Час Ч

Я встал из тьмы в великую эпоху,
Что прежде слышала лишь зверя голоса,
Я в мир вошел, когда с чуть слышным вздохом,
Перворожденный Сын открыл свои глаза,

Я был углем, отметившим на стенах
Мгновения обычаев племен,
Приют нашедших в карстовых пещерах,
От страхов ночи ставивших заслон.

Смотрел из-за плеча на труд неандертальцев,
В попытках первых овладения огнем,
Я был летящим прочь из заскорузлых пальцев
Пробившим сердце мамонта копьем.

Я видел, как рождаются моаи
Руками смуглых лемурийских мастеров.
Пронзая взглядом мир от края и до края,
Они стояли стражей каменных щитов.

Я воздух крал из легких Атлантиды,
В ее последнем удушающем глотке,
Где трещинами шли кариатиды,
От жуткой силы волн, от грома вдалеке,

Я видел выживших атлантов в новых землях,
Где смерть в песках, где жизни нить-река,
Где ибисы кричат средь тростниковых стеблей,
Где гордо встали пирамиды на века.

Я был одним из трех, кто на Голгофе,
Прильнул спиной израненной к кресту,
Был вороном, искавшим пищи крохи,
Но все ж не севшим на плечо Христу.

Я ветром бил в борт черного драккара,
Пел смерти гимн под свист и звон секир,
Склонившим головы пред гневом божьей кары,
Дарил уход в их дивный новый мир.

Я был молитвою во славу крестоносцев,
Я был намазом на устах муллы...
Я брал Сибирь рукой первопроходцев,
Звеня смертельной песней пущенной стрелы.

Я был солдатом, поднятым в атаку,
С ружьем на танки. Плоть – напротив сталь,
Я ждал всем миром окончанья драки,
Салютом грохотал, когда тот день настал…

Я рядом был в последние минуты,
Держался за руку сгорающей Кюри…
Я гнал вперед детей, раздетых и разутых,
Прочь от вьетнамской бойни, с ужасом внутри…

Я видел все. Увижу еще больше,
Пока желаньем жить полны ваши сердца,
И жаждой сеять смерть. Нет парадокса горше…
Я так же как и вы, в предчувствии конца.

Я чувствую тот день, когда моя планета
Не отразит рассвет в озерах ваших глаз.
Тогда уйду и я, вдаль унесенный ветром…
Я смертен как и вы. Я Человека Час.