Для всех иных в моём лесу сто троп...

Для всех иных в моём лесу сто троп, но для тебя дорога лишь одна. По ней ведёт заклятья злого рок – и елей расступается стена, вскрываются запретные ходы, луна не прячет жёлтых, узких глаз.
Когда-нибудь мои зачтёшь труды, поняв, что по-другому не могла.
В твоих ладонях звёзды пентаграмм не жгутся, но отчаянно кровят. Я знаю снадобье от этих ран и склянки ночью выставляю в ряд: вербена, хвощ, тимьян и зверобой, пчелиный воск, кривые лапки жаб. Я знаю, как унять в ладонях боль, как сердце гостя в клетке удержать. Мне правда ни черна и ни бела, из прочих выбирала алый цвет.
Я увидала – и не отдала.
Упрячу в плющ, калину, бересклет, в дымы костров и утренный туман – откуда шёл и сам уже забыл. В моих глазах бездонный океан и сказки чужеземцев и рабынь. Два узелка лишь в памяти твоей: то – я и ты, иного не дано. И отказаться от меня не смей! Клубками корни стерегут у ног – ни вырваться из плена, ни сбежать, никто не дал, хотя бы слабых, крыл. Не доводи до острого ножа, не делай ничего до той поры, покуда сам не станешь так силён, как ведьма с маской зверя на лице.
Ведут дороги в клевер и паслён, ты хочешь знать, что ждёт тебя в конце?