Возвращение Одиссея

                ВОЗВРАЩЕНИЕ ОДИССЕЯ
Анне Костюк

Итака, Итака, ты ли исчезла? ты ли не дождалась хозяина? твоя нищая почва
полна останков, туман гложет тебя, пещера твоя раскрывает зев и ждёт
двенадцать треножников.
берег Ионического моря не безлюден, с неба упала сетка. пастух тронул его,
спящего, за плечо:
–  кто ты?
голос был женским.
– я с Крита, финикияне спасли меня, – открыл честные глаза путник, –
понимаешь, друг, я убил сына Идоменея, и мне пришлось бежать на север…
он говорил, говорил, женщина в одежде пастуха долго слушала его историю
и наконец расхохоталась.
– так ты критянин? сладкоголосый, но не умный Одиссей! 
маленькое вечернее солнце спряталось в её смеющемся рту.
конечно, это была Афина,
ах, досада, сама Афина,
он не сразу узнал её и попробовал обхитрить хитрейшую из хитрых.
Одиссей бросился перед богиней на колени. маленькие люди носили взад-
вперёд камни, голубые переливчатые камни, словно глаза Пенелопы. сколько
её глаз вокруг, но все они, на спинах носильщиков, смотрят в небо.
– ждёт ли меня Пенелопа, о богиня?
– ждёт, окружённая сотней женихов, – снова засмеялась Афина.
– я привёз драгоценности, богатые платья.
– спрячем эти дары феаков, спрячем твою молодость, спрячем твою страсть.   
женихи пьют твоё вино и едят твоих коров, Одиссей. стань стариком и
медленно бреди к своему дворцу.
на сетчатке глаза его Телемах, окровавленный Телемах, вернувшийся из
Спарты, в глотке растущее дыхание Пенелопы.
в пиршественной зале возлежали за угощением женихи, и нищий старец
Одиссей обошёл их с протянутой рукой, моля об объедках. Антиной вскинул
свою горделивую голову с золотыми висками и наградил чужеземца ударом
скамейкой. – это самое вкусное из того, что я ел, – поблагодарил его бродяга,
ибо, услышав удар, в залу вбежала Пенелопа. 
уже и сын узнал отца, и служанка, омывавшая ему ноги со шрамом на бедре,
и только глаза Пенелопы, не узнавая мужа, смотрели в небо. всюду лежали
голубые переливчатые камни.
никто из женихов не мог согнуть могучий лук Одиссея, а нищий старец легко
натянул тетиву и выстрелил в отверстия в двенадцати топорах.
о избиение женихов, чьи лбы стали ловцами его стрел, о супружеский
поцелуй Пенелопы, о ласточка Афина, зоркий справедливый хвост с вырезом
на балке под потолком!