Я люблю тебя, жизнь...

     Она лежала на снегу животом вниз, расстегнув пальто, потому что так боль в груди и животе становилась менее жгучей, и ждала, когда же наконец замерзнет и умрет. Рядом валялась бутылка с уксусной эссенцией. Ей удалось сделать всего пару глотков,  больше не получилось, сразу началась рвота.  Она закрыла глаза, ей хотелось забыться вечным сном, но сон все не наступал,  она пребывала в каком-то полузабытье,  в котором неизвестно откуда появлялись то мать, то отец, то брат, то ее закадычная подружка Ленка Синичкина.  А ей хотелось увидеть его,  его,  своего возлюбленного Андрея Соболина, своего сокурсника, в которого она вот уже два года была так безнадежно влюблена, а он не оказывал ей никакого внимания, и из-за которого она решила покончить жизнь самоубийством, потому что увидела его, идущим в обнимку с красивой длинноногой блондинкой, кажется, с параллельного потока.  Но почему-то именно его лицо она не могла никак четко представить, как ни старалась…
«Господи, забери меня поскорее, - начала она молиться, - я не хочу больше жить,  ты же видишь...Пошли мне смерть, как можно быстрей, я не хочу больше мучаться!..»
     Очнулась она в палате больницы. Не сразу поняла, где находится, сначала подумала, что в раю. Но почувствовав ту же боль в груди и животе,  поняла, что она все еще жива.  «Господи, зачем?!» - пыталась произнести она, но все, что ей удалось, лишь едва пошевелить  обожженными, покрытыми кровавыми корками и треснувшими губами.  «Так и знала, надо было уйти дальше от дороги, - подумала она, - значит,  меня все-таки нашли, зачем?!»   Она еле слышно застонала. Заботливая медсестра сразу подошла к ней.  «Очнулась?.. Ну вот и умница, - сказала она, - сейчас доктора позову...»
   Из реанимации ее вскоре перевели в палату.  Она лежала неподвижно, смотрела в одну точку на стене и не отвечала на вопросы любопытных соседок по палате.  Ей по-прежнему хотелось умереть.  Она не понимала, как другие могут разговаривать, обсуждать больничные новости, выражать какие бы то ни было эмоции, гадать, что будет на обед или ужин… Ей все это было глубоко безразлично. Она приходила в столовую,  с  трудом выпивала стакан холодного компота, и не понимала куда в других столько лезет. Она не ела  не только потому, что все внутри было обожжено и еще не зажило, а потому что ей совершенно не хотелось есть,  хоть она похудела уже почти на десять килограмм и была бледной, почти белой, как гипсовая статуя.  В ее больной голове созревал новый план самоубийства. Травиться ей больше не хотелось, она выбирала, что лучше: броситься под поезд в метро или тихо где-нибудь повеситься.   В институт уже сообщили. Родители и брат были далеко, в другом городе, и поэтому ничего не знали.   Ленка Синичкина пришла ее навестить, сначала поплакала, потом сказала, что все одногруппники желают ей скорейшего выздоровления и передала  открытку от них с каким-то текстом.  Читать, что они там написали, было для нее мукой, и она просто бросила открытку в ящик тумбочки.  Ленка посмотрела на нее с укоризною. «Я потом прочту», - прошептала она, говорить в голос врачи ей пока запрещали, да ей и не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось. Каждая минута жизни казалась ей мучением, не потому что так сильно болело тело, а потому что так нестерпимо болела душа…
     Ленка ушла. Соседки по палате включили радио. «Сейчас  начнется праздничный концерт», - сказала одна из них.   
«Какой же сегодня праздник?- подумала она, - ах, да… Двадцать третье февраля...» В этот день она всегда старалась как-то поздравить Андрея, подарить ему какую-ту, пусть недорогую, но нужную вещь… Воспоминания об этом снова усилили ее душевную боль и она еле слышно застонала.  Хотелось плакать, но слез почему-то не было.
Любое выражение эмоций было ей неподвластно. Она словно разучилась это делать.
   А концерт по радио начался. Звучали какие-то стихи и  песни, но она их как будто не слышала.  В голове вертелось только одно: «Скорее бы уйти отсюда, тогда я смогу покончить со всем этим раз и навсегда...»
Но тут , видимо, завершая концерт,  откуда-то из самого нутра разбитого больничного радиоприемника раздались слова песни, не услышать которые она не могла.
  Слова звучали так напористо, так отчетливо, такой знакомый с детства мотив этой песни, словно  луч  света,  нашел  лазейку, ворвался в темную комнату ее души и вмиг осветил ее всю.
   «Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново,
Я люблю тебя, жизнь,
Я люблю тебя снова и снова»
Слова песни пробили брешь в ее затуманенном сознании, оживили его, оздоровили,  поток слез полился по ее лицу,  смывая  маску смерти, которая уродовала его все эти дни.
В этого момента началось выздоровление,  и не столько ее тела,  сколько ее заблудшей и израненной души. Она поняла, нет, ощутила всеми своими фибрами, что жизнь продолжается, что она хочет и будет жить, и что он, Андрей, не имеет никакого к этому отношения, ведь это ее жизнь...

       (На основе реальных событий . Эта женщина и ныне среди живущих, имеет дочь и внучку.)