сНицца

Уснула. А мне - не спится. Альпы артерии вскрыли,
солнце спешит укрыться Ангелу лазурному в крылья.
Где-то там, по Ривьере, уходят Матисс с Шагалом,
и пьяница-Ницца, стерва, пьёт дижестив с салом.
Времени колесница память увозит в горы.
Наматывается на спицы красный шарф Айседоры.
Надо подумать о смысле, если он есть, хоть в чём-то,
Стрелки часов зависли и порвались чётки -
бусины, вечности спутницы, секундами разбегаются.
Стрелки назад крутятся, а время - не возвращается
Небо пурпурно-алое, слилось с  огоньком сигареты.
Любимая!
Под одеялом, для нас - сбереги лето!
Вот уже солнце село, всем показав фигу,
и море его съело, заворожив бликом.
Люди внизу множатся и движутся так размеренно,
как-будто их делят ножницами, и в полутьме, медленно,
рассаживаются за столики, беседуют о значительном,
а на душе колики: в закат, без тебя - непростительно!
Дыхание твоё в номере, заглушается холодильником,
а я, в мысленной коме и забытым в углу именинником
слушаю знакомые песни, разлитые внизу по бокалам,
и упиваюсь крепким, не в ноты, русским вокалом.
Мне так тепло и без солнца, пускай утонули с ним где-то:
и дижестив на донце, и Альпы, и сигарета...

Привидится же такое!
Здесь снег за окном, валом,
а у тебя - солнце
и лето, под одеялом!