Я испытал и зыбь их, и прибой,
Волнуясь их приливом и отливом…

Всё это было—и как в смутном сне
Мерещатся дневные впечатленья,--
Так этих дней минувших отраженья
В туманных образах скользят по мне…
Из книги жизни Временем сурово
Все лучшие повыдраны листы:
Разрозненных уж не отыщешь ты—
И не вплетёшь их в книгу жизни снова!

…Не  поздно ли уж зачитался Я?
Вокруг меня—и сумрак и молчанье…
«Ещё одно  последнее сказанье—
И Летопись окончена моя!»     1874 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
  Михаил Лермонтов:
«Парус»
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом…
Что ищет он в стране далёкой?
Что кинул он в краю родном?

Играют волны, ветер свищет—
И мачта гнётся и скрыпит…
Увы! Он счастия не ищет—
И не от счастия бежит!

Под ним—струя светлей лазури,
Над ним—луч Солнца золотой…
…А он, мятежный, ищет Бури,--
Как будто в бурях есть Покой!
* * *
«Молитва»
Я, Матерь Божия,--ныне с Молитвою
Пред Твоим Образом,--ярким Сиянием,--
Не о спасении, не перед битвою,
Не с благодарностью иль покаянием,--

Не за свою молю Душу пустынную—
За Душу странника, в Мире безродного,--
Но я вручить хочу Деву невинную
Тёплой Заступнице Мира холодного:

Окружи Счастием Душу Достойную,
Дай Ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость спокойную—
Сердцу незлобному мир Упования!

…Срок ли приблизится Часу Прощальному,--
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную,--
Ты восприять пошли к Ложу печальному
Лучшего Ангела Душу Прекрасную!!!
* * *
…Расстались мы, но Твой портрет
Я на груди моей храню:
Как бледный призрак лучших лет,
Он Душу радует мою…
И новым преданный страстям,
Я разлюбить Его не мог:
Так Храм оставленный—всё Храм,
Кумир поверженный—всё Бог!
* * *
…Мне грустно,--потому, что я Тебя люблю,
И знаю: молодость цветущую Твою
Не пощадит молвы коварное гоненье:
За каждый светлый день иль сладкое мгновенье—
Слезами и тоской заплатишь Ты Судьбе…
Мне грустно…Потому, что весело Тебе!
* * *
                …Этот Стих,-как я его Сердцем понимаю,
                Адресован не Любимой Поэта—а Богу… (Г.Е.)
…За всё, за всё Тебя благодарю Я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слёз, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей,--
За жар Души, растраченный в пустыне,
За всё, чем Я обманут в жизни был…
…Устрой лишь так, чтобы Тебя отныне
Недолго Я ещё Благодарил!!!
* * *
«Пророк»
                …А это стихотворение—на мой взгляд,--
                Продолжение—Ответ на стихотворение
                Пушкина «Пророк»…   (Г. Е,)
…С тех пор как Вечный Судия
Мне дал всеведенье Пророка,--
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока…

Провозглашать я стал Любви
И Правды чистые ученья,---
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья!
…Посыпал пеплом я главу—
Из городов бежал я нищий,---
И вот в пустыне я живу,
Как птицы,--даром Божьей пищи…

Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная,--
И Звёзды слушают меня,
Лучами радостно играя…

…Когда же через шумный Град
Я пробираюсь торопливо,--
То Старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

«Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был,--не ужился с нами:
Глупец,--хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!!!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите,--как он наг и беден,
Как презирают все Его!!!»
* * *
…Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера—в сторону южную…

Что же вас гонит: Судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? Злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

…Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания:
Вечно холодные, вечно свободные—
Нет у вас Родины, нет вам Изгнания!!!
* * *
…И скучно, и грустно,--и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!—Что пользы напрасно и вечно желать?
…А годы проходят---все лучшие годы!
Любить…Но кого же? …На время—не стоит труда,
А вечно любить—невозможно!
В себя ли заглянешь?—Там прошлого нет и следа:
И радость, и муки—и всё там ничтожно…

Что—Страсти?—Ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при  слове Рассудка…
И Жизнь,--как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,--
Такая пустая и глупая Шутка!
            (…Мой, такой же Любимый, как Поэт, Виссарион Белинский
             Назвал Это Стихотворение Реквиемом всем Человеческим
             Надеждам, всей Этой Жизни…  (Г. Е.)
* * *
…Выхожу один я на дорогу:
Сквозь туман кремнистый путь блестит…
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу—
И Звезда с Звездою говорит…

В небесах—торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чём?
…Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть:
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном Могилы:
Я б желал навеки так заснуть,--
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь,--

Чтоб всю ночь, весь день, мой слух лелея,
Про Любовь мне сладкий Голос пел,--
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Тёмный дуб склонялся и шумел…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
   Николай Некрасов:
«Несжатая полоса»
…Поздняя осень. Грачи улетели,
Лес обнажился, поля опустели,--

Только не сжата полоска одна…
Грустную думу наводит она.
Кажется, шепчут колосья друг другу:
«Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,

Скучно склоняться до самой земли,
Тучные зёрна купая в пыли!

Нас, что ни ночь, разоряют станицы
Всякой пролётной прожорливой птицы,

Заяц нас топчет, и буря нас бьёт…
Где же наш Пахарь? Чего ещё ждёт?

Или мы хуже других уродились?
Или не дружно цвели-колосились?

Нет! Мы не хуже других—и давно
В нас налилось и созрело зерно!

Не для того же пахал Он и сеял,
Чтобы нас ветер осенний развеял?!»

…Ветер несёт им печальный ответ:
«Вашему Пахарю—моченьки нет!

Знал для чего и пахал Он и сеял,--
Да не по силам работу затеял:

Плохо бедняге—не ест и не пьёт,
Червь Ему сердце больное сосёт,--

Руки, что вывели борозды эти,
Высохли в щепку, повисли, как плети,

Очи потускли, и голос пропал,
Что заунывную песню певал,--

Как на соху налегая рукою,
Пахарь задумчиво шёл полосою…»
* * *
«Забытая Деревня»
…У бурмистра Власа бабушка Ненила
Починить избёнку лесу попросила…
Отвечал: «Нет лесу, и не жди—не будет!»
«Вот приедет Барин—Барин нас рассудит,
Барин сам увидит, что плоха избушка,--
И велит дать лесу!»--Думает Старушка…

Кто-то по соседству,--лихоимец жадный,--
У крестьян землицы косячок изрядный
Оторвал, отрезал плутовским манером…
«Вот приедет Барин—будет землемерам!—
Думают Крестьяне,--Скажет Барин слово---
И землицу нашу отдадут нам снова!»

Полюбил Наташу хлебопашец вольный,--
Да перечит Девке Немец сердобольный,--
Главный Управитель…--Погодим, Игнаша,--
Вот приедет Барин!»--Говорит Наташа…
Малые, большие—дело чуть за спором,--
«Вот приедет Барин!»--повторяют хором…

…Умерла Ненила…На чужой землице
У Соседа-плута—урожай сторицей…
Прежние парнишки—ходят бородаты…
Хлебопашец вольный—угодил в солдаты…
И сама Наташа—свадьбой уж не бредит…
Барина—всё нету…Барин всё не едет!

…Наконец однажды середи дороги
Шестернёю цугом—показались дроги:
На дрогах—высокий гроб стоит дубовый,
А в гробу-то—Барин! А за гробом—Новый!
…Старого—отпели, Новый—слёзы вытер…
Сел в свою карету---и уехал в Питер!!!
* * *
…Внимая ужасам Войны,
При каждой новой жертве боя,--
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого Героя…
…Увы! Утешится жена,
И друга лучший друг забудет,--
Но где-то есть Душа одна—
Она до гроба помнить будет!!!
…Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы—
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы,--
То слёзы бедных Матерей!
…Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,--
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей!...
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
   Владимир Бенедиктов:
«Переход»
…Видали ль вы преображённый лик
Жильца земли в священный миг кончины,--
В сей пополам распределённый миг,--
Где жизнь глядит—на обе половины?

…Уж край небес Душе полуоткрыт,
Её глаза туда уж устремились,--
А отражать Её бессмертный вид
Черты лица ещё не разучились,--

И неземной в них отразился б день
Во всех лучах Великого Сиянья,--
Но те лучи ещё сжимает тень
Последнего предсмертного страданья…

Но вот—Конец! Спокоен стал больной,--
Спокоен врач: сама прошла опасность,--
Опасность жить! …Редеет мрак земной---
И мёртвый лик воспринимает Ясность…

…И вот уже Душа, разоблачась,
Извне глядит на это облаченье,--
Чтоб в зеркале своём в последний раз
Последних дум проверить выраженье…

…А тленье ждёт добычи—и летит
К Звёздам Душа, покинув тело наше,--
И всем земным стихиям говорит:
«Голодные, возьмите: это ваше!!!»
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
      Аполлон Майков:
* * *
…Из бездны Вечности, из глубины Творенья
На жгучие твои запросы и сомненья
Ты, Смертный, требуешь ответа в тот же миг,--
И плачешь, и клянёшь ты Небо в озлобленье,
Что не ответствует на твой душевный крик…
…А Небо на тебя с улыбкою взирает,
Как на капризного ребёнка смотрит Мать:
С улыбкой,--потому, что Всё, Все Тайны знает,--
И знает, что тебе ещё их рано знать!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
   Константин Батюшков:
«Эпитафия»
«Не нужны надписи для камня моего,--
Пишите просто здесь: «Он был—и нет Его!»       1809 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
   Василий Жуковский:
…О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: «Их больше нет!»--
А благодарно молви: «Они—Были!»
…И хоть ушли в безвестное «Туда»---
В Душах у нас Они—Живы Всегда!
                (Прошу прощения, что опять присочинил пару слов
                К стиху Классика! …Искренне Ваш «Вредитель»--Г. Е.!)
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
       Евгений Баратынский:
* * *
…Чудный  град порой сольётся
Из летучих облаков,--
Но лишь ветр его коснётся,
Он исчезнет без следов…

Так мгновенные созданья
Поэтической мечты
Исчезают от дыханья
Посторонней суеты…     1829 год.
Хххххххъххххххххххххххххххххххххх
     Иван Козлов:
«Вечерний Звон»
…Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он—
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,--
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!

Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
…И сколько нет теперь в живых—
Тогда весёлых, молодых!
И крепок их могильный сон:
Не слышен им вечерний звон!

…Лежать и мне в земле сырой!
Напев  унывный надо мной
В долине ветер разнесёт:
Другой Певец по ней пройдёт—
И уж не я, а будет он
В раздумье петь Вечерний Звон!     1827 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
    Иван Тургенев:
* * *
…Утро туманное, утро седое,--
Нивы печальные, снегом покрытые…
Нехотя вспомнишь и время былое—
Вспомнишь и лица, давно позабытые…

Вспомнишь обильные страстные речи,
Взгляды так жадно, так робко ловимые,--
Первые встречи, последние встречи,--
Милого голоса звуки любимые…
…Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь—родное, далёкое,--
Слушая ропот колёс непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое…    1843 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
      Фёдор Тютчев:
* * *
От жизни той, что бушевала здесь,
От крови той, что здесь рекой лилась,--
Что уцелело, что дошло до нас?—
Два-три кургана, видимых поднесь…

Да два-три дуба выросли на них,
Раскинувшись и широко и смело,--
Красуются, шумят,--и нет им дела
Чей прах, чью память роют корни их.

Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаём
Себя самих—лишь грезою Природы.

Поочерёдно всех своих детей,
Свершающих свой подвиг бесполезный,
Она равно приветствует своей
Всепоглощающей и миротворной бездной…   1871 год.
* * *
…Всё отнял у меня казнящий Бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон…
Одну Тебя при мне оставил Он,--
Чтоб я Ему ещё молиться мог…     1873 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Владимир Соловьёв:
* * *
Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами—
Только отблеск, только тени
От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий—
Только отклик искажённый
Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,
Что одно на целом свете—
Только то, что сердце к сердцу
Говорит в немом привете?      1892 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
       Николай Новиков:
* * *
…Никогда ничего не вернуть,
Как на солнце не вытравить пятна,--
И, в обратный отправившись путь,
Всёравно не вернёшься обратно…

Эта Истина очень проста,
И она, точно Смерть, непреложна:
Можно в те же вернуться места,---
Но вернуться назад Невозможно…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Алексей Чапыгин:
* * *
…Смерть! Я готов в твои объятья…
Ведь царь и раб—твои рабы.
Там, за могилой, люди—братья!
Чины и ранги—лишь гробы…

Твердили мне, что Вездесущий
В Рай нищего зовёт царём.
Я верю: у загробной кущи
Торгаш не встретит с янтарём…

Не украшай, моя подруга,
Пред Вечностью свои власы!
И свет, и мрак, и хлад, и вьюга—
Их нет в могиле, нет красы:

Немой скелет да череп бледный—
Итог всей жизни прожитой…
На сувенир я плюну медный,--
Равно—плюю на золотой…

О, Смерть! Небесная подруга,--
В твоих объятьях я немой.
Так прочь же день, и нет испуга!
Приди, о, Смерть! Приди, Покой!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
    Алексей Толстой:
* * *
Коль любить—так без рассудку,
Коль грозить—так не на шутку,
Коль ругнуть—так сгоряча,
Коль рубнуть—так уж сплеча!

Коли спорить—так уж смело,
Коль карать—так уж за дело,
Коль простить—так всей душой,
Коли пир—так пир горой!         1854  год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
       Иннокентий Анненский:
* * *
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,--
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света…    1909 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Фёдор Соллогуб:
…В поле не видно ни зги…
Кто-то зовёт: «Помоги!»
      Что я могу?—
Сам я и беден и мал,
Сам я смертельно устал,--
      Как помогу?!

Кто-то зовёт в тишине:
«Брат мой,--приблизься ко мне!
       Легче—вдвоём:
Если не сможем идти,--
Вместе умрём на пути,--
      Вместе Умрём!»     1897 год.
* * *
Друг мой тихий, Друг мой дальный,
       Посмотри:
Я—холодный и печальный
       Свет Зари…

Я напрасно ожидаю
        Божества,--
В бледной жизни я не знаю
         Торжества!

Над землёю скоро встанет
        Ясный день,--
И в немую бездну канет
        Злая тень,--

И безмолвный, и печальный,
        Поутру,--
Друг мой тайный, Друг мой дальный,---
        Я умру!       1898  год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Василий Курочкин:
* * *
…Я не поэт—и не связанный узами
           С Музами,
Не обольщаюсь ни лживой, ни правою
           Славою,--
Родине предан Любовью безвестною,
           Честною,--
Не воспевая с певцами присяжными
           Важными
Злое и Доброе, с равными шансами,
           Стансами,---
Я положил своё чувство сыновнее
           Всё в Неё!

…Но не могу же я плакать от радости
            С гадости,
Или искать Красоту в безобразии
             Азии,
Или курить в направлении заданном
             Ладаном,--
То есть,--заигрывать с Злом и Невзгодами
              Одами!

С рифмами лазить особого счастия
             К Власти я
Не нахожу,--там какие бы ни были
             Прибыли:
Рифмы мои ходят поступью твёрдою,
            Гордою,
Располагаясь богатыми парами---
            Барами!

…Ну, не дадут мне за них в Академии
            Премии,
Не приведут их в примерах Пиитики
             Критики:
«Нет ничего, мол, для «Чтенья народного»
             Годного,--
Нет возносящего Душу парения
             Гения,
Нету воинственной, храброй и в старости,
             Ярости,---
И ни одной для Петрушки и Васеньки
             Басенки!»

Что ж?—Мне сама Мать-Природа оставила
             Правила,
Чувством простым одарив одинаково
             Всякого,--
Если найдут книжку с песнями разными
            Праздными
Добрые Люди внимания стоящей,--
             Что ещё?
Если ж я рифмой свободной и смелою
              Сделаю
Кроме того впечатленье известное
               Честное,---
В нём и Поэзия будет обильная,
               Сильная
Тем, что не связана даже и с Музами
               Узами!          1859 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Константин Бальмонт:
* * *
Всёравно мне,--человек плох или хорош,
Всёравно мне,--говорит правду или ложь,--

Только б вольно он всегда «Да» сказал на «Да»,
Только б он, как вольный свет, «Нет» сказал на «Нет».

Если в небе свет погас, значит,--поздний час,
Значит,--в первый мы с тобой и в последний раз.
Если в небе света нет, значит,--умер свет,
Значит,--ночь бежит, бежит, заметая след.

Если ключ поёт всегда: «Да»--Да! «Да»--Да-Да!—
Значит, в нём молчанья нет –больше никогда!

Но опять зажжётся свет в бездне новых туч,--
И, быть может, замолчит на мгновенье ключ.

Красен солнцем вольный мир, чёрной тьмой хорош…
Я не знаю: день и ночь—правда или ложь?

Будем солнцем, будем тьмой, бурей и судьбой,--
Будем счастливы с тобой в бездне голубой…

…Если ж в сердце свет погас, значит,--поздний час,
Значит,--в первый мы с тобой и в последний раз!      1901 год.
* * *
Я не знаю Мудрости, годной для других,--
Только мимолётности я влагаю в стих:
В каждой мимолётности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры…
…Не кляните, Мудрые: что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня…
Я ведь только облачко…Видите: плыву—
И зову Мечтателей…Вас я не зову!     1902 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
      Мирра Лохвицкая:
«Песнь Любви»
…Хотела б я свои мечты,
Желанья тайные и грёзы
В живые обратить цветы,--
Но…Слишком ярки были б розы!

Хотела б Лиру я иметь
В груди,--чтоб чувства, вечно юны,
Как песни стали в ней звенеть,--
Но…Порвались бы сердца струны!

Хотела б я в минутном сне
Изведать сладость наслажденья,--
Но…Умереть пришлось бы мне,
Чтоб не дождаться пробужденья!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
       Семён Надсон:
* * *
Только утро любви хорошо: хороши
    Только первые, робкие речи,
Трепет девственно-чистой, стыдливой Души,
    Недомолвки и беглые встречи,

Перекрёстных намёков и взглядов игра,
      То надежда, то ревность слепая…
Незабвенная, полная счастья пора,
      На земле—наслаждения Рая!

Поцелуй—первый шаг к охлажденью: Мечта
       И возможной, и близкою стала:
С поцелуем роняет венок Чистота—
      И Кумир низведён с пьедестала…

Голос сердца чуть слышен, зато говорит
       Голос крови—и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней желаньем кипит,
       Любит тот, кто безумней лобзает!

Светлый Храм—в сладострастный Гарем обращён,
      Смолкли звуки священных молений,--
И греховно-пылающий Жрец распалён
     Знойной жаждой земных наслаждений!

Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам
       И горевший стыдливой мольбою,--
Нагло бродит теперь по открытым плечам,
       Обнажённым бесстыдной рукою…

Дальше—миг наслажденья,--и пышный Цветок
        Смят и дерзостно сорван,--и снова
Не отдаст его жизни кипучий поток,
         Беспощадные волны былого…

Праздник Чувства—окончен…Погасли огни,
        Сняты маски и смыты румяна…
И томительно тянутся скучные дни
        Пошлой прозы, тоски и обмана!!!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Иван Бунин:
«Родине»
…Они глумятся над Тобою,
Они, о, Родина, корят
Тебя Твоею простотою,
Убогим видом чёрных хат…

Так сын, спокойный и нахальный,
Стыдится Матери своей---
Усталой, робкой и печальной—
Средь городских его друзей,--

Глядит с улыбкой состраданья
На Ту, кто сотни вёрст брела---
И для него, ко дню свиданья,
Последний грошик берегла!      1891 год.
* * *
…Молчат гробницы, мумии и кости,--
       Лишь Слову жизнь дана:
Из древней тьмы на мировом погосте
      Живут лишь Письмена…

И нет у нас иного Достоянья!
      Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
      Наш дар бессмертный—Речь!       1915 год.
* * *
«Свет Незакатный»
…Там, в полях, на погосте,
     В роще старых берёз,
Не могилы, не кости—
     Царство радостных грёз…
Летний ветер мотает
     Зелень длинных ветвей—
И ко мне долетает
      Свет улыбки Твоей…
Не плита, не распятье—
      Предо мной до сих пор
Институтское платье
       И сияющий взор…
Разве Ты одинока?
       Разве Ты не со мной—
В нашем прошлом, далёком,
       Где и я был иной?!
…В мире круга земного,
       Настоящего дня,---
Молодого, былого—
      Давно нет и меня!!!      1917 год.
* * *
…И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет—Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

…И забуду я всё—вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав,--
И от сладостных слёз не успею ответить,
К милосердным коленам припав…       1918 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          В. Чуевский:
* * *
Гори, гори, моя Звезда,
Гори, Звезда приветная,
Ты у меня одна заветная,--
Другой не будет никогда!

Сойдёт ли ночь на землю ясная,--
Звёзд много блещет в небесах,--
Но ты одна, моя прекрасная,
В Душе сияешь и в глазах…

Звезда надежды благодатная,
Звезда Любви волшебных дней,--
Ты будешь вечно незакатная
В Душе измученной моей!

Твоих лучей небесной силою
Душа согрета навсегда…
…Умру ли я—ты над могилою
Гори-сияй, моя Звезда!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххх
      Велимир Хлебников:
* * *
Мне мало надо:
Краюшку хлеба
И каплю молока…
Да это небо,
Да эти облака!       1912 год.
* * *
Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода,--
В гибком зеркале Природы
Звёзды—невод, рыбы—мы,
Боги—призраки у тьмы…    1915 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
      Автор неизвестен:
* * *
…Я не хочу полуправды,
Жалких слепых объяснений,
Я не хочу полутайных
В сердце погасших стремлений,

Я не хочу полуверы,
Я не хочу полуцели:
Пусть разбиваются струны,--
Лишь бы недаром звенели!

Я не хочу полужизни—
Жалкой, бесцельной, послушной,
Я не хочу полусмерти—
Тяжкой, несмелой и душной…
Если любить—то навеки,
Если принять—то всецело,--
Так, чтобы пламенем ярким
Сердце победно горело!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Игорь Северянин:
* * *
Я не лгал никогда никому,
Оттого я страдать обречён,
Оттого я людьми заклеймён,
И не нужен я им потому.

Никому никогда я не лгал,--
Оттого жизнь печально течёт,
Мне чужды и любовь, и почёт
Тех, чья мысль—это лживый закал.

И не знаю дороги туда,
Где смеётся продажная лесть…
Но Душе утешение есть:
Я не лгал никому никогда!       1909 год.
* * *
«Классические Розы»
                «Как хороши, как свежи были розы
                В моём саду! Как взор прельщали мой!
                Как я молил весенние морозы
                Не трогать их холодною рукой!»
                Мятлев, 1843 г.
…В те времена, когда роились грёзы
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны!

Прошли лета—и всюду льются слёзы…
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…
Как хороши, как свежи ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне!

Но дни идут—уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет троп…
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!     1925 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Осип Мандельштам:
* * *
…Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной,--
Не город Рим живёт среди веков,
А место Человека во Вселенной!

Им овладеть пытаются цари,
Священники оправдывают войны,--
И без Него презрения достойны,
Как жалкий сор, дома и алтари!     1914 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Марина Цветаева:
* * *
…Идёшь, на меня похожий,
Глаза опуская вниз…
Я их опускала—тоже!
Прохожий, остановись!

Прочти,--слепоты куриной
И маков набрав букет,--
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь—могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя,--

И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже Была, прохожий!
Прохожий, остановись!

Сорви себе стебель дикий
И ягоду—ему вслед:
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет…

Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь:
Легко обо мне подумай—
Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!—
Ты весь в золотой пыли…
…И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Александр Блок:
* * *
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели…

И голос был сладок, и луч был тонок…
И только высоко, у царских врат,
Причастный тайнам,--плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад…
* * *
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз…
А ты, Душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь—который раз?

Что счастие? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные, порочные услады
Вина, страстей, погибели Души?

Что счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот…
Очнёшься—вновь безумный, неизвестный
И за сердце хватающий полёт…

Вздохнул, глядишь—опасность миновала…
Но в этот самый миг—опять толчок!
Запущенный куда-то, как попало,
Летит, жужжит, торопится волчок!
И, уцепясь за край скользящий, острый,
И слушая всегда жужжащий звон,--
Не сходим ли с ума мы в смене пёстрой
Придуманных причин, пространств, времён…

Когда ж конец? Назойливому звуку
Не станет сил без отдыха внимать…
Как страшно всё! Как дико!—Дай мне руку,
Товарищ, друг!---Забудемся опять…     1912 год.
* * *
Ночь, улица, фонарь, аптека…
Бессмысленный и тусклый свет…
Живи ещё хоть четверть века—
Всё будет так: исхода нет…

Умрёшь—начнёшь опять сначала,--
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь…    1912 год.
* * *
…О, я хочу безумно жить:
Всё сущее—увековечить,
Безличное—вочеловечить,
Несбывшееся—воплотить!

Пусть душит жизни сон тяжёлый,
Пусть задыхаюсь в этом сне,--
Быть может, юноша весёлый
В грядущем скажет обо мне:

«Простим угрюмство,--разве это
Сокрытый двигатель Его?
Он весь—дитя добра и света,
Он весь—свободы торжество!»      1914 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Николай Гумилёв:
«Рабочий»
Он стоит пред раскалённым горном,--
Невысокий старый человек,--
Взгляд спокойный кажется покорным
От миганья красноватых век.

Все его товарищи заснули,
Только он один ещё не спит:
Всё он занят отливаньем пули,
Что меня с Землёю разлучит…

Кончил—и глаза повеселели.
Возвращается. Блестит Луна…
Дома ждёт его в большой постели
Сонная и тёплая жена…

Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою, вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою—она пришла за мной!

Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,--
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву…
 
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век…
…Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек…     1916 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Анна Ахматова:
* * *
Я улыбаться перестала…
Морозный ветер губы студит…
Одной надеждой меньше стало—
Одною песней больше будет…
* * *
                Это стихотворение посвящено расстрелянному мужу
                Ахматовой—Николаю Гумилёву… Г. Е.
…На пороге белом Рая,
Оглянувшись, крикнул: «Жду!»
Завещал мне, умирая,
Благостность и нищету.

И когда прозрачно небо,
Видит, крыльями звеня,
Как делюсь я коркой хлеба
С тем, кто просит у меня.

А когда, как после битвы,
Облака плывут в крови,--
Слышит Он мои молитвы
И слова моей Любви…      1921 год.
      * * *
Опять Поминальный приблизился час…
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой!»

Хотелось бы Всех поимённо назвать,--
Да отняли Список—и негде узнать…

Для них я соткала широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов,--

О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,

И, если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит Стомильйонный Народ,---

Пусть так же они поминают меня
В канун моего погребального дня…

…А, если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,--

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем—не ставить его

Ни около моря, где я родилась,--
Последняя с морем разорвана связь,--

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,--

А здесь,--где стояла я триста часов,--
И где для меня не открыли засов,---

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание «Чёрных Марусь»,--
Забыть, как постылая хлюпала дверь---
И выла старуха, как раненный зверь…

…И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слёзы, струится подтаявший снег,---

И голубь тюремный пусть гулит вдали—
И тихо идут по Неве корабли…             1940 год.
     * * *
Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам:
Их лести грубой я не внемлю,
И песен им своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,--
Как заключённый, как больной:
Темна дорога твоя, странник,--
Полынью пахнет хлеб чужой…

…А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,---
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя…

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час…
Но в мире нет людей бесслёзней,
Надменнее и проще нас.        1922 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Сергей Есенин:
Не жалею, не зову, не плачу,--
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым…
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,--
И страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком…

Дух бродяжий,--ты всё реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст…
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Я теперь скупее стал в желаньях…
Жизнь моя,--иль ты приснилась мне?—
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне…

Все мы, все мы в мире этом тленны,--
Тихо льётся с клёнов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть!       1921 год.
      * * *
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать…
Может быть, и мне скоро в дорогу
Бренные пожитки собирать…

Милые берёзовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!—
Перед этим сонмом Уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски…

Слишком я любил на этом свете
Всё, что Душу облекает в плоть!
Мир—осинам, что раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь…

Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,--
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил,--

Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве—
И зверьё, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове…

…Знаю я, что не цветут Там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь…
Оттого пред сонмом Уходящих
Я всегда испытываю дрожь:

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле…
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.       1924 год.
        * * *
Цветы мне говорят «Прощай!»,
Головками склоняясь ниже,--
Что я навеки не увижу
Её лицо и отчий край…

Ну, что ж, любимые,--ну, что ж!
Я видел вас и видел землю,--
И эту гробовую дрожь,
Как ласку новую, приемлю.

И потому, что я постиг
Всю жизнь, пройдя с улыбкой мимо,--
Я говорю на каждый миг,
Что всё на свете повторимо…

Не всё ль равно: придёт другой,--
Печаль ушедшего не сгложет,--
Оставленной, но дорогой
Пришедший лучше песню сложит,--

И, песне внемля в тишине,
Любимая с другим любимым
Быть может, вспомнит обо мне,
Как о цветке неповторимом…        1925 год.
         * * *
Вечером синим, вечером лунным
Был я когда-то красивым и юным.

Неудержимо, неповторимо
Всё пролетело…далече…мимо…

Сердце остыло, и выцвели очи…
Синее счастье! Лунные ночи!       1925 год.
       * * *
Снежная замять крутит бойко---
По полю мчится чужая тройка…

Мчится на тройке чужая младость…
Где моё счастье? Где моя радость?

Всё укатилось под вихрем бойким—
Вот на такой же бешеной тройке!      1925 год.
         * * *
До свиданья, друг мой, до свиданья!
Милый мой,--ты у меня в груди…
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки и слова,--
Не грусти и не печаль бровей:
В этой жизни умирать не ново,--
Но и жить, конечно,--не новей!      1925 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Валерий Брюсов:
     * * *
Не плачь и не думай:
Прошедшего—нет!
Приветственным шумом
Врывается свет.

Уснувши, ты умер
И утром воскрес,--
Смотри же без думы
На дали небес,

Что вечно—желанно,
Что горько—умрёт…
Иди неустанно
Вперёд и вперёд!       1896 год.
   * * *
«Демон Самоубийства»
                «…И кто в избытке ощущений,
                Когда кипит и стынет кровь,
                Не ведал ваших искушений,
                Самоубийство и Любовь!»
                Фёдор Тютчев.
…Своей улыбкой, странно-длительной,
Глубокой тенью чёрных глаз
Он часто, Юноша пленительный,
Обворожает скорбных нас:

В ночном кафе, где электрический
Свет обличает и томит,
Он речью, дьявольски-логической,
Вскрывает в жизни нашей стыд…

Он в вечер одинокий,--вспомните,--
Когда глухие сны томят,
Как врач искусный, в нашей комнате
Нам подаёт в стакане яд…

Он в тёмный час, когда, как оводы,
Жужжат мечты про боль и ложь,
Нам шепчет роковые доводы---
И в руку всовывает нож…

Он на мосту, где воды сонные
Бъют утомлённо о быки,
Вздувает мысли потаённые
Мехами злобы и тоски…

В лесу, когда мы пьяны шорохом
Листвы и запахом полян,--
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладёт Он молча в барабан…

Он—верный друг, Он—принца Датского
Твердит бессмертный Монолог,--
С упорностью участья братского,
Спокойно-нежен, тих и строг…

В Его улыбке, странно-длительной,
В глубокой тени чёрных глаз
Есть омут Тайны соблазнительной,
Властительно влекущей нас…      1910 год.
         * * *
«Круги на воде»
…От камня, брошенного в воду,
Далёко ширятся круги…
Народ передаёт народу
Проклятый лозунг: «Мы—враги!»

Племён враждующих не числи:
Круги бегут—им нет числа!
…В лазурной Марне, в жёлтой Висле
Влачатся мёртвые тела…

…Везде—Вражда! Где райской птицы
Воздушный зыблется полёт,
Где в джунглях слышен рык тигрицы,
Где землю давит бегемот,--
В чудесных, баснословных странах—
Визг пуль и пушек злобный рёв,--
Повязки белые на ранах—
И пятна красные крестов!

…Внимая дальнему удару,
Встают народы, как враги,--
И по всему Земному шару
Бегут и ширятся круги…        1914 год.
     * * *
«Мир Электрона»
…Быть может, эти электроны—
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны—
И память сорока Веков!

Ещё, быть может, каждый атом—
Вселенная, где сто планет:
Там всё, что здесь, в объёме сжатом,--
Но также то, чего здесь нет…

Их меры малы, но всё та же
Их бесконечность, как и здесь,
И та же скорбь и страсть,--и даже
Там та же мировая спесь…

Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром Бытия,
Спешат проникнуть в искры Тайны—
И умствуют, как ныне Я…

…А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,--
Кричат в мечтах самовнушенья,
Что Бог свой светоч загасил!!!      1922 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Сергей Клычков:
* * *
Наш путь—железная дорога,
И нет ни троп уж, ни дорог,
Где человек бы встретил Бога,
И Человека—встретил Бог!
* * *
Есть в мире этом некий
Водитель Вышних Сил,
Что движет к морю реки
И к Солнцу—хор светил,--

Не знающий окрайны,
Пределов и дорог,--
Он держит, полный тайны,
Луны ущербный рог…

У ног Его—пастуший
Кометы грозный кнут,
Пред Ним –моря и суши
Послушные текут…

И шаг Его не слышим,
И Лик Его незрим,--
Но мы живём и дышим
Дыханьем с Ним одним,--

И зорко звёзды числим,
Как зёрна в закрому…
Но скрыт Он и немыслим,
По правде, никому…

Мы числим и не верим,
Что в числах—смысл и толк,
И снова рвём и мерим
Небесный синий шёлк…

…Но будет всё понятно,
Будь мудр ты или глуп,--
Когда проступят пятна
У мёртвых глаз и губ,--

И всяк Его увидит,
Скрываясь под исподь,
Когда к земле отыдет
Земная наша плоть…         1930 год.
  * * *
Сколько хочешь плачь и сетуй:
Ни звезды нет, ни огня!
Не дождаться до рассвета…
Не увидишь больше дня!

В этом мраке, в этой теми—
Страшно выглянуть за дверь:
Там ворочается Время,--
Как в глухой берлоге зверь!
   * * *
Как свеча, горит холодный
На немом сугробе луч…
Не страшись судьбы безродной:
Ни тревогою бесплодной,
Ни тоской себя не мучь!

Слёзы, горечь и страданье—
Смерть возьмёт привычной данью:
Вечно—лишь Души сиянье,
Заглянувшей в мрак и тьму!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Александр Солодовников:
  «Тюрьма»
                «…Благо мне, что я пострадал,
                Дабы  научиться уставам Твоим…»    Псалом.
…Решётка ржавая,--спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума:

Мной не владеют больше вещи,
Всё потемняя и глуша,--
Но Солнце, Солнце, Солнце блещет—
И тихо говорит Душа…

Запоры крепкие,--спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!—
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие века…

Не напрягая больше слуха,
Чтоб уцелеть в тревоге дня,--
Я слышу всё томленье Духа
С Эклезиаста до меня…

Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жёсткая постель:
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель…
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,--
Но в ожиданье Тайн Чудесных
Надеюсь, Верю и Люблю!          1920 год.
       * * *
…Бродя во мгле, вдыхая гарь
Катастрофического Века,--
Как Диоген, зажгу фонарь—
Искать на людях Человека…

Хотя бы призрак Красоты,
Хотя бы тень Ума и Чести,--
И я поверю, что цветы
Растут на Осквернённом месте!       1938—1956 г.г.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Николай Тряпкин:
  * * *
…Прогнали иродов-царей,
Разбили царских людоедов,--
А после к стенке поскорей
Тянули собственных полпредов…

А после хлопцы-косари
С таким усердьем размахнулись,--
Что все кровавые цари
В своих гробах перевернулись!!!     1982 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Олег Чухонцев:
  * * *
Мера такая: два на три аршина…
Время такое: за горло берёт…
Ночью за окнами станет машина,
Дверцею «Хлоп!»--и Душа упадёт…     1969 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Алексей Сурков:
  «Шестой»
Хорошие были ребята:
Кремнёвые, на подбор…

…Трава на тропе примята.
Зарос лопухами двор.
Синеет в траве колокольчик.
Кузнечик стрижёт в тишине.
…Переглянулись молча—
И молча встали к стене.

Хорошие были ребята:
Кронштадские. Моряки.

…Одетый медью заката,
Конвой подравнял штыки.
Подул ветерок с заречья—
И сразу стало свежо…
В высокой траве кузнечик
Стрижёт себе да стрижёт.

Хорошие были ребята,
Ребята были на «Ять».

…Замедленно падал пятый.
Шестой остался стоять.
Шестой шатнулся сутуло—
Шаг в сторону, шаг назад,--
И рыжему есаулу
Взглянул исподлобья в глаза.
Сказал, улыбаясь косо:
--И тут тебе не везёт…
Ужо вот тебя матросы
Почище пустят в расход!
…Упал на мягкую мяту
Под выстрелами в упор…

Хорошие были ребята:
Кремнёвые, на подбор…         1933 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Владимир Набоков:
  «Расстрел»
…Бывают ночи: только лягу,--
В Россию поплывёт кровать…
…И вот ведут меня к оврагу—
Ведут к оврагу убивать…

…Проснусь, и в темноте, со стула,
Где спички и часы лежат,
В глаза, как пристальное дуло,
Глядит горящий циферблат…

Закрыв руками грудь и шею,--
Вот-вот сейчас пальнёт в меня!—
Я взгляда отвести не смею
От круга тусклого огня…

Оцепенелого сознанья
Коснётся тиканье часов,--
Благополучного изгнанья
Я снова чувствую покров…

…Но, сердце, как бы ты хотело,
Чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела—
И весь в черёмухе овраг!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Николай Туроверов:
  * * *
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня…
Я с кормы—всё время мимо
В своего стрелял коня…

А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,---
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной…

Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою!
…Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою…

Мой денщик стрелял не мимо:
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Юрий Гончаров:
  * * *
Как хочется оставить всех в живых—
В конце концов последнего романа!
Но только так, чтоб было без обмана…
И всё-таки оставить всех в живых,---

На перекрёстках боен мировых,
В окрестных тупиках и подворотнях,
В еврейских гетто и в казачьих сотнях—
Так хочется оставить всех в живых,--

Чтоб на листах тетрадей черновых
Не значились зловещие виденья,
И даты смерти,--только дни рожденья,---
Так хочется оставить всех в живых.

Сквозь нервные усмешки часовых
Проблескивает прошлое штыками…
Но, заслоняясь голыми руками,--
Так хочется оставить всех в живых.

Быть птицеловом, только без сетей:
Синицу—в небо, пряник—из кармана…
В последний раз так надо без смертей—
В конце концов последнего романа…

Так хочется оставить всех в живых!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Лариса Миллер:
  * * *
…То—облава, то—потрава…
Выжил---только третий справа:
Фотография стара,
А на ней—юнцов орава…
Довоенная пора.

Что ни имя, что ни дата—
Тень Войны и Каземата,
Каземата и Войны…
Время тяжко виновато,
Что карало без вины,
Приговаривая к Нетям…

…Хорошо быть справа третьим,
Пережившим Этот Бред…
…Но и он так смят Столетьем,
Что живого места нет!!!
    * * *
«Из Анкеты»
…Мелким шрифтом в восемь строк---
Про арест на долгий срок,
Про Ежовщину и пытки,
Про побега две попытки,--
Про поимку и битьё,
Про дальнейшее житьё
С позвоночником отбитым—
Некий Писарь написал
Сухо, коротко, петитом…
          * * *
…Идёт безумное кино—
И не кончается оно:
Творится Бред многосерийный…
…Откройте выход аварийный:
Хочу на воздух,--чтоб вовне
С тишайшим снегом наравне,
И с небесами, и с ветрами
Быть непричастной к этой Драме,
Где всё смешалось,--хоть кричи:

Бок о бок Жертвы, Палачи
Лежат в одной и той же Яме—
И кое-как, и штабелями…
…И слышу окрик: «Ваш черёд!
Эй, поколение,--вперёд!
Явите мощь свою, Потомки:
Снимаем сцену Новой Ломки!!!»
      * * *
…В допотопные лета
Мир держали три Кита…
А потом они устали—
И держать нас перестали
На натруженном хребте…
…И в огромной пустоте
Держит Мир с того мгновенья
Только сила Вдохновенья!
         * * *
Побед—избыток! Но тосклив Итог…
А Правда неприкаянная бродит…
И знает тот, кто на Вершину всходит:
Вершина—это бездна возле ног…

Одно движенье, торопливый шаг—
Навстречу бездне—и вдогонку крику
Судьба рванётся…И как страшный выкуп,
Тебя упрячет не земля, а мрак:
Забвенья мрак раздавит немотой…
Никто Вершину упрекать не станет:
Ведь ждёт она, что скоро Солнце встанет
И день родится—чистый и святой…

И что Ей шум невнятных наших дел,
И спесь побед, и лавры, и кумиры?—
День новый занимается над Миром—
Неповторимый, вечно юный день!

Предел положен: будь герой иль бог,--
Границ свершенья  он не переходит.
И так всегда—и в жизни, и в природе:
Вершина—это Бездна возле ног!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Михаил Светлов:
  «Гренада»
…Мы ехали шагом, мы мчались в боях—
И «Яблочко»-песню держали в зубах…
Ах, песенку эту доныне хранит
Трава молодая—степной малахит!

Но песню иную о дальней земле
Возил мой приятель с собою в седле,--
Он пел, озирая родные края:
«Гренада, Гренада, Гренада моя!»

Он песенку эту твердил наизусть…
Откуда у хлопца испанская грусть?
Ответь, Александровск, и Харьков, ответь:
Давно ль по-испански вы начали петь?

Скажи мне, Украйна,--не в этой ли  ржи
Тараса Шевченко папаха лежит?
Откуда ж, приятель, песня твоя:
«Гренада, Гренада, Гренада моя»?

Он медлит с ответом, мечтатель-хохол:
--Братишка! Гренаду я в книге нашёл…
Красивое имя, высокая честь—
Гренадская волость в Испании есть!

Я хату покинул, пошёл воевать,--
Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать…
Прощайте, родные! Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада, Гренада моя!»

Мы мчались, мечтая постичь поскорей
Грамматику боя, язык батарей:
Восход поднимался и падал опять,
И лошадь устала степями скакать…

Но «Яблочко»-песню играл эскадрон
Смычками страданий—на скрипках времён…
…Где же, приятель, песня твоя:
«Гренада, Гренада, Гренада моя»?

…Пробитое тело наземь сползло…
Товарищ впервые оставил седло…
Я видел: над трупом склонилась Луна—
И мёртвые губы шепнули: «Грена…»

Да. В дальнюю область, в заоблачный плёс
Ушёл мой приятель—и песню унёс…
С тех пор не слыхали родные края:
«Гренада, Гренада, Гренада моя!»
Новые песни придумала жизнь…
Не надо, ребята, о песне тужить,--
Не надо, не надо, не надо, друзья…
Гренада, Гренада, Гренада моя!            1926 год.
           * * *
Пятница…Суббота…Воскресенье…
Нет у нас от старости спасенья!
           * * *
Никому не причиняя зла,
Жил и жил я в середине века…
И ко мне доверчивость пришла—
Первая подруга человека.

…Сколько натерпелся я потерь,
Сколько намолчались мои губы!
…Вот и горе постучалось в дверь—
Я его, как можно, приголубил…

Где-то рядом мой последний час—
За стеной стучит он каблуками…
Я исчезну, обнимая вас
Вдруг похолодевшими руками…
В Вечность поплывёт моё лицо,--
Ни на что, ни на кого не глядя…
…И ребёнок выйдет на крыльцо,
Улыбнётся: «До свиданья, дядя!»      
           Самуил Маршак:
    * * *
Всё то, чего коснётся человек,
Приобретает нечто человечье:
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью…

Мосты и переулки—говорят,
Беседуют между собой балконы…
И у платформы, выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны…

Давно стихами говорит Нева…
Страницей Гоголя ложится Невский…
Весь Летний Сад---Онегина глава…
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский…

Сегодня старый маленький вокзал,
Откуда путь идёт к финляндским скалам,
Мне молчаливо повесть рассказал
О Том, кто речь держал перед вокзалом…
А там—ещё живёт Петровский Век,--
В углу между Фонтанкой и Невою…
Всё то, чего коснётся человек,--
Озарено его Душой живою!
           * * *
…И поступь, и голос у Времени тише
Всех шорохов, всех голосов:
Шуршат и работают тайно, как мыши,
Колёсики наших часов…

Лукавое Время играет в минутки,
Не требуя крупных монет:
Глядишь,--на счету Его круглые сутки,
И месяц, и семьдесят лет!

Секундная стрелка бежит что есть мочи
Путём неуклонным своим…
…Так Поезд несётся просторами ночи,--
Пока мы за шторами спим…
       * * *
Когда, изведав трудности ученья,
Мы начинаем складывать Слова
И понимать, что есть у них значенье—
«Вода. Огонь. Старик. Олень. Трава»,--

По-детски мы удивлены и рады
Тому, что Буквы созданы не зря,--
И первые рассказы нам награда
За первые страницы «Букваря»…

…Но часто жизнь бывает к нам сурова:
Иному век случается прожить,--
А он не может Значащее Слово
Из пережитых горестей сложить!
          * * *
Не знает Вечность ни родства, ни племени,
Чужда Ей боль рождений и смертей…
А у меньшой сестры Её—у Времени,---
Бесчисленное множество детей…

Столетья разрешаются от бремени:
Плоды приносят год, и день, и час…
Пока в руках у нас частица Времени,--
Пускай Оно работает для нас!
Пусть мерит нам стихи стопою чёткою,
Работу, пляску, плаванье, полёт,--
И—долгое Оно или короткое,--
Пусть вместе с нами что-то создаёт!

Бегущая Минута незаметная
Рождает Миру подвиг или стих…
Глядишь,--и Вечность старая, бездетная,
Усыновит Племянников своих!
      * * *
Дорого вовремя время:
Времени—много и мало…
Долгое время—не время,
Если оно—миновало!
        * * *
«Надпись на книге переводов»:
…В одно и то же время Океан
Штурмует скалы Севера и Юга…

Живые волны—Люди разных стран,--
О целом Мире знают—друг от друга!
       * * *
     * * *
Мы знаем: время растяжимо…
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы наполняете его:

Бывают у него застои,--
А иногда оно течёт
Ненагружённое, пустое—
Часов и дней напрасный счёт…

Пусть равномерны промежутки,
Что разделяют наши сутки,
Но, положив их на Весы,--
Находим долгие Минутки—
И очень краткие Часы!
       * * *
Я перевёл Шекспировы сонеты:
Пускай Поэт, покинув старый дом,
Заговорит на Языке другом,--
В другие дни, в другом краю Планеты…

Соратником Его мы признаём,
Защитником Свободы, Правды, Мира:
Недаром имя славное Шекспира
По-русски значит: «Потрясай Копьём!»

Три сотни раз, и тридцать раз и три
Со дня Его кончины очертила
Земля урочный путь вокруг Светила:
Свергались троны, падали цари…

А гордый Стих—и в скромном переводе
Служил и служит—Правде и Свободе!
            * * *
Даже по делу спеша, не забудь:
Этот короткий путь—
Тоже частица жизни твоей…
Жить—и в пути умей!
         * * *
Пускай бегут и после нас,
Сменяясь, Век за Веком,--
Мир умирает каждый раз—
С умершим Человеком!
   * * *
Не погрузится Мир без нас
В Былое, как в потёмки:
В нём будет Вечное Сейчас,--
Пока живут Потомки!
      * * *
Нужна нам Отвага
Для первого шага…
А кто упадёт, но рискнёт на второй,--
Тот дважды герой!
     * * *
Да будет мягким Сердце, твёрдой—Воля!
Пусть этот нестареющий Наказ
Напутствием послужит каждой школе,
Любой семье, и каждому из нас!

…Как часто у Тиранов на Престоле
Жестоким было Сердце, слабой—Воля!
           * * *
Свиньи, склонные к бесчинству,
На земле, конечно, есть…
Но уверен Я, что Свинству
Человечества—не съесть!
        * * *
Старайтесь сохранить тепло Стыда:
Всё, что вы в мире любите и чтите,--
Нуждается всегда в его защите,--
Или исчезнуть может навсегда!
         * * *
Немало книжек выпущено мной,--
Но все они умчались, точно птицы…
И я остался Автором одной—
Последней, Недописанной Страницы…
          * * *
Искусство строго, как монетный двор:
Считай Его своим,--но не присваивай!
Да не прельстится шкуркой горностаевой
Роль Короля играющий Актёр!
          * * *
Пускай стихи, прочитанные просто,
Вам скажут всё, о чём сказать должны…
А каблуки высокие нужны
Поэтам очень маленького роста!
   * * *
Как зритель, не видевший Первого Акта,
В догадках теряются дети…
И всё-же они ухитряются как-то
Понять, Что творится на Свете!
    * * *
Как ни цветиста ваша речь,--
Цветник словесный быстро вянет…
А Правда голая, как Меч,--
Вовек сверкать не перестанет!
            * * *
Мы любим в детстве получать подарки,
А в зрелости—мы учимся дарить:
Глазами детскими смотреть на праздник яркий,--
И больше слушать---меньше говорить…
             * * *
За несколько шагов до Водопада—
Ещё не знал катящийся Поток—
С каких высот ему сорваться надо…
…И ты –готовься совершить прыжок!
           * * *
Только ночью видишь ты Вселеннную:
Тишина и темнота нужна,--
Чтоб на эту встречу Сокровенную,
Не закрыв лица, пришла Она…
          * * *
Мы принимаем всё, что получаем,
За медную монету, а потом,--
Порою поздно,--пробу различаем
На ободке чеканно-золотом…
       * * *
Питает жизнь ключом своим—Искусство,
Другой твой ключ—Поэзия сама:
Заглох один—в стихах не стало чувства,
Другой забыт—струна твоя нема!
        * * *
Над Прошлым, как над горною грядой,
Твоё Искусство высится вершиной…
А без Гряды Истории седой
Твоё Искусство—холмик муравьиный!
        * * *
Четыре строчки источают яд,
Когда живёт в них злая эпиграмма…
Но раны сердца лечит «Рубайат»--
Четверостишья старого Хайяма!
           * * *
Мелькнув, уходят в Прошлое мгновенья:
Какого бы ты счастья ни достиг,--
Ты Прошлому отдашь без промедленья
Ещё живой и неостывший Миг!
          * * *
  «Эпитафия»
Не надо мне ни слёз, ни бледных роз,--
Я и при жизни видел их немало…
…И ничего Я в землю не унёс,
Что на земле Живым принадлежало!
         * * *
                Памяти Т. Г.
Люди пишут, а Время стирает,
Всё стирает, что может стереть.
Но скажи,--если слух умирает,
Разве должен и звук умереть?

Он становится глуше и тише,
Он смешаться готов с тишиной,--
И не слухом, а сердцем я слышу
Тёплый смех и Твой голос грудной…
   * * *
                Памяти С. М.
Трепал сегодня ветер календарь:
Перелистал последнюю неделю,
Пересмотрел июнь, потом январь,
А вслед за тем  перелетел к апрелю…

Мелькнуло два иль три счастливых дня,
Но не открыл он ни единой даты,
Не вызывавшей в сердце у меня
Воспоминаний горестной Утраты…
      * * *
«Марине Цветаевой»
Как то сама ты предсказала,--
Лучом, дошедшим до земли,
Когда Звезды уже не стало,
Твои стихи до нас дошли.

Тебя мы слышим в каждой фразе,
Где спор ведут между собой
Цветной узор славянской вязи
С цыганской страстной ворожбой.
Но так отчётливо видна,
Едва одета лёгкой тканью,
Душа, открытая страданью,
Страстям открытая до дна…

Пусть безогляден был Твой путь
Бездомной птицы-одиночки,--
Себя Ты до последней строчки
Успела Родине вернуть!
     * * *
В столичном немолкнущем гуде,
Подобно падению вод,
Я слышу, как думают люди,
Идущие взад и вперёд.

Проходит народ молчаливый,
Но даже сквозь уличный шум
Я слышу приливы, отливы
Весь Мир обнимающих дум…
       * * *
Порой часы обманывают нас,
Чтоб нам жилось на свете безмятежней,
Они опять покажут тот же час,--
И верится, что час вернулся прежний.

Обманчив дней и лет круговорот:
Опять приходит тот же день недели,
И тот же месяц снова настаёт—
Как будто он вернулся в самом деле.

Известно нам, что час невозвратим,
Что нет ни дням, ни месяцам возврата,--
Но круг календаря и циферблата
Мешает нам понять, что мы летим…
         * * *
Чудес, хоть я живу давно,
Не видел я покуда,--
А впрочем, в мире есть одно
Действительное чудо:

Помножен мир ( иль разделён?)
На те миры живые,
В которых сам он отражён,
И каждый раз впервые.
Всё в мире было бы мертво,--
Как будто мира самого
Совсем и не бывало,--
Когда б живое Существо
Его не открывало…
         * * *
Года четыре был я бессмертен,
Года четыре был я беспечен,--
Ибо не знал я о будущей смерти,
Ибо не знал я, что век мой не вечен.

Вы, что умеете жить настоящим,
В смерть, как бессмертные дети, не верьте:
Миг этот будет всегда предстоящим—
Даже за час, за мгновенье до смерти…
           * * *
«Пожелание Друзьям»
Желаю вам цвести, расти,
Копить, крепить здоровье,--
Оно для дальнего пути
Главнейшее условье.

Пусть каждый день и каждый час
Вам новое добудет,
Пусть добрым будет ум у вас,
А сердце умным будет,

Вам от Души желаю я,
Друзья, всего хорошего,--
А всё хорошее, Друзья,
Даётся нам недёшево!
          * * *
Быстро дни недели пролетели,
Протекли меж пальцев, как вода,
Потому, что есть среди недели
Хитрое колёсико—Среда.

Понедельник, Вторник очень много
Нам сулят,--неделя молода.
А в Четверг она уж у порога,
Поворотный день её—Среда.

Есть колёса дня, колёса ночи,
Потому и годы так летят.
Помни же, что путь у нас короче
Тех путей, что намечает взгляд!
            * * *
Всё умирает на земле и в море,
Но человек суровей осуждён:
Он должен знать о смертном приговоре,
Подписанном, когда он был рождён.

Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живёт—наперекор всему,--
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот Мир принадлежит ему…
             * * *
Цените слух, цените зренье,
Цените зелень, синеву—
Всё, что дано вам во владенье
Двумя словами: «Я живу!»

Цените жизнь, покуда живы:
Меж ней и смертью—только миг…
А Там не будет ни крапивы,
Ни роз, ни пепельниц, ни книг…
А Солнце даже не заметит,
Что в глубине каких-то глаз
На этой маленькой планете
Навеки свет Его угас!
         * * *
Исчезнет мир в тот самый час,
Когда исчезну я,
Как он угас для ваших глаз,
Ушедшие друзья.

Не станет солнца и луны,
Поблекнут все цветы…
Не будет даже тишины,
Не станет темноты…

Нет, будет мир существовать!
И пусть меня в нём нет,--
Но я успел весь мир обнять,
Все миллионы лет…

Я думал, чувствовал, я жил
И всё, что мог, постиг,--
И этим право заслужил
На свой бессмертный Миг!
          * * *
Как призрачно моё существованье!
А дальше что? А дальше—ничего…
Забудет тело имя и прозванье,--
Не существо, а только вещество…

Ну, что ж! Не очень жаль мне плоти тленной,
Хотя она седьмой десяток лет
Бессменно служит зеркалом Вселенной,
Свидетелем, что существует свет,---

Мне жаль моей Любви, моих Любимых:
Ваш краткий век, ушедшие Друзья,
Исчезнет без следа в неисчислимых,
Несознанных веках Небытия…

Вам всёравно,--взойдёт ли вновь светило,
Рождая жизнь бурливую вдали,
Иль наше Солнце навсегда остыло—
И жизни нет, и нет самой земли…
Здесь, на земле, вы прожили так мало,--
Но в глубине открытых ваших глаз
Цвела земля, и небо расцветало,
И звёздный мир сиял в зрачках у вас.

За краткий век страданий и усилий,
Тревог, печалей, радостей и дум
Вселенную вы сердцем отразили
И в Музыку преобразили шум…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Марина Цветаева:
    * * *
…Уж сколько их упало в эту бездну,
Развёрзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности Земли,--

Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос…

И будет жизнь с её насущным хлебом,
С забывчивостью дня,
И будет всё,--как будто бы под небом
И не было меня!

…К вам всем,--ко мне, ни в чём не знавшей меры,--
Чужие и свои,
Я обращаюсь с требованьем веры
И просьбой о любви:

…За то, что мне прямая неизбежность—
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,--

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
Послушайте!—Ещё меня любите
За то, что я умру!              1913 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Виктор Кочетков:
«Баллада о прокуренном вагоне»
--Как больно, милая, как странно,--
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,---
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой!
Не зарастёт на сердце рана—
Прольёмся чистыми слезами,
Не зарастёт на сердце рана—
Прольёмся пламенной смолой…

--Пока жива, с тобой я буду—
Душа и кровь нераздвоимы,
Пока жива, с тобой я буду—
Любовь и смерть всегда вдвоём:
Ты понесёшь с собой повсюду,--
Не забывай меня, любимый!—
Ты понесёшь с собой повсюду
Родную землю, милый дом…

--Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой?
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
--За расставаньем будет встреча,--
Не забывай меня, любимый!
За расставаньем будет встреча:
Вернёмся оба—я и ты!

--Но если я безвестно кану—
Короткий свет луча дневного?
Но если я безвестно кану—
За звёздный пояс, в млечный дым?
--Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим!

…Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,---
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колёса оторвал…
…Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли!!!
…И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,--
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали…

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь,--
Всей кровью прорастайте в них!
…И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,--
Когда уходите на Миг!
                (…Это стихотворение было написано, кажется,
                В 1935 году под впечатлением от ужасной
                Железнодорожной катастрофы в Москве,
                В которую только случайно не попал Поэт… Г. Е.)
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Илья Сельвинский:
        * * *
…Итак, в тюрьме я снова.
Ну, что же. Рад весьма.
Чем хороша тюрьма?---
В тюрьме—Свобода Слова!     1920 год.
            * * *
Бессмертья нет. А слава только дым.
И надыми хоть на сто поколений,
Но где-нибудь ты сменишься другим,
И всёравно исчезнешь, бледный гений.

Истории ты был необходим
Всего, быть может, несколько мгновений…
Но не отчаивайся, бедный гений,
Печальный однодум и нелюдим:

По-прежнему ты к вечному стремись!
Пускай тебя не покидает мысль
О том, что отзвук из грядущих далей
Тебе нужней и лавров и медалей.

Бессмертья нет. Но жизнь полным-полна,
Когда бессмертью отдана она.       1943 год.
           * * *
Мне двадцать лет. Вся жизнь моя—начало.
Как странно! Прочитал я сотни книг,
Где мудрость все законы начертала,
Где гений все премудрости постиг.

А всё ж вперёд продвинулся так мало:
Столкнись хотя бы на единый миг
С житейскою задачей лик о лик—
И книжной мудрости как не бывало!

Да, где-то глубина и широта,
А юность—это высь и пустота,
Тут шум земли—всего лишь дальний ропот,

И несмотря на философский пыл,
На фронтовой и на тюремный опыт,
Я только буду,--но ещё не был…
           * * *
У Истории плохая память!
Сколько раз по милой по земле
Красноглазое бежало пламя,
Обрекая красоту золе,

Сколько раз по камешкам, по чуркам
Возрождались улицы рядком---
И опять гордились Петербургом
Или Хиросимой-городком.

И опять над невской ли волною
Или подле Пасифик—волны
Парочки вздыхают под луною
В пасти отдыхающей Войны.

Много дел сегодня у Поэта,
Но одно насущнейшее: это
Трауром по убиенным быть:

Медью стансов, бронзою сонета,
Лавой колокольной—в зиму, в лето,--
Память человечества будить.        1947 год.
           * * *
Что ни столетье—мир суровей,
Людишки мельче и хищней.
Земля пузырится от крови
Среди обуглившихся пней.

В пространства океанских вод
Кометы падают со звоном…
Куда История ведёт,
Когда наука служит войнам?

Философ, химик ли, матрос,
Шахтёры, школьники, поэты—
Все задают себе вопрос:
Что будет с нашею планетой?

И с каждым годом всё ясней,
Что без идеи Коммунизма
Земля вращается без смысла
Навстречу гибели своей…           1968 год.
          * * *
Старцу надо привыкать ко многому:
К слепоте, и глухоте, и слабости…
Но хотя отпущен малый срок ему,--
Он от жизни ожидает сладости.

В чём она? Ответить он не может.
Да и радоваться разучился.
Вся отрада—день сегодня прожит:
Как монеты, он считает числа…      1968 год.
              * * *
Бояться смерти—что бояться сна:
Она, бедняжка, вовсе не страшна.
Боится смерти только наше тело,
Но это уж совсем другое дело.

Предсмертные страданья—из лихих…
Но сколько раз мы испытали их
В теченье жизни! Сколько умирали,
Не умерев…Так, значит, не пора ли
Возвыситься над смертью? Ведь она

На сотни возрождений нам дана…
Воскреснем мы не у Господня трона,
А под ваяньем бога Электрона:
Упрямый скульптор, он наверняка
Одних и тех же лепит все Века…    1965 год.
           * * *
«Перпетуум  Мобиле»
Новаторство всегда безвкусно,
А безупречны эпигоны:
Для этих гавриков искусство—
Всегда каноны да иконы.

Новаторы же разрушают
Все окольцованные дали:
Они проблему дня решают,
Им некогда ласкать детали.

Отсюда стружки да осадки,--
Но пролетит пора дискуссий,--
И станут даже недостатки
Эстетикою в новом вкусе.

И после лозунгов бесстрашных
Уже внучата-эпигоны
Возводят новые иконы
Лихих новаторов вчерашних.     1963 год.
          * * *
…Мне стыдно, когда умирают
Люди моложе меня…
Всё чаще к переднему краю
Моя выступает родня,---
Бой осколками брызжет,
Дым плывёт по жнивью,
Осколки ложатся всё ближе,---
А я почему-то живу….      1965 год.
          * * *
Счастье—это утоленье боли.
Мало? Но уж в этом всё и вся:
Не добиться и ничтожной доли,
Никаких потерь не понеся.

Гнев, тоска, размолвки и разлуки—
Всё готово радости служить!
До чего же скучно было б жить,
Если б не было на свете муки…     1961 год.
        * * *
«Романс»
Если губы сказали: «Нет»,
А глаза ответили: «Да»,--
Будто море хлынет в ответ,
Захлестнув тоску без следа.

Но завянет алый рассвет,
Почернеет любая звезда,--
Если губы ответили: «Да»,
Но Душа отвечает: «Нет».        1959 год.
    * * *
«Молитва»
Народ!
Возьми хоть строчку на память,--
Ни к чему мне тосты да спичи,
Не прошу я меня обрамить:
Я хочу быть всегда при тебе,--
Как Спички!        1962 год.
* * *
Не спрашивай, зачем под старость лет,
Не преступив венчального обета,
Я вдруг пишу о той или об этой:
Стихи, как сны,--над ними власти нет!        1960 год.
* * *
Влюблённые, вы—миротворный мирт,
Ведь доброта—в самой любовной химии…
Влюбляйтесь, люди! Вы спасёте Мир:
Влюблённые не могут быть плохими!      1967 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Дмитрий Кедрин:
   «Глухарь»
Выдь на зорьке—и ступай на север
По болотам, камушкам и мхам…
Распустив хвоста колючий веер,
На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,
Свет звезды—как первая слеза…
И глухарь, кудесник бородатый,
Закрывает жёлтые глаза.

Из дремотных облаков исторгла
Яркий блеск холодная заря,--
И звенит, чумная от восторга,
Зоревая песня глухаря:
Счастлив тем, что чувствует и дышит,
Красотой восхода упоён,--
Ничего не видит и не слышит,
Ничего не замечает он!

Он поёт листву купав болотных,
Паутинку, белку и зарю,--
И в упор подкравшийся охотник
Из берданки бъёт по глухарю…

…Может, так же в счастья день желанный,
В час, когда я буду петь, горя,--
И в меня ударит Смерть нежданно,
Как его дробинка—в глухаря!          1938 год.
           (…Как же пророчески Поэт предсказал свою Судьбу:
             Не умерший от туберкулёза, не погибший на войне,--
             Он был убит после войны какой-то сволочью!   Г. Е.)
       * * *
   «Пластинка»
…Когда я уйду,--я оставлю мой голос
На чёрном кружке: заведи патефон,--
И вот под иголочкой, тонкой, как волос,--
От гибкой пластинки отделится он…

Немножко глухой, и немного картавый,
Мой голос Тебе прочитает стихи,
Окликнет по имени, спросит: «Устала?»--
Наскажет немало смешной чепухи…

И сколько бы ни было злого, дурного,
Печалей, обид,--Ты забудешь о них:
Тебе померещится, будто бы снова
Мы ходим в кино, разбиваем цветник…

Лицо Твоё тронет волненья румянец,--
Забывшись, Ты тихо шепнёшь: «Покажись!»
…Пластинка хрипнёт—и окончит свой танец,--
Короткий,--такой же недолгий, как жизнь!      1939 год.
         * * *
«Клетка»
Пасмурный щегол и шустрый чижик
Зёрна щёлкают, водою брызжут—
И никак не уживутся вместе
В тесной клетке на одном насесте…
Много перьев красных и зелёных
Потеряли чижик и щеглёнок:
Так и норовят пустые птицы
За хохлы друг другу ухватиться…

Глупые пичуги! Неужели
Не одно зерно вы в клетке ели,
Не в одной кормушке воду пили?
…Что ж неволю вы не поделили?!      1939 год.
          * * *
«Глухота»
Война бетховенским пером
Чудовищные ноты пишет:
Её октав железный гром
Мертвец в гробу—и тот услышит!

Но что за уши мне даны?---
Оглохший в громе этих схваток,
Из всей симфонии Войны—
Я слышу только плач солдаток!      1941 год.
           * * *
     «Плач»
…В убежище плакал ребёнок,--
И был нестерпимо высок,
И был раздирающе-звонок
Подземный его голосок…

Не треском смешных погремушек,
Что нас забавляли, блестя,--
Отрывистым грохотом пушек
Земля повстречала дитя!

Затем ли живёт он? Затем ли
На свет родила его мать,
Чтоб в яму, могилу, под землю
Ребёнка живым закопать?

Ему не забыть этой были—
Как выла сирена в ночи,
Как небо наотмашь рубили
Прожекторы, точно мечи…

Седой, через долгие годы
Он вспомнит: его увели
От бомб, что неслись с небосвода,
В глубокие недра земли…

…И если он выживет,---где бы
И как бы ни лёг его путь,--
Он всюду, боящийся неба,
К земле будет голову гнуть…       1941 год.
     * * *
…Не печалься!—Скоро, очень скоро
Возвратится мирное житьё:
Из Уфы вернутся паникёры—
И тотчас забудут про неё!

Наводя на жизнь привычный глянец,
Возвратят им старые права,--
Полноту, солидность и румянец
Им вернёт ожившая Москва…
 
Засияют окна в каждом доме,
Патефон послышится вдали…
Не печалься: всё вернётся,--кроме
Тех солдат, что в смертный бой ушли…   1942 год.
    «Фюрер»
…Неужели он был ребёнком,
Пил, как все, молоко—и рос
С детским пухом на тельце тонком,
В светлых капельках детских слёз?—

И, вместилище всякой скверны,
Пропасть Зла без краёв и дна,---
Неужели сказал он первым
Слово «Мама», а не «Война»?!

…Нет! Зачатый тупицей прусским
После выпивки в кабаке,--
Он родился с кровавым сгустком
В жёлтом сморщенном кулачке,--

И, явившись из тьмы утробной
В мир сверкающий,--стал кричать
Так визгливо, так адски-злобно,
Что его испугалась мать!!!            1942 год.
         * * *
…Когда сраженье стихнет понемногу,--
Сквозь мирное журчанье тишины,---
Услышим мы, как жалуются Богу
Погибшие в последний день Войны…      1944 год.
          * * *
Не в культе дело,--дело в Роке:
Пусть времена теперь не те,---
Есть соучастники в пороке,--
Как были братья во Христе.        1944 год.
          * * *
Ты говоришь, что наш огонь погас,
Твердишь, что мы состарились с тобою…
Взгляни ж, как блещет небо голубое!—
А ведь оно куда старее нас…         1944 год.
          * * *
Когда-то в сердце молодом
Мечта о счастье пела звонко…
Теперь Душа моя—как дом,
Откуда вынесли ребёнка…

А я земле мечту отдать
Всё не решаюсь, всё бунтую…
Так обезумевшая мать
Качает колыбель пустую!        1941 год.
         * * *
«Красота»
…Эти гордые лбы винчианских мадонн
Я встречал не однажды у русских крестьянок,
У рязанских молодок, согбенных трудом,
На току молотивших снопы спозаранок,

У вихрастых мальчишек, что ловят грачей
И несут в рукаве полушубка отцова,--
Я видал эти синие звёзды очей,
Что глядят с вдохновенных картин Васнецова…

С большака перешли на отрезок холста
Бурлаков этих репинских ноги босые…
Я теперь понимаю, что вся красота—
Только луч того солнца, чьё имя—Россия!    1942 год.
             * * *
    «Беседа»
На улице пляшет дождик. Там тихо, темно и сыро…
Присядем у нашей печки и мирно поговорим...
Конечно, с ребёнком трудно. Конечно, мала квартира.
Конечно, будущим летом ты вряд ли поедешь в Крым…

Ещё тошноты и пятен даже в помине нету,
Твой пояс, как прежде, узок,--хоть в зеркало посмотри!
Но ты по неуловимым, по тайным женским приметам
Испуганно догадалась,--Что у тебя внутри…

Не скоро будить он станет тебя своим плачем тонким—
И розовый круглый ротик испачкает молоком…
Ещё глубоко под сердцем, в твоих золотых потёмках,
Не жизнь, а лишь завязь жизни завязана узелком…

И вот ты бежишь в тревоге прямо к гомеопату:
Он лыс, как головка сыра, и нос у него в угрях,
Глаза у него навыкат и борода лопатой,
Он очень учёный дядя—и всё-таки он дурак!

Как он самодовольно пророчит тебе победу!
Пятнадцать прозрачных капель он в склянку твою нальёт:
«Пять капель перед обедом, пять капель после обеда,--
И всё как рукою снимет! Пляшите опять фокстрот!»

…Так, значит, сын не увидит как флаг над Советом вьётся,
Как в школе Первого мая ребята пляшут гурьбой?
Послушай, а что ты скажешь, если он будет Моцарт,--
Этот не живший мальчик, вытравленный тобой?

Послушай, а если ночью вдруг он тебе приснится,
Приснится—и так заплачет, что захолонешь ты,
Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные ресницы,
И волосы разовьются, старательно завиты,--

Что хлынут горькие слёзы—и начисто смоют краску,
Хорошую, прочную краску с тёмных твоих ресниц?
…Помнишь, как мы читали—в старой английской сказке
К охотнику приходили души убитых птиц…

А вдруг, несмотря на капли мудрых гомеопатов,
Непрошенной новой жизни не оборвётся нить!—
Как ты его обнимешь? Вспомнишь ли, что когда-то
Этою же рукою старалась его убить?!

Кудрявых волос, как прежде, туман золотой клубится,
Глазок исподлобья смотрит—лукавый и голубой…
Пускай за это не судят, но тот, кто убил—Убийца!
Скажу тебе правду: ночью мне страшно вдвоём с тобой!!!   1937 г.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Николай Заболоцкий:
       * * *
Во многом знании—великая печаль!
Так говорил творец Эклезиаста…
Я вовсе не мудрец,--но почему так часто
Мне жаль весь мир и человека жаль?

Природа хочет жить, и потому она
Мильйоны зёрен скармливает птицам,--
Но из мильйона птиц к светилам и зарницам
Едва ли вырывается одна…

Вселенная шумит и просит красоты,
Кричат моря, обрызганные пеной,--
Но на холмах земли, на кладбищах Вселенной
Лишь избранные светятся цветы…

Я разве только я? Я—только краткий миг
Чужих существований…Боже правый,
Зачем Ты создал Мир—и милый, и кровавый,--
И дал мне Ум, чтоб я его постиг?!            1957 год.
                * * *
Разве ты объяснишь мне—откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвёт мою грудь пополам.

Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,--
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы…

Но лишь только черёд наступает,---
Обожжённые крылья влача,
Мотылёк у свечи умирает,--
Чтобы вечно пылала свеча!
          * * *
Когда бы я недвижным трупом
Лежал, устав от бытия,--
Людским страстям, простым и грубым,
Уж не подвластен был бы я:

Я был бы только горстью глины,
Я превратился бы в сосуд,
Который девушки долины
Порой к источнику несут.

К людским прислушиваясь тайнам
И к перекличке вешних птиц,--
Меж ними был бы я случайным
Соединением частиц…

Но и тогда, во тьме кромешной,
С самим собой наедине,--
Я пел бы песню жизни грешной,
И призывал её во сне!       1957 год.
             * * *
Не позволяй Душе лениться!
Чтоб воду в ступе не толочь,--
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!

Гони её от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,--
По пустырю, по бурелому,
Через сугроб, через ухаб!

Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в чёрном теле—
И не снимай с неё узды!

Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,--
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвёт.

А ты хватай её за плечи,
Учи и мучай дотемна,--
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.

Она—рабыня и царица,
Она—работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!        1958 год.
     * * *
«Противостояние Марса»
…Подобный огненному зверю,
Глядишь на землю ты мою…
Но я ни в чём тебе не верю—
И славословий не пою.

Звезда зловещая! Во мраке
Печальных лет моей страны
Ты в небесах чертила знаки
Страданья, крови и войны!

Когда над крышами селений
Ты открывала сонный глаз,--
Какая боль предположений
Всегда охватывала нас!
И был он в руку—сон зловещий:
Война с ружьём наперевес
В селеньях жгла дома и вещи,
И угоняла семьи в лес…

Был бой и гром, и дождь и слякоть,
Печаль скитаний и разлук,---
И уставало сердце плакать
От нестерпимых этих мук!

…И над безжизненной пустыней
Подняв ресницы в поздний час,
Кровавый Марс из бездны синей
Смотрел внимательно на нас,--

И тень сознательности злобной
Кривила смутные черты,--
Как будто Дух звероподобный
Смотрел на землю с высоты…

Тот Дух, что выстроил каналы
Для неизвестных нам судов,
И стекловидные вокзалы
Средь марсианских городов,--

Дух, полный разума и воли,
Лишённый Сердца и Души,--
Кто о чужой не страждет боли,
Кому все средства хороши!

…Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут иные племена:

И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,--
Но люди там не утеряли
Души и звания Людей:

Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,--
И эта малая планета—
Земля-страдалица моя!    1956 год.
      «Старость»
…Простые, тихие, седые,--
Он с палкой, с зонтиком она,--
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна…

Их речь уже немногословна,--
Без слов понятен каждый взгляд,--
Но Души их светло и ровно
Об очень многом говорят:

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел…

Изнемогая, как калеки,
Под гнётом слабостей своих,--
В одно единое навеки
Слились живые Души их,

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше—лишь зарница,
Лишь отдалённый слабый свет:

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай,--
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

…Простые, тихие, седые,--
Он с палкой, с зонтиком она,--
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна:

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,--
И только Души их, как свечи,
Струят последнее тепло…       1956 год.
     * * *
«О красоте человеческих Лиц»
…Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом,
Есть лица—подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг…

Иные холодные, мёртвые лица
Закрыты решётками, словно темница…
Другие—как башни, в которых давно
Никто не живёт и не смотрит в окно…

…Но малую хижинку знал я когда-то:
Была неказиста она, небогата,--
Зато из окошка её на меня
Струилось дыханье весеннего дня…

Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица—подобья ликующих песен:
Из этих, как Солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот!       1955 год.
            * * *
«Прощание с Друзьями»
…В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений,--
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени…

Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба—лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита…

…Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья—корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли…

Теперь вам сёстры—цветики гвоздик,
Цветки сирени, щепочки, цыплята…
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там, наверху, оставленного брата…

Ему ещё не место в тех краях,
Где вы исчезли, лёгкие, как тени,--
В широких шляпах, длинных пиджаках,
С тетрадями своих стихотворений…    1952 год.
           * * *
…Когда вдали угаснет свет дневной—
И в чёрной мгле, склоняющейся к хатам,
Всё небо заиграет надо мной,
Как колоссальный движущийся атом,--

В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу Вселенной,--
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звёзды в красоте нетленной…

И может быть, какой-нибудь поэт
Стоит в саду—и думает с тоскою,
Зачем его я на исходе лет
Своей мечтой туманной беспокою…     1948 год.
     * * *
Сквозь волшебный прибор Левенгука
На поверхности капли воды
Обнаружила наша наука
Удивительной жизни следы.

Государство смертей и рождений,
Нескончаемой цепи звено,--
В этом мире чудесных творений
Сколь ничтожно и мелко оно!

Но для бездн, где летят метеоры,
Ни большого, ни малого нет,--
И равно беспредельны просторы
Для микробов, людей и планет:

В результате их общих усилий
Зажигается пламя Плеяд,--
И кометы летят легкокрылей,
И быстрее созвездья летят.

…И в углу невысокой вселенной,
Под стеклом кабинетной трубы,--
Тот же самый поток неизменный
Движет тайная воля Судьбы…
Там я звёздное чую дыханье,
Слышу речь органических масс—
И стремительный шум созиданья,
Столь знакомый любому из нас…      1948 год.
               * * *
   «Журавли»
Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.

Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вёл вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.

Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,--
Чёрное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось:

Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,--
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас…

Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,--
И рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину…

Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:

Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе,--
Всё, что от былого поколенья
Переходит, Молодость, к тебе!

…А вожак в рубашке из металла
Погружался медленно на дно,--
И заря над ним образовала
Золотого зарева пятно…       1948 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Александр Твардовский:
           * * *
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счёт салюта,--
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших Душ минута:

В конце пути, в далёкой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мёртвыми прощаются живые…

До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно:
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял  нас только «Лист Учётный»…

Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,--
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалёку…

…И только здесь, в особый этот Миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали…

Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях,--
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег…

И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны…

…Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями:
И с теми, что в последний день войны
Ещё в строю стояли вместе с нами,

И с теми, что её великий путь
Пройти смогли едва наполовину,
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Ещё у Волги обтекали глиной,

И с теми, что под самою Москвой,
В снегах глубоких заняли постели,
В её предместьях на передовой
Зимою Сорок Первого,--и с теми,

Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанным не чуждою рукою,--

Со всеми,--пусть не равен их удел,--
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел:
Такой был срок ему отпущен малый,--

Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамён, склонённых, как велит приказ,--
Со всеми до единого, со всеми

Простились мы… И смолкнул гул пальбы.
И время шло… И с той поры над ними
Берёзы, вербы, клёны и дубы
В который раз листву свою сменили…

Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,--
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке,--

И не затем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не затем, нет, не затем одним,
Что ветры войн шумят, не утихая,

И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли…
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были,--
Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своём отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать Мир отчасти?—

И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов, у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрёка?

Что ж, мы—трава? Что ж, и они—трава?
Нет, не избыть нам связи обоюдной!
Не мёртвых власть, а власть того родства,
Что даже Смерти стало неподсудно!

К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.

Вам не услышать их и не прочесть:
Строка в строку они лежат немыми…
Но вы—мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.

В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки…

Я ваш, друзья,--и я у вас в долгу,
Как у живых,-- я так же вам обязан.
…И если я, по слабости солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,

Скажу слова без прежней веры в них,--
То, не успев их выдать повсеместно,
Ещё не зная отклика живых,--
Я ваш укор услышу бессловесный!

Суда живых не меньше—павших суд!
И пусть в Душе до дней моих скончанья
Живёт, гремит торжественный салют
Победы и великого Прощанья!        1948 год.
   * * *
«Из «Василия Тёркина»
… Смыли вёсны горький пепел
Очагов, что грели нас…
С кем я не был, с кем я не пил—
В первый раз, в последний раз…

С кем я только не был дружен
С первой встречи близ огня,--
Скольким Душам был я нужен,
Без которых нет Меня!

Скольких их на свете нету,
Что прочли тебя, Поэт,--
Словно бедной книге этой—
Много, много, много лет!...
            * * *
Пускай до последнего часа расплаты,
До дня торжества—недалёкого дня,--
И мне не дожить, как и многим ребятам,
Что были нисколько не хуже меня,--

Я долю свою по-солдатски приемлю:
Ведь если бы смерть выбирать нам, друзья,--
То лучше, чем смерть за родимую землю,
         И выбрать нельзя!              1941 год.
      * * *
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они—кто старше, кто моложе,--
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,--
Речь не о том,--но всё же, всё же, всё же…     1966 год.
          * * *
На дне моей жизни, на самом донышке
Захочется мне посидеть на солнышке,
На тёплом пёнушке…

И чтобы листва красовалась опалая
В наклонных лучах недалёкого вечера…
И пусть оно так, что морока немалая—
Твой век целиком… Да об этом уж нечего!

Я думы свои без помехи послушаю,--
Черту подведу стариковскою палочкой:
Нет, всё-таки нет, ничего, что по случаю
Я Здесь побывал—и отметился «галочкой»!     1967 год.
           * * *
Как и когда—не стоит наперёд
Догадываться,--так или иначе,
Когда ей нужно, Смерть сама придёт
И со своею справится задачей.

Что будет после? Странная мечта,
Претензия без всяких оснований:
Да то же, что и До! Картина точно та,
Что и была до нашей жизни с вами…

Мы помним ли несчётные года,
Когда нам было бесконечно худо?
…Да нет же, не хотели мы Оттуда,--
Не захотим, наверно, и Сюда…     1969 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Константин Симонов:
          * * *
Всю жизнь любил он рисовать войну…
Беззвёздной ночью наскочив на мину,
Он вместе с кораблём пошёл ко дну,
Не дописав последнюю картину…

Всю жизнь лечиться люди шли к нему:
Всю жизнь он смерть преследовал жестоко—
И умер, сам привив себе «чуму»,
Последний опыт кончив раньше срока…

Всю жизнь привык он пробовать сердца,
Начав ещё мальчишкою с «Ньюпора»,
Он в сорок лет разбился,--до конца
Не испытав последнего мотора…

…Никак не можем помириться с тем,
Что люди умирают не в постели:
Что гибнут вдруг, не дописав поэм,
Не долечив, не долетев до цели…

…Как будто есть «последние дела»,---
Как будто можно, кончив все заботы,
В кругу семьи усесться у стола—
И отдыхать под старость от работы!       1939 год.
             * * *
…На час запомнив имена,--
Здесь память долгой не бывает!—
Мужчины говорят: «Война…»---
И наспех женщин обнимают…

Спасибо той, что так легко,
Не требуя, чтоб звали «Милой»,
Другую,--ту, что далеко,--
Им торопливо заменила!

Она возлюбленных чужих
Здесь пожалела, как умела,--
В недобрый час согрела их
Теплом неласкового тела…

…А им, которым в бой пора,--
И до Любви дожить едва ли,--
Всё ж легче помнить, что вчера
Хоть чьи-то руки обнимали…

Я не сужу их, так и знай:
На час, позволенный войною,
Необходим нехитрый «рай»
Для тех, кто послабей Душою…

Пусть будет всё не так, не то…
Но вспомнить в час последней муки
Пускай чужие,--но зато
Вчерашние глаза и руки!

…В другое время, может быть,
И я бы час прожил с чужою,--
Но в эти дни не изменить
Тебе ни телом, ни Душою:

Как раз от горя, оттого
Что вряд ли вновь Тебя увижу,
В разлуке сердца своего
Я слабодушьем не унижу:

Случайной лаской не согрет,
До смерти не простясь с Тобою,--
Я милых губ печальный след
Навек оставлю за собою!         1941 год.
          * * *
Словно смотришь в бинокль перевёрнутый:
Всё, что сзади осталось,--уменьшено…
На вокзале, метелью подёрнутом,
Где-то плачет далёкая женщина…

Снежный ком, обращённый в горошину,--
Её горе отсюда невидимо:
Как и всем нам, войною непрошено
Мне жестокое зрение выдано…

Что-то очень большое и страшное,
На штыках принесённое временем,---
Не даёт нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением…

Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся,--
Но на этом далёком свидании
До былой слепоты не унизимся:
Слишком много друзей не докличется
Повидавшее Смерть поколение,--
И обратно не всё увеличится
В нашем,--горем испытанном,--зрении…   1941 год.
           * * *
…Да, мы живём, не забывая,
Что просто не пришёл черёд:
Что Смерть, как чаша круговая,
Наш стол обходит круглый год…

…Не потому Тебя прощаю,
Что не умею помнить зла,--
А потому, что Круговая
Ко мне всё ближе—вдоль стола…  1945 год.
    * * *
Зима Сорок Первого года…
Тебе ли нам цену не знать!!!
…И зря у нас вышло из моды
Об этой Цене вспоминать!

…А всё же, когда непогода
Забыть не даёт о войне,--
Зима Сорок Первого года,
Как Совесть, заходит ко мне…

Хоть шоры на Память наденьте!—
А всё же поделишь порой
Друзей—на залёгших в Ташкенте—
И в снежных полях под Москвой!

Что самое главное—выжить
На этой смертельной войне,---
Той шутки бесстыжей не выжечь,
Как видно, из памяти мне:

Кто жил с ней и выжил—не буду
За давностью лет называть…
Но шутки самой—не забуду:
Не стоит её забывать!

Не чтобы ославить кого-то,
А чтобы Изведать до дна,--
Зима Сорок Первого года
Нам верною меркой дана…
…Пожалуй, и нынче полезно,
Не выпустив Память из рук,
Той меркой,---прямой и железной,--
Проверить кого-нибудь вдруг!      1956 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Семён Гудзенко:
«Моё Поколение»
Нас не нужно жалеть,--ведь и мы никого б не жалели:
Мы пред нашим Комбатом,--как пред Господом Богом,--чисты!
На живых—порыжели от крови и глины шинели,
На могилах у мёртвых—расцвели голубые цветы…

Расцвели—и опали…Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят…
Мы не знали любви, не изведали счастья ремёсел:
Нам досталась на долю нелёгкая участь солдат!

У погодков моих—ни стихов, ни любви, ни покоя,--
Только сила и зависть…А когда возвратимся с войны,--
Всё долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
Что отцами-солдатами будут гордиться сыны!

Ну, а кто не вернётся? Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в Сорок Первом был первою пулей сражён?
…Зарыдает ровесница, мать на пороге забьётся,--
У погодков моих—ни стихов, ни покоя, ни жён…

Кто вернётся---долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,--
И не надо погибшим, чтоб живые любили за них:
Нет мужчины в семье—нет детей, нет хозяина в хате…
Разве горю такому помогут рыданья живых?.....

…А когда мы вернёмся,--а мы возвратимся с победой,--
Все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,--
Пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
Чтоб на ножках дубовых ломились повсюду столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
Матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя…
Вот когда мы вернёмся и победу штыками добудем,--
Все долюбим, ровесник, и ремёсла найдём для себя.       1945 г.

Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
             Михаил Матусовский:
«На Безымянной Высоте»
…Дымилась роща под горою,
А вместе с ней горел закат…
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят…
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте—
У незнакомого посёлка,
На безымянной высоте…

Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда…
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те—
У незнакомого посёлка,
На безымянной высоте…

Над нами «Мессеры» кружили—
И было видно, словно днём…
Но только крепче мы дружили
Под перекрёстным артогнём.
И как бы трудно ни бывало,
Ты верен был своей мечте---
У незнакомого посёлка,
На безымянной высоте…

…Мне часто снятся все ребята,
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна сгоревшая над ней…
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте—
У незнакомого посёлка,
На безымянной высоте…
        * * *
С чего начинается Родина?
С картинки в твоём букваре,
С хороших и верных товарищей,
Живущих в соседнем дворе…

А, может, она начинается
С той песни, что пела нам мать,
С того, что в любых испытаниях
У нас никому не отнять…

С чего начинается Родина?
С заветной скамьи у ворот,
С той самой берёзки, что во поле,
Под ветром склоняясь, растёт…

А, может, она начинается
С весенней запевки скворца—
И с этой дороги просёлочной,
Которой не видно конца…

С чего начинается Родина?
С окошек, горящих вдали…
Со старой отцовской «будёновки»,
Что где-то в шкафу мы нашли…
А, может, она начинается
Со стука вагонных колёс—
И с клятвы, которую в юности
Ты ей в своём сердце принёс…
С чего начинается Родина?
           * * *
Есть сила в немощи самой:
Лорд Байрон грозен и хромой,

Гомер был слеп, но ход времён
Ясней, чем зрячий, видел он.

Есть даже глухота—и та
Бетховенская глухота.          1974 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Михаил Исаковский:
«Могила Красноармейца»
…Куда б ни шёл, ни ехал ты,
Но здесь остановись:
Могиле этой дорогой
Всем сердцем поклонись.

Кто б ни был ты—рыбак, шахтёр,
Учёный иль пастух,--
Навек запомни: здесь лежит
Твой самый лучший друг!
И для тебя, и для меня
Он сделал всё, что мог:
Себя в бою не пожалел,--
А Родину сберёг!         1942 год.
      * * *
«Русской Женщине»
…Да разве об этом расскажешь—
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!

…В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,--
И ты со своею бедою
Осталась один на один!

Один на один—со слезами,
С несжатыми в поле хлебами
Ты встретила эту войну:

И все—без конца и без счёта,--
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на одну!

Одной тебе,--волей-неволей,--
А надо повсюду поспеть:
Одна ты и дома, и в поле,
Одной тебе плакать и петь…

…А тучи свисают всё ниже,
А громы грохочут всё ближе,
Всё чаще недобрая весть…

…И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась—какая ты есть!

Ты шла, затаив своё горе,
Суровым путём трудовым,--
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.

В холодные зимы, в метели,
У той у далёкой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты.

Бросалися в грохоте,  в дыме
Отважные воины в бой,--
И рушились вражьи твердыни
От бомб, начинённых тобой!

За всё ты бралася без страха,
И, как в поговорке какой,--
Была ты и пряхой, и ткахой,
Умела—иглой и пилой,

Рубила, возила, копала,--
Да разве же всё перечтёшь?—
А в письмах на фронт—уверяла,
Что будто б отлично живёшь…

Бойцы твои письма читали,--
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою…
И воин, идущий на битву,
И встретить готовый её,--
Как Клятву шептал, как Молитву,
Далёкое Имя Твоё…        1945 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Сергей Орлов:
«Мой Лейтенант»
…Как давно я не ходил в атаку!—
Жизнь моя идёт в тепле, в тиши…

…Где-то без меня встают по знаку—
В бой—с позиций сердца и души:

Нет, они не стёрлись, как окопы
На опушке леса зоревой,--

Но давно уж к ним пути и тропы
Заросли житейской муравой…

…Жизнь прошла с тех пор, не просто годы,--
А за ней,--там, где огни встают,

В сполохах январской непогоды,
Возле самой смерти на краю,--

Скинув молча полушубок в стужу,--
Лейтенант в неполных двадцать лет,--

Я ремень затягиваю туже—
И сую под ватник пистолет…

Больше ничего со мною нету,--
Только вся Россия за спиной—

В свете догорающей ракеты
Над железной башней ледяной…

…Вот сейчас я брошу сигарету,
Люк задраю, в перископ взгляну

Через окуляры на полсвета—
И пойду заканчивать Войну!

Я её прикончу вместе с ДОТом—
Ближним, и другим, в конце пути—

На краю земли!   …Бело болото:
Только бы сейчас его пройти!

…Страшно ли?! …А как же!---Очень просто:
С рёвом треснет чёрная броня—
И в глаза поток ударит жёсткий
Белого, кипящего Огня!

…Только что в сравнении с Россией
Жизнь моя?---Она бы лишь была,--
С ливнями, мальчишками босыми,
С башнями из стали и стекла!

…Далеко-далёко, спотыкаясь,
Чёрный танк ползёт, как жук, в снегу,---
Далеко—далёко, чертыхаясь,
Лейтенант стреляет по врагу…

…А земля огромна, фронт безмерен,
Лейтенант—песчинка средь огня…
Как он там в огне ревущем верит
В мирного, далёкого меня!

Я живу в тиши, одетый, сытый,
В тёплом учреждении служу…

Лейтенант—рискует быть убитым…
Я—из риска слова не скажу…

…Бой идёт, кончаются снаряды…
Лейтенант—выходит на таран…

Я—не лезу в спор, где драться надо…
Не простит меня мой лейтенант!

Он не хочет верить в поговорку—
«Жизнь прожить—не поле перейти»…

Там—друзья, там поровну махорка,--
Я ему завидую почти…

Надо встать и скинуть полушубок,
И нащупать дырки на ремне,--
Встать, пока ещё не смолкли трубы
В сердце, как в далёкой стороне:

Далеко не все добиты ДОТы,--
Время хлещет тяжко, люто, зло…

Только бы сейчас пройти болото:
Вот оно лежит—белым-бело…

Ох, как трудно  сигарету бросить,
Глянуть в окуляры лет—и в путь!

…Я один…Уже подходит осень…
Может, он поможет как-нибудь?—

Добрый, как Иванушка из сказки,
Беспощадный, словно сам Марат,
Мой Судья, прямой и беспристрастный—
Гвардии товарищ Лейтенант!       1964 год.
          * * *
Когда это будет, не знаю,--
В краю белоногих берёз
Победу Девятого мая
Отпразднуют люди без слёз:

Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны…

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.

Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду,
Что было Девятого мая
С утра в Сорок Пятом году…    1975 год.
           * * *
Христос распят, но жив Иуда,--
И всходят над землёй кресты.
На свете будет жить Иуда,
Покуда будут жить Христы.

И молоток стучит со злостью,
Ища Христа среди людей:
Ведь надо же в кого-то гвозди
Вбивать, когда полно гвоздей!

Стучит старательно Иуда,--
Летит серебреник на стол…
…Ах, если бы случилось чудо—
И всё-таки Христос пришёл!

Пришёл не так, как приходили
Все возвращённые с креста,--
А в здравой памяти и силе—
Ко всем, в ком Совесть не чиста!     1973 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Лев Смирнов:
«Баллада о Барабанщике»
…Расскажи, Барабанщик лихой,
Не задетый льстецов похвалою,
Как нам Жизнь отпускала с лихвой,--
Как нам Смерть отпустила с лихвою!

Ты, наверно, от музыки пьян,
Ты устал от бессмертья и песен,--
И серебряный свой барабан,
Как Луну, над землёю повесил…

Ты сорви его с гулкой сосны,
Ты возьми его в крепкие руки:
Застучи в наши горькие сны,
Застучи в наши боли и муки!

Мы отведали злого свинца,
Мы легли вот под этой опушкой…
Бей в калёные наши сердца
Трёхпудовой своей колотушкой!---

В эту тихую звонкую рань,
В час, когда мы светлы и унылы,--
Барабань, барабань, барабань
В безымянные наши могилы!!!        196?  Год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Борис Слуцкий:
    * * *
…Расстреливали Ваньку-взводного—
За то, что рубежа он водного
Не удержал, не устерёг:
Не выдержал. Не смог. Убёг…

…Бомбардировщики бомбили—
И всех до одного убили…
Убили всех до одного,--
Его не тронув одного…

Он доказать не смог Суду,
Что Взвода общую беду
Он избежал совсем случайно…
Унёс в могилу эту тайну!

…Пуля в сосок, пуля в висок—
И вот зарыт Иван в песок:
И даже холмик не насыпан
Над ямой, где Иван засыпан!

До речки не дойдя Днепра,
Он тихо канул в речку Лету…
…Убили Взводного с утра,
Ибо жара была в то лето…
           * * *
…За три факта, за три анекдота—
Вынут Пулемётчика из ДОТа:
Вытащат, рассудят и засудят!
Это было, это есть и будет…

За три анекдота, за три факта—
С примененьем разума и такта,
С примененьем чувства и Закона
Уберут его из батальйона:

За три анекдота, факта за три—
Никогда ему не видеть завтра!
Он теперь не сеет и не пашет—
Анекдот четвёртый не расскажет…

…Если б можно было всё уладить,
В злое время жизнь облагородить:
Трибуналы грозные отвадить
За три шутки человека гробить!!!
              (…Опять грешен: две последние строфы Автора—
                Я заменил одной «самосочинённой»--не меняя смысла…)
           * * *
В графе «преступленье»--епископ,
В графе «преступление»--поп…
И вся—многотысячным списком,--
Профессия в лагерь идёт!

За муки, за эти стигматы,
Религия,--снова живи!
И снова святые все—святы,
Все Спасы—опять на крови!
               * * *
  «Волокуша»
…Вот и вспомнилась мне «волокуша»--
И девчонки лет двадцати:
Ими раненые волокутся,
Умирающие по пути…

Страшно жалко, и просто страшно:
Мины воют, пули свистят!
Просто так вот погибнуть зряшно
Эти  девушки не хотят:

Прежде надо раненых выволочь,--
Может, их в медсанбате вылечат,--
А потом и чайку согреть,
А потом уж—хоть умереть…

Натаскавшись, и належавшись,
Кипятку-чайку поглотав,
В сыроватый блиндаж забравшись,
Крепко младший спит «комсостав»…

…Три сержанточки—мала куча,--
Вспоминаются нынче мне…
Что же снится им?---«Волокуша»:
Тянут раненых и во сне!
            * * *
Государи должны государить,
Государство должно есть и пить,
И должно, если надо, ударить,
И должно, если надо, убить…

Понимаю, вхожу в положенье,
И хотя я трижды не прав,---
Но как личное пораженье
Принимаю списки расправ…
             * * *
Всем лозунгам я верил до конца
И молчаливо следовал за ними,--
Как шли в огонь во Сына, во Отца,
Во голубя Святого Духа имя…

И если в прах рассыпалась скала,
И бездна разверзается немая,
И ежели ошибочка была,--
Вину и на себя я принимаю…
            * * *
Плохие времена тем хороши,
Что  выявленью качества души
Способствуют и казни, и война,
И глад, и мор—плохие времена.

Пока ты цел, пока ты сыт, здоров,
Не зван в суды, не вызвал докторов,--
Неведомы твой потолок и цель,
Параметры—темны, пока ты цел.

Когда ты бит, когда тебя трясут,
И заедает вошь, и мучит суд,--
Ты бытию предпочитаешь быт…
Всё выясняется—когда ты бит.

Но иногда всё существо твоё
Предпочитает всё же бытиё,--
И власть теряет над людьми беда,
Когда бывает это иногда.
          * * *
«Страх»
Чего боится человек,
Прошедший тюрьмы и окопы,
Носивший ружья и оковы,
Видавший новой бомбы сверк?

Он, купаный во ста кровях,
Не понимает слово «Страх».

Но, хоть прошёл он сто грязей,
В глазах ирония змеится,--
Всё же презрения друзей
Он, как и век назад, боится…
         * * *
«Про Евреев»
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.

Евреи—люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.

…Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но всё никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,
Чтоб говорилось нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Александр Межиров:
«Десантники»   
     …Мы под Колпином скопом стоим:
Артиллерия бъёт по своим…
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.

Недолёт…Перелёт…Недолёт…
По своим артиллерия бъёт!

Мы недаром Присягу давали,
За собою мосты подрывали:
Из окопов никто не уйдёт!
По своим артиллерия бъёт…

Мы под Колпином скопом лежим
И дрожим, прокопчённые дымом…
Надо всё-таки бить по чужим,
А она—по своим, по родимым!

Нас комбаты утешить хотят:
Говорят, что нас Родина любит…
…По своим артиллерия лупит:
Лес не рубят, а щепки летят!
            * * *
Полумужчины, полудети,
На фронт ушедшие из школ…
Да мы и не жили на свете,--
Наш возраст в силу не вошёл.

Лишь первую о жизни фразу
Успели занести в тетрадь…
…С войны вернулись мы—и сразу
Заторопились умирать…
        * * *
…Что ж ты плачешь, старая развалина?
Где она, священная твоя
Вера в революцию и в Сталина,
В классовую сущность бытия…

Вдохновлялись сталинскими планами,
Устремлялись в сталинскую высь,
Были мы с тобой однополчанами,
Сталинскому знамени клялись.

Шли, сопровождаемые взрывами,
По своей и по чужой вине…
…О, какими были б мы счастливыми,
Если б нас убили на войне!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Юлия Друнина:
    * * *
Я только раз видала рукопашный,
Раз—наяву и сотни раз во сне…
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.       1943 год.
         * * *
Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули—
Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью,
А он, шатаясь, побежал вперёд…
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шёл на пулемёт.

Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что…смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать…
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!      1944 год.
          * * *
Не считаю, что слишком быстро
Мы заканчиваем игру:
Жизнь ползёт,--но ползёт, как искра
По бикфордову по шнуру.
Нет для искры другой дороги,--
Ближе к взрыву мы каждый час…

И хотя вы бессмертны, Боги,
Все же люди сильнее вас,--
Потому, что живут на свете,
Героически позабыв
Про мгновенье,
Когда осветит,
А потом всё погасит
Взрыв…            1970 год.
      * * *
     «Тост»
Бывает в людях качество одно,
Оно дано им или не дано,--
Когда в горячке бъётся пулемёт,--
Один лежит, другой бежит вперёд.

И так во всём, и всюду, и всегда—
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмёт,--
Один лежит, другой бежит вперёд.

Что делать? Видно так заведено…
Давайте в рюмки разольём вино:
Мой первый тост и мой последний тост—
За тех, кто поднимался в полный рост!     1971 год.
                * * *
Я принесла домой с фронтов России
Весёлое презрение к тряпью,--
Как норковую шубку, я носила
Шинельку обгоревшую свою.

Пусть на локтях топорщились заплаты,
Пусть сапоги протёрлись—не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда…       1973 год.
              * * *
Могла ли я, простая санитарка,
Я, для которой бытом стала смерть,
Понять в бою, что никогда так ярко
Уже не будет жизнь моя гореть?

Могла ли знать в бреду окопных буден,
Что с той поры, как отгремит война,
Я никогда уже не буду людям
Необходима так и так нужна?...       1974 год.
                * * *
И суетным, и мелковатым
Иной дружок вдруг мнится мне,
Когда припомню о солдатах
На той войне, на той войне,--
О тех, что так умели просто
Богами стать в твоей судьбе,
Всё—
От последней корки чёрствой
До жизни—подарив тебе…        1974 год.
           * * *
Не признаю
Охоты с вертолёта,--
Она мужчинам
Не приносит честь.
В ней, право, есть
Безнравственное что-то,
Нечеловеческое что-то есть.

Вот замер лось.
Куда бедняге скрыться?
Над ним, смеясь,
Нависли палачи,--
И в полной безопасности
Убийца
Из автомата
Весело строчит…

В том, право, есть
Безнравственное что-то,
Нечеловеческое что-то есть…
Не признаю
Охоты с вертолёта—
Она мужчинам
Не приносит честь.        1975 год.
    * * *
Во все века,
Всегда, везде и всюду
Он повторяется,
Жестокий сон,--
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятых сребреников звон…

Сиё понять—
Напрасная задача.
Гадает человечество опять:
Пусть предал бы
( Когда не мог иначе!),
Но для чего же
В губы целовать?!         1975 год.
        * * *
     «Человек»
Человек всемогущ, словно бог,--
Вечно в поиске, вечно в движенье,
Он боязнь высоты превозмог
И планеты родной притяженье.

До чего человек уязвим!—
Балансирует вечно на грани:
Каждый камень, нависший над ним,
Может сдвинуться, грохнуться, грянуть…

Человек изворотлив, как чёрт,
Впрямь владеет он дьявольской силой—
Улыбаясь, к немилой идёт,
Улыбаясь, уходит от милой…

Как же слаб этот чёрт, этот бог!—
Сколько раз от единого слова
Стать несчастным мгновенно он мог—
И счастливым мог сделаться снова…     1975 год.
            * * *
     «Сверстникам»
Всё относительно на свете,--
От истины недалеки,
Считают старыми нас дети
И молодыми—старики.

Ох, это, право же, недаром,--
Стоим на трудном рубеже,
Когда ещё совсем не стары,
Но и не молоды уже…         1975 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Иосиф Керлер:
«Из «Песен Гетто»
     * * *
Зверь ломает зубы о железо,
Чуя запахи родного леса,
Глотка зверя злобою клокочет,
От тоски ревёт он, как от боли,--
Так решётку разнести он хочет,
Так он хочет вырваться на волю…

…За стеной сосед по целым суткам
Роздыха минутного не знает:
Чтобы всё соединить с рассудком,
По тюремной камере шагает…

Этот долгий путь в четыре метра,
Этот долгий путь в четыре шага—
Он длинней, чем под свистящим ветром
Снежная дорога по оврагам…

Не грызёт решётку он по-волчьи,
Не ломает зубы о железо,--
Человек по клетке ходит молча,
Человек на вещи смотрит трезво:

Не сломать замков, не выбить двери…
Человека в клетке держат Звери!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Михаил Дудин:
         * * *
И Смерть, и Жизнь играют с нами,
Мир потрясая до основ.
С какими мы уходим снами
И от каких проснёмся снов?

Неведомо, каким кумиром
Кто будет проклят, кто распят.
Но вечно будет править миром
Соединенье и распад.
       * * *
Теперь ты понял, как разруха
Твоей судьбы открыла ложь.
А ты свой ум и силу духа
Отдал борьбе за власть… И что ж?!—

Перерасходована смета,
А ты—не вышел в короли.
И Дьявол требует ответа
С тебя за клятву на крови.
  * * *
Всё то, что Время накопило,
Чем напиталось ремесло,
Чертополохом и крапивой
На поле жизни заросло.

Судьба рассеялась по крохам
На скудной почве скудных дел.
А над моим чертополохом
Случайно Ангел пролетел…
       * * *
Людская кровь… Её немало
Лилось в дни мира и войны.
И нефтяною жилой стала
Она в утробе глубины.

Кровь праотцов качают внуки
И день и ночь без запятой…
Седая Муза греет руки,
Склонясь над газовой плитой…
         * * *
Вологодский конвой,
Вологодский конвой,
Через тундру по снегу—
Кровавой канвой.

Не гляди в темноту,--
Не рассеется тьма.
Не видать Воркуту,
Далеко—Колыма.

Не крути головой,
Головой не крути:
Вологодский конвой
Беспощаден в пути.

Или пуля в упор,
Или штык под ребро.
И окончится спор,
И исчезнет добро.

И затянется взгляд
Пеленой снеговой…
И не взглянет назад
Вологодский конвой.

И снегам будет сниться
Тот сон без конца.
…И оближет волчица
Лицо мертвеца.
          * * *
Пока у нас повсюду есть Лубянки,--
Из нас повсюду будут гнуть баранки.
А милый воздух над Свободой Нашей
Как прежде, будет отдавать «парашей».

          У нас одна беда—
          И нет страшнее худа,
          Чем тихий вход «туда»
          Без выхода «оттуда»…
          * * *
Расхожей стала Честь. А Совесть—
Обманчивее и темней.
И разорвало время повесть
Прошедших и грядущих дней.

Причастны Души общей доле,
Но в бесшабашной кутерьме
Он был в тюрьме на вольной воле,--
Ты был на воле, как в тюрьме.

Одной трагедии разруха
Определила Души двух:
Ты—растерял святыню духа,
Он—закалил высокий дух.
          * * *
Не распинай мой день вчерашний,
И не пытайся на меня
Свалить с поспешностью всегдашней
Позор сегодняшнего дня.

Но ты запомни, было что там.
Обратно время не течёт.
Не прибавляй к моим просчётам
Свои ошибки, свой просчёт.

Нас время новое торопит,
Мечтой несбыточной маня.
Возьми моей печали опыт
В пустыни завтрашнего дня.
          * * *
Мы сделали не из-под палки,
А рвеньем собственным горя,
Из чистых океанов—свалки,
Перезагадили моря.

Нам дороги свои устои.
Но только, Боже, упаси!
Нам не по вкусу пить помои
И плавать в собственной грязи.

Не хочется платить иены
За свежий воздуха глоток.
В коварной жажде перемены
Куда нас Дьявол заволок?!

Беда одна и боль едина
И небеса для всех одни.
Одна под самым сердцем мина
У человеческой родни.
            * * *
Всё, словно должное, приемля,
Без передышки, в полчаса,
Мы губим океан и земли
И жжём, как лампу, небеса.

Мы добираемся до точки,
Своих размахов не тая.
Скрипят, как обручи на бочке,
Круги земного бытия.

Чем мы ещё потешим души,
Каких наделаем чудес,--
Куда мы двинемся без суши,
Без океанов и небес?!        1981 год.
            * * *
По наважденью, сгоряча
Сломали храмы духа.
Потухла Совесть, как свеча,
Пошла гулять разруха.

Исчезла в будущее дверь!
Пропали честь и вера!
И лезут в ангелы теперь
Лакеи Люцифера.
            * * *
«На смерть Мартина Лютера Кинга»
     Предателей предательские пули
     Из-за угла не знают неудач…
     Над жертвою в почётном карауле
     Стоит её неузнанный палач!
          * * *
Всё было—до,
Всё будет—после.
Всему во всём
Своя пора.
А Человек,
Как искра, послан
Надеждой
В Завтра—
Из Вчера.
               * * *
Невечны крепостные стены
И рифмы этого стиха,
Нет в мире клятвы без измены,
Нет покаянья без греха.

И жизнь сама, и ветер странствий
Через рождение и тлен
Нас убеждают в постоянстве
Непостоянных перемен.
            * * *
Весь мир туманный и неясный
И все загадки естества
Веленью разума подвластны
И совершенству мастерства.

Лишь только мастер видит всюду
Следы Гармонии во мгле,
И только он умеет чуду
Помочь родиться на земле.     1981 год.
             * * *
«Памяти Александра Твардовского»
Он был на первом рубеже
Той полковой разведки боем,
Где нет возможности уже
Для отступления героям.

Поэзия особняком
Его прозрением дарила.
Его свободным языком
Стихия Жизни говорила.

Сочувствием обременён
И в песне верный своеволью,
Он сердцем принял боль времён
И сделал собственною болью.

Пусть память, словно сон, во сне
Хранит для чести и укора
Всю глубину в голубизне
Его младенческого взора…
          * * *
Пекрасен мир противоречий,
Он высек искру из кремня.
Он дал мне мысль и чудо речи
И в ход времён включил меня.

Его познанья добрый гений
Мне приоткрыл явлений суть—
Цепь бесконечных превращений
И вечной мысли вечный путь.

В неистребимой тяге к свету
Я сам в себе нашёл ответ:
Что для меня покоя нету,
Что мне, как миру, смерти нет.
             * * *
Душа моя, а всё ли ты свершила?
Что из того, что не сбылась мечта,--
Из грязи прорастает красота,
Без пропасти немыслима вершина.

Пока жива—надеждою лучись,
В отчаянном дыму столпотворенья,
Сама в себе не презирай терпенья,
А у терпенья мудрости учись.
               * * *
Всё Я да Я…А что такое Я?
Трагедия земного бытия.
Сближение, рождение и тлен,
И бесконечность вечных перемен,
Устроенное мудро и хитро
Вселенной беспокойное ядро,
Природы совершенство и венец,
Гармонии начало и конец,
Победы безымянные холмы,
Где Я навеки переходит в Мы,
Над грозными провалами—успех
И искупленье преступленья всех,
Объединенье множества имён,
Связь поколений и тоска времён,
Ликующая над судьбой большой
Земная плоть с космической душой?
Извечная основа бытия—
Моё неумирающее Я!
          * * *
Окружены изменчивым пространством,
Малейший в жизни отмечая крен,
Мы лишь в себе с упорным постоянством
Не замечаем вечных перемен.

Мы слово смыслом наполняем вещим,
Мы глиною ложимся на каркас
И создаём и изменяем вещи,--
А эти вещи изменяют нас.

Нет пустоты. И всё всегда в полёте,
В движенье на пылинке и звезде,
Живая мысль меняющейся плоти
Настойчиво пульсирует везде.

Сплетаются глубинные коренья
Раздробленного в мире естества.
Над мировым законом тяготенья
Царит закон всемирного родства.
               * * *
       «Стихи на дорогу»
Жизнь не разыграна по нотам,
И лёгких в мире нет судеб.
И навсегда насущный хлеб
Свежо и сладко пахнет потом.

Ты это всё поймёшь потом,
За быстрым временем в погоне,--
На противоположном склоне
Вершины в блеске золотом.
          * * *
Иди дорогою любви
По жизненному кругу
И не назло врагу живи—
Живи на радость другу!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Михаил Львов:
          * * *
Чтоб стать мужчиной, мало им родиться.
Чтоб стать железом, мало быть рудой.
Ты должен переплавиться. Разбиться.
И, как руда, пожертвовать собой.

Какие бури душу захлестнули!
Но ты—солдат, и всё сумей принять,
От поцелуя женского до пули,
И научись в бою не отступать.

Готовность к смерти—тоже ведь оружье.
И ты его однажды примени…
Мужчины умирают, если нужно,
И потому живут в веках они.         1943 год.
          * * *
                Сибгату Хакиму
Сколько нас, нерусских, у России,
И татарских, и иных кровей,
Имена носящих непростые,
Но простых российских сыновей!

Любим мы края свои родные,
И вовек—ни завтра, ни сейчас,--
Отделить нельзя нас от России—
Родина немыслима без нас.

Как прекрасно вяжутся в России
В солнечном сплетении любви
И любимой волосы льняные,
И заметно тёмные мои.

Сколько нас, нерусских, у России,
Истинных  российских сыновей,
Любящих глаза небесной сини
У великой матери своей.         1957 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Василий Фёдоров:
       * * *
Ни в благодушии ленивом,
Ни в блеске славы,
Ни в тени—
Поэт не может быть счастливым
В тревожные для мира дни.

Беря пророческую лиру,
Одно он помнит
Из всего,
Что всё несовершенство мира
Лежит на совести его.
        * * *
Всё испытав,
Мы знаем сами,
Что в дни психических атак
Сердца, не занятые нами,
Не мешкая займёт наш враг,--

Займёт, сводя всё те же счёты,
Займёт, засядет, нас разя…
Сердца!
Да это же высоты,
Которых отдавать нельзя.
            * * *
Мы спорили
О смысле красоты,
И он сказал с наивностью младенца:
--Я за искусство левое. А ты?
--За левое…
 Но не левее сердца!
            * * *
По главной сути жизнь проста:
Её уста—Его уста…
Она проста по доброй сути,--
Пусть только грудь прильнёт ко груди.

Весь её смысл и мудр, и прост,
Как стебелька весенний рост.

А кровь солдат, а боль солдатки?
А стронций в куще облаков?

То всё ошибки, всё накладки
И заблуждения веков!

А жизни суть—она проста:
Её уста—Его уста…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Новелла Матвеева:
      * * *
Мудрец вопросы миру задаёт,--
Дурак ответы точные даёт.
Но для того ли мудрый вопрошает,
Чтоб отвечал последний идиот?
         * * *
Сорваться—эффектнее, чем устоять,
Разбить—романтичнее, чем уберечь.
Отречься—приятнее, чем настоять,
И самая лёгкая вещь—умереть.
            * * *
Всё сказано на свете:
Несказанного нет.
Но вечно людям светит
Несказанного свет…

Слова…Ищу их снова.
И всё—не те, не те…
Удар—и грянет слово,
Как выстрел по мечте…

Но жемчуг мой со мною.
Жемчужницы уста
Концом ножа раскрою:
Жемчужница…пуста!

Всё сказано на свете:
Несказанного нет.
Но вечно людям светит
Несказанного свет…
           * * *
Боюсь совершенства, боюсь мастерства,
Своей же вершины боюсь безотчётно:
Там снег, там уже замерзают слова—
И снова в долины сошли бы охотно.

Гнетёт меня ровный томительный свет
Того поэтического Арарата,
Откуда и кверху пути уже нет—
И вниз уже больше не будет возврата.

Но мне, в утешенье, сказали вчера,
Что нет на земле совершенства. И что же?
Мне надо бы радостно крикнуть: «Ура!»,
А я сокрушённо подумала: «Боже!»
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Степан Щипачёв:
          * * *
Ты со мной—и каждый миг мне дорог.
Может, впереди у нас года,
Но придёт разлука, за которой
Не бывает встречи никогда.

Только звёзды в чей-то час свиданья
Будут так же лить свой тихий свет.
Где тогда в холодном мирозданье,
Милый друг, я отыщу твой след?
               * * *
«Жизнь коротка»--со вздохом говорят,
А у меня иной на это взгляд:
Пускай она и впрямь недолго длится,
Но это всё же вечности частица.    1965 год.
                * * *
На жизнь я гляжу всё пристальней.
Все смертны—что пользы печалиться.
Неслышно от пристани
Лодка моя отчалится.

Затихнет рыдающий реквием
Всех вьюг отшумевших, всех вёсен.
Без края у вечности реки,
Лодки без вёсел.       1966 год.
    * * *
На жизнь свою я не хочу пенять,
Готов любую непогоду встретить.
В делах поденных пронизал меня
Свет подступающих тысячелетий.

Мне годы наши всех других родней,
Они—судьба моя и вдохновенье,
И всё ж грущу, что я цепями дней
Прикован к дате своего рожденья.      1962 год.
            * * *
С временем бесцельно спорить:
Не воротишь ничего.
Где вы, утренние зори,
Годы детства моего?

Много износилось стали,
Много утекло воды.
За какой чертой остались
Юности моей следы?

Революции и войны,
Годы, годы,--труд и бой.
Золотой, высокий, знойный,
За спиною полдень мой.

И морщинами всё резче
Время лоб крутой сечёт.
Ну и что ж, что близок вечер,--
Поработаем ещё!

Чтобы в пору ливней летних
Иль когда б снега мели
Мне дыханием последним
Слиться с будущим земли.         1947 год.
            * * *
Себя не видят синие просторы,
И, в вечном холоде светлы, чисты,
Себя не видят снеговые горы,
Цветок своей не видит красоты.

И сладко знать, идёшь ли ты лесами,
Спускаешься ли горною тропой:
Твоими ненасытными глазами
Природа восхищается собой.    1945 год.
               * * *
Мы все мечтаем о любви большой,
Чтоб каждый миг, когда вдвоём, был дорог,--
И вдруг сойдёшься с женщиной, с которой
За год, за два состаришься душой.

Счастлив, когда такую ты найдёшь,
С которой, сединою убелённый,
До старости до самой доживёшь,
До грани дней,--как юноша влюблённый!     1946 год.
                * * *
Ты порой целуешь ту, порою—эту
В папиросном голубом дыму…
Может быть, в упрёках толку нету,--
Не к лицу быть ментором поэту,--
Только страшно стариться тому,
Кто любовь, как мелкую монету,
Раздавал, не зная сам кому.    1944 год.
                * * *
Годы, годы…Пролетая,
Не воротятся назад,
Но цветёт, не увядая,
Вечный молодости сад.
Смех и шепот до рассвета
Там у каждого куста,
Там девчонкам-непоседам
По шестнадцать лет всегда.
Повита плющом ограда,
Все дорожки там в цвету…
…Иль приснилось, что когда-то
Юным был я в том саду?      1944 год.
               * * *
Чего гадать! Наш век, наверно,
Не та переживёт строка,
Которую высокомерно
Поэты пишут на века.

Ещё безлюдны там просторы,
А здесь—вся боль и радость вся.
Я верю в строки, без которых
Сегодня людям жить нельзя.         1940 год.
               * * *
Рукою волосы поправлю,
Иду, как прежде, молодой,
Но девушки, которым нравлюсь,
Меня давно зовут «седой».

Да и друзья, что помоложе,
Признаться, надоели мне:
Иной руки пожать не может,
Чтоб не сказать о седине.

Ну, что ж, мы были в жарком деле.
Пройдут года—заговорят,
Как мы под тридцать лет седели
И не старели в шестьдесят.      1939 год.
          * * *
В гробнице найдено зерно
Сухой египетской пшеницы:
Тысячелетия оно
Лежало в каменной гробнице.

На солнце вынесли его
И в землю бросили… И вот
Поднялся колос золотой,
Зерном тяжёлым налитой.

Нас время судит без уловок.
Что будет через много лет,
Когда отыщут наше слово
И так же вынесут на свет?     1938 год.
              * * *
Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь—не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне.

Всё будет: слякоть и пороша,
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню нелегко сложить.      1939 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Эдуард Асадов:
          * * *
Только в юности играют
Так светло и звонко трубы,
Лишь у юности бывают
Нецелованные губы.

Но с годами глуше трубы
И всё реже смех беспечный:
Нецелованные губы—
Капитал недолговечный!

Диалектика Природы!
Всё меняется с годами:
Звери, птицы, земли, воды
И, конечно же, мы сами.

Мы грубеем, отцветаем,
Глядь—уж сеть морщин на коже…
Говорят, как ливень в мае,
И любовь проходит тоже…

Да, всё вянет ежечасно:
Люди, травы, земли, воды.
Но Любовь… Над ней не властна
Диалектика Природы.

Для Любви ведь нет предела,--
Лишь влюблённость быстротечна.
А Любовь—иное дело!
А Любовь—она навечно!

Скептик! Зря вы бровь скривили.
Тут ухмылкой не возьмёте!
Жаль мне вас: вы не любили.
Вот полюбите—поймёте!
            * * *
…Что же такое—Счастье?
Одни говорят: «Это страсти:
Карты, вино, увлечения—
Все острые ощущения».

Другие верят, что счастье—
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш пленённых
И трепете подчинённых.

Третьи считают, что счастье—
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.

По мненью четвёртых, это—
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.

Ещё есть такое мнение,
Что счастье—это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлёта!

А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,--
Зависимо от человека.
               * * *
О том, что смертен каждый человек,
Я, как мы все, осведомлён прекрасно.
Однако что и мой отмерен век—
Вот это мне и ясно и неясно.
Неужто впрямь весною будут грозы,
И чей-то смех рассыплется, звеня,
И будут вьюги, музыка и слёзы,
И птичий звон, и клейкий лист берёзы—
Всё, всё вокруг… Но только без меня?

А впрочем, пусть! Коли Душа моя
Мне крылями помашет, улетая,--
Конца не будет: всё равно же я
Так ничего о том и не узнаю…
             * * *
Надо, видно, жить до той границы
И дышать до той крутой черты,
Пока можешь ты ещё трудиться
И кому-то в мире нужен ты.

Надо жить, пока ты можешь радость
Хоть одной душе, да принести.
Но не дай нам Бог изведать «сладость»--
Стать друзьям иль нашим близким в тягость
И бревном лежать на их пути!
                * * *
Добрых людей не просто найти,
Их в мире, пожалуй, один к десяти,
По-настоящему добрых, конечно.
Вот почему, повстречав на пути
И светлое что-то успев обрести,
Мы их уж помним вечно.
                * * *
  «Миниатюры»
               * * *
Чем у раковин чаще дела плохи,
Тем у жемчуга больше тепла и света.
Чем труднее и горше судьба поэта,
Тем мудрее и ярче его стихи.
               * * *
Сильный и слабый, как их различают?
Я думаю, так, наверно:
Сильный пороки свои побеждает,
Слабый им служит верно!
             * * *
Коль счастье дано тебе не навек—
Не надо сетовать, человек.
Когда бы нам счастье навек давалось—
Оно бы буднями называлось.
               * * *
В любых делах при максимуме сложностей
Подход к проблеме всё-таки один:
Желанье—это множество возможностей,
А нежеланье—множество причин.
                * * *
Что значит слушать советы многих?
А это вот что, друзья мои:
Ошибки? Вы будете делать вновь их,--
Но только чужие, а не свои.
                * * *
Пешком и в машинах и в дождь и в солнце
Мы ищем луга, и леса, и воду.
Однако чем больше мы любим природу,--
Тем меньше её остаётся…
                * * *

Ну как на свете радость сбережёшь?
А ты послушай сердце и услышишь:
--Пока ты дышишь—ты всего лишь дышишь,
А вот пока ты любишь—ты живёшь.
                * * *
Попробуй в человеческом сознании
Определить логическую точку:
Смеёмся мы, как правило, в компании,
А вот страдаем чаще в одиночку.
                * * *
Плохой ли, хорошей рождается птица—
Ей всёравно суждено летать.
С человеком же так не случится:
Человеком мало родиться—
Им ещё надо стать.
                * * *
Нельзя научиться быть птицей,--
Птицею надо родиться!
                * * *
Я,--сказал хвастун,--хочу прожить
Так, чтоб след оставить навсегда!—
Но, увы, не проложил следа,
А сумел всего лишь наследить.
                * * *
Не трясите в спорах сединою,
Главное не внешность, а нутро.
Седина—всего лишь серебро.
Только мысль бывает золотою.
                * * *
Чувства, что нашу волнуют кровь,
Меняются бесконечно.
И только ненависть и любовь
Уж если придут—не уходят вновь:
Это—уже навечно!
                * * *
Я захворал, но хворь преодолел.
И все довольны, надобно признаться:
Враги довольны тем, что заболел,
Друзья же тем, что начал поправляться.

Ну что ж, я счастлив долею своей:
Люблю на свете радовать людей!
                * * *
По первому движению Души
Ни злых, ни страстных писем не пиши,
Чтобы жалеть жестоко не пришлось,
Когда остынут счастье или злость.
                * * *
Враги всегда активнее друзей.
Не потому ль нам кажется извечно,
Что подлых и завистливых людей
Намного больше на планете сей,
Чем прямодушных, честных и сердечных?
                * * *
Говорят, что молчанье—золото.
Если думать вот так весь век,
То Молчалин, проживший согнуто,--
Самый правильный человек!
                * * *
Кто честность и премудрость обретёт,
Тот, право же, вовек не пропадёт:
Ведь честность выполняет обещания,
А мудрость… никогда их не даёт!
                * * *
Не количеством должен художник гордиться:
Даже сто воробьёв—всё равно не жар-птица!
                * * *
Умереть—не страшная задача.
Лев Толстой во сне и наяву
Повторял, что это только значит—
Присоединиться к большинству.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Николай Доризо:
         * * *
Нам кажется, что мы умней Природы.
Самообман, не более того.
Наш мозг, при всём величии его,
Не бог, не царь, а вещество Природы.

Теории Эйнштейна и Ньютон,
Ракеты, теплоходы и заводы,
Наука вся, искусство всех времён
Есть лишь частицы вещества Природы!      1977 год.
               * * *
У каждой нации в душе такое есть,
Что на другой язык не перевесть.
Хоть кепка отличается от фески,
Я мог бы по-турецки говорить
И даже думать. И кальян курить,--
Но чувствовать не мог бы по-турецки.     1976 год.
                * * *
Я держу на руках годовалого немца.
Так знакомо, по-русски он смотрит,
Такой удивительно мой!
Национальность—с годами всё зримей,
А детство—
Интернационально оно
По природе самой.

Я кормил шоколадками
Беленьких панночек Кракова,
Я раскосых китайских мальчишек
Таскал на руках…
Дети плачут
На всех языках одинаково,
Одинаково дети смеются
На всех языках!        1963 год.
         * * *
«Песня о Любви»
…На тот большак, на перекрёсток,
Уже не надо больше мне спешить…
Жить без любви, быть может, просто,--
Но как на свете без любви прожить?

Пускай любовь сто раз обманет,
Пускай не стоит ею дорожить,
Пускай она печалью станет…
Но как на свете без любви прожить?

И, может, мне не надо было
К нему навстречу столько лет спешить…
Я б никогда не полюбила,--
Но как на свете без любви прожить?

От этих мест куда мне деться?
С любой травинкой хочется дружить…
Ведь здесь моё осталось сердце,--
А как на свете без него прожить?      1960 год.
              * * *
Нету у графоманов свободных минут—
Есть они у известных поэтов.
Графоманы пакеты в редакции шлют—
И никак не дождутся ответов…

Поднимаются ночью, тайком от семьи,
И мостят свои строки тернисто…
И тайком от семьи тратят средства свои—
Не на девушек,--на машинисток.

Шлют свои бандероли опять и опять,
И не спят, и рискуют, и смеют…
Как им нужен божественный дар—не писать,
Но они не писать—не умеют!

…Как обидно и горько звучит «Графоман»--
Для поэта и для музыканта!
Графоман—это труженик, это титан,
Это гений, лишённый таланта!      1963 год.
                * * *
«Миниатюры»
                * * *
Нельзя поэту многословиться.
Поэт, будь кратким, как пословица!
                * * *
Популярность шумна и изменчива,
По натуре она такова.
Только слава—надёжная женщина,
Но она—не жена, а вдова.
                * * *
О, как нам часто кажется в душе,
Что мы, мужчины, властвуем, решаем…
Нет! Только тех мы женщин выбираем,
Которые нас выбрали уже.
                * * *
Копи людское уваженье,
Копи на старость про запас—
Лишь только это сбереженье
Тебе процент с годами даст.
                * * *
Работать, жить—не времени,
Уж слишком велики расходы,--
Безделье продлевает дни,
Но укорачивает годы.
                * * *
Хоть я не птица хищного пера,
Но я злопамятен… Не вижу в том плохого,
Ведь если б я не помнил зла людского,--
Я б никогда не помнил и добра.
                * * *
Жизнь нам не смертью страшна,
А, поверьте,
Жизнь нам страшна ожиданием смерти.
                * * *
Всего себя отдай работе,
А если смерть придёт,--
Умрёшь, как птица на полёте,
Не оборвав полёт.
                * * *
Могу показаться я
Праздным бездельником,
Что никакою не занят заботою.
Но если живу я,--значит, я думаю,
А если я думаю,--значит, работаю.
                * * *
Жёлчь, как яд, опасна для тебя,--
Повторяю это вновь и вновь я,--
Хоть бы ради самого себя
Добрым будь, всех ближних возлюбя,--
Доброта полезна для здоровья!
                * * *
О, память, память! Как я ей не рад.
Когда б не помнил я любую малость
Того, что было тридцать лет назад,--
Жизнь бы такой короткой не казалась.
                * * *
Ступени городского сада—
Всё те ж, что тридцать лет назад…
По ним сбежал я вниз когда-то—
И стало мне за пятьдесят…
                * * *
Всё проходит, не иначе.
Вот вам истина, как врач:
Временные неудачи
Лучше временных удач.
                * * *
Ни один из смертных не владел
Чувством бесконечности Вселенной,--
Он—дитя судьбы своей мгновенной,
От рожденья жизнь его—предел.
                * * *
Жить тщедушно—жить безмолвно,
Ни о ком не беспокоясь…
Только тот здоров духовно,
У кого больная совесть.
                * * *
Лесть—она никак не отделима
От извечной хитрости людской.
Есть в подобострастье подхалима
Вера в превосходство над тобой.
                * * *
Кто пьёт из чаши власти,
Пусть лести убоится,--
Всегда в подобострастье
Предательство таится.   1981 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Наум Коржавин:
        * * *
За последнею точкой,
За гранью последнего дня
Все хорошие строчки
Останутся жить без меня.

В них я к людям приду
Рассказать про любовь и мечты,
Про огонь и беду
И про жизнь средь огня и беды.
В книжном шкафе резном
Будет свет мой—живуч и глубок,--
Обожжённый огнём
И оставшийся нежным цветок.

Пусть для этого света
Я шёл среди моря огня,
Пусть мне важно всё это,
Но это не всё для меня!

Мне важны и стихии,
И слава на все голоса,
И Твои дорогие,
Несущие радость глаза.

Чтобы в бурю и ветер
И в жизнь среди моря огня
Знать, что дом есть на свете,
Где угол пустой без меня.

И что, если судьбою
Подкошенный, сгину во рву,
Всё ж внезапною болью
В глазах у Тебя оживу.

Не гранитною гранью,
Не строчками в сердце звеня:
Просто вдруг недостанет
Живущего рядом меня.      1951 год.
             * * *
От созидательных идей,
Упрямо требующих крови,
От разрушительных страстей,
Лежащих тайно в их основе,

От звёзд, бунтующих нам кровь,
Мысль облучающих незримо,--
Чтоб жажде вытоптать любовь
Стать от любви неотличимой,

От Правд, затмивших правду дней,
От Лжи, что станет им итогом,
Одно спасенье—стать умней,
Сознаться в слабости своей—
И больше зря не спорить с Богом!    1969 год.
                * * *
Ах ты жизнь моя—морок и месиво.
След кровавый—круги по воде.
Как мы жили! Как прыгали весело—
Карасями на сковороде.

Из огня—в небеса ледовитые…
Нас прожгло. А иных—и сожгло.
Дураки, кто теперь нам завидует,
Что при нас посторонним тепло…
                * * *
Довольно!.. Хватит!.. Стала ленью грусть.
Гляжу на небо, как со дна колодца.
Я, может быть, потом ещё вернусь,
Но то, что я покинул,--не вернётся.
                * * *
«Баллада об Историческом Недосыпе»
                «…Декабристы разбудили Герцена…»
                Из статьи Ленина.
Любовь к Добру разбередила сердце им…
А Герцен спал, не ведая про зло…
Но Декабристы разбудили Герцена,--
Он недоспал…Отсюда и пошло!

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон,
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,--
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело—долгий недосып!

Был царь убит, но мир не зажил заново,--
Желябов пал, уснул несладким сном,--
Но перед этим разбудил Плеханова,
Чтоб тот пошёл совсем другим путём.
Всё обойтись могло с теченьем времени,
В порядок мог втянуться русский быт…
Какая сволочь разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?!

На тот вопрос ответа нету точного,
Который год мы ищем зря его…
Три составные части—три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да Он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в Нём запас не иссякал,
Хоть тот вопрос научно Он исследовал,--
Лет пятьдесят виновного искал,---

То в «Бунде», то в Кадетах… Не найдутся ли
Хоть там следы?   …От неудачи зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушёл!

И с песней шли к Голгофам под знамёнами
Отцы за Ним—как в сладкое житьё…
…Пусть нам простятся морды полусонные:
Мы—дети тех, кто недоспал своё!

Мы спать хотим… И никуда не деться нам
От жажды сна—и жажды всех судить…
…Ах, Декабристы!..  Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить!!!        1972 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Булат Окуджава:
       * * *
«Молитва»
…Пока Земля ещё вертится, пока ещё ярок свет,
Господи, дай же Ты каждому, чего у него нет:
Мудрому дай голову, трусливому дай коня,
Дай счастливому денег… И не забудь про меня.

Пока Земля ещё вертится,--Господи, Твоя власть!—
Дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть,
Дай передышку щедрому, хоть до исхода дня,
Каину дай раскаянье… И не забудь про меня.

Я знаю: Ты всё умеешь, я верую в мудрость Твою,
Как верит солдат убитый, что он проживает в Раю,
Как верит каждое ухо тихим речам Твоим,
Как веруем и мы сами, не ведая, что творим!

Господи, о, мой Боже, зеленоглазый мой!
Пока Земля ещё вертится, и это ей странно самой,
Пока ещё ей хватает времени и огня,---
Дай же Ты всем понемногу… И не забудь про меня!
                * * *
«Песенка Кавалергарда»
--Кавалергарды,--век недолог,
И потому так сладок он…
Поёт труба, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон…
Ещё рокочет голос струнный,--
Но командир уже в седле…
…Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!

…Течёт шампанское рекою—
И взгляд туманится слегка…
И всё как будто под рукою,
И всё как будто на века…
Но как ни сладок мир подлунный,--
Лежит тревога на челе…
…Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!

Напрасно мирные забавы
Продлить пытаемся, смеясь:
Не раздобыть надёжной славы,
Покуда кровь не пролилась…
Крест деревянный иль чугунный
Назначен нам в грядущей мгле…
…Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
              * * *
«Пожелание Друзьям»
Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не стоит опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты—
Ведь это всё Любви счастливые моменты!

Давайте горевать и плакать откровенно—
То вместе, то поврозь, а то попеременно…
Не нужно придавать значения злословью,--
Поскольку Грусть всегда соседствует с Любовью…

Давайте понимать друг друга с полуслова,
Чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить, во всём друг другу потакая,--
Тем более, что жизнь короткая такая!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Евгений Евтушенко:
          * * *
Людей неинтересных в мире нет:
Их судьбы—как истории планет.
У каждой всё особое, своё,--
И нет планет, похожих на неё.

А если кто-то незаметно жил
И с этой незаметностью дружил,--
Он интересен был среди людей
Самой неинтересностью своей.

У каждого—свой тайный личный мир:
Есть в мире этом самый лучший миг,
Есть в мире этом самый страшный час,--
Но это всё неведомо для нас.

…И, если умирает человек,--
С ним умирает его первый снег,
И первый поцелуй, и первый бой…
Всё это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
Машины и художников холсты,
Хоть многому остаться суждено,--
Но что-то ведь уходит всёравно!

Таков закон безжалостной Игры:
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним,--грешных и земных…
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
Что знаем о возлюбленной своей?
И про отца родного своего
Мы, зная всё,--не знаем ничего!

Уходят люди… Их не возвратить,
Их тайные миры не возродить…
И каждый раз мне хочется опять
От этой невозвратности кричать!        1961 год.
              * * *
 …Со мною вот что происходит:
Ко мне мой старый друг не ходит,
А ходят в праздной суете
Разнообразные не те…

И он не с теми ходит где-то,
И тоже понимает это,--
И наш раздор необъясним,
И оба мучаемся с ним…

Со мною вот что происходит:
Совсем не та ко мне приходит,--
На плечи руки мне кладёт—
И у другой меня крадёт…

А той,--скажите, Бога ради,
Кому на плечи руки класть?
Та, у которой я украден,
В отместку тоже станет красть…

Не сразу этим же ответит,
А будет жить с собой в борьбе—
И неосознанно наметит
Кого-то дальнего себе…

О, сколько нервных и недужных
Ненужных связей, дружб ненужных!
Во мне уже осатанённость!

О, кто-нибудь, приди,--нарушь
Чужих людей соединённость—
И разобщённость близких Душ!      1957 год.
            * * *
Дай Бог слепцам глаза вернуть
И спины выпрямить горбатым.
Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть,--
Но быть нельзя чуть-чуть распятым!
Дай Бог не вляпаться во власть
И не геройствовать подложно,
И быть богатым, но не красть,--
Конечно, если так возможно.

Дай Бог быть тёртым калачом,
Не сожранным ничьею шайкой,--
Не жертвой быть, не палачом,
Не барином, не попрошайкой…

Дай Бог поменьше рваных ран,--
Когда идёт большая драка…
Дай Бог побольше разных стран,
Не потеряв своей, однако.

Дай Бог, чтобы твоя страна
Тебя не пнула сапожищем…
Дай Бог, чтобы твоя жена
Тебя любила даже нищим.

Дай Бог лжецам замкнуть уста,
Глас Божий слыша в детском крике,
Дай Бог живым узреть Христа,--
Или в мужском, иль в женском лике…

Не крест—бескрестье мы несём,--
А как сгибаемся убого…
Чтоб не извериться во всём,
Дай Бог—ну хоть немного Бога!

Дай Бог всего, всего, всего,--
И сразу Всем---чтоб не обидно…
Дай Бог всего,--но лишь того,
За что потом не будет стыдно!     1989 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Николай Глазков:
       * * *
Что ни год, идёт вперёд
Бесконечно долгий путь тот:
Всё, что будет, всё пройдёт,
Что пройдёт,--того не будет.

Всё сметут, сведут на нет
Годы бурные, как воды,
И останется Поэт—
Вечный раб своей свободы!        1952 год.
               * * *
Все беды причиняют вред,
Конечно, лучше жить без бед,
Но не всегда, а иногда
Бывает польза от вреда.

Все беды отрицать нельзя:
В них познаются все друзья!
А в дни сплошных удач и благ
Не знаешь сам,--кто друг, кто враг!     1978 год.
                * * *
«За мою гениальность!»
…Мне простите, друзья,
Эту милую странность,--
Но не выпить нельзя
За мою гениальность!...

Не хвалю я себя,--
Просто сам в себя верю:
Откровенность любя,
Не терплю лицемерья!

Нынче этот порок
Уподобился язве…
Говорю, как пророк,--
Не согласны вы разве?

А грядущая даль—
Для меня что реальность…
Опрокинем хрусталь
За мою гениальность!

Согласиться я рад
Даже с первого раза,
Что Исторью творят
Не герои, а массы.

Но в Искусстве царит
До сих пор необычность,--
И Искусство творит
Гениальная Личность.

Как великий Поэт
Совремённой Эпохи
Я собою воспет,--
Хоть дела мои плохи:

В неналаженный быт
Я впадаю, как в крайность…
Но хрусталь пусть звенит—
За мою гениальность!         1955 год.
             * * *
«Правда»
Я—Поэт. Пишу четверостишья
Много лет.
Может, я других святей и чище?
Вовсе нет!

Просто знаю: если не вкрадётся
В Душу ложь,---
То без всякой позолотцы
Стих хорош.

А если проникнет лицемерье
В глубь стиха,--
Знаю, и в павлиньих будет перьях—
Чепуха.

Повести, рассказы, басни, песни
Выйдут в свет…
Ничего они не значат,--если
Правды нет!        1954 год.
                * * *
Иногда идёшь по победам,
А на самом деле—по бедам.
            * * *
Тот, кто меня теперь преследует,
За мной когда-нибудь последует.
               * * *
Ударяйте кол о кол,--
Вот и будет колокол!
               * * *
Соблюдайте собственную выгоду:
Не мешайте входу и выходу!
               * * *
Я мог бы это доказать,--
Но мне не дали досказать!
                * * *
Всё, что описательно,--
То необязательно!
                * * *
…И не тот святой,
Кто ест хлеб с водой.
                * * *
То было ему чуждо,--
И он подумал: чушь то!
                * * *
Я думал, что он товарищ,
А он—презренная тварь лишь!
                * * *
Я искать не стану выход:
Я не вижу в этом выгод!
                * * *
Один цыплёнок славу приобрёл—
И тотчас заявил, что он—орёл!
                * * *
От Арктики и до Антарктики
Всё проверяется на практике!
            * * *
Иметь и не иметь—
Равно уметь и не уметь!
              * * *
По теории вероятности
Совершаются неприятности.
               * * *
Заговорили об Уже,--
А он уполз уже!
                * * *
Прост чрезвычайно творческий процесс:
Всё лишнее срезает косторез!
                * * *
Был—разутым, босым,
Стал—раздутым боссом!
                * * *
О скуке говорить не будем:
Всего скучнее—скучным людям!
                * * *
…Но авторство—
Новаторство!
                * * *
По таёжной тропе не я
Шёл к заливу Терпения…
                * * *
Пребывая на распутье,
Я не ведал, кем я буду:
Робеспьером ли, Распутиным,
Руставели или Буддой?
                * * *
Все, которые на крыше
Жизнь свою пропировали,
К звёздам всё-таки не ближе,
Чем живущие в подвале.
                * * *
Друзья иногда зазнаются,
Однако всегда и везде
Друзьями друзья остаются,
Когда познаются в беде.
                * * *
Нам часто не везёт…
А счастье—горизонт:
Край неба, а не Рай…
Нелеп он—этот край!
              * * *
Не всё сложное—
Ложное.
Не всё простое—
Пустое.
               * * *
Один поэт: «Учусь—
У чувств!»
Другой поэт: «Учись—
У числ!»
                * * *
Средь камней, растеньями увитых,
Змеи попадались нам не раз…
Мы бы змей боялись ядовитых,--
Если б змеи не боялись нас!
                * * *
Землю рыл искатель клада,--
Занят был ненужным делом…
А вскопай он землю сада,--
Уж давно б разбогател он!
                * * *
Искусство бывает бесчувственным,
Когда остаётся искусственным,--
А может стать сильным и действенным:
Искусство должно быть естественным!
                * * *
Что такое стихи хорошие?—
Те, которые непохожие.
Что такое стихи плохие?—
Те, которые никакие!
                * * *
Родник журчал, что он велик,--
Про то же пел его двойник…
Но если бы не родники,--
Великой не было б реки!
                * * *
Всеми фибрами своих колёс
Мчался в век прогресса паровоз,--
Но, как ретроград и мракобес,
В век прогресса паровоз исчез!
                * * *
И у нас в семье не без урода,
И у нас изъяны велики,
И у нас умны враги народа,--
Но друзья—умнее, чем враги!
                * * *
Бывают в нашей жизни величины
Сложней привычных степеней, корней:
Так женщина умнее, чем мужчина,
Ну а мужчина—женщины умней!
                * * *
Он помнит чудное мгновенье
Не пьянства, а опохмеленья,--
Лишь потому, что очень часто
Не помнит он мгновенья пьянства!
                * * *
Стихи читая или слушая,
Ты думал: «Это пустяки!»
Но оказалось, что оружие
Непобедимое—Стихи!
                * * *
Такой девиз у меня,
У меня девиз такой:
«Если нет в стихах огня,--
То бросай стихи в огонь!»
                * * *
Одни повинуются слепо судьбе,
Другие бунтуют, бездействуют третьи…
А сильная строчка сама по себе
Пройдёт метеором по небу столетий!
                * * *
Он хочет порох держать сухим,
Его намерения самые чистые.
Но он этот порох вставляет в стихи,
А стихи у него—водянистые!
                * * *
А вы бы могли бы
Постичь изречение:
«Лишь дохлые рыбы
Плывут по течению!»
                * * *
Я, проходимец или оборванец,
До пошлости житейской не дорос.
Меня всю жизнь хотели оболванить,
Но, к сожаленью, им не удалось!
                * * *
«Сталин»
Он был в стране Отцом любимым
И мудрецом из мудрецов,--
Однако счёл необходимым
Детей оставить без отцов…
                * * *
Питая склонность к скатертям,
Тевтоны их забрали много,--
Зато для них ко всем чертям
Открылась скатертью дорога!
                * * *
Лень, говорят,--мать всех пороков.
Понятна мне её гордыня:
Детей-пороков очень много—
И Лень давно мать-героиня!
                * * *
Оружьем станут пусть стихи—
Они подобны подвигу…
…А мы рифмуем пустяки,
Что подвернутся под руку!
                * * *
Над ним невзгода не нависла,
Везло ему и «до», и «после»:
Он счастлив был, когда женился,--
И счастлив был, когда развёлся!
                * * *
Вы восхваляли и прилежно хаяли
Сумбурное теченье наших лет.
Эпоха… Превосходная, плохая ли,--
Но у меня другой Эпохи нет!
                * * *
Золотистый маленький кусок
Море выбросило на песок…
Оказалось: не янтарь—стекло.
Даже море обмануть могло!
                * * *
Про него ничего такого
Не хочу говорить плохого,
А хорошего—не солгу,--
Про него сказать не смогу!
                * * *
Из тысячи досок
Построишь и дом, и шалаш…
Из тысячи кошек
И льва одного не создашь!
                * * *
Зачем нужны стихи? Кому какая польза
От ритма, рифм и прочих пустяков?
А вы попробуйте запомнить столько прозы,
Сколько на память знаете стихов!
                * * *
Пускай всегда на глаз или на слух
Нам больше нравится один из двух,
Но оттого, что соловей хорош,
Отнюдь не следует, что плох петух!
                * * *
Посмотри во все бинокли ты—
И увидишь: всё неверно…
Из всего того, что проклято,
Семь восьмых—благословенно!
                * * *
Мне сказку сказывал Главред,
Что у него бумаги нет…
Вношу поправку как поэт:
Бумага есть,--отваги нет!
                * * *
Человек живёт, спеша
Ощутить и то, и это…
А умрёт—его Душа
Обретает скорость света!
                * * *
Годы отходят в сторону—
Нет остановок и пристаней…
Всё гениально устроено,
Если всмотреться пристальней.
                * * *
Скажу неискренно—
Пройдёт бесследно…
А смерть—бессмысленна,
А мысль—бессмертна!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Герман Плисецкий:
            * * *
…Я иностранец, иностранец
В родном краю, в своей стране…
Мне странен этот дикий танец,
Разгул безумный страшен мне.

Здесь не работа—перекуры,
Маячат праздные фигуры:
Один ишачит—пять глядят…
Здесь бабы алкашей жалеют,
И от прохвостов тяжелеют,
И мелкую шпану плодят…

Давай, Любимая, займёмся
Обменом площади жилой,
Давай скорее назовёмся
Законно мужем и женой.

Мы заведём с Тобой привычки,
В квартире наведём уют…
…Потом однажды в электричке
Меня сограждане убъют,--

За то, что я не благодарен
Великой Родине моей,
За то, что не  «рубаха-парень»,
За то, что в шляпе—и Еврей…

…И ты останешься вдовою
На том высоком этаже,
Где я состариться с Тобою
Мечтал… И старился уже…
                ( …И невольно мне вспоминается гибель
                Дмитрия Кедрина, убитого в подмосковной
                Электричке…      Г. Е.)
* * *
«Перепевы из Омара Хайяма»:
* * *
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно,--
Вот последняя правда, открытая мной.
* * *
Когда плачут весной облака—не грусти.
Прикажи себе чашу вина принести.
Травка эта, которая радует взоры,
Завтра будет из нашего праха расти.
* * *
В колыбели—младенец, покойник—в гробу:
Вот и всё, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна—и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.
* * *
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мёртвым узлом.
* * *
Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь.
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей—будь счастлив теперь!
* * *
Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
Эти мёртвые камни у нас под ногами
Прежде были зрачками пленительных глаз.
* * *
Не одерживал смертный над небом побед.
Всех подряд пожирает земля-людоед.
Ты пока ещё цел? И бахвалишься этим?
Погоди: попадёшь муравьям на обед!
* * *
Всё, что видим мы,--видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей—не видна.
* * *
Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы.
Рассказали нам несколько сказочек на ночь—
И отправились, мудрые, спать, как и мы.
* * *
Удивленья достойны поступки Творца!
Переполнены горечью наши сердца.
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.
* * *
Круг небес ослепляет нас блеском своим,
Ни конца, ни начала его мы не зрим,
Смысл его недоступен для логики нашей,
Меркой разума нашего неизмерим.
* * *
В поднебесье—светил ослепительных тьма,
Помыкая тобою, блуждает сама.
О, мудрец! Заблуждаясь, в сомненьях теряясь,
Не теряй путеводную нитку ума!
* * *
Если истина вечно уходит из рук—
Не пытайся понять непонятное, друг.
Чашу в руки бери, оставайся невеждой,
Нету смысла, поверь, в изученье наук!
* * *
Ты с Душою расстанешься скоро, поверь,
Ждёт за тёмной завесою тайная дверь.
Пей вино! Ибо ты—неизвестно откуда.
Веселись! Неизвестно—куда же теперь?
* * *
Здесь владыки блистали в парче и в шелку,
К ним гонцы подлетали на полном скаку…
Где всё это? В зубчатых развалинах башни
Сиротливо кукушка кукует: «Ку-ку…»      («Ку»--на фарси—«Где?»)
* * *
Этот старый дворец называется—мир.
Это царский, царями покинутый пир.
Белый полдень сменяется полночью чёрной,
Превращается в прах за кумиром кумир.
* * *
Если низменной похоти станешь рабом—
Будешь в старости пуст, как покинутый дом.
Оглянись на себя и подумай о том,
Кто ты есть, где ты есть—и куда же потом?
* * *
Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
Смерть терзает сердца и кромсает тела,
Возвратившихся нет из загробного мира,
У кого бы мне справиться: как там дела?
* * *
Если будешь всю жизнь наслаждений искать,--
Пить вино, слушать чанг и красавиц ласкать,--
Всё равно тебе с этим придётся расстаться.
Жизнь похожа на сон. Но не вечно же спать!
* * *
Мы источник веселья—и скорби рудник.
Мы вместилище скверны—и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир, многолик.
Он ничтожен—и он же безмерно велик!
* * *
Благородство и подлость, отвага и страх—
Всё с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже—
Мы такие, какими нас создал Аллах!
* * *
Миром правят насилие, злоба и месть.
Что ещё на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть—их по пальцам легко перечесть.
* * *
Хочешь—пей, но рассудка спьяна не теряй,
Чувства меры спьяна, старина, не теряй,
Берегись оскорбить благородного спьяну,
Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.
* * *
Не завидуй тому, кто силён и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат.
* * *
Половина друзей моих погребена.
Всем живым уготована участь одна.
Вместе пившие с нами на празднике жизни
Раньше нас свою чашу испили до дна.
* * *
Книга жизни моей перелистана—жаль!
От весны, от веселья осталась печаль.
Юность—птица: не помню, когда прилетела
И когда унеслась, легкокрылая, вдаль.
* * *
Для достойного—нету достойных наград.
Я живот положить за достойного рад.
Хочешь знать, существуют ли адские муки?
Жить среди недостойных—вот истинный ад!
* * *
Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный день не надейтесь на милость Творца!
Бог, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца.
* * *
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть—в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть—стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
* * *
Чистый дух, заключённый в нечистый сосуд,
После смерти на небо тебя вознесут!
Там—ты дома, а здесь—ты в неволе у тела,
Ты стыдишься того, что находишься тут.
* * *
В мире временном, сущность которого—тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен,
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.
* * *
«Ад и Рай—в небесах»--утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и Рай—не круги во дворце мирозданья,
Ад и Рай—это две половины Души.
* * *
Если все государства вблизи и вдали,
Покорённые, будут валяться в пыли,--
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным:
Твой удел невелик—три аршина земли.
* * *
Мы уйдём без следа—ни имён, ни примет.
Этот мир простоит ещё тысячи лет.
Нас и раньше тут не было—после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.
* * *
Неужели таков наш ничтожный удел:
Быть рабами своих вожделеющих тел?
Ведь ещё ни один из живущих на свете
Вожделений своих утолить не сумел!
* * *
Мне одна лишь отрада осталась: в вине.
От вина лишь осадок остался на дне.
От застольных бесед ничего не осталось.
Сколько жить мне осталось—неведомо мне.
* * *
Мертвецам всё равно: что минута—что час,
Что вода—что вино, что Багдад—что Шираз.
Полнолуние сменится новой луною
После нашей погибели тысячи раз.
* * *
Нет различья: одна или тысяча бед.
Беспощадна к живущим семёрка планет.
Беспощадны к живущим четыре стихии.
Кроме чаши вина—утешения нет!
* * *
Беспощадна судьба, наши планы круша.
Час настанет—и тело покинет Душа.
Не спеши, посиди на траве, под которой
Скоро будешь лежать, никуда не спеша.
* * *
Не осталось мужей, коих мог уважать,
Лишь вино продолжает меня ублажать.
Не отдёргивай руку от ручки кувшинной,
Если в старости некому руку пожать.
* * *
Шейх блудницу стыдил: «Ты, беспутная, пьёшь,
Всем желающим тело своё продаёшь!»
«Я,--сказала блудница,--и вправду такая.
Тот ли ты, за кого мне себя выдаёшь?»
* * *
Смертный, думать не надо о завтрашнем дне,
Станем думать о счастье, о светлом вине.
Мне раскаянья Бог никогда не дарует,
Ну, а если дарует,--зачем оно мне?
* * *
Вожделея, желаний своих не таи.
В лапах смерти угаснут желанья твои.
А пока мы не стали безжизненным прахом,--
Виночерпий, живою водой напои!
* * *
Веселись! Невесёлые сходят с ума.
Светит вечными звёздами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
* * *
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надёжно зашей,
Веки плотно зажмурь—позаботься хотя бы
О сохранности глаз, языка и ушей!
* * *
Знайся только с достойными дружбы людьми,
С подлецами не знайся, себя не срами.
Если подлый лекарство нальёт тебе—вылей!
Если мудрый подаст тебе яду—прими!
* * *
И седых стариков, и румяных юнцов
Всех одно ожидает в конце-то концов.
Задержаться в живых никому не удастся—
Не помилует смерть ни детей, ни отцов.
* * *
Кто урод, кто красавец—не ведает страсть.
В ад согласен безумец влюблённый попасть.
Безразлично влюблённым, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть.
* * *
Чем за общее счастье без толку страдать—
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
* * *
В этом замкнутом круге—крути не крути,--
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире—прийти и уйти.
И никто нам не скажет о смысле пути.
* * *
Отчего всемогущий Творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны—зачем умираем?
Если несовершенны—то кто бракодел?
* * *
Дураки мудрецом почитают меня.
Видит Бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
* * *
Так как собственной смерти отсрочить нельзя,
Так как свыше указана смертным стезя,
Так как вечные вещи не слепишь из воска,--
То и плакать об этом не стоит, друзья!
* * *
Ухожу, ибо в этой обители бед,
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеётся лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Игорь Губерман:
 * * *
Нашей творческой мысли затеи
Неразрывны с дыханьем расплаты:
Сотворяют Огонь—Прометеи,
Применяют Огонь—Геростраты!
* * *
Эпохи крупных ослеплений
Недолго тянутся на свете,--
Залившись кровью поколений,
Рождённых жить в эпохи эти…
* * *
Любой из нас чертой неровной
На две личины разделён:
И каждый—Каин безусловный,
И в то же время—Авель он…
* * *
Наш путь из Ниоткуда в Никуда—
Такое краткосрочное событие,
Что жизни остаётся—лишь черта
Меж датами прибытия-убытия…
* * *
Из лет, надеждами богатых,
Навстречу ветру и волне
Мы выплываем на фрегатах,
А доплываем—на бревне…
* * *
Боюсь, как дьявольской напасти,
Освободительных забот:
Когда рабы приходят к власти,
Они куда страшней господ!
* * *
Век принёс уроки всякие,
Но один—венец всему:
Ярче солнца светят факелы,
Уводящие во тьму!
* * *
Однажды здесь восстал народ—
И, став творцом своей судьбы,
Извёл под корень всех господ:
Теперь вокруг—одни рабы!
* * *
Всегда в особый список заносили
Всех тех, кого сегодня я люблю:
Кратчайший путь в историю России
Проходит через пулю и петлю!
* * *
Нам от дедов сегодня досталась
Равнодушная тень утомления—
Историческая усталость
Бесноватого поколения…
* * *
Дух времени хотя и не воинствен,--
По-прежнему кровав его прибой:
Кончая свою жизнь самоубийством,--
Утопии нас тянут за собой…
* * *
Где лгут и себе, и друг другу,
И память не служит уму,--
История ходит по кругу
Из крови—по грязи—во тьму!
* * *
Любую можно кашу моровую
Затеять с молодёжью горлопанской,
Которая Вторую мировую
Уже немного путает с Троянской…
* * *
С Историей не близко, но знаком,
Я славу нашу вижу очень ясно:
Мы стали негасимым Маяком,
Сияющим по курсу, где опасно…
* * *
Возглавляя партии и классы,
Лидеры вовек не брали в толк,
Что Идея, брошенная в массы,--
Это Девка, брошенная в полк!
* * *
Меняя цели и названия,
Меняя формы, стили, виды,--
Покуда теплится сознание,
Рабы возводят Пирамиды!
* * *
Есть в каждой нравственной системе
Идея, общая для всех:
Нельзя и с теми быть, и с теми,--
Не предавая тех и тех!
* * *
Когда усилия Науки
Прольют везде елей и мёд,--
По любопытству и со скуки
Всё это кто-нибудь взорвёт!
* * *
Человек—это тайна, в которой
Замыкается мира картина:
Совмещается фауна с флорой,
Сочетаются дуб и скотина!
* * *
Добро—это талант и ремесло
Стерпеть и пораженья и потери…
Добро, одолевающее Зло,--
Как Моцарт, отравляющий Сальери…
* * *
Когда тонет Родина в крови,
Когда стынут стоны на устах,--
Те, кто распинался Ей в любви,--
Не спешат повиснуть на крестах!
* * *
Весомы и сильны среда и случай,
Но главное—таинственные гены,
И как образованием ни мучай,--
От бочек не родятся Диогены!
* * *
Когда сидишь в собраньях шумных,--
Язык пылает и горит!
…Но люди делятся на Умных---
И тех, кто много говорит…
* * *
Тираны, деспоты, сатрапы
И их безжалостные слуги
В быту---заботливые папы
И мягкотелые супруги!
* * *
О тех, кто принял муки на кресте,
Эпоха мемуарами богата,--
И книга о любом таком Христе
Имеет предисловие Пилата…
* * *
Таланту ни к чему чины и пост,--
Его интересуют соль и суть,
А те, кто не хватает с неба звёзд,--
Стараются навешать их на грудь!
* * *
Как мы гуляем наповал!
И пир вершится повсеместный:
Так Рим когда-то ликовал,--
И рос Аттила, гунн безвестный…
* * *
Ни вверх не глядя, ни вперёд,
Сижу с друзьями-разгильдяями,--
И наплевать нам, чья берёт
В борьбе Мерзавцев с Негодяями!
* * *
Творец, никому не подсудный,
Со скуки пустил и приветил
Гигантскую пьесу Абсурда,
Идущую много столетий…
* * *
Успехи Познания благостны,
Хотя и чреваты уронами,--
Поскольку творения Фаустов
Становятся «Фауст-патронами»!
* * *
Мне жаль небосвод этот синий,
Жаль землю и жизни осколки…
Мне страшно, что сытые Свиньи—
Страшней, чем голодные Волки!
* * *
Господь посеял нас, как огород,--
Но в зарослях растений, Им растимых,
Мы делимся на множество пород,
Частично вообще несовместимых…
* * *
Бог техники—иной, чем Бог науки,
Искусства Бог---иной, чем Бог войны…
И Бог Любви---слабеющие руки
Над ними простирает с вышины!
* * *
Чем дряхлый этот раб так удручён?
Его ведь отпустили! …Ну и что же?
Теперь он на свободу обречён,--
А он уже свободно жить не может!
* * *
На людях часто отпечатаны
Истоки, давшие им вырасти:
Есть люди, пламенем зачатые,--
А есть рождённые от сырости!
* * *
Не гаснет путеводная звезда,
Висевшая над разумом и сердцем
Тех первых, кто придумал поезда,
Пошедшие в Дахау и Освенцим…
* * *
Не зря ли знаньем бесполезным
Свой дух дремотный мы тревожим?
В тех, кто заглядывает в Бездну,--
Она заглядывает тоже…
* * *
Хотя и сладостен азарт
По сразу двум идти дорогам,--
Нельзя одной колодой карт
Играть и с Дьяволом, и с Богом!
* * *
Не стоит скапливать обиды:
Их тесный сгусток ядовит,--
И гнусны видом инвалиды
Непереваренных обид…
* * *
На дереве своей Генеалогии
Характер свой отыскивая в предках,
Догадываюсь грустно я, что многие
Качаются в петле на этих ветках…
* * *
Года неправедных гонений
Сочат незримый сок заразы,--
И в дух грядущих поколений
Ползут глухие метастазы…
* * *
Вновь закат разметался пожаром…
Это Ангел на Божьем дворе
Жжёт охапку дневных наших жалоб,
А ночные—он жжёт на заре…
* * *
У Бога нет бессонницы:
Он спал бы, как убитый,--
Но ночью Ему молятся
Все шлюхи и бандиты!
* * *
Мудрость Бога учла заранее
Пользу вечного единения:
Где блаженствует Змей Познания—
Там свирепствует Червь Сомнения!
* * *
Нету в этой жизни виноватых:
Тьма находит вдруг на государство,--
И ликуют орды бесноватых,--
И бессильно всякое лекарство…
* * *
Что ни век, нам ясней и слышней
Сквозь надрыв либерального воя:
Нет опасней и нету вредней,
Чем свобода совсем без конвоя…
* * *
Не в силах нас ни смех, ни грех
Свернуть с пути отважного:
Мы строим счастье сразу Всех—
И нам плевать на Каждого!
* * *
Окраины, провинции Души,
Где мерзость наша, низость и потёмки,--
Годами ждут Момента… А потомки
Потом гадают,--как возник Фашизм…
* * *
Из нас любой, пока не умер он,
Себя слагает по частям
Из интеллекта, секса, юмора
И отношения к властям.
* * *
В силу Божьего повеления,
Чтобы мир изменялся в муках,
Совесть каждого поколения
Пробуждается лишь во внуках.
* * *
Любых религий чужды мне наряды,--
Но правлю и с охотой, и подряд
Я все религиозные обряды,
Где выпивка зачислена в обряд!
* * *
…Уже беззубы мы и лысы,
В суставах боль и дряблы члены,
А сердцем—всё ещё Парисы,
А нравом всё ещё—Елены!
* * *
Когда Природе надоест
Давиться ядом и обидой,--
Она заявит свой протест,--
Как это было с Атлантидой…
* * *
Блажен, кто в заботе о теле
Всю жизнь положил ради хлеба,
Но небо светлее над теми,
Кто изредка смотрит на небо.
* * *
Свечение Души разнообразно,
Незримо, ощутимо и пронзительно:
Душевная отравленность—заразна,
Душевное здоровье—заразительно.
* * *
Мы после смерти,--верю в это,--
Опять становимся нетленной
Частицей мыслящего Света,
Который льётся по Вселенной…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Валерий Винарский:
         * * *
…Что за время нашли для распри?—
Над Землёю—дамоклов меч:
Вижу я, как чертог прекрасный
В небеса поднимает смерч…

Мой идейный и честный Предок,
Мысли грешные мне прости:
Я б любую Идею предал,--
Лишь бы Землю от бед спасти!

Те, в ком Разум ещё присутствует,
Отговаривайте людей
От великого безрассудства—
От безумной борьбы Идей!
            * * *
Добра на свете больше или зла?
Ответ здесь, несомненно, однозначен:
--Пока жива Земля, пока цела,--
Конечно же, добра—и не иначе!
            * * *
Идей высоких светлые мотивы,
Как потускнел ваш негасимый свет!
Разумной нету вам альтернативы,
Разумных воплощений—тоже нет…
             * * *
Ты не грусти о Том, чей стих
Оборван был на полуслове,--
О Том печалься и грусти,
Чей дух на пол-пути был сломлен…
             * * *
Прекрасно—то, что коротко и ясно,
Отвратно—что длинно и непонятно!
              * * *
Люби людей,--но если ты при этом
Держать не будешь чувства под замком,--
Ты будешь продан теми, кому предан,--
Таков любви неписанный закон.
                * * *
Люблю друзей, но я не верю им:
Обманет друг, любимая изменит,--
И только враг не склонен к перемене:
Он навсегда останется моим.

Но, впрочем, и друзей не позабуду,
Особо—тех, в ком совесть нечиста…
Ведь, если б не предательство Иуды,--
Давно б уже забыли про Христа…
              * * *
«О Сталине»
…Как просто нам, лакеям и холопам,
На гроб Его помои нынче лить,
Свистеть Ему вослед, ногами топать,--
А кто б Его живого смел хулить?!

Смешон мне бой с Его загробной тенью,
Повсюду возникающей из тьмы:
Ведь Сталин—не случайность, а Система.
Мы—это Сталин, Сталин—это мы!

И пусть теперь пытается Система
Нас убедить, что вышли мы из тьмы,--
Мы просто перестраиваем стены
Построенной при Сталине тюрьмы.

Земля покрыта пятнами проталин,
Но долог срок у сталинской зимы,--
И будет вечно жив товарищ Сталин,
Покуда живы, как Система, мы!
                * * *
Поэтов раньше убивали…
Гуманный век наш не таков:
Дантесов сыщешь в нём едва ли—
Довольно в прошлом дураков!

Зачем стрелять в них без пощады?
Чтобы скорбил о них народ?—
Их можно просто не печатать,
«Перекрывая кислород».

Не надо тратить пуль напрасно,--
Бескровнее баталий нет:
Живой покойник—безопасней,
Чем павший жертвою Поэт…
             * * *
Кто-то пулю пустил в висок,
Кто-то в ванной порезал вены—
И бесчисленны, как песок,
Те, кого занесло забвеньем…

На Руси, где во тьме—ни зги,
Гасят всех, кто исходит Светом…
Если умер, а не погиб—
Значит, не был поэт Поэтом!
               * * *
Пока твой череп кожею обтянут,
Пока твои глазницы не пусты,--
Держись за жизнь зубами и когтями,
А не за хвост раскрашенной мечты.

Что это—глупость или преступленье—
В погоне за мечтой сжигать мосты?
Ведь жизнь прекрасней, чем осуществленье
Любой и самой сказочной мечты.

Гляди,--уже покрыты снегом астры—
Последние осенние цветы…
Не сохранить ни славы, ни богатства
За той чертой, где тонут все мечты.

Следи за тем, как падает снежинка,
Живи её недолгой красотой—
И не растрать остаток краткой жизни
В погоне за несбыточной мечтой!
               * * *
Давайте петь и веселиться
Пока мы здесь, пока мы есть,
Ведь там никто, как говорится,
Нам не подаст ни пить, ни есть.

Ведь там, конечно же, не будет
Ни синих рек, ни синих глаз…
А мир нас тотчас позабудет,
Как только здесь не станет нас…
                * * *
Всю жизнь отдав ребёнку своему,
Не думайте, что он вам много должен:
Вы просто отдавали долг тому,
Кто жизнь свою на вас потратил тоже.

Нам небо одолжила Жизнь и дол,
Мы платим Ей за это одолженье,--
Живя, мы возвращаем Жизни долг,
И тратим жизнь на Жизни продолженье.
                * * *
Как часто говорим мы—«Навсегда»,
Нам кажется, что время в нашей власти,
Но мимолётны краткие года
И быстротечно призрачное счастье.

Как часто говорим мы—«Навсегда»,
Клянёмся, что любить собрались вечно,--
Но кратки мимолётные года
И призрачное счастье быстротечно…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Сергей Михалков:
             * * *
«Три портрета»
Был однорук и одноглаз
Великий хан Ахмед.
Трём живописцам как-то раз
Он заказал портрет.

«Иметь портрет угодно мне,--
Всем трём он заявил,--
Где б я в бою и на коне
Написан вами был!»

Трубят рога. На грозный суд
Того, кто всех сильней,
Два первых автора несут
Работу многих дней.

Перед портретом Хан встаёт,
Разгневан, возмущён:
Нет! Он себя не узнаёт!
Нет! На коне—не Он!

«Я одноглаз и однорук,
А этот Хан сидит—
Двумя руками держит лук,
Во все глаза глядит!

Ты исказить меня посмел,
И ты мне дашь ответ!
Гнать лакировщика!»--велел
Сердитый хан Ахмед…

Своим вторым портретом Хан
Не меньше оскорблён:
«Я узнаю коварный план!—
Затрясся в гневе Он,--

На радость всем врагам вокруг
Ты подчеркнул, смутьян,
Что одноглаз и однорук
Твой повелитель-Хан!...»

Так портретист-натуралист
Погиб во цвете лет…
Его собрат, дрожа, как лист,
Ещё несёт портрет:

Поскольку Хан изображён
Верхом и не анфас,
Неясно, однорук ли Он
И есть ли правый глаз:

Видна здоровая рука,
Что крепко держит щит,
И левый глаз, что цел пока,
Как у орла глядит!...

…Ловкач-художник стал богат,
Ходил в больших чинах—
И умер, люди говорят,
При многих орденах.

…Я среди авторов не раз
Встречал таких ребят:
Они не пишут жизнь анфас,--
Всё в профиль норовят!
                (…Замечу от себя, что мой Любимый Поэт
                Тоже, как Микоян, удачно проскользнул
                Среди капель Кровавого Дождя… Зануда Г. Е.)
                Сергей Смирнов:
«Короткие Басни»:
       * * *
«Петушиное мнение»
Сказали Петуху: «Ты, Петя, зря
Поёшь вовсю ни свет и ни заря!»
«Как это зря?!—распетушился тот,--
Без «Ку-ка-ре-ку»--Солнце не взойдёт!»
        * * *
«Человек-медуза»
Ни рыба, ни мясо,
А скользкая масса:
Не выскажет «Да»,
Не выразит «Нет»…
Зачем доверяют
Ему кабинет?!
   * * *
«Старая Скала»:
Стоит под солнцем старая Скала:
Она себе тепло и свет взяла…
Но полагает, что своею тенью
Жить помогает каждому растенью.
    * * *
«Жрец и Пьец»:
Он за тебя, товарищ Бахус,
Отдаст последнюю рубаху-с!
        * * *
«Вечная Любовь»:
Призналась Мышь: «Люблю тебя, Крупа!
К тебе не зарастёт моя тропа!»
          * * *
«Мораль»:
Осёл Ослу помочь бессилен
В приобретении извилин!
            * * *
«СвиньЯчество»:
Был Поросёнком,--
Чтил своё лишь «Я»,--
Из Поросёнка
Выросла Свинья!
          * * *
«Обманчивая внешность»:
Шикарно Книга переплетена,
Но…в переплёте вся Её цена!
         * * *
«Форма и Содержание»:
«Уж сколько раз твердили миру»
Об уважении к Мундиру…
Он уважается,--пока
Туда не втиснут Дурака!
            * * *
«Павлин-стиляга»:
Явный пшик,--
А любит шик!
             * * *
«Обидчивый Баран»:
На душе у Барана—
Смертельная рана,
Оттого, что бараном
Назвали Барана!
      * * *
«Всякому—своё»:
В Крым доставили Пингвина,
И Пингвин изрёк невинно:
«Благодать, а нету вида…
То ли дело—Антарктида!»
            * * *
«Цена дружбы»:
В вопросах дружбы понимая толк,
Осёл Мартышке дал пол-тыщи в долг.
И с этого же самого числа
Мартышка стала избегать Осла!
             * * *
«Старый Хрен и Роза»:
Решил жениться видный старый Хрен:
Он юной Розе нежно сдался в плен…
Но, если верить достоверным фактам,
Его женитьба кончилась инфарктом!
             * * *
«НЕсамокритичность»:
--Черепашьи темпы—это пытка!—
Важно разглагольствует Улитка…
           * * *
«Ядовитые Грибы»:
Не таят, что копят яд:
В оппозиции стоят!
           * * *
«Невидаль»:
--Заходи!—напомнил Ёж Ежу,--
Я тебе иголки покажу!
          * * *
«Градусник-зазнайка»:
Зазнался—и подумал сдуру:
«Я создаю температуру!»
           * * *
«Митрофанушка»:
Дело не в учителях и школах,--
Если Олухом остался Олух!
           * * *
«Не тот подход»:
С Мусором не справилась Метла,--
Ибо снизу Лестницу мела!
            * * *
«Глупый Соловей»:
Даёт уроки свиста Попугаю—
И думает: «Солисту помогаю!»
             * * *
«Крысиный Лидер»:
Он—просто бог из Крыс:
Он всё, что мог,--изгрыз!
             * * *
«Проигрыватель»:
Его восторг, его волненье—
Всегда итог чужого мненья!
             * * *
«Змея»:
Ползёт—и шепчет даже камышу:
«Дружи со мной! Иначе—укушу!»
              * * *
«Холодная Дублёрша»:
Луна пленила всех своей игрой,--
Едва лишь Солнце скрылось за горой!
               * * *
«Неблагодарный Астроном»:
Живёт под Солнцем—знатно, благодатно…
А вот на Солнце видит—только пятна!
             * * *
«Сам и его Зам»:
В кресле вряд ли нужен Сам,--
Если всё решает Зам!
            * * *
«Раздутый Авторитет»:
Над ним одним—всё нимбы, нимбы…
Побольше терниев над ним бы!
            * * *
«ВЫСОКОмерие»:
--Смотри, как высок
Вон тот Колосок!
--Постой, постой,--
Ведь он же—пустой!
             * * *
«Наивная Планета»:
--Я выше всех!—подумала Планета,
И даже где-то подчеркнула это…
…А на неё с улыбкой поглядела
Вселенная, которой нет предела!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Наум Гребнёв:
«Перепевы из Расула Гамзатова»
         «Надписи на дверях и воротах»:
* * *
Прохожий, не стучи, хозяев не буди:
Со злом пришёл—уйди, с добром пришёл—входи!
* * *
Здесь облегченье ты найдёшь
Печалям и недугам,
Ты добрым гостем в дом войдёшь—
Уйдёшь хорошим другом.
* * *
Ни в ранний час, ни в поздний час
В дверь не стучать, друзья:
И сердце отперто для вас,
И дверь моя!
* * *
Я—джигит, и есть одна лишь
Просьба у меня:
Не входи, коль не похвалишь
Моего коня!
* * *
Стучите ночью и средь бела дня:
Стук гостя—это песня для меня!
* * *
Хоть дом мой в стороне,
Но всё же сделай крюк—
И загляни ко мне,
Мой незнакомый друг!
* * *
Вас в этом доме, люди гор,
Ничто не огорчит:
Здоровы все, а тех, кто хвор,
Приход ваш исцелит!
* * *
И ночью к нам входи, и днём,--
А не придёшь, так мы поймём:
Боишься, что к тебе потом
И мы когда-нибудь придём!
* * *
        «Надписи на могильных камнях»:
* * *
Он мудрецом не слыл,
И храбрецом не слыл,
Но поклонись ему:
Он Человеком был!
* * *
Лежащий здесь недолгий прожил век,
Неведомо, где жил он, что он знал…
Известно только: был он человек,
Родился—плакал, умирал—стонал…
* * *
С неправдою при жизни в спор
Вступал джигит…
Неправда—ходит до сих пор,
А он—лежит!
* * *
Эй, трус,--не радуйся, что пал,
Что спит в земле герой:
Свою винтовку и кинжал
Он не забрал с собой!
* * *
Не собрал ни казны, ни скота, ничего
Бедный горец, лежащий под этим холмом.
Где-то песни поют—это песни его,
Где-то песни поют—это песни о нём!
* * *
Он ждал: придёт весна—
И снег растает…
Пришла, прошла она,--
А он не знает…
* * *
Был у невесты выбор невелик:
Могильный камень—или муж-старик…
* * *
Спит здесь храбрец джигит,--
А храбрость жить осталась.
Трус тоже где-то спит,--
А трусость жить осталась.
* * *
Всем он взял, удачник молодой,
Муж двадцатилетний:
Гибель для него была бедой
Первой—и последней…
* * *
Скитальцу не хватило сил…
Он спит в чужом краю.
Он Родину свою любил,
Как любишь ты свою!
* * *
Дороги строим мы, но вот беда:
Дороги все приводят нас сюда!
* * *
На поле боя пал
Двадцатилетний воин,--
Глаза ему клевал
Столетний ворон…
* * *
Он к Ней, она к Нему,
Влюблённые стремились…
Лишь здесь, сойдя во тьму,
Они соединились.
* * *
Здесь отдыхает от земных забот
Восьмидесятилетний странник странный:
Он не оставил своего прозванья,
Кто знает, как его зовётся род?
А что ж оставил странник?—Восемьсот
При жизни не исполненных желаний!
* * * * * *
«Надписи на часах»:
* * *
Мы тише воды, ниже травы,
Мы идём,--а уходите вы!
* * *
Нетороплив наш счёт,
Неспешен ход…
А что же быстро?
Быстро жизнь течёт!
* * * * * * *
«Надписи на кинжалах»:
* * *
Для дружеской руки—
Вот рукоять моя.
Для вражеской груди—
Сталь острия!
* * *
Приняв кинжал, запомни для начала:
Нет лучше ножен места для кинжала.
* * *
Хоть солнце будет жечь его огнём,--
Кровь никогда не высохнет на нём…
* * *
Чтоб владеть кинжалом, помни, друг,
Голова куда нужнее рук!
* * *
Кинжал в руках глупца—
Нетерпелив.
В руках у мудреца—
Нетороплив.
* * *
Кинжал хоть не зурна,
И он две песни знает:
О гибели одна,
О вольности другая.
* * *
И глух кинжал твой, и незряч:
Он промахнулся—ты, брат, плачь!
* * *
Две грани: обе кровь
И смерть врагу пророчат.
Одну из них любовь,--
Другую злоба точит.
* * *
Во всех земных краях
Известно с давних пор:
У храбреца в руках,--
И ржавый,--он остёр!
* * *
Для мести своей святой
Кинжал сирота куёт…
Рождённый тем сиротой,
Кинжал рождает сирот!
* * *
Однажды где-то пролитая кровь
Кинжалы точит,--чтоб пролиться вновь…
* * *
Кинжал горяч бывает,
Хоть холоден, как лёд:
Детей он не рождает,
Но создаёт сирот…
* * *
Он холоден, как лёд,
Но на одно мгновенье
Над кем-нибудь блеснёт—
И в пламени селенье!
* * *
Кинжал тебе не нужен,
Чтоб сдаваться:
Ты вынь его из ножен,--
Чтоб сражаться!
* * *
Уснём вблизи врага—и нас беда
В свой час разбудит…
Или ничто уже и никогда
Нас не разбудит!
* * *
Кинжал—его узоры и ножны,--
Красивей дел, что им совершены…
* * *
Ты не хвались, джигита сын,
Своим кинжалом:
Ты обладаешь не один
Таким кинжалом!
* * *
Обиду кровь смывала,
Смывала кровь позор…
И только кровь с кинжала
Не смыта до сих пор!
* * *
Тем он страшен, тем он жуток,
Что не понимает шуток!
* * *
Когда не причинишь другим
Того, что сам терпеть не можешь,--
Не будет у тебя причин
Меня вытаскивать из ножен.
* * *
Если я не быстр и туповат,--
Ты, хозяин, в этом виноват!
* * *
Со мной поймёшь ты наконец:
Иной труслив, хоть храбрым звался,--
Другой действительно храбрец,
Хоть храбрецом и не считался.
* * *
Ты потерпел одно мгновенье—
Терпенью твоему хвала!
Ещё мгновение терпенья—
И голова твоя цела!
* * * * * * * * * * * * *
«Надписи на винных рогах»:
* * *
Порою делает вино
То, что и сабле мудрено.
* * *
Хоть ты и сам себе налил
И, запершись, хлебнул,--
А всё равно о том, что пил,
Узнает весь аул!
* * *
Порой не знает даже Бог
Того, что слышал винный рог…
* * *
Хвалю уменье пить вино!
Для жизни, может быть,
Ценней уменье лишь одно—
Совсем вина не пить.
* * *
В час пира—всем веселье,
А слёзы—в час похмелья!
* * * * * * * * * * * * * * *
«Надписи на светильниках»:
* * *
Светильник сходен с сердцем: в самом деле,
Их надо засветить, чтобы горели!
* * *
Пусть мой не ярок свет,
Невелика в нём сила,
Но, если Солнца нет,
И я для всех—светило!
* * *
Во тьме свечу я тьмущей,
С меня пример бери:
Всем, за тобой идущим,
Дорогу озари!
* * *
Дом, где светильник
Ночь не засветила,--
Жильё слепого,
Или же могила…
* * * * * * * * * *
«Надписи на придорожных камнях»:
* * *
Гляди вперёд, вперёд стремись!
И всё ж когда-нибудь
Остановись и оглянись
На свой пройденный путь.
* * *
У всех дорог,--а в жизни их немало,--
Один конец, хоть разные начала.
* * *
С собою, чтобы сократить пути,
Товарища и песню захвати.
* * *
С любой дороги повернёшь обратно,
И лишь дорога жизни—безвозвратна.
* * *
Дороги нам спешат в любви помочь:
Приводят к милым—и уводят прочь!
* * * * * * * * * * * *
«Надписи на кувшинах»:
* * *
Самые прекрасные кувшины
Делаются из обычной глины.
* * *
Кувшину, брат, не подражай в одном:
Не наполняйся до краёв вином!
* * * * * * * * * *
«Надписи на палках»:
* * *
Когда с коня сойдёшь ты,--лишь она
Одна тебе заменит скакуна.
* * *
Хоть и весёлый на ней узор,--
У тех, кто с нею, печален взор…
* * *
К ней припадёт рука,
Что раньше поднимала
И серебро клинка,
И золото кинжала…
* * *
Хозяин бедный мой,
Ты почестей достоин:
Ты иль старик седой,
Или калека-воин.
* * *
Шумела я листвою,
Была я молодой,--
Теперь грущу с тобою
О юности былой…
* * *
«Надписи на бурках»:
* * *
Хоть шерсть её мягка,--под нею спали
Герои гор, чьё сердце твёрже стали.
* * *
Влюблённые, чем бурка вам не дом?
Под нею вы укроетесь вдвоём.
* * *
Тебе и в бурю, и в метель
Бурка—и крыша, и постель.
* * *
Поскачет в ней герой
И в путь, и в смертный бой.
На ней он неживой
Воротится домой…
* * * * * * * * * *
«Надписи на пандуре и чагане»:
* * *
Ты—чагана, а не кинжал,
Но ты сильней кинжала:
Живых людей он  убивал,--
Ты мёртвых воскрешала!
* * *
Нет, не пандур поёт: поют, рождая звуки,
И радость, и печаль, и встречи, и разлуки!
* * *
Рождающая песню чагана
В горах Кавказа песней рождена…
* * *
Ты друга потерял—возьми пандур на грудь:
И друга сможет он на миг тебе вернуть!
* * *
Язык его невнятен,
Но под окном любым
Он всем всегда понятен,
Кто любит и любим.
* * *
Спеть о судьбе земли твоей—
Нелёгкая задача:
Он будет петь немало дней,
И радуясь, и плача…
* * *
Струна моя навечно спаяна
Со струнами в Душе хозяина!
* * *
Уйдёшь---пандур не оставляй:
Он там, в чужом краю,
К тебе приблизит отчий край
И хижину твою!
* * * * * * * * ** * * *
«Надписи на колыбелях»:
* * *
И ты когда-то, Аксакал,
На этом скакуне скакал!
* * *
Пусть дремлющему здесь
Хороший сон приснится,--
Пусть будет суждено
Приснившемуся сбыться!
* * *
Шумлив ребёнок твой—
Ты не уснёшь… Ну, что ж:
Ты тоже был такой—
Он на тебя похож!
* * * * * * * * * * *
«Надписи на скалах»:
* * *
В час горя плачь, герой,--
Нельзя иначе:
Ненастною порой
И скалы плачут!
* * *
Любовь джигита, мужество орла—
Не спрашивают,--высока ль скала?
* * *
Отвага на скалу взбиралась,--
Отчаянье с неё бросалось…
* * * * * * * * * * *
«Надписи на книгах»:
* * *
Страница здесь похожа на окно:
Открывшему—увидеть мир дано!
* * *
Она покажет мир тебе,
Расскажет о его судьбе…
* * *
Она полки ведёт вперёд,--
Без боя города берёт.
* * *
Увидеть можем мы лишь на страницах книг
И осень, и весну в один и тот же миг.
* * *
Книга тебе даёт
Сокровища, которых
Кинжал не рассечёт
И не похитят воры!
* * * * * * * * * * ** * *
«Надписи на знамёнах»:
* * *
Мужчина, будь достоин
В руке его держать:
Ведь, если сабля—воин,
То знамя—это рать!
* * *
Пред  знаменем своим
Склоняйся неизменно,--
Чтоб ни пред кем другим
Не преклонять колена!
* * *
Чем выше ты держал его живым,
Скакавший в смертный бой,--
Тем ниже мы его склоним
Над павшим над тобой!
* * *
Падут джигиты на полях,
А знамя—не падёт:
Его древко в своих руках
Сжимает весь народ!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Наум Гребнёв:
«Перепевы из Мирзы Шафи Вазеха»
       * * *
Уменье пить не всем дано,
Уменье пить—искусство:
Тот не умён, кто пьёт вино
Без мысли и без чувства.

Вино несёт и яд, и мёд,
И рабство, и свободу…
Цену вину не знает тот,
Кто пьёт вино, как воду!

Люби вино, как я люблю,
В любви своей не кайся,--
Не зазнавайся во хмелю,
Но и не опускайся!

Одних вино—влечёт в полёт,
Других—сшибает с ходу…
Цены вину не знает тот,
Кто пьёт его, как воду!

Рождает в нас пьянящий сок
И блажь, и откровенье:
В нём---созидания исток,
И жажда разрушенья…

Вино поблажки не даёт
Тем, кто ему в угоду
Порой себя не бережёт,--
Кто пьёт вино, как воду!
* * *
Из песен остаётся на века
Скорее песня та, что коротка.

Порой навечно людям остаётся
С коротким изречением строка.

В коротком слове мудрость к нам пробъётся,--
Хоть век назад слетела с языка!
* * *
Брань и хула людская—всё ничтожно!
Пройдите мимо, помните, друзья,
Что ни хулой, ни бранью невозможно
То осквернить, что осквернить нельзя!
* * *
Содеявших добро порою ждёт награда…
Но, делая добро, о ней мечтать не надо!
* * *
Уж лучше пусть не обретут признанья
Ни доброта твоя, ни дарованья,--
Чем жить овеянным почётом ложным,
Пред миром слыть большим,--
                Но быть ничтожным!
* * *
Сложна дорога жизни, но она
На лицах наших запечатлена:

Вот здесь любовь морщину начертала,
Вот линия усталости видна…

На лицах ясно доброе начало,
И злая сущность тоже нам ясна.

И всё ж мы друг о друге знаем мало:
Не каждый разбирает Письмена!
* * *
Что ты ни говори, но рушить смысла нет
Сто хижин,--чтоб один построить Минарет!
* * *
Так песни пой, как будто день далёк,
В который Смерть твоих коснётся щёк,--
Но так живи, но так люби,--как будто
Смерть переступит нынче твой порог!
* * *
На тропах счастья, на дорогах бед,
Где ни шагнёшь, стопа оставит след.

Останется твой след воспоминаньем,--
И вновь когда-нибудь всплывёт на свет,--

Всплывёт уликой или оправданьем
На том Суде, где всем держать Ответ…
* * *
Минует всё: и радости, и страсти,--
Ушедшее вернуть не в нашей власти…
Но если прошлое нам возвратят,--
Не станет счастьем вновь былое счастье!
* * *
Мы в суете, как бы гонясь за тенью,
Спешим от наслажденья к наслажденью…
Но наступает время отрезвленья,
Когда и в наслажденьи нет забвенья…
* * *
--Как жить, чтоб не творить неправых дел,
Чтоб никому не приносить печали?
--Так поступай всегда, как ты б хотел,
Чтобы с тобой другие поступали!
* * *
Добру и Злу дано всегда сражаться…
И в вечной битве Зло сильнее тем,
Что средства для Добра не все годятся,--
Меж тем, как Зло не брезгует ничем!
* * *
На смену радости спешит печаль,
Ушедшего пусть нам не будет жаль.
Всё прах: и наказанье, и награда,
Их близко к сердцу принимать не надо:
Пришедшие из дали—снова в даль
Уйдут и огорченья, и услада…
* * *
Чтоб что-то в жизни обрести,--нужда
Нас заставляет прилагать усилья,
А то, что без труда мы здесь добыли,--
Мы так же и теряем без труда.
* * *
Над миром Глупость властвует,--и это
Для всех Столетий общая примета:

С ней не воюет ни один Закон,--
Хоть в рубище, хоть в шёлк она одета!

Но в мир, где правит Глупость,--как Судью
Бог посылает иногда Поэта:

Не только для того, чтобы он пел,
Как птица на ветвях в разгаре лета,--

Но чтобы в царстве Глупости и Тьмы
Он был носителем Ума и Света!
* * *
Счастливец тот из нас, прошедший испытанья,
Кто может в смертный час промолвить на прощанье,
Что тяжелей вины понёс он наказанье,
И больше сам страдал, чем причинял страданье!
* * *
То, что скажу я, может, и не ново,
Счастливым хочешь быть—начни с простого:
Не говори, когда пора молчать,--
И не молчи, коль надо молвить Слово!
* * *
Плывут миры, уходят в никуда,--
Дорогою, что, словно мир, седа…

И люди шествуют под сводом Млечным
К могиле---сквозь невзгоды и года…

Цветы цветут красой недолговечной,
Чтобы увять, исчезнуть без следа,

И радость многих Божьих подопечных,--
Одновременно для других---беда!

Земная жизнь, её закон извечный,
Привёл бы нас к безумью, господа,---

Если бы этот мир бесчеловечный
Любовь не озаряла иногда!
* * *
Не слушай злой молвы, не повторяй дурного,--
Судьба во всём, увы, и без того сурова:
Что созидается с таким большим трудом,--
То рушится легко—от пустяка, от слова!
* * *
Познанья путь и долог и тяжёл,
Не всем дана способность постиженья:
Кто изреченья Мудрости прочёл,--
Не всяк постигнул мудрость изреченья!
* * *
Увы, проходит жизнь, что нам дана,--
Прошедшее никто вернуть не может…
Пусть будет пред тобою цель ясна!
В том, что рождён ты, не твоя вина,--
Но ты виновен,--если зря жизнь прожил!
* * *
От колыбелей до могильных плит—
Единственный наш путь, что нам открыт:
Различье наше в том, как мы пройдём
Тот путь, что одолеть нам предстоит…
* * *
Ушедший—хоть и не был всех дороже,--
Мы заменить никем его не можем.

Тот, кто неповторим,--незаменим,
А в мире нет людей во всём похожих.

Пусть не был он особенно любим,
Пусть жизнь свою он незаметно прожил,--

Но мы ещё поймём, расставшись с ним,
Как без него пустынно в мире Божьем!
* * *
Счастливец тот, кто добротой богат,
Кто сам цветёт, чужому счастью рад:

Чужое счастье для людей хороших
Порой дороже собственных наград.

А тем, кто зол, всегда живётся плоше:
Своим же злом себя они казнят,--

Злость человека—тягостная ноша,
И наказание его, и Ад!
* * *
Не будь жестоким к тем, кто норовят
Тебя обидеть словом или взглядом,--
Будь, как гора: когда её долбят,--
Она молчит и раскрывает клады…
Пусть все кругом, не видя в том беды,
Тебе наносят боль без сожаленья:
Пока висят на дереве плоды,--
В него бросают палки и каменья…

Будь щедрым в час, когда уж смерть видна,---
Уже в преддверьи Ада или Рая,--
Как раковина, взятая со дна,
Что людям дарит Жемчуг,--умирая…
* * *
Мельканье лиц, пространств, имён, времён,
Вся жизнь земная—это страшный сон…
И тот лишь в нём находит наслажденье,
Кто хоть на миг Любовью озарён!
* * *
Будь, любящий Юнец, не робок, но горяч:
Застенчивость в любви—причина неудач…
Любимая, не будь чрезмерно неприступна:
Чтоб жил Его огонь,--ты своего не прячь!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Гарольд Эль-Регистан:
          * * *
Неумолимо и жестоко,--
Скорей, чем вешние цветы,
Стареют женщины Востока:
В них слишком много красоты!

Но этот краткий миг цветенья
Так ослепителен порой,
Что опускались на колени
Пред ним и Гений, и Герой!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Михаил Луконин:
   * * *
Нет памяти у Счастья. Просто нету!
Я проверял---недавно, и давно:
Любая боль оставит сразу мету,
А Счастье—нет: беспамятно оно!

Оно—как воздух: чувствуем и знаем,
Естественно—как воздух и вода…
Вот почему и не запоминаем,
И к бедам не готовы никогда…

О счастье говорить—и то излишне…
Как сердце полагается в груди,--
Пока не стиснет боль,--оно неслышно,
И кажется---столетья впереди!

Удивлена Ты: я смеюсь, не плачу,--
Проститься с белым светом не спешу…
А я любую боль переиначу,--
Я памятью обид не дорожу!

Беспамятное Счастье я не выдам:
Мы—вдох и выдох, связаны в одно,
Нас перессорить бедам и обидам,--
Меня и Счастье---просто не дано!       1962 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                «Дуэль»:
(Автора, к сожалению, не знаю, и стихи пишу по памяти…Г. Е.)
         * * *
Когда мне говорят, что я старею,
Что жизнь уже похмелье, а не хмель,--
Я кулаки сжимаю, я зверею,--
Я Старость вызываю на Дуэль:
--Сударыня, достаньте вашу шпагу!
Вам кто сказал, что я у Вас в плену?
К барьеру! Бой! И уж назад—ни шагу!
Сейчас я Вас легонечко проткну!

…А, Вы бежите! Это ж непристойно!
Везде найду Вас, всюду доберусь!
…Шучу, шучу! Живите век спокойно:
Я с женщиной на шпагах не дерусь!

Но об одном прошу Вас,--так и знайте:
В каком бы мы ни встретились краю,--
Пройдите мимо—и не узнавайте!
И не смотрите в сторону мою!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Григорий Гельфер:
(Стихотворение пишу по памяти…)
      * * *
…Когда вам дела надоели,
Когда вас долги одолели,
Когда вы облили клеем
Свой самый любимый пиджак,--

Поверьте, что всё переменится,
Поверьте, что всё перемелется,--
Со следующей недели
Всё будет совсем не так!

Со следующей недели
Покажете вы на деле,
Докажете всем на деле,
Что можете бросить курить!—

Со следующей недели
У вас на столе и в портфеле
Появятся умные книги
И толстые словари!

Со следующей недели
Вскочив нагишом с постели
Вы станете делать зарядку
Весёлой мелодии в такт…

Со следующей недели
Всё будет у вас в порядке,
Со следующей недели
Всё будет совсем не так!

Со следующей недели
Всё будет, как вы хотели,--
И станут сплошные удачи
Преследовать вас по пятам!

Со следующей недели
Всё будет совсем иначе,
Со следующей недели
Всё будет совсем не так!

…А, если и в новой неделе
Опять вам не хватит денег,
Опять будут серые стены,
Опять будет скверный табак,--

Поверьте, что всё переменится,
Поверьте, что всё перемелется,--
Со следующей недели
Всё станет совсем не так!

…Ведь Главное в этом деле—
Поверить, что в самом деле
Со следующей недели—
Всё будет Совсем Не Так!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Вячеслав Сысоев:
           * * *
«Жизнь»
…Поклонился порогу,
После скрипнул калиткой…
Непрямая дорога
Стала мукой и пыткой:

Тут и камни, и беды,
Тяжкий труд и усталость…
Юность глупая, где ты?
…И следа не осталось!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Борис Чичибабин:
    * * *
«Автобиография»
…Поэты были
Большие, лучшие…
Одних—убили,
Других—замучили…

Их стих богатый—
Во взорах молнии!
…А я—бухгалтер,
Чтоб вы запомнили.

В гурьбе горластых—
На бой, на исповедь,--
Мой алый галстук
Пылал неистово…

Побит, залатан,
Шального норова,--
Служил солдатом,
Работал здорово…

Тружусь послушно,
Не лезу в графы я:
Тюрьма да служба—
Вся биография!

…И стало тошно,--
Стара история,--
Страдать за то, что
Страды не стоило…

Когда томятся
Рабы под стражею,--
Кто какой нации,--
У них не спрашиваю…

Сам с той же свитой
В безбожном гулеве
Брожу—от Свифта
Сбежавший Гулливер…

Идут на убыль
Перчинки юмора,--
Смеются губы,
А сердце умерло…

Пиша отчёты,
Рифмуя впроголодь,--
Какого чёрта
Читать вам проповедь?

Люблю весёлых
Да песню пестую,--
Типичный олух
Царя Небесного!

За Счастье, Люди!
Поднимем—сбудется!
За всех, кто любит!
За всех, кто трудится!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Дмитрий Дойников:
    «Одежды»
В мир приходим без одежды
С чистой аурой златой:
Впереди у нас надежда,
Что не будет жизнь пустой…

Твой наряд кому-то важен
В суете земных задач…
И пошьёт его однажды
Модельер или Палач…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Любовь (или Лариса?) Назарова-Чернега:
           * * *
Чья-то жизнь земная отцвела,
Словно розы на исходе лета…
И кричат цикады до рассвета,--
И, звеня, скорбят колокола…

Этот тихий поминальный звон
Чьё-то сердце опалит печалью,--
И, прикрыто чёрною вуалью,
Одиночество заглянет в дом…

Но средь вечной суеты сует,
За больничной дверью белоснежной,--
Крик Младенца, Мир пронзая грешный,
Возвестит о том, что Смерти нет!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Вероника Тушнова:
       * * *
Открываю томик одинокий---
Томик в переплёте полинялом:
Человек писал вот эти строки,--
Я не знаю, для кого писал он…

Пусть он думал и любил иначе—
И в столетьях мы не повстречались…
Если я от этих строчек плачу,--
Значит, Мне они предназначались!
             * * *
Людские души—души разные,
Не перечислить их, не счесть:
Есть злые, добрые и праздные,
И грозовые души есть.

Иная в силе не нуждается:
Её дыханием коснись—
И в ней чистейший звук рождается,
Распространяясь вдаль и ввысь…

Другая—хмуро-неотзывчива,
Другая—каменно-глуха
Для света звёзд, для пенья птичьего,
Для музыки и для стиха,--
Она почти недосягаема,--
Пока не вторгнутся в неё
Любви тревога и отчаянье,
Сердечной боли остриё…

Смятенная и беззащитная,
Она очнётся---и тогда
Сама по-птичьи закричит она
И засияет, как звезда…          1960 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Майя Борисова:
      * * *
Уходят не тогда, когда уходят…
Совсем иначе это происходит:

Каким-то утром,--праздничным ли, будним,
Он встанет и умыться не забудет,

И зубы жёсткой щёткою почистит,
И выключатель сломанный починит,

За завтраком  газету почитает,
Прикинет, как идёт футбольный счёт…

И вдруг увидит: Женщина Чужая
Тарелку держит: «Положить ещё?»

…А дальше всё останется, как было:
Не вспыхнет стол малиновым огнём,
И в ванной не окаменеет мыло
(«Семейное»-- написано на нём).

…И станут годы скатываться в Забыть,
Покой, густея, зацветёт в дому…
…Но женщина начнёт всё время зябнуть,
Сама не понимая—почему:

И муж непьющий, и достаток нажит,--
А всё как бы в предчувствии дождя…

А это Он ушёл.
Ушёл однажды—
И двери не захлопнул, уходя!        1932 год.
             * * *
Моих детей не будет никогда:
Ни выросших, ни умерших не будет,
Ни в вещих снах,
Ни в праздниках, ни в буднях,--
Моих детей не будет никогда!

Устав от волхвований, от стыда
Перед собой, судьбой и медициной,
Я поняла: ни дочери, ни сына—
Моих детей не будет никогда!

С тех пор прошло довольно много лет…
Чужих собак я, припадая, глажу…
Но это не чужих собак я глажу:
Ласкаю я детей, которых нет!

Когда вы мне бросаете упрёк,
Что я молчу,--то это я в молчанье
Неведомых имён ловлю звучанье:
Мне почему-то кажется, что трёх…

Когда же прохожу я стороной
По улице—и выгляжу престранно,--
Три маленьких разреженных пространства—
Три пустоты бегут передо мной…

Мне говорят: «Невелика беда!»
--Невелика!—я отвечаю людям.
Но на земле детей моих не будет!
Нигде. И никаких. И никогда…
Ззззззззззззззззззззззззззззззззззззззззз
            «Стишок от Элема—Майе Борисовой»
…Женщина бесплодная—рыдает,
Что детей на свет родить не может…
А мать, их родившая, страдает,
Что детей для муки и страданья,
И для смерти родила на свет…
…Кто из них несчастнее на свете?—
На этот вопрос ответа нет!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Владимир Луговской:
       * * *
Звезда, звезда, холодная Звезда,
К сосновым иглам ты всё ниже никнешь:
Ты на заре исчезнешь без следа—
И на заре из пустоты возникнешь.

Твой дальний мир—крылатый вихрь огня,
Где ядра атомов сплавляются от жара…
Что ж ты глядишь так льдисто на меня—
Песчинку на коре земного шара?

Быть может, Ты погибла в этот миг,
Иль, может быть, Тебя давно уж нету,--
И дряхлый свет Твой, как слепой старик,
На ощупь нашу узнаёт планету?

Иль в дивной мощи длится жизнь Твоя?
Я—тень песчинки пред Твоей судьбою,--
Но тем, что вижу я, но тем, что знаю я,
Но тем, что мыслю я,--я властен над Тобою!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Александр Яшин:
        * * *
«Спешите делать добрые дела»
…Мне с Отчимом невесело жилось,
Всё ж Он меня растил—и оттого
Порой жалею, что не довелось
Хоть чем-нибудь порадовать Его…

Когда Он слёг и тихо умирал,--
Рассказывала Мать,--день ото дня
Всё чаще вспоминал меня и ждал:
«Вот Шурку бы…Уж он бы спас меня!»

Бездомной Бабушке в селе родном
Я говорил: мол, так Её люблю,
Что подрасту—и сам срублю Ей дом,
Дров наготовлю, хлеба воз куплю…

Мечтал о многом, много обещал…
В блокаде ленинградской Старика
От смерти б спас,--да на день опоздал,--
И дня того не возвратят века!

Теперь прошёл я тысячи дорог---
Купить воз хлеба, дом срубить бы мог…
…Нет Отчима, и Бабка умерла….
Спешите делать Добрые Дела!!!          1958 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Владимир Солоухин:
       * * *
«Мужчины»
…Пусть вороны гибель вещали
И кони топтали жнивьё,--
Мужскими считались вещами
Кольчуга, седло и копьё:

Во время военной кручины
В полях, в ковылях, на снегу
Мужчины, мужчины, мужчины
Пути заступали врагу!

Пусть жёны в ночи голосили
И пролитой крови не счесть,--
Мужской принадлежностью были
Мужская отвага и честь!

Таится лицо под личиной,
Но глаз пистолета свинцов:
Мужчины, мужчины, мужчины
К барьеру вели подлецов!

А если звезда не светила
И решкой ложилась судьба,--
Мужским достоянием было
Короткое слово—«Борьба»!

Пусть небо черно, как овчина,
И проблеска нету вдали,--
Мужчины, мужчины, мужчины
В остроги сибирские шли…

…Я слухам нелепым не верю,--
Мужчины теперь, говорят,
В присутствии сильных немеют,
В присутствии женщин сидят,--

И сердце щемит без причины,
И сила ушла из плеча…
Мужчины, мужчины, мужчины,
Вы помните тяжесть меча?
Врага, показавшего спину,
Стрелы и копья остриё…
Мужчины, мужчины, мужчины,
Вы помните званье своё?!

А женщина—женщиной будет:
И мать, и сестра, и жена,--
Уложит она и разбудит,
И даст на дорогу вина,---

Проводит и мужа, и сына,--
Обнимет на самом краю…
Мужчины, мужчины, мужчины,
Вы слышите песню мою?!          1968 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Михаил Пляцковский:
* * *
«Любимые Женщины»
Любимые женщины приходят к нам вёснами,
Они неожиданны, как дождь или снег…
Любимые женщины приходят к нам звёздами,
Когда открываем мы одну среди всех.

Любимые женщины вовеки не старятся,
От них уезжаем мы, чтоб встретить опять.
Любимые женщины исполнены таинства:
Их можно разгадывать—нельзя разгадать!

Любимые женщины добры и внимательны,
И стать их достойными нам выпала честь.
Любимые женщины нас любят, как матери,--
С грехами, с ошибками, такими, как есть…

Любимые женщины в разлуках печалятся,--
Им снятся, наверное, тревожные сны…
Любимые женщины однажды встречаются,--
И мы их поэтому терять не должны!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Всеволод Рождественский:
      * * *
Любовь, Любовь---загадочное слово,
Кто мог бы до конца тебя понять?
Всегда во всём старо ты или ново,
Томленье духа ты иль благодать?
Невозвратимая себя утрата—
Или обогащенье без конца?
Горячий день, какому нет заката,
Иль ночь, опустошившая сердца?

А может быть, ты лишь напоминанье
О том, что всех нас неизбежно ждёт:
С Природою, с беспамятством слиянье—
И вечный мировой круговорот?
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Георгий Иванов:
      * * *
Голубая речка.
Зябкая волна.
Времени утечка
Явственно слышна…

Голубая речка
Обещает мне
Тёплое местечко
На холодном дне…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Иван Елагин:
    * * *
Здесь чудо всё: и люди, и земля,
И звёздное шуршание мгновений…
И чудом только смерть назвать нельзя:
Нет в мире ничего обыкновенней!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Владимир Лапин:
     * * *
--Бери Свободу, на!
Что хмур,--не оттого ли?—
Что, если нам дана—
То хуже и неволи?—

И в будущем Ответ
С тебя уже, не с дяди,--
И собственный твой след
Тебя настигнет сзади…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Валерий Перелешин:
      * * *
В час последний, догорая,
Все желанья угашу:
Только мира, а не рая,
Умирая, попрошу.

Вечной славы мне не надо,
Но скользнуть бы наяву
В предвечернюю прохладу,
Тишину и синеву…

Пусть восходят в ярком свете
Отдалённые миры,---
Я усну, как дремлют дети,
Утомившись от игры….
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Мария Аввакумова:
    * * *
Блажен, кто прожил как невежда,
Блажен, кто вовремя увял---
И кто на костыле надежды
Нагорных тайн не штурмовал!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Фазиль Искандер:
    * * * 
                Памяти Юрия Домбровского.
Какие канули созвездья,
Какие минули лета!
Какие грянули возмездья,
Какие сомкнуты уста!

Какие тихие корчевья
Родной замученной земли,
Какие рухнули деревья,
Какие карлики взошли!

Отбушевали карнавалы
Над муравейником труда:
Какие долгие каналы,
Какая мелкая вода…

Расскажут плачущие Музы
На берегах российских рек,--
Как подымались эти шлюзы
И опускался Человек…

И наше мужество, не нас ли
Покинув, сгинуло вдали…
Какие женщины погасли,
Какие доблести в пыли!

…А Ты стоишь, седой и хмурый:
Неужто кончен кавардак?!
…Между обломками халтуры
Гуляет мусорный сквозняк…       1984 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Юрий Кузнецов:
      * * *
«Атомная Сказка»
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,--
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад…

Он пошёл в направленье полёта
По сребристому следу судьбы,--
И попал он к Лягушке в болото,
За три моря от отчей избы.
«Пригодится на правое дело!»--
Положил он Лягушку в платок:
Вскрыл Ей белое царское тело—
И пустил электрический ток…

В долгих муках Она умирала,--
В каждой жилке стучали Века…
…И улыбка Познанья играла
На счастливом лице Дурака!!!      1968 год.
           * * *
Нынче—Молодость! Жалоб не будет.
Выпал путь красоте вопреки.
И на медленном пламени будней
Мы сгораем, как еретики.

Как кулак, разжимаются молнии…
Очень трудно, и очень легко…
Очень страшно: окончится молодость,--
А до смерти ещё далеко…         1965 год.
              * * *
Не сжалится идущий день над нами,--
Пройдёт, не оставляя ничего:
Ни мысли, раздражающей его,
Ни облаков с огнями и громами.

Не говори, что к дереву и птице
В посмертное ты перейдёшь родство,
Не лги себе!---Не будет ничего,
Ничто твоё уже не повторится!

Когда-нибудь и Солнце, затухая,
Мелькнёт последней искрой—и навек…
А в сердце… в сердце жалоба глухая,--
И человека ищет человек…          1969 год.
           * * *
Когда песками засыпает
Деревья и обломки плит,--
Прости: Природа «забывает»,--
Она не знает, что творит!

На полпути почуяв пропасть
И дорожа последним днём,
Прости Грядущего жестокость:
Оно придёт,--а мы умрём!     1971 год.
          * * *
«Возмездие»
Я встретился с промозглым стариком:
Глаза слезятся… --Что с тобой?—спросил я.
--Мне в очи плюнул тот, кого убил я,---
И плачу я с тех пор Его плевком…
           * * *
«Прощание Духа»
Ни делом, ни словом, ни мыслью
Тебе не подняться вовек
Над этой землёю и высью…
Ты ниже земли, человек!

Прощай! Стороной оборотной
Заветная светит звезда…
Душа улетает бесплотной
Сквозь двадцать сетей навсегда.

Да, все Поколения живы…
Но знаешь, названый собрат,
Какие грядущие взрывы
Уже за Сатурном гремят?
Какие в ушах просверлённых
Иные свистят голоса?
Какие в глазах ослеплённых
Иные мигают глаза?
Какие в устах осквернённых
Иные звучат словеса?       1986 год.
             * * *
«Воля»
Планета взорвана—от ужаса
Мы разлетаемся во мрак…
Но всё, что падает и рушится,
Великий Ноль зажал в кулак:

Свистит Былое и Грядущее
В сосредоточенной горсти,--
Он держит взорванное Сущее
И голоса: --Не отпусти!!!      1985 год.  (Как предвестье Чернобыля!)
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Николай Рубцов:
        * * *
Скачет ли свадьба в глуши потрясённого бора,
Или, как ласка, в минуты ненастной погоды
Где-то послышится пение детского хора,--
Так—вспоминаю,--бывало и в прежние годы!

Вспыхнут ли звёзды—я вспомню, что прежде блистали
Эти же звёзды… А выйдя случайно к парому,--
Прежде,--подумаю,--эти же вёсла плескали…
Будто о жизни и думать нельзя по-другому!...

…Грустные мысли наводит порывистый ветер.
Но не об этом… А вспомнилось мне, что уныло
Прежде не думал: «Такое, мне помнится, было!»
Прежде храбрился: «Такое ли будет на свете!»

«Вспыхнут ли звёзды—такое ли будет на свете!»--
Так мне мечталось… А выйдя случайно к парому,--
«Скоро,--я думал,--разбудят меня на рассвете,--
И далеко уплыву я из скучного дому!...»

О, если б завтра подняться, воспрянувши духом,
С детскою верой в бессчётные вечные годы,
О, если б верить, что годы покажутся пухом,---
Как бы опять обманули меня пароходы!...     1970 год.
           * * *
«Куда полетим?»
--Мы будем свободны, как птицы,--
Ты шепчешь. И смотришь с тоской,
Как тянутся птиц вереницы
Над морем, над бурей морской!

И стало мне жаль отчего-то,
Что сам я люблю и любим…
Ты—птица иного полёта,--
Куда ж мы с тобой полетим?
          * * *
«Зачем?»
Она совсем ещё ребёнок—
И ясен взгляд, и голос тонок.
Она совсем ещё дитя—
Живёт играя и шутя.

--Давай походим тёмным лесом!
--Давай разбудим соловья!
Там у дороги под навесом
Моя любимая скамья.
--Давай сбежим скорее в поле!
--Давай посмотрим на зарю!..—
Я подчиняюсь поневоле
И тоже что-то говорю…

Но чувства борются во мне:
Я в жизни знаю слишком много,
И часто с ней наедине
Мне нелегко и одиноко…

И вот она уже грустна,
И вот уже серьёзней встречи…
Совсем запутает она
Клубок моих противоречий!

…Зачем же мы ходили лесом?
Зачем будили соловья?
Зачем стояла под навесом
Та одинокая скамья?!
            * * *
«Памяти Анциферова»
…На что ему отдых такой?
На что ему эта обитель,
Кладбищенский этот покой—
Минувшего страж и хранитель?

--Вы, юноши, нравитесь мне!—
Говаривал он мимоходом,
Когда на житейской волне
Носился с хорошим народом.

Среди болтунов и чудил
Шумел, над вином наклоняясь,--
И тихо потом уходил,
Как будто за всё извиняясь…

И нынче, являясь в бреду,
Зовёт он тоскливо, как вьюга!
И я, содрогаясь, иду
На голос Поэта и Друга…

Но—пусто! Меж белых могил
Лишь бродит метельная скрипка…
Он нас на земле посетил,
Как чей-то привет и улыбка.      1966 год.
          * * *
«Неизвестный»
…Он шёл против снега во мраке,
Бездомный, голодный, больной.
Он после стучался в бараки
В какой-то деревне лесной.

Его не пустили. Тупая
Какая-то бабка в упор
Сказала, к нему подступая:
--Бродяга. Наверное, вор…

Он шёл. Но угрюмо и грозно
Белели снега впереди!
Он вышел на берег морозной,
Безжизненной, страшной реки!

Он вздрогнул, очнулся и снова
Забылся, качнулся вперёд…
Он умер без крика, без слова,
Он знал, что в дороге умрёт.
Он умер, снегами отпетый…
А люди вели разговор
Всё тот же, узнавши об этом:
--Бродяга! Наверное, вор!
            * * *
«Воробей»
…Чуть живой. Не чирикает даже.
Замерзает совсем воробей.
Как заметит подводу с поклажей,
Из-под крыши бросается к ней!

И дрожит он над зёрнышком бедным,
И летит к чердаку своему…
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему!         1969 год.
             * * *
…Однажды Гоголь вышел из кареты
На свежий воздух. Думать было лень.
Но он во мгле увидел силуэты
Полузабытых тощих деревень…
Он пожалел безрадостное племя,
Оплакал детства светлые года,
Не смог представить будущее время—
И произнёс: --Как скучно, господа!          1965 год.
               * * *
Мы сваливать не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет, тот и правит,
Поехал,--так держись!

Я повода оставил,
Смотрю другим вослед:
Сам ехал бы и правил,--
Да мне дороги нет…       1970 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Владимир Высоцкий:
   * * *
Слева—бесы, справа—бесы…
Нет, по новой мне налей!
Эти—с нар, а те—из кресел,--
Не поймёшь, какие злей?

И куда, в какие дали
На какой ещё маршрут
Нас с тобою эти врали
По этапу поведут?

Ну, а нам что остаётся?
Дескать, горе—не беда?
Пей, дружище, если пьётся,--
Всё—пустые невода!

Что искать нам в этой жизни?
Править к пристани какой?
Ну-ка, Солнце, ярче брызни!
«Со святыми упокой»…        1979 год.
        * * *
Я никогда не верил в миражи,
В грядущий Рай не ладил чемодана,--
Учителей сожрало море Лжи—
И выплюнуло возле Магадана…

И я не отличался от невежд,
А если отличался,--очень мало,--
Занозы не оставил Будапешт,
А Прага сердце мне не разорвала…
…А мы шумели—в жизни и на сцене:
Мы путаники, мальчики пока,--
Но скоро нас заметят и оценят:
Эй! Против—кто? Намнём ему бока!

Но мы умели чувствовать опасность
Задолго до начала холодов,--
С бесстыдством шлюхи приходила ясность—
И души запирала на засов.

И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз…
Мы тоже «дети страшных лет России»:
Безвременье вливало водку в нас…       1979 год.
                * * *
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда весёлых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и ещё—
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда—наполовину
Или когда прервали разговор,
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор!

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или—когда всё время против шерсти,
Или—когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,--
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово «Честь» забыто
И что в чести наветы за глаза…

Когда я вижу сломанные крылья—
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье,--
Вот только жаль распятого Христа….
Я не люблю себя когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в Душу,
Тем более—когда в неё плюют!

Я не люблю манежи и арены:
На них Мильйон меняют по рублю…
Пусть впереди большие перемены,--
Я Это Никогда Не Полюблю!!!       1969 год.
             * * *
«Весёлая Покойницкая»
…Едешь ли в поезде, в автомобиле,
Или гуляешь, хлебнувши винца,--
При совремённом машинном обилье
Трудно по жизни пройтить до конца.

Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного,--
Все, и шофёр, получили увечья,
Только который в гробу—ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон—и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы,--
Только который в гробу—не соврал.

Бывший начальник—и тайный разбойник,--
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились,--а скромный покойник
Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром—ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать,--
Все разбежались под плиты и крыши,--
Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь—от него не убудет,
Вот у живущих—закалка не та.
Ну, а покойники, бывшие люди,--
Смелые люди и нам не чета.

Как ни спеши,--тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу,--
А ничего тебе не угрожает
Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельный, а можно и в общий---
Мёртвых квартирный вопрос не берёт,--
Вот молодец этот самый—Усопший,--
Вовсе не требует лишних хлопот.

В царстве теней—в этом обществе строгом—
Нет ни опасностей, нет ни тревог,--
Ну, а у нас—все мы ходим под Богом,
Только которым в гробу--- ничего.

Слышу упрёк: «Он покойников славит!»
Нет,--я в обиде на злую Судьбу:
Всех нас когда-нибудь кто-то задавит,--
За исключением тех, кто в гробу…         1970 год.
                * * *
«Песенка о переселении Душ»
Кто верит в Магомета, кто—в Аллаха, кто—в Исуса,
Кто ни во что не верит---даже в Чёрта, назло всем…
Хорошую религию придумали Индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.
           Стремилась ввысь Душа твоя—
           Родишься вновь с мечтою,
           Но если жил ты как свинья,--
           Останешься свиньёю!

Пусть косо смотрят на тебя—привыкни к укоризне,
Досадно,--что ж, родишься вновь на колкости горазд.
А если видел смерть врага ещё при этой жизни,--
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

             Живи себе нормальненько—
             Есть повод веселиться:
             Ведь, может быть, в начальника
             Душа твоя вселится!

Пускай живёшь ты дворником---родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастёшь,--
Но если туп, как дерево,---родишься баобабом,
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь!

              Досадно попугаем жить,
              Гадюкой с длинным веком…
               Не лучше ли при жизни быть
               Приличным человеком?!

Так кто есть кто, так кто был кем?—мы никогда не знаем.
С ума сошли генетики от ген и хромосом…
Быть может, тот облезлый кот—был раньше негодяем,
А этот милый человек—был раньше добрым псом.
   
                Я от восторга прыгаю,
                Я обхожу искусы,--
                Удобную религию
                Придумали Индусы!         1969 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Давид Самойлов:
         * * *
Здесь, вдали, неизвестно—кто умер, кто жив,
Просто письма не пишут.
Здесь всегда перед окнами дышит Залив,
А друзья—уж не дышут.

Пусть дыханье Залива сольётся с моим.
Его ветром объяты,
Вместе с ним океанской слезой утолим
Горечь каждой утраты…
              * * *
Начать сначала! Боже мой!
Нет, невозможно начинать сначала.
О, добрый путь отплывшим от причала
     И не вернувшимся домой!

О, добрый путь светилам Магеллана!
Пусть паруса подставят ветру грудь.
Путь добрый всем, которым смерть желанна,
     Чей неизведан путь…
          * * *
Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету Их. И всё разрешено…
           * * *
Поэзия пусть отстаёт
От просторечья—
И не на день, и не на год—
На полстолетья:

За это время отпадёт
Всё то, что лживо,--
И в грудь Поэзии падёт
Всё то, что живо.
          * * *
Познать свой век не в силах мы!
Мы в нём, как жители тюрьмы,
Заброшены и одиноки,
Печально отбываем сроки.

Потом историк и певец
Преобразят тюрьму в дворец
И всю эпоху перестроив,
Отыщут в ней своих героев.

И на единый пьедестал
Тогда их возведёт учёный,--
Чтобы палач иль заключённый
Перед потомками предстал.
И, славы предков сберегатель,
На них какой-нибудь ваятель
Употребит один металл…
           * * *
Вечность—предположенье—
Есть набирание сил
Для остановки движенья
В круговращенье светил.

Время—только отсрочка,
Пространство—только порог.
А цель Вселенной—точка.
И эта точка—Бог.
          * * *
Цель людей и цель планет—
К Богу тайная дорога.
Но какая цель у Бога?
Неужели цели нет?
           * * *
И встану я. И слово канет.
И больше ничего не станет.
Рассвет, рассвет. Начало дня.
Но это будет без меня.

И яблонь юное цветенье,
И трав и злаков воскресенье,
И пчёл весенняя возня---
Всё это будет без меня.

И паруса нальются туго,
И вы обнимете друг друга,
На плечи головы склоня.
Но это будет без меня.

И всё, и всё. Навеки кану.
Уйду. И я уже не стану
Сидеть у вашего огня…
Всё это будет без меня.
            * * *
Нет слова ужасней, чем это
Мучительное «Никогда»:
Со дня сотворения света
В нём времени к людям вражда.

Отбытие в нём без прибытья,
Оно убивает и рвёт,
Как зверь на загривке событья,
Ломающий лапой хребёт…
            * * *
Мы не меняемся совсем.
Мы те же, что и в детстве раннем.
Мы лишь живём. И только тем
Кору грубеющую раним.

Живём взахлёб, живём вовсю,
Не зная, где поставим точку,--
И всё хоронимся в свою
Ветшающую оболочку…
           * * *
Обратно крути киноленту,
Механик,  сошедший с ума,--
К тому небывалому лету,
За коим весна и зима!
Крути от июня до мая
Обратного времени ход,
Что стало моим—отнимая,
Приход превращая в уход.

Пускай разомкнутся объятья,
Окажется шляпа в руке.
И слёзы в минуту отъятья
Покатятся вверх по щеке.

Спиною подамся к перрону,
Прощанью бессмысленно рад,
Рукою махну изумлённо,
И поезд потянет назад.

Уйдут станционные зданья,
Просторный откроется вид.
И смутное счастье незнанья
Тревожно черты озарит.

Крути мою ленту обратно,
Злорадствуй, механик шальной.
Зато я увижу двукратно
Всё то, что случилось со мной.

Я прожил ни много ни мало
Счастливых и сумрачных лет.
Я фильм досмотрю до начала—
И выйду из зала на свет…
             * * *
Хотел бы я не умереть,
А жить в четвёртом измеренье.
И равнодушно посмотреть
Оттуда на своё творенье.

Пожать плечом—там нет плеча,
И усмехнуться—смеха нету,
И просквозить, как тень луча,
Сквозь прежнюю свою планету…
             * * *
А если мир погибнет весь?
Неужто там, на дне Вселенной,
Не вскрикнет кто-нибудь, смятенный,
О гибели почуяв весть?
И там—в нигде и в никогда,--
Где существует постоянство,
Не крикнет: вспыхнула звезда!
И через миг: она погасла!

А может, миг переворота
Никто на свете не узрит,--
И пробу странную Природа
Уж никогда не повторит…
            * * *
Думать надо о смысле
Бытия, его свойстве.
Как себя мы ни числи,
Что мы в этом устройстве?

Кто мы по отношенью
К саду, к морю, к зениту?
Что является целью,
Что относится к быту?

Что относится к веку,
К назначенью, к дороге?
И, блуждая по свету,
Кто мы всё же в итоге?
          * * *
Примеряться к вечным временам,
К бесконечным расстояньям---
Это всё безмерно трудно нам,
        Вопреки стараньям.

Легче, если расстоянье—пядь,
Если мера времени—минута.
Легче жить. Труднее умирать
         Почему-то…
      * * *
Желанье и Совесть—две чаши
Весов: если нет равновесья,
Желанья бессовестны наши,
А Совесть—сплошное увечье.
И в самоубийственном раже,
Как жуткий пожар чернолесья,
Дымится нутро человечье…
          * * *
Увлечены порывом высшим,
Охвачены святым огнём,
Стихи в самозабвенье пишем
И, успокоясь, издаём.

А после холодно читаем
В журнале вялую строку—
И равнодушно подставляем
Своё творенье остряку.
            * * *
Поверить новым временам
Не так легко при ста обманах.
И впрямь, нужна ли правда нам
В разоблачительных романах?

И нужно ли разоблачать
То, что давно уже знакомо:
Умение не замечать
Попранье права и закона?

И неужели в том открытье,
Что мы должны во все поры
Правдиво освещать событья,--
А там пусть хоть в тартарары!
         * * *
Жить так: без жалоб и обид
На мир, который нас не любит,
И лишь велит, а не сулит,
И недовольно брови супит.

Ну, а за что любить-то нас?
За что нас мир любить обязан?
Что дал ему наш жадный разум?
Мы отбираем, не чинясь.

Съедаем море, реки, лес,
Вонючий воздух выдыхаем,
Съедаем синеву небес,
Земную зелень пожираем…
Враждуем меж собой. И без
Самоубийства умираем…
           * * *
Владеть всем тем, что нам дано,
Чем человек богат и чуток!
Не опускаться до того,
Чтобы руководил рассудок!

А отдаваться тем земным,
Слепым, глухим и безрассудным
Желаньям—тем, что мы храним
Наперекор понятьям скудным,--

Любви, сочувствию, слезам,
Прощенью, отвращенью к крови…
Все это, относясь к Азам,
Естественно в своей основе.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Николай Рыленков:
      * * *
Я, признаться, жить хотел бы долго,
Каждый день по-новому ценя,
Чтобы непогашенного долга
Не осталось в жизни у меня.

Чтобы ежедневно, ежечасно,
Вспоминая путь свой средь тревог,
Всех, кого обидел я напрасно,
Чем-нибудь порадовать бы смог.

Ну, а если это невозможно
И до срока я свалюсь без сил,
Пусть хоть знают те, кому я должен,
Что со всех дорог я к ним спешил.

Не владевший рогом изобилья,
Заходивший часто за предел,
Про свои долги не позабыл я,
Только заплатить не все успел…     1962 год.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Ярослав Смеляков:
    * * *
«Элегическое Стихотворение»
…Вам не случалось ли влюбляться—
Мне просто грустно, если нет,---
Когда вам было чуть не двадцать,
А Ей—почти что сорок лет?

А если уж такое было,--
Ты ни за что не позабыл,
Как торопясь Она любила---
И ты без памяти любил!

…Когда же мы переставали
Искать у Них ответный взгляд,--
Они нас молча отпускали—
Без возвращения назад…

…И вот вчера, угрюмо, сухо,
Войдя в какой-то малый зал,
Я безнадёжную старуху
Средь юных женщин увидал…

И вдруг, хоть это в давнем стиле,
Средь суеты и красоты
Меня, как громом, оглушили
Полузабытые черты…

…И к Вам идя сквозь шум базарный,
Как на угасшую Зарю,--
Я наклоняюсь благодарно
И ничего не говорю,--
Лишь с наслаждением и мукой,
Забыв печали и дела,
Целую старческую руку,
Что белой ручкою была!
     * * *
«Попытка Завещания»
                Т. С.
Когда умру,--мои останки
С печалью сдержанной, без слёз
Похорони на полустанке
Под сенью слабою берёз…

Мне это так необходимо,
Чтоб поздним вечером тогда,
Не останавливаясь, мимо
Шли с ровным стуком поезда…

Ведь там лежать в земле глубокой
И одиноко, и темно…
Лети, светясь неподалёку,
Вагона дальнего окно!

…Пусть этот отблеск Жизни милой,
Пускай щемящий проблеск тот
Пройдёт, мерцая, над могилой—
И где-то дальше пропадёт…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Евгений Винокуров:
       * * *
Сколько прелести есть в человеческих лицах!
Всё смотрел бы на них и смотрел без конца.
Но в глухих городишках и в громких столицах
Вдруг на улице встретишь лицо Подлеца…

И брезгливость и ужас почти не скрывая,
Отшатнёшься, стараясь с дороги свернуть…
Но навеки запомнишь: ухмылка кривая
И глаза, разбегающиеся, как ртуть…

Берегите лицо Человечье! Несите
Сквозь года—и глаза молодые, и рты:
Словно с озера, с глади Лица не спугните
Выражение детскости и чистоты!         1957 год.
            * * *
«Незабудки»
…В шинельке драной, без обуток
Я помню в поле мертвеца:
Толпа кровавых незабудок
Стояла около лица…

Мертвец лежал недвижно, глядя,
Как медлил коршун вдалеке…
И было выколото «Надя»
На обескровленной руке…    1957 год.
        * * *
«Миф об Иуде»
…Когда повесился Иуда на осине,--
Как горько мать заплакала о сыне!

Как слёзы материнские текли!
Кричала. Успокоить не могли.

Целует ноги синие Иуде:
--Зачем сгубили Сына, злые люди?!
         * * *
Пропало многое… Не счесть!
Завет «Убей!» передавая
Друг другу,--люди жили… Месть
Торжествовала родовая.

Копьём коллегу феодал
Колол на рыцарском турнире…
Под гнётом крепостной страдал…
Чума всё пожирала в мире…

Еретика вели в тюрьму,--
А он глядел чудно и шало…
…Но одного я не пойму:
Любовь,--кому Она мешала?!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Михаил Танич:
   * * *
«Чёрное и Белое»
…Мы выбираем,--нас выбирают…
Как это часто не совпадает!

Часто простое кажется вздорным—
Чёрное—белым, белое—чёрным!
Я за тобою следую тенью,--
Я привыкаю к несовпаденью!

Я привыкаю, я тебе рада!
Ты не узнаешь,--да и не надо!

Ты не узнаешь, и не поможешь!
Что не сложилось,--вместе не сложишь!

Счастье—такая трудная штука!
То дальнозорко—то близоруко!

Часто простое кажется вздорным,
Чёрное—белым, белое—чёрным…
         * * *
Если верить толще книг,--
В вечном миллионнолетье
Наша жизнь—короткий миг,
Не длиннее междометья.

Не теряя ни минутки,
Надо свой оставить след
В мимолётном промежутке
Между нашим—был и нет…

Наша жизнь—такая малость!
Надо ж было,--Боже мой!—
Чтобы Ты мне повстречалась
В этой краткости земной!
          * * *
Ещё карабкаемся в гору,
Когда гора невысока,
Ещё у Молодости фору
Просить стесняемся пока.

Но всё страшней под нами кручи,
И кто-то вёрсты удлинил,--
И те же склоны стали круче,
Как будто чёрт их накренил…

И, обнимая паренька,
Прошла девчонка молодая…
И колокольчик, дар Валдая,
Мне прозвенел издалека!
    * * *
Как мы друг друга не щадим
В своих заглазных разговорах
О людях, каждый из которых
Не без греха, а не судим!

И всем отплатится сполна!
Другие вслед нам злоязыки,
Сужденья колкие, как пики,
Пронзают наши имена…

Где раздобыть нам немоты
И той спасительной догадки,--
Чтоб на чужие недостатки
Глядеть с орлиной высоты?!
          * * *
«Соблазнительница»
…Смешливая, счастливая, чужая,
Забывшая уже не одного,--
Промчалась, как цунами, угрожая
Устойчивости дома моего…

Но слава Богу, всё же, слава Богу,
Моря и реки входят в берега,
И от Метеорита понемногу
Опомнилась тунгусская тайга…

И, может быть, спасаясь от цунами,
Совсем не зря теперь и в старину
Мы женскими крестили именами
Большую ураганную волну?!
          * * *
Бегу за жизнью быстротечной,
На зыбкий тот жар-птицын свет!
Покой бывает только вечный,
А на земле покоя нет.

И я не знаю передышки
От возникающих затей…
Не то что мысли, а мыслишки
Сдувает ветром скоростей.

Ни многоточий и ни точек
В заветном ящике стола!
Лишь успеваю вместо строчек
В столбец записывать дела…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Андрей Дементьев:
   * * *
Мне ещё о смерти думать рано…
Ну, а если что-нибудь случится,--
Я хотел бы умереть нежданно,--
Как в полёте погибает птица!
   * * *
«Зависть»
Мне непонятна злая зависть,
Когда любой чужой успех,
Тебя, по сути, не касаясь,
И гонит сон, и гасит смех…

О, эти маленькие войны
И самолюбий и обид!
И мы уже в поступках вольны,
Покуда Совесть сладко спит…

И похвала уже—как ребус,
Где твой успех—скорей вина…
Ах, эта мелкая свирепость
Того смешного грызуна!

Вновь я завидую Природе:
Где доброту Она берёт,
Где краски светлые находит,
Не предъявляя людям счёт?!
        * * *
Годы—как кочующие звёзды,
Что глядят прозрачно с вышины…
Вспоминаю прожитые вёсны,
Забываю виденные сны…

Я о них печалиться не стану…
И по мне ты, Юность, не грусти:
Вышел я однажды рано-рано…
Солнце—в небе! Я—ещё в пути!
     * * *
Ничего не вернёшь…  Даже малого слова.
Ни ошибок, ни радостей, и ни обид…
Только кто-то окликнет меня из Былого—
И Душа замирает, и Сердце болит…

Мы когда-то о жизни своей загадали…
Да сгорели ромашки на прошлой войне…
Не мелели бы Души, как речки, с годами!—
Потому, что Душа—постоянно в цене…
         * * *
Мне кажется, что всё ещё вернётся,
Хотя уже полжизни позади…
А память вдруг нет-нет да обернётся,
Как будто знает в прошлое пути…

Мне кажется, что всё ещё вернётся—
И чуда я когда-нибудь дождусь…
Погибший Брат на карточке смеётся,--
А Брату я в отцы уже гожусь…

Мне кажется, что всё ещё вернётся,
Как снова быть июню, январю…
Смотрю в Былое, как на дно колодца,
А может быть, в Грядущее смотрю?

Мне кажется, что всё ещё вернётся,
Что время—это хитрая игра:
Оно числом заветным обернётся—
И жизнь начнётся заново с утра!
           * * *
«Мастерство»
…Я поражаюсь мастерству Природы,
Великой сообразности Её:
Живут деревья, умирают годы,
И в дни весны Весна берёт своё…

И всё подчинено Её законам---
Шум водопадов и печаль берёз,
И майская гроза, и птичий гомон,
Сменяющийся тишиною гнёзд…

И человек в своём далёком детстве,
Когда он был беспомощен и мал,
Он перед Ней, доставшейся в наследство,
И падал ниц, и в страхе замирал…

Она его могуществу учила,
Сама ключи от тайн своих дала,--
Не побоялась, что людская сила
Раскроет тайны те во имя Зла….

А человек был искренним и храбрым,
Он принял дар, скрывая торжество,--
Как умный скульптор принимает мрамор,
Чтоб высечь людям чудо из него:

Он весь в труде… Летят, как искры, годы…
Мир хорошеет под рукой его…
Я поражаюсь мастерству Природы—
И славлю Человека мастерство!     (Эх, если бы да кабы! …Г. Е.)
           * * *
О, как порой Природа опрометчива:
То—подлеца талантом наградит,
То—красотой поделится доверчиво
С тем, за кого испытываешь стыд!
           * * *
Не замечаем, как уходят годы…
Спохватимся, когда они пройдут,--
И все свои ошибки и невзгоды
Выносим мы на запоздалый суд.

И говорим: «Когда б не то да это,--
Прожили б мы иначе жизнь свою…»
Но призывает Совесть нас к ответу
В начале жизни, а не на краю…

Живите так, как будто наступает
Тот самый главный, самый строгий Суд,--
Живите,--словно дарите на память
Вы жизнь свою Тем, что потом придут!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Борис Пастернак:
   * * *
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью—убивают:
Нахлынут горлом—и убьют!

От шуток с этой подоплёкой
Я б отказался наотрез!
…Начало было так далёко,
Так робок первый интерес…

Но старость—это Рим, который,
Взамен турусов и колёс,
Не читки требует с Актёра,
А полной гибели всерьёз…

Когда строку диктует Чувство,--
Оно на сцену шлёт раба,--
И тут кончается искусство,--
А дышат почва и судьба…
        * * *
Быть знаменитым некрасиво:
Не это подымает ввысь…
Не надо заводить архива,
Над рукописями трястись.

Цель творчества—самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно,--ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех!

Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов…

И надо оставлять пробелы
В судьбе, а не среди бумаг,
Места и главы жизни целой
Отчёркивая на полях,

И окунаться в неизвестность,
И прятать в ней свои шаги,
Как прячется в тумане местность,
Когда в ней не видать ни зги…

Другие по живому следу
Твой путь пройдут за пядью пядь,--
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать,

И должен ни единой долькой
Не отступаться от Лица,--
А быть живым, живым и только,--
Живым и только—до конца!     1956 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Леонид Мартынов:
       * * *
«Латынь»
…Все исходы—всё летальней,
Всё тотальней все бои…
Всё печальней и печальней
Дни мои и дни твои…

Всё печальней и печальней
Этих слов звучит латынь…
Всё летальней, всё тотальней
В мире кладбищ и пустынь…     1976 год.
          * * *
«За исключеньем исключений»
…В чём смысл вечерних передач?—
В угрюмом мире неудач
Всё состоит из злоключений,--
За исключеньем исключений.

Здесь каждый господин—палач,
За исключеньем исключений,
И слуг своих он гнёт в калач,--
За исключеньем исключений.

И чёрств почти любой богач,--
За исключеньем исключений,
И всюду стон стоит и плач,--
За исключеньем исключений.

Ты это всё переиначь!
Пускай везде без исключенья
Людские кончатся мученья—
Нет у тебя иных задач!
          * * *
…И спросил я у кукушки,
Сколько лет мне жить осталось…
И сначала показалось,
Что кукушка отмолчалась…

Но потом закуковала
В утешенье простаку
Добродушная кукушка
Бесконечное «Ку-Ку!»!!!      1969 год.
          * * *
Со смерти всё и начинается:
И выясняется тогда
Кто дружен с кем,
Кто с кем не знается,
И кем земля твоя горда.

И всё яснее освещается,
Кто—прав, кто—прах,
Кто—раб, кто—знать…
А если смертью всё кончается,--
То нечего и начинать!        1971 год.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
       Михаил Львов:
     * * *
…Мы в землю стольких положили,
Мы столько стойких пережили,
Мы столько видели всего---
Уже не страшно ничего!

И если всё-таки про войны
Я думать не могу спокойно,
И если против них борюсь—
Не потому, что сам боюсь!

Нет! Боюсь я –за Юных тех,
Кто нам теперь дороже всех,
Кого пока что Век наш нежил,
И кто пока ещё и не жил,---
Кто ни слезы не уронил,
Кто никого не хоронил!...    1956 год.—год моего рождения:
                Может Поэт передал мне свою
                Эстафету Памяти?     …Г. Е.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Руслан Ахтаханов:
          * * *
Мы все—заложники у Судеб,
Но трижды в них заложник тот,
Кто в грабежах удачу удит,
Кто горе ближнему несёт:
Разбогатеть желая сразу,
Идёт на кражи и разбой…
…Всевышний отнимает разум
У тех, кто причиняет Боль…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
         Роберт Рождественский:
         * * *
Пусть голова моя седа,--
Зимы мне нечего пугаться:
Не только грусть мои года---
Мои года—моё богатство.

Я часто время торопил,
Привык во все дела впрягаться…
Пускай я денег не скопил,--
Мои года---моё богатство…

Шепчу «Спасибо!» я годам—
И пью их горькое лекарство,--
И никому их не отдам:
Мои года—моё богатство!

А если скажут мне Века:
«Твоя звезда, увы, погасла!»--
Подымет детская рука
Мои года—моё богатство…

Когда-нибудь, наверняка,
Подымет детская рука
Мои года—моё богатство!      1970 год.
       * * *
Много нас, людей, на белом свете…
Маются серьёзные умы:
В этой жизни, в этой круговерти
Сумасшедше расплодились мы!

Бьют демографические взрывы,
Сохнут реки, и чернеет наст…
Города вспухают, как нарывы:
Очень много, слишком много нас!

Много нас!—Учёный бомбу хвалит…
Много нас!—Эсминец рвёт волну…
Много!---Но останется ли кто-то,--
Если начнём Адскую Войну?!    1984 год.
    (Опять же я здесь «Нашкодил»: изменил две последние строки! )
             Юргис Балтрушайтис:
           * * *
                Высокочтимой Матери Марии…
Знак неразгаданного Рока
Равно клеймит и прах, и цвет,
Но наши пытки—лишь до срока,
Как сумрака без меры нет…

Лишь смерч и смерч нам ныне ведом,
Где мирные сады цвели…
И Демон Тьмы кровавым бредом
Сковал сурово грудь земли…

Но благодатные Созвездья
Прольют сквозь Мрак свой Свет на нас,--
И близок, близок час Возмездья
И щедрый Воздаянья час…

Вот Он—грядёт рассветный Витязь
В венце из радуг и зарниц:
Гонимые земли,--молитесь!
Заблудшие,--падите ниц!!!       1942 год. Париж.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Александр Градский:
          * * *
«О Поэтах»
…Век Поэтов мимолётен—недолёт, пролёт, полёт…
Побываешь в переплёте---встанешь в книжный переплёт!
По стихам узнаешь думы, по страданию талант:
Дескать, жнём свою беду мы—и не требуем наград!

И не требуют отсрочки—смерть достанет—и ложись!
Лишь бы в сроки—строки, строчки отпустила бы им жизнь,
Лишь бы веровать, что где-то, через годы и гранит,--
Стих упрямого Поэта чьё-то Сердце сохранит…

…А пока поодиночке к Чёрной речке их ведут,--
И не то, чтобы отсрочки,--строчки молвить не дадут!
Сей редут вполне завиден—и сулит бессмертье,--но
Жизнь уходит—и обидно, что вот так заведено…

…И предложат им на выбор: пуля, нож, петля иль яд,
Или розги, или дыба,--иль утопят, иль спалят!
Ведь от них—все неудобства, неудобно жлобно жить:
Не угодно ль Благородство—да на Плаху положить?

И гноят Поэтов разом,--да и как их не гноить?
Чтобы ихний светлый разум с того света мог светить,--
Освещать гнилые души их сгноивших Палачей,--
Будто можно из гнилушек налепить новых свечей!

Не нужна Поэтам слава запоздалого вранья…
Лёд под ними слишком слабый: что ни шаг—то полынья…
Лишь бы веровать, что где-то,--через Лету и гранит,--
Стих мятежного Поэта чьё-то Сердце сохранит!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Андрей Макаревич:
         * * *
«Путь»
Скажи, мой друг, зачем мы так беспечны
В потоке дней и суматохе дел?
Не помним мы, что век не будет вечным,
И всем путям положен свой предел.

Не верю в чудеса, и это было б странно—
Всю жизнь летать, однажды воспарив,--
И всё-таки всегда прощаемся нежданно,
О самом главном не договорив.

Мы не сбавляем шаг, и не считаем дней,
Средь бурь и передряг становимся сильней,
Но бъют часы,--когда  наверняка
Никто не ждёт последнего звонка.

…Но нет конца пути, и так светла дорога,
Где день родится вновь, и будут песни петь,--
И тот, кто шёл за мной, пусть поспешит немного,
Чтобы успеть всё то, что я не смог успеть.
               * * *
«Паузы»
Давайте делать паузы в словах,
Произнося и умолкая снова,--
Чтоб лучше впечатлялось в головах
Значенье вышесказанного слова.

Давайте делать паузы в пути,
Смотреть вокруг внимательно и строго,
Чтобы случайно дважды не пройти
Одной и той неверною дорогой.

Давайте делать просто тишину,--
Мы слишком любим собственные речи,--
И из-за них не слышно никому
Своих друзей на самой близкой встрече,---

И мы увидим в этой тишине,
Как далеко мы были друг от друга,
Как думали, что мчимся на коне,--
А сами просто бегали по кругу,--

Как верили, что главное придёт,
Себя считали кем-то из немногих,
И ждали, что вот-вот произойдёт
Счастливый поворот твоей дороги…

Но век уже как будто на исходе,
И скоро, без сомнения, пройдёт,---
А с нами ничего не происходит,
И вряд ли что-нибудь произойдёт…
           * * *
«Разговор в поезде»
…Вагонные споры—последнее дело,
Когда больше нечего пить,
Но поезд идёт, бутыль опустела,
И тянет поговорить.

И двое сошлись не на страх, а на совесть,--
Колёса прогнали сон:
Один говорил: «Наша жизнь—это поезд!»
Другой говорил: «Перрон!»

Один утверждал: «На пути нашем чисто!»
Другой возражал: «Не до жиру!»
Один говорил, мол, мы—машинисты,
Другой говорил—пассажиры…

Один говорил: «Нам свобода—награда,
Мы поезд куда надо ведём!»
Другой говорил: «Задаваться не надо:
Как сядем в него,--так и сойдём!»

А первый кричал: «Нам открыта дорога
На много—на много лет!»
Второй отвечал: «Не так уж на много,--
Всё дело в цене на билет…»

А первый кричал: «Куда хотим—туда едем,
А можем, если надо, свернуть!»
Второй отвечал, что поезд проедет
Лишь там, где проложен путь…

…И оба сошли где-то под Таганрогом
Среди бескрайних полей,---
И каждый пошёл своею дорогой,--
А поезд пошёл своей…
            * * *
«Знаю и Верю»
…Нас мотает от края до края—
По краям расположены двери:
На последней написано «Знаю»,
А на первой написано «Верю».

И одной головой обладая,
Никогда не войдёшь в обе двери:
Если веришь—то веришь, не зная,
Если знаешь—то знаешь, не веря.

И своё формируя сознанье,
С каждым днём от момента рожденья
Мы бредём по дороге познанья,
А с познаньем—приходит сомненье…

И загадка останется вечной,--
Не помогут учёные лбы:
Если знаем—ничтожно слабы,
Если верим—сильны бесконечно!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Вероника Долина:
      * * *
…А за всё, что выйдет боком
И представится грехом,--
Я отвечу перед Богом,
Перед Богом и стихом!

Подожду, не стану плакать,
И не стану кликать Смерть…
Кто же я---земная мякоть,
Или неземная твердь?

Подведу Тебя к порогу---
И скажу, как на духу:
Отвечаю только Богу,--
Только Богу и Стиху!

Подожду, не стану плакать—
И узнаю наизусть:
Кто же я—земная слякоть,
Или неземная грусть?

Наживу с годами грузность,
Как и вся моя семья…
Кто же я—земная трусость,
Или тайна Бытия?

Освещаю ли дорогу?
Горожу ли чепуху?
…Отвечаю—только Богу,
Только Богу—и Стиху!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Эльдар Рязанов:
      * * *
У Природы нет плохой погоды:
Каждая погода—благодать!
Дождь ли, снег,--любое время года
Надо благодарно принимать.

Отзвуки душевной непогоды,
В сердце одиночества печать,
И бессонниц горестные всходы—
Надо благодарно принимать.

Смерть желаний, годы и невзгоды…
С каждым днём—всё непосильней кладь…
Что тебе назначено Природой---
Надо благодарно принимать.

Смену лет, закаты и восходы,
И любви последней благодать,--
Как и дату своего Ухода,--
Надо благодарно принимать.

У Природы нет плохой погоды:
Ход времён нельзя остановить…
Осень жизни, как и осень года—
Надо, не скорбя, благословить!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Александр Морозов:
      * * *
…От счастья обалдев, тоскуя или ссорясь,
В один из рядовых обыкновенных дней
Возьмите карандаш—и напишите: «Совесть»--
И вспомните—когда вы думали о Ней?

Порою страшно так, что сердце замирает…
И снова день за днём---то каюсь, то грешу…
На дудочке кривой я знаю Кто играет,--
Но всё-таки пляшу—под дудочку пляшу!

Жить надо—высоко Душою звёзд касаясь,
Поскольку эта жизнь—лишь эпизод в Судьбе…
Из пропасти земной, где правит Ложь косая,--
Возьми меня, Господь,--возьми меня к себе!

На что, на что мы время своё тратим?
Куда, куда мы мчимся, как в бреду?!
…С меня довольно! Надоело—хватит!
Останови мне Землю—я сойду!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Юрий Рыбчинский:
          * * *
«Берега»
…Берега, берега…Берег этот—и тот:
Между ними—река моей жизни…
Между ними река моей жизни течёт—
От рожденья течёт—и до тризны…

Там, за быстрой рекой, что течёт по судьбе,
Своё сердце навек я оставил,--
Своё сердце навек я оставил Тебе—
Там, куда не найти переправы…

А на том берегу—незабудки цветут,
А на том берегу—звёзд весенний салют,
А на том берегу—мой костёр не погас,
А на том берегу—было всё в первый раз:

В первый раз я любил—и от счастья был глуп,
В первый раз пригубил дикий мёд Твоих губ…
А на том берегу,--там, на том берегу,
Было то, что забыть никогда не смогу!

Там, за быстрой рекой, где черёмухи дым,--
Там я в мае с Тобой… Здесь—я маюсь!
Там я в мае с Тобой—здесь я в мае один,--
И другую найти не пытаюсь…

Берега, берега…Берег этот—и тот:
Между ними—река моей жизни…
Между ними река моей жизни течёт—
От Рожденья течёт—и до Тризны…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
            Л. Дербенёв:   
         * * *
Призрачно всё в этом Мире бушующем…
Есть только Миг—за него и держись!
Есть только Миг между Прошлым и Будущим:
Именно он называется «Жизнь»!

Вечный покой сердце вряд ли обрадует:
Вечный покой—для седых Пирамид…
А для Звезды, что сорвалась и падает,--
Есть только Миг---ослепительный Миг!

Пусть этот Мир летит вдаль  сквозь Столетия,--
Но не всегда по дороге мне с ним…
Чем дорожу, чем рискую на свете я?—
Мигом одним, только Мигом одним!

Счастье дано повстречать—иль беду ещё?
Есть только Миг—за него и держись!
Есть только Миг между Прошлым и Будущим:
Именно Он называется «Жизнь»!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Олег Гаврилюк:
       * * *
…По ком звонят колокола?
По ком, сгорая, плачут свечи?
Чью жизнь Судьба оборвала?
В чью честь звучат пустые речи?

Кому из миллионов судеб
Жизнь больше шанса не дала,--
Кого на Небе нынче судят,--
По ком звонят колокола?

По ком звонят колокола?
Кого освободили Боги?
Кого Свобода дождалась—
Кто нынче вольным стал в итоге?

Кого церковным перезвоном
С утра встречают в Небесах?
Кому все стрелки—вне закона,--
Остановились на часах?

…А я смотрю на купола—
Как на ключи от Рая…
А в них звонят колокола—
Аж сердце замирает…
А я смотрю на купола—
Как будто жду ответа:
По ком звонят колокола?
…А не по мне ли это?!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          К. Арсеньев:
      * * *
«Колыбельная для Взрослых»    (Название—моё… Г. Е.)
…Спокойной ночи, господа,--спокойной ночи!
Ваш день прошёл,--а ночь колдует и пророчит
Ночные сказки, отголоски дней минувших…
Спокойной ночи, добрых снов для всех уснувших!

Спокойной ночи, господа!—Гасите свечи,
Окно раскройте—за окном прекрасный вечер…
И если некому вас обнимать за плечи,--
Спокойной ночи,--может, завтра будут встречи!

Спокойной ночи, господа! Прочь униженья!
Во сне приходят чудеса или виденья…
Пусть ваша совесть нечиста, пусть вы небрежны,--
Но день прошёл—и лишь сейчас вы так безгрешны…
…И будут Ангелы летать над вашим домом…
Луна рассыплет жемчуга—и за порогом
Спокойна будет и тиха Ночь-недотрога…
Да будет мир вам и покой!—Усните с Богом!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Самуил Маршак:
   «Из сонетов Вильяма Шекспира»
            * * *
Мы урожая ждём от лучших лоз,
Чтоб красота жила, не увядая,
Пусть вянут лепестки созревших роз,
Хранит их память роза молодая.

А ты, в свою влюблённый красоту,
Все лучшие ей отдавая соки,
Обилье превращаешь в нищету,--
Свой злейший враг, бездушный и жестокий.

Ты—украшенье нынешнего дня,
Недолговременной весны глашатай,--
Грядущее в зачатке хороня,
Соединяешь скаредность с растратой.
Жалея мир, земле не предавай
Грядущих лет прекрасный урожай.
             * * *
Когда твоё чело избороздят
Глубокими следами сорок зим,
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?

И на вопрос: «Где прячутся сейчас
Остатки красоты весёлых лет?»--
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.

Достойней прозвучали бы слова:
«Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива,--
В них оправданье старости моей».

Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоём пылает вновь!
            * * *
Увы, мой стих не блещет новизной,
Разнообразьем перемен нежданных.
Не поискать ли мне тропы иной,
Приёмов новых, сочетаний странных?

Я повторяю прежнее опять,
В одежде старой появляюсь снова,
И кажется, по имени назвать
Меня в стихах любое может слово.

Всё это оттого, что вновь и вновь
Решаю я одну свою задачу:
Я о Тебе пишу, моя Любовь,--
И то же сердце, те же силы трачу.

Всё то же Солнце ходит надо мной,--
Но и оно не блещет новизной…
             * * *
Уж если медь, гранит, земля и море
Не устоят, когда придёт им срок,
Как может уцелеть, со смертью споря,
Краса твоя—беспомощный цветок?

Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времён
Незыблемые сокрушает скалы
И рушит бронзу статуй и колонн?

О, горькое раздумье!... Где, какое
Для красоты убежище найти?
Как, маятник остановив рукою,
Цвет времени—от времени спасти?...

Надежды нет… Но светлый облик милый
Спасут, быть может, чёрные чернила!
             * * *
Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Всё мерзостно, что вижу я вокруг…
Но как Тебя покинуть, милый Друг?!
             * * *
Тебе ль меня придётся хоронить
Иль мне тебя,--не знаю, Друг мой милый,
Но пусть судьбы твоей прервётся нить,--
Твой образ не исчезнет за могилой.

Ты сохранишь и жизнь и красоту,
А от меня ничто не сохранится.
На кладбище покой я обрету,
А твой приют—открытая гробница.

Твой памятник—восторженный мой стих:
Кто не рождён ещё,--его услышит,
И мир повторит повесть дней Твоих,
Когда умрут все те, кто ныне дышит.
Ты будешь жить, земной покинув прах,
Там, где живёт дыханье,--на устах!
               * * *
Любовь—недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой:
Того же яда требует она,
Который отравил её однажды.

Мой разум-врач Любовь мою лечил,--
Она отвергла травы и коренья,--
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.

Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чём покоя не находит.
Покинутые разумом моим,
И чувства и слова по воле бродят.

И долго мне, лишённому ума,
Казался раем ад, а светом—тьма!
               * * *
Кто под звездой счастливою рождён—
Гордится славой, титулом и властью.
А я судьбой скромнее награждён,
И для меня Любовь—источник счастья.

Под солнцем пышно листья распростёр
Наперсник принца, ставленник вельможи.
Но гаснет солнца благосклонный взор,--
И золотой подсолнух гаснет тоже.

Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье,--
И всех его заслуг потерян след:
Его удел—опала и забвенье.

Но нет угрозы титулам моим
Пожизненным: Любил, Люблю, Любим!
                * * *
Замшелый мрамор царственных могил
Исчезнет раньше этих веских слов,
В которых я Твой образ сохранил:
К ним не пристанет пыль и грязь веков.

Пусть опрокинет статуи война,
Мятеж развеет каменщиков труд,
Но врезанные в память письмена
Бегущие столетья не сотрут.

Ни смерть не увлечёт Тебя на дно,
Ни тёмного забвения вражда.
Тебе с потомством дальним суждено,
Мир износив, увидеть день Суда…

Итак,--до Пробуждения живи
В стихах, в сердцах, исполненных Любви!
               * * *
Мы видели, как времени рука
Срывает всё, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя,--

Как пядь за пядью у прибрежных стран
Захватывает землю зыбь морская,--
Меж тем как суша грабит океан,
Расход приходом мощным покрывая,--
Как пробегает дней круговорот,
И королевства близятся к распаду…
Всё говорит о том, что час пробьёт—
И время унесёт мою отраду.

А это—смерть! …Печален мой удел:
Каким я хрупким счастьем овладел!
               * * *
Украдкой время с тонким мастерством
Волшебный праздник создаёт для глаз,--
И в то же время в беге круговом
Уносит всё, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток
Уводит лето в сумрак зимних дней,
Где нет листвы, застыл в деревьях сок,
Земля мертва—и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз—
Летучий пленник, запертый в стекле,--
Напоминает в стужу и мороз
О том, что лето было на земле.
Свой прежний блеск утратили цветы,
Но сохранили душу красоты.
            * * *
Не хвастай, Время, властью надо мной:
Те пирамиды, что возведены
Тобою вновь, не блещут новизной.
Они—перелицовка старины.

Наш век недолог. Нас не мудрено
Прельстить перелицованным старьём.
Мы верим, будто нами рождено
Всё то, что мы от предков узнаём.

Цена тебе с твоим архивом—грош.
Во мне и тени удивленья нет
Пред тем, что есть и было. Эту ложь
Плетёшь ты в спешке суетливых лет.

И если был я верен до сих пор,---
Не изменюсь тебе наперекор!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Автора перевода не знаю:
« Из Генри Лонгфелло»
      * * *
…В морской холодной глубине
Всё спит в спокойном, тихом сне…
Шагнёшь за борт—плеснёт вода,--
И всё исчезнет навсегда…
       * * *
«Из Суинберна:»
…Устав от вечных упований,
Устав от радостных пиров,
Устав от страхов и желаний,---
Благословляем мы Богов—
За то, что сердце в человеке
Не вечно будет трепетать,--
За то, что все вольются реки
Когда-нибудь в морскую гладь…
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Вильгельм Левик:
(Из Бодлера)
«Портрет»
Болезнь и Смерть потушат неизбежно
Огонь любви, нам согревавший грудь,
Глаза, что смотрят пламенно и нежно,
Уста, где сердце жаждет потонуть.

От поцелуев, от восторгов страстных,
В которых обновляется душа,
Что остаётся?—Капля слёз напрасных,
Да бледный контур в три карандаша…

И Время, старец без души, без чувства,
Его крылом безжалостным сотрёт,--
Как я, он в одиночестве умрёт…

Убийца чёрный Жизни и Искусства,
Ты думаешь, из сердца вырву я
Ту, в ком и слава и Любовь моя?!
             * * *
«Четверостишие, сочинённое  Вольтером в день кончины»:
         * * *
Покуда был живым—сражаясь до конца,
Учил я разуму невежду и глупца.
Но и в загробной тьме, всё тот же, что и всюду,
Я тени исцелять от предрассудков буду!
* * *
(Из Шарля Бодлера)
              * * *
Старый кормщик, о, Смерть! Ты всегда у кормила!
Мы тоскуем, вели поднимать якоря!
Если море и небо черны, как чернила,
То сердца наши ярче горят, чем заря!

Напои нас твоим примиряющим ядом!
Нас терзает тоска по другому пути!
Всё равно чем он кончится—Раем иль Адом,
Только б новое там, в Неизвестном, найти!
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               М. Зенкевич:
     (Из Томаса Гарди )
«Рождество 1924 года»:
…»Мир  на Земле!»--под благовест и звон
Поёт Попов наёмных  миллион!
…За  Тысячу  Девятьсот лет Молитв---
Мы получили Газ—для новых Битв!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              В. Топоров:
    (Из Эрнста Вальдингера)
«Комета Галлея»:
…Как  смеялись мы в весёлой Вене—
Перед самой Первой Мировой---
Над людьми с подзорною трубой,
Что пророчат Горе Потрясений!

Весть об истребленье Поколений?
Что вы!—Предрассудок вековой!
…Когда жглась Комета над Землёй,--
Мы не знали, что живём в Геенне!

…Мы забыли грохот орудийный,
И не нами Газ придуман был,--
Тот, что вскоре Францию душил…

Мы забыли, от кого единый
Род ведём: от Каина!—И нет,
Кроме нас, Убийственней Комет!!!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           Герман Плисецкий:
(Из Ниса Петерсона)
«Игра»
…Мильйоны смертных этой ночью вечной
Дрожат во тьме—им эта мгла чужда…
Умершие—колонной бесконечной
Уходят по дороге в Никуда…

И только плач в ночи вовек пребудет,
Да жуткий смех разносится окрест…
И всё—во тьме: что Было, Есть и Будет,---
Сокрыто всё великолепьем Звёзд!

…Дитя, ты слышишь гром костей игральных?---
Подсчёт «очков» идёт в глухой ночи….
…Как малы мы среди огней Астральных!!!
…Спи на плече моём, Любимая,--молчи…
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
               Н. Мальцева:
      (Из Германа Гессе)
«Мотылёк»
…Вот мотылёк залётный
Пляшет над лампой—мал,
Хрупок, как дух бесплотный:
Вспыхнул,--сверкнул,--пропал!

…Так, повстречавшись с нами,
Как мимолётный свет,
Счастье взмахнёт крылами:
Вспыхнет, сверкнёт,--и нет!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          Л. Гинзбург:
  (Из Георга Гейма)
«Россия»:
…За Верхоянском, средь безлюдной мглы,
На каторжные загнаны работы,
Угрюмые, бредут седые роты,--
И день, и ночь гремят их кандалы…

Но рты молчат: Мы их не слышим речи…
Лишь в рудниках стоит неясный гул….
Вооружён бичами Караул:
Удар!—Худые вздрагивают плечи….

Колонны возвращаются в бараки…
Луна—тусклей ночного фонаря…
Идут—в снегу протоптанной тропою….

Им Зарево мерещится во мраке—
И на шесте, над страшною толпою,--
Отрубленная голова Царя!        Март 1911 года.
          ( Трудно найти более жуткое  Стихотворение!!!
           Какое Ужасное Пророчество!!!  Такое же Ужасное,
           Как Пророчество Достоевского—о Ста Миллионах
           Истреблённых Душ,---О Кровавом Пире Злобных Бесов!!!
           Боже Светлый! Помилуй нас—Грешных!!!   …Г.Е.)
                Фридрих фон Логау:
   (Автора перевода, к сожалению, я не знаю…)
«Изречения и Эпиграммы»
    * * *
Те, что в кандалах томятся,---часто меньшие злодеи,
Чем сидящие на креслах с цепью золотой на шее!
   * * *
Кто Правде при Царе дать прозвучать сумеет?
Тот—смог бы, да молчит, тот---хочет, да не смеет!
* * *
Да, бой с самим собой—есть самый трудный бой:
Победа из побед—победа над собой!
     * * *
И старец, и юнец—все алчут золотых:
Старик—чтобы копить, юнец—чтоб тратить их!
    * * *
Ты мог бы управлять в мире страной любою,--
Если бы управлять ты мог самим собою!
     * * *
«Ковчег» чудесный Ноев—и мир наш так похожи:
В том—было каждой твари по паре, в этом—тоже!
      * * *
Пускай уходит Глупость на покой:
Её собой заменит род Людской!
       * * *
Врач, Адвокат и Богослов—отлично знают дело:
Как вычищать наверняка—карманы, душу, тело!
         * * *
Меня приветствуешь в письме—тебя приветствую в ответе:
Вот так мы оба узнаём,--что ещё живы мы на свете!
        * * *
Похожа жизнь на океан, а все мы---только рыбаки:
Мечтаем выудить Кита,--а добываем—хвост Трески!
        * * *
Порой добро творит Злодей, что целый век живёт, греша:
Что ж! И копейка—капитал, если в Душе нет ни гроша!
          * * *
Хоть может Зеркало упасть и вдребезги разбиться,--
Но Правду высказать в лицо и Сильным не боится!
           * * *
Все боятся Палача—Совесть редкому страшна:
Он—за явное казнит, а за тайное—Она!
          * * *
Кто плавает в Вине, ища в нём утешенья,--
Тому не избежать и кораблекрушенья!
             * * *
Выкурим трубку—иль Титул дадим:
То и другое—не больше, чем дым!
            * * *
Не тем страшна мне Смерть, что мой придёт черёд,--
А тем страшна Она, что близких отберёт!
            * * *
Кто власть мечом завоевал,--пусть крепче держится за меч:
Корона—вместе с головой,--подчас легко слетает с плеч!
             * * *
Скупец и Боров-свин! В ваш смертный час—
Впервые людям польза есть от вас!
              * * *
Скупец и Боров!—В смертный час—
Впервые польза есть от вас!   ( Первый стих—мой « Самоправ»…Г. Е.
             * * *
«Эпитафия Скупцу»
В земле Скупец, но ты не верь,
Что Он обрёл покой теперь:
Скорбит о звонкой Он монете
На Том, как и на Этом свете!
             * * *
«Ироничное Наставление»
--Как должен жить твой Сын, мужчиной стать готовясь?
Сначала—Стыд забыть, затем—отбросить Совесть,
Лишь самого Себя считать за человека,--
И вырастет твой Сын—достойным сыном Века!
              * * *
«Поэзия и Живопись»
…Не купят Оду иль Сонет:
Охотней платят за Портрет!
…Но краски—выцветут, поверьте,
А Рифмы—не боятся смерти!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
           М. Новожилов:
«Фрашки Станислава Ежи Леца»:
      * * *
…А в наши дни, послав Христа на муки,
Пилат «Святой Водой» умыл бы руки!
      * * *
У Карлика и Гулливера—
Печали одного размера!
        * * *
Кладя фундамент, вряд ли знаешь твёрдо,
Какой над Башней флаг взовьётся гордо!
           * * *
В одну Эпоху—дни короче,
В другую—ночи…
            * * *
Сатирой высечь Их?—О, это труд великий!
Как Их по лицах бить,--если Они безлики?!
           * * *
…Пока ни один ещё Кнут
Не смог задержать бег Минут!
     * * *
Слова дороже Здесь вдвойне—
Когда Молчание в цене!
      * * *
…И Зеркало оставленное тоже
Мечтает—хоть о самой глупой Роже!
        * * *
…Если б Он не поднял век,
Я бы думал—Человек…
        * * *
С ахиллесовой пятой—против очевидности,--
Может пенсию Ловкач взять по инвалидности!
         * * *
Всякой вере,--скажу вам, братья,--
До зарезу нужны Распятья!
        * * *
Нередко Пафоса Эхо—
Так и трясётся от смеха!
        * * *
Что у Власти на фасаде---
Ясно видно только сзади!
        * * *
Птичка допелась—до клетки:
Факты такие нередки!
           * * *
Тихо жизни нить прядётся,--
Из той нити Саван ткётся…
          * * *
Звать Данте гением не надо:
Он дилетант в вопросах Ада!
           * * *
Не всех в пантеон Народа
Вносят с парадного входа…
         * * *
Всегда дают Шерифу
По льготному тарифу!
         * * *
Положения—родят Убеждения,
Убежденья—создают Положения!
        * * *
Труден у Историка удел:
Надо быть пророком прошлых дел!
        * * *
«Ура!» наиболее грозное—
Кричит шантрапа обозная!
          * * *
Бессмыслен подвиг на кресте,--
Когда вы не на высоте!
         * * *
Ворону ворон не выклюет глаз,
Но в оперение—клюнет не раз!
         * * *
Закономерно, что Пигмеи
Плодят ничтожные идеи!
       * * *
Если бы каждый из «Мечтателей»
Сумел умом своим дойти,
Что лучше—путь без указателей,
Чем указатель—без пути!
        * * *
Побеждаем ли мы, разбиты ли,--
Встретит нас в двух местах заря:
Либо в лагере победителей—
Либо там, где у них лагеря…
        * * *
Истерзала меня эта дума вконец
Безысходностью многолетней:
Почему всегда так, что последний подлец,--
К сожаленью,--подлец не последний?!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
                Рудаки:
(Автора перевода не знаю)
* * *
Поцелуй любви желанный—
Он с водой солёной схож:
Тем сильнее жаждешь влаги,
Чем неистовее пьёшь.
* * *
Беда тому, кто разумом гордится,
А сын его—бездельник и тупица.
И добрый нрав, и размышлений плод
К наследнику, увы, не перейдёт.
* * *
Ты имущество оставишь у детей, чтоб длился род,--
Только мудрость по наследству ни к кому не перейдёт.
* * *
Мир бренный создал некий чародей,
Всё сказки в нём и вымысел пустой.
Не обольщайся призраком добра,
Но против зла неколебимо стой!
* * *
Обман, раздор к добру не приведут,
Никто в беде на помощь не придёт.
Сам выбирай тот плод, который сладок,--
Не трогай горький, полный яда, плод!
* * *
«Все люди—скряги!»--ты твердишь сердито,
Одолеваем злобною алчбой.
Будь щедрым сам, стань добрым и открытым,--
И люди будут щедрыми с тобой.
* * *
Наш мир таков с тех пор, как создан он,
Пока земля вершит круговорот.
И человек то возведён на трон,
То уничтожен бременем невзгод.
* * *
Весь этот мир на сонный бред похож—
Его душой разумной не поймёшь.
Добро немилосердным он дарует,
А в радости—с ним горечи хлебнёшь.
* * *
Всё быстротечно, всё проходит мимо,
И только смерть одна неотвратима.
Затянется узлом верёвка жизни.
Срок подойдёт, который не продлим мы…
* * *
Все тленны мы, таков вселенной ход.
Мы—словно воробей, а смерть, как ястреб, ждёт.
И рано ль, поздно ли—любой цветок увянет,
Своею тёркой смерть всех тварей перетрёт.
* * *
Сей мир для нас—и мачеха, и мать:
То приласкает, то начнёт ругать.
Пред тем ударом, что судьба готовит,
Бессмысленно преграды воздвигать!
* * *
Взглядом трезвым и разумным посмотри на этот мир,
Всё увидишь по-другому, жизнь по-новому поймёшь.
Мир подобен океану,--строй ладью из добрых дел,
И тогда его спокойно и легко переплывёшь.
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
              Аль Маари:
    (Автора перевода не знаю)
* * *
Как научиться управлять страстями,
Когда они от века правят нами?
* * *
Возможное порою невозможно—
Что просто одному, другому сложно.
* * *
И любой властелин не угоден народу,
Даже тот, что ему поступает в угоду.
* * *
Наши души чистейшими были когда-то,
Но со временем их испоганило злато.
* * *
Ты хочешь излечить дурные нравы?
Не тщись—лекарства нет от сей отравы.
* * *
Все люди—словно братья-близнецы,
И все они злонравья образцы.
* * *
Нет человечьей пакости конца,
Средь морд звериных—не найти лица.
* * *
Как вал влечёт к скалистым берегам—
Так смертного влечёт к дурным делам.
* * *
Напрасно тщится ум исправить род людской—
Не справиться ему с задачею такой.
* * *
Человек благородный везде отщепенец
Для своих соплеменников и соплеменниц.
* * *
Когда присмотришься к живущим на земле,--
Что человек, то нрав. Но все равны во зле.
* * *
Неправда на земле царит с начала дней
И в ярости казнит мудрейших из людей.
* * *
Мы все по природе своей подлецы,
И волку не свойственна кротость овцы.
* * *
В обители земной без кровли мы живём:
Невзгоды без конца идут сплошным дождём.
* * *
Мы творим добро с большим трудом,
Но зато нам подлость нипочём.
* * *
Отныне мысли я держу в секрете,
Чтоб не пугали ближних мысли эти.
* * *
О, человек, ничтожен ты и слаб,
Ты—плоти алчущей презренный раб.
* * *
От знаний пользы нет, ум—тягостное бремя,
Неразумение доходней в наше время.
* * *
«Я—чист!»--юнец упрямо повторяет.
Но жизнь грязна—и чистого марает.
* * *
Так создан этот мир: один подходит к дому—
И дом освободить приходится другому.
* * *
Всё, что случается, по-прежнему похоже
На то, что видел мир, когда он был моложе.
* * *
Владеет царь бесчестными рабами,
Но сам давно порабощён страстями.
* * *
И тот, кто бел лицом,--душою чёрен…
О, люди—вороньё на куче зёрен!
* * *
Среди лжецов я лицемером стал…
Как я от человечества устал!
* * *
«Живи сто лет!»--твердят мне лжедрузья,
Но им была бы в радость смерть моя.
* * *
Когда ты подхалим и лизоблюд,
Тебе на блюдце дружбу поднесут.
* * *
Судьбу попросишь: «Подружись со мной!»--
И повернётся вмиг она спиной.
* * *
Когда бы по делам Господь судил людей,
Не мог бы избежать возмездия злодей.
* * *
Добивается благ только тот, кто привык
И в горячке держать за зубами язык.
* * *
Неутомима жизнь в изобретенье горя,
А мы свои сердца вверяем ей, не споря!
* * *
Заране мы своей не знаем доли—
Не мы, а Рок распределяет роли.
* * *
Рожая, готовим мы смерть сыновьям,
Детей непокорность—возмездие нам!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
        Юсуф Баласагунский:
(Автора перевода не знаю)
* * *
Бог дал нам совесть, дал нам стыд,--и всё ж
Зло укрепилось в нас, вселилась ложь.
* * *
Тебя великим может сделать слово,
А многословье—превратить в смешного.
* * *
Тем, кто не знает, я скажу по чести:
Язык карают—с головою вместе.
* * *
Кто уст не запирает на замок,
Теряет свою голову не в срок.
* * *
В конце концов у всех одна судьба—
Ждёт смерть и властелина и раба.
* * *
Одно и то же слово и совет
На пользу мудрецу, глупцу во вред.
* * *
Злой человек—земли недолгий гость:
Его сжигает собственная злость.
* * *
Сорокалетье—вот рубеж извечный:
Попутный ветер был—теперь он встречный.
* * *
Порою зоркость нам нужней, чем сила:
Беспечность многих сильных погубила.
* * *
Учёные больших и малых царств
Не ведают от Жадности лекарств.
* * *
Будь добрым, справедливым и правдивым,
Ведь быть таким—и значит быть счастливым.
* * *
Пусть будешь ты разумен, ибо разум
Увидит то, что не увидишь глазом.
* * *
Злым людям люди глупые сродни:
Способны только враждовать они.
* * *
Считает истиной весь белый свет:
«В том, что любимо, недостатков нет!»
* * *
И чем бы ни насытился вчера,--
Сегодня вновь ты голоден с утра.
* * *
Мудрец, что в правоте своей уверен,
Даёт совет нам: «Будь во всём умерен!»
* * *
Мы смертны, мы уходим,--а народ
Иль славит наше имя, иль клянёт.
* * *
Запомни: знанье—это ширь морская,
Которой нету ни конца, ни края.
Ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
          «Забавные Двустишия из прессы»
   (Судя по стилю, их Автор—Наталья Хозяинова)
* * *
Не надо делать мне как лучше,--
Оставьте мне как хорошо!
* * *
Голова сегодня отключилась,
Но не вся, конечно,--есть могу!
* * *
Следить стараюсь за фигурой,
Чуть отвлекусь—она жуёт!
* * *
С виду—всё вроде в шоколаде,
Но если внюхаться—то нет!
* * *
Ищу приличную работу,--
Но чтоб не связана с трудом…
* * *
Мы были б идеальной парой,--
Конечно, если бы не ты!
* * *
Как говорится, всё проходит,--
Но может кое-что застрять…
* * *
Кого хочу я осчастливить,--
Тому уже спасенья нет!
* * *
--А ты готовить-то умеешь?
--Я вкусно режу колбасу!
* * *
Зачем учить нас как работать,--
Вы научитесь, как платить!
* * *
Чтоб дело мастера боялось,--
Он знает много страшных слов!
* * *
Вы мне хотели жизнь испортить?
Спасибо,--справилась сама!
* * *
Дела идут пока отлично,--
Поскольку к ним не приступал!
* * *
Работаю довольно редко,
А недовольно—каждый день!
Жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
…Эх, Ребята, Братья и Сёстры мои Милые, все мои Умницы,
Для кого я и пишу все эти стихи моих Любимых Поэтов—
И  свои, может быть, дурацкие стишки… Я уж думал, что
Вот наконец-то перепечатал все мои любимые Стихи,--
Только каплю из того Океана Поэзии, которую я узнал,--
(Необъятное—разве же можно Объять?),--и вот не успел я
Успокоится, что Главная Работа сделана, как вдруг вспомнил,
Что забыл такую гениальнейшую песню «Остров Невезения»--
Эту гениальную формулировку «Закона Подлости»,--или,
Как говорят Американцы,---«Закона Мерфи»…
Но я, к сожалению, не знаю кто Автор этих восхитительных
Стихов---и вынужден напечатать их по по своей дебильной
И дырявой памяти… Если кто-то будет издавать «Антологию»,
Надеюсь, Он там разберётся---где чьи стихи…
Мне спросить некого: я всю жизнь живу среди простой «Черни»,
Которая со школы не помнит даже одной строчки Пушкина…
               «Остров Невезения»
   (Автора, к сожалению, не знаю!)
   …Весь покрытый зеленью,
Абсолютно весь,--
Остров Невезения
В океане есть!

Там живут несчастные
Люди-дикари:
На лицо—ужасные,
Добрые—внутри!

Что они ни делают—
Не идут дела!
Видно, в Понедельник
Их Мама родила!—

Крокодил—не ловится,
Не растёт кокос…
Плачут, Богу  молятся,
Не жалея слёз!

Ребятня и взрослые
Пропадают зря:
На Проклятом Острове
Нет Календаря!!!

Вроде---не бездельники,
И могли бы жить…
Им бы Понедельники---
Взять и отменить!

Им бы Понедельники
Взять—и отменить!
Вроде—не бездельники,
И могли бы жить!

…По такому случаю
С ночи до зари
Плачут невезучие
Люди-дикари,---

И рыдают, бедные,
И клянут беду---
В день какой---неведомо,
В никаком году!!!
Жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
…Ну, вот, подумал старый Маразматик.---и вспомнил,
Что,--Сто Блинов!!!---не так же звучит Эта Песня!
Сейчас попробую иначе Её напечатать:
          «Остров Невезения»
…Весь покрытый зеленью,
Абсолютно весь,--
Остров Невезения
В Океане есть!—
Остров Невезения
В Океане есть—
Весь покрытый зеленью,
Абсолютно весь!

Там живут Несчастные
Люди-дикари,---
На лицо—ужасные,
Добрые—внутри!
На лицо—ужасные,
Добрые—внутри,--
Там живут несчастные
Люди-дикари!

Что они ни делают—
Не идут дела!
Видно, в Понедельник
Их Мама родила!
Видно, в Понедельник
Их Мама родила:
Что они ни делают—
Не идут дела!

Крокодил не ловится,
Не растёт кокос…
Плачут, Богу молятся,
Не жалея слёз!
Плачут, Богу молятся,
Не жалея слёз:
Крокодил не ловится,
Не растёт кокос!

Вроде—не бездельники,
И могли бы жить!
Им бы Понедельники—
Взять и отменить!
Им бы Понедельники—
Взять и отменить!—
Вроде—не бездельники,
И могли бы жить!

Ребятня и взрослые
Пропадают зря:
На Проклятом Острове
Нет Календаря!
Ребятня и взрослые
Пропадают зря:
На Проклятом Острове—
Нет Календваря!

По такому случаю
С ночи до зари
Плачут Невезучие
Люди—Дикари,--
И рыдают, бедные,
И клянут Беду---
В день какой---Неведомо,
В Никаком Году!!!
      (Сто блинов, Ребята!!! Опять же не знаю:
Точно ли я вспомнил Текст? …И что досадно и обидно:
И спросить не у кого! …Нету со мной таких Умных Друзей,
Которые были бы «Чокнуты» на моих любимых Стихах,
С кем бы можно было обсудить наши «Поэтические» дела:
Всю жизнь живу—в Духовном Вакууме,--одни Книги—мне Друзья!)
       …И вот –ещё одна беда с моим Склерозом: Сто лет уже
Не слышал Старых Любимых Песен—не часто их передают
По Радио: так сказать,--дорогу Новому!
    …И вот вчера услышал «Балладу о прокуренном вагоне»--
Дай Бог тому Всего Лучшего, кто Её на музыку положил!—
И вспомнил—старый Баран,--что Я же забыл целых две Строфы!
…И вот хочу их допечатать,--а не знаю—как их вставить в тот
Текст: нифига я в этих Компьютерах не смыслю!
     Нажал случайно какую-то не ту кнопку—а оно, Блин!—
«Сожрало» кусок текста, который Я напечатал с такими
Трудами и убытками! (Из долгов за Водку и табак—не вылезаю!
А без этих «Наркотиков»--такой «Облом» Старику работать!!)
     …Сейчас попробую допечатать те две Строфы:
Кажется, так они звучат:
«…Но, если мне укрыться нечем
От Жалости неисцелимой?
Но, если мне укрыться нечем
От холода и темноты?!

--За Расставаньем—будет Встреча!
Не забывай меня, Любимый!
За Расставаньем—будет Встреча:
Вернёмся оба—Я и Ты!...»  …Кажется, так: Дырявая моя Память!
Хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
             Юрий Рыбчинский:
    * * *
Женщина ищет льгот,
Женщина ищет выгод:
Каждая женщина—вход,
Если мужчина—выход!

Каждый мужчина—Бог,
Каждый мужчина—Идол…
Каждый мужчина—Вдох,
Если женщина—Выдох…
   Расул Гамзатов:
(Автора перевода—не знаю, и текст пишу по памяти—
  Опять могу что-то забыть! А песню—«сто лет» уже не слышал!)
            * * *
«Журавли»
…Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,--
А превратились в белых журавлей!

…Они до сей поры—с времён тех дальних,--
Летят—и подают нам голоса…
Не потому ль так часто и печально
Мы замираем, глядя в небеса?

Летит, летит по небу клин усталый,--
Летит в тумане на исходе дня…
И в том строю есть промежуток малый—
Быть может, это место для меня…

Настанет день—и в журавлиной стае
Я поплыву в такой же синей мгле,--
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех Вас, кого оставил на земле…