День пятый. Пятница

  День пятый. Пятница.
Это утро было хмурым. Хмурее не бывает. Туманный Лондон и рядом не стоял.  Не лежал. И не сидел. Но самое главное, было не в этом. Я уже встал. То есть поднялся с постели. Однако моё крутое позитивное состояние дрыхло. Притом крепко. Похрапывая и похрюкивая во сне. Даже виртуальная кочерга, (то бишь чашка кофе, которая должна была быть ароматной и бодрящей) запущенная в этого соню, не помогла. Она вопреки всем законам физической физики, отпрыгнула от него и, сделав завитаеватый вираж бумеранга «поцеловала меня». Я – лег. Точнее взвыл. Кофе, нечаянно задетое сонной рукой, опрокинулось и пролилось на  мою голую ногу в тапке. Ноге не понравилось. Мне как совладельцу сей конечности тоже. В общем, утро было туманным, а настроение не стоячим. Но я решил не сдаваться. Я знал, что человек даже на отмели может поймать щуку. Большую.  Точнее большую-большую. И пузатую. Пусть в своих мечтах. Я решил, если уж таковая непруха в доме с этим делом, нужно выбираться. Я достал пакет, большие резиновые перчатки и положил в свой рюкзак. Всё! Всё,  собрался. Я собрался в рощу за маньчжурским орехом.
  Маньчжурский орех, это орех очень похожий на грецкий, только внутри «семечка» не очень много.
Однажды в дубраве, которую посадил ещё в дореволюционное время пан (Дубы то какие могучие!) встретил мужчину. Мужчину с ребёнком. Он что-то собирал. От него я и узнал о чудо-орехе. С тех пор, почти каждую осень я отправляюсь в небольшой поход за орешками.
Приехал.
Туман, оккупировавший город отступал под робкими лучами солнца. Моё настроение улучшалось с каждой минутой. И тут я наткнулся на этот пень. Точнее не пень, а поваленное дерево. Именно на нём мы восседали ранним летом с Ольгой. Мне везёт на это имя. Судьба, с какой-то настойчивостью мне подкидывает девчат с этими именами. Хоть нумеруй их! Здесь, рассевшись прошлым летом, я проводил время с одной забавной барышней. Меня, как безопасное, странное, безобидное существо, или, по крайней мере, как я пытаюсь казаться, оккупировали насекомые.  На одну красовку, (мою любимую!) села бабочка, на втором, устроилась стрекоза. Лето было не жаркое. И хоть мы, были люди не пьющие спиртного, пили пол-литровый йогурт, разомлели. Приземлились на специально взятую постилку. Она легла, закрыв глазки, и стала нежится на солнце. Птички выводили свои нехитрые трели, кузнечики играли «на скрипке», ветер шуршал в вековых дубах и соснах…Расслабилась. Я стал перебирать её золотистые волосы, что-то тихо шептать хорошее и приятное. Она слабо сопротивлялась-отмахивалась. Разморило. Мягкие полные губы, нежные поцелуи, аккуратные, внимательные пальчики. С неё «сошла» почти вся одежда. Я вознамерился приступить к более серьёзному действу, и тут…
Ох!– слышу вскрик.
Она поднимает голову. Оглядывается. В кустах, за широким стволом дуба две бледнолицые морды подростков. На нас смотрят. Ржут! Чёрт бы их побрал! Она быстренько сгребла одежду, напялила её на себя, и вскоре мы ушли из Дубравы. Так, никогда у меня с ней ничего не вышло. Из-за, придурков!  Из-за козлов лопоухих! Сидели бы в своих кустах, тихонько и… и получали бы кайф от нашего с нею кайфа! Ржали бы в кулачок. Больше бы увидели, а то…
Ведь есть же умные парни и девчата.
Однажды я встретился с подружкой в детском садике. Что-то купил. Мы решили «замочить» это дело. Замочка продолжилась сближением не только душ. Там, на скамейке, возле стены с крышей. Наверное, все знают сооружение с двумя «козырьками» разделённых кирпичной стеной. Вдобавок разразилась гроза. Летняя, августовская гроза. Дождь, молнии и она…Оседлавшая меня. Романтика!
   Каково же было наше удивление…Как мы бежали потом…за стеной устроилась компания подростков. Конечно, видеть они ничего не видели, но все вдохи-выдохи-вздохи- и- ахи…наши разговоры не услышать было просто невозможно. Как мы бежали из детского садика… Под весёлое улюлюкание-свист компании развеселившихся подростков. Сволочи, молчали как мыши, когда мы с ней…попались! Но вспоминали мы с ней после не только классный секс в грозу.
Приехав, домой, я ощутил, что чего-то недостаёт. Была середина дня. Пятница. Мне стало немного скучно. Я очень нуждался в общении.
Раскинув первой десяткой своих серых, чёрных, зелёных извилин (никто не знает какого они цвета. Авт.) не смог определить, куда пойти. Однако, бросив в размыслительный процесс вторую группу, я определил, что лучшего места, как поехать на работу к своему другу не найти. Там, периодически собиралось нечто вроде «пятничного стаканного клуба». Иногда, звяканье стаканов, и пожелание друг другу удачи в бизнесе, грудастых доступных женщин, (а также длинноногих!) заливалось в весьма интересные потоки философского направления. Так как другие варианты отторг, я быстренько собрался и отправился в путь.
Удар – гол!
   Мне повезло. После некоторой буддисткой работы, типа переливания воды из одного кувшина и обратно, а в нашем случае типа как жить хорошо, когда люди хорошие, а если они не хорошие, то больше всего похожи на рогатых.  Знаете, такие волосатые животные с большими рогами и копытцами бегающие, скачущие по скалам. Мы, элитная группа философско-интелектуального направления отделилась и двинулась по проспекту. Разговорились и тогда…Сергей и Иван нашли друг друга. Комментатор футбольного матча бы так охарактеризовал явление:
– Команды раскрылись, и пошел открытый футбол.
Наконец, удовлетворившись, друг другом, в духовном плане, они вспомнили меня.
Как отметил бы комментатор:
– Вася Чучкин, удостоил центрального форварда Мишу Забивалкина вниманием. Серьёзным ударом ногой по ноге. За столь серьёзное внимание, арбитр показал Васе Чучкину красную карточку, и удалил с поля.
Однако судьи около нас не было, поэтом Иван самоназначился судьёй и проповедником. Вы, наверное, знаете такого типа людей:
–Прими боженьку, и всё будет у вас хорошо.
Слегка смущенный таким внимание я думал, что ограничусь заверением типа: бог у меня в душе, и главное не фиктивно верить, а жить, духовной жизнью соблюдая правила и нормы. Однако ребятишки, как я их назвал, видно уже давно заприметили безобидного и очень непросветленного товарища, вроде меня, и это «зубик», т. есть, я требовал срочного реинкарнирования.
–Боженька,– вознёс руки к небу Иван,– направь его душу. Боженька, прости его! Боженька…боженька!
Экзальтизированный религиозный напор был очень силён. Мне почему-то эти стенания напомнили женские оргазмические взвывания:
– Коленька, Коленька, к-кроленька-ох-заинька! Кролик мой!!!
 После чего она впивалась в спину когтищами, и мой организм, инстинктивно пытаясь уйти от боли, делал рывок вперёд и вглубь.
–Ох, кроленька!!! О-о-о!!! О-ох!
(И слышишь ты, компьютерная грамматика, глуповидного толка, хватит исправлять и подчёркивать слово кроленька, на Коленька. Хотя, это тоже приятно. Прим. авт.)
   Я точно не помню, что ни мне говорили. Не говоря уже о том, что дословно говорили. Но помню, что в какой-то момент я осознал, – стою посреди огромного проспекта. Проспекте Победителей. Там, где горделиво возвышается уникальный памятник мужскому чле…Достоинству. В его самом презентабельном и желанном для женщин виде. Стелла. Недаром сюда приезжают молодожёны, мол, если у тебя дорогой муженёк мужская гордость  будет в таком положении, будем жить долго и счастливо. Но мой рассказ не об этом.  Ярко светят фонари, было достаточно поздно, около десяти вечера, а передо мной на коленях стоит два здоровых мужика.
 Возносят ко мне просьбу. Одну-единственную.
 В унисон.
– Коля, прими Бога, иначе мы будем стоять на коленях всё оставшееся время своей жизни!!!
Ребус так ребус. Похлеще, чем кроссворд. Круче чем вопрос у голодной щуки, зашившейся в водорослях увидевшей и, неожиданно распознавшей наживку рыбака. Вкусный маленький живой карасик! Почесав за одним ухом, я не нашёл нужных аргументов, но чесательные действия второго, с небольшим, плавным переходом на заулок нижней части затылка принесли так необходимую мне эврику. Я пообещал дать ответ в ближайшее время. Мол, такие серьёзные решения не принимаются с бухты барахты.
Однако одеть меня в религиозные одежды у хлопцев было очень сильно. Сейчас, немедленно иначе… как и следовало ожидать, вскоре у благочестивых папистов, под сутаной казались мечи, и они, вообразив себя орудиями божьими, превратились в крестоносцев.
– Давай крестись, – попросил, потребовал один из них,– Мы тебя вмиг окрестим! Оросим, так сказать, божьей росой.
– Как это? Где? – заволновался я. И не зря.
– Ну, как это где?! В комсомольском озере!!!– они были просты, как крокодилы, буйволёнком в пасти.
Меня передёрнуло. Мысль о утопшем, но «хрышчоном» мужике не вовремя полезшего в озерцо нарисовалась мне мгновенно. Однако прямо, хоть вокруг нас ходили люди, отказать я побоялся.
– Ну не в пьяном же виде! – бросил я, – Крещение, это дело серьёзное!
Хлопцы замерли в раздумье.
Мы смотрели друг на друга.
Я ещё раз осмотрел своих спутников. Передо мной стояло два в дупель пьяных мужика. Оба дико желали меня окрестить в холодной водице. И тут я понял, что испытывает женщина, когда два самца, по весне, её жаждут. И почему она говорит:
– Н-не-ет-т! И ещё раз нет! – и в кокетливом извилистом женском построении счастья, добавить, – Я ещё думаю…я подумаю…Я решу вопрос, может быть, другим… или с вами…после него. Или с вами обоими. Вместе!
Меня передернуло от такого сравнения.
Но я же с ними не играюсь, я просто считаю, себя, тем более и в таком виде, неполноценным, подумал я. Но как всё это им сказать?
Безопасно.
И тут я увидел картину, от которой волосы медленно подыматься.
Сергей, смотрел на меня каким-то подозрительно красно-оранжевым глазом. Я вспомнил, что раньше мог неплохо бегать как на стометровые, а также и длинные дистанции. Правда, в связи с моим пьяным состоянием они будут слегка, мягко сказано, зигзагообразны, но…
Его глаз был чем-то средним, между взглядом крестоносца, бог весть, когда вытащенным из средних веков и вампира. Это означало одно – он размышлял. Вскоре решение выразилось в воздушных выбросах, достаточно понятных для руско-белоруского уха. Мой товарищ изрёк:
– Я пошёл к жене. Хочу, есть, и заниматься сексом. Не знаю, правда, чего больше.
Я ещё раз осмотрел, сей гибрид скалы и Вини пуха, и уже хотел дать всемилостивейшее разрешение, как меня разобрал смех. Я вспомнил, как он, придя с какой-то пьянки, и потребовал от жены продолжения банкета: стриптиза и водки.
Жена сопротивлялась. Тогда он, не придумав ничего лучшего, загнал её на стол и заставил изобразить «танец величайшей соблазнительницы». Восточной секса гирл! Правда, соблазнить ей его тогда не удалось, так как стриптиз оказал на его крайне странное действо. Он выразил своё восхищение умиротворённым храпом на кухонном диванчике. Она, как разумная женщина трогать его не стала, что взять с пьяного кусманчика сала, пусть и любимого? Он «расплатился» за своё «злодеяние» утром. Потом на работе еле-еле ходил. Перестарался, мабыць…
   Картинка дубль 2, пронеслась в моей голове мгновенно. Серёга же, тем временем, обнаружил, что он многозначительно держит вверх указательный палец.  Посмотрев пару, раз то на палец, то на меня, смеющегося, он сделал соответствующие выводы, и тяжко вздохнув, потопал к себе домой. (Покажи дурню палец…) Не зная обо всех этих перпетициях, Валера продолжал гнуть линию партии, мол, вступай в партию Христа, и баста. Мы особая влюблённая в этого мужика каста, и будет тебе… большой бублик, да ещё и маслом. А то и с красной икрой.
Я ещё раз осмотрел своего спутника.  Это был средней упитанности, хорошо заросший бородой мужчина. Лет пятидесяти. Забомбив по молодости одного ребёнка, развелся с одной женой, женился на другой…Сделал дубль два. Правда, с единственным нюансом. Третьей жены не приобрёл, и явно не хотел этого делать. Теперь он хотел меня. Хотел меня увидеть в своём идеальном виде. Я стал соображать. В конце концов, я понял. Я понял, безвыходность своего положения…
 И я ему дал.
 Я ему дал.
Дал возможность –  это сделать. Я сказал:
– Я  крестился, но очень давно.
– О-о-о!
 Правда, в православной церкви.
– О—о-О!
Это было круче, чем оргазм.
– Даже дважды только очень давно.
– О-о-о!!!
Я думал, что могу удовлетворить женщин, но…С мужчинами оказался круче.
Мужик, снова застонал:
– Я так и знал, что в тебе есть икра божья! Спасибо тебе боженька…
Я был пьян. Что ещё говорилось, не помню. Помню, время остановилось, и наступила глубокая ночь. Помню, что через некоторое время мы пожали друг другу руки и поехали по домам.
Минск-4. Малиновка.
 Точнее Малиновка – 4. Минск.
 Дом, в котором я живу.
Нужно было лишь войти в лифт.
Поехать…
Доехать до девятого этажа.
Открыть дверь ключом, закрыть её и лечь спать.
Но именно этого я и не смог сделать. Как всегда.
Я видел её не раз. Но именно, будучи «мужчиной в пьяном виде» и вдобавок, оказавшись на одной площадке перед лифтом, заговорил. Женщина. Соседка. Это как «я вышел поутру из ванны, и предложил девушке замуж». Нет, я не просто сказал: здравствуй, но я что-то ляпнул, и скорей всего не то, что надо, если у нас завязался разговор. Однако факт в том, что за короткий клочок времени поездки в узкой камере лифта, мы вышли в приятельских отношениях на балкон, прилегавший к площадке, где располагалась её квартира.
«Тебе нужно сходить ещё раз в ванну, и предложить ей ещё раз замуж», сказал на мои брачные поползновения поле ванных процедур.
«Тебе нужно напиться, поездить в лифте по ночам, и ты вскоре будешь знать весь подъезд» провел аналогию я. «Только сколько же это нужно выпить?»
Однако в тот момент я думал лишь о своей собеседнице. Поэтому, всё то, что я хотел, всё то, что я не высказал в предыдущую часть суток, вылилось сейчас. Наверное, еда, принятая вместе с алкоголем «сгорела», а алкоголь всё ещё бродил по жилам. Не то, чтобы я стал так распространяться, мол, жизнь моя такая-эдакая ведьма, на одной ноге и домом с куриной ногой, (Двумя!) и никто даже трёх или нескольких корочек хлеба (живу хуже Буратино!) для использования их вместо сухариков в борщи с мясом и сметаной. Правда заправленных смачно зажаренным ранее сальцом с луком на сковородке, по обеду не даёт. Нет, моя жизнь, рассыпалась на множество различных моментов. Момент в моменте. Ломаешь одну матрёшку – является вторая. Чем дальше, тем меньше. Чем меньше, тем поганее. Правда, при этом я не забывал спрашивать у Веры, так звали мою сослушальницу-соразговорницу, о её нелёгкой, как выяснилось, жизни. Сравнительный анализ привёл к выводу, что моя жизнь это счастливый безмятежный полет ангела в райских облачках от рождения до настоящего. Её рассказ был не так многословен, но по Чеховски впечатляющ. Она работала на каком-то заводе, тяжело. Там, какие-то штуки опускали в кислоту, с ними что-то делалось, их вынимали, засовывали ещё куда-то, согласно технологической карте, и ещё что-то делали. Работа сложная. Вредная. Однако самой худшей кислотой было начальство. Его, по утверждению моей сокурильницы, нужно было лишить рук и ног, дабы их поганый язык…
В общем, как оказалось мир, слишком несовершенный, и не только на её завод нужно сбросить атомную бомбу, но и на этот шарик, порождающий такие заводы с таким начальством. Феодалами в цехах, и злых микроорганизмов в их попе, достаточно яро там нечто сверлящих, а те в свою очередь…Всех по очереди. Имеют. В то самое место. Откуда начался агрессивный толчок. Языком.
 Только не в физическом, а духовном смысле. И кстати, наслушавшиеся начальства, получали бурление в своих животиках. Поэтому кабинет туалет, становился наиболее хорошо посещаемым помещением, после «решения производственных вопросов».
Я восхитился размахом её мышления и угостил сигаретой.
Однако, после выкуренной сигареты, она резко стала королевой доброты и любви. Оно забыла о своих экстремистских планах. Нет, никто не собирался сбросить нн-ное количество бомб на солнечную систему, а там более на вселенную. Более того, оказалось, что на заводе работают…Очень хорошие женщины, рядом, бок о бок. Поэтому, совместно проанализировав ситуацию, развернув её вширь и вглубь, зайдя к проблеме сзади и спереди, мы решили, оставить всё как есть. (Бедные муравьишки  за послебалконным пространством, мы  устроили им неожиданное, Помпейское засыпание пеплом). Мы решили, что эти люди заслуживают жизни, хотят они её или не хотят. А также самоубийцы. Потенциальные. Прежде чем эти засранцы скинутся с какого-то дома, нужно их хорошенечко отшлёпать ремешком, отдать злым женщинам на своих мужей, особенно тем женским особям, обладающих туфельками с острым-острым каблучком, а потом… потом, пусть делают всё, что хотят. На этой ноте и у меня закончились сигареты, и мы, решив, что это знак свыше, разошлись по домам.
  Однако, придя, домой, мне показалось мало. Мало откровений я залил в другие уши. Я глянул на часы. Они показывали три. Потом я посмотрел на телефон и понял, важнее вопроса, где «взять свободные уши» сейчас нет. Я застыл в позе Родена над аппаратом. Потом вспомнил – сегодня суббота и набрал номер.
Он почему-то не подымал трубку очень долго. Но набрался терпения. Наконец, в трубке вялым сонным голосом ответили:
– Алло.
– Ты всю жизнь так проспишь! Жить надо полноценно и полнокровно, а не спать!
– Ночью, в три часа утра….
– Уже без пяти минут утро! Утро самого замечательного в твоей жизни дня. Через пень колоду не нужно жить. Живи полнокровно и полноценно! Короче так, пробил твой звездный час. Возьми чашку. В чашку насыпь кофе и слушай! Кстати, если ты ещё не понял, сегодня уже субботний день, и ты должен…Ты можешь…
Потом я достаточно долго распинался о своих похождениях и приключениях. Артём был хорошим слушателем. Он терпеливо меня выслушивал, и даже, это очень ценное качество, не перебивал меня.
В конце концов, усталость взяла и меня.
– Ну, ладно,– наконец, разрешил я,– можешь увидеть свои утренние сны.
Положил трубку, свалился на постель и заснул сном младенца.
Утром, я узнал, что он просто-напросто автоматически поднял трубку. Потом также автоматически положил рядом её на телефонный столик. Но я на него не разозлился. Я ведь добрый и хороший друг, я ведь всё понимаю – бывают в жизни накладки.

   В какой-то момент, ты начинаешь думать во сне. Сне, как в настоящей реальности. Реальность захватывает, и мелкие детали, уже не имеют значения. Нам задали задание. Нам задали задание нарисовать нечто, что подняло другим настроение. Я долго думал об этом. Вначале попробовал нарисовать зайчика, потом коня, в горделивом моменте, движения с развевающейся гривой, потом, поняв, что конь не слишком хорош, отложил карандаш. И тут меня озарило. Да. Да! Как же я раньше не подумал? Я снова взял карандаш и нарисовал блюдо с картошкой. Начало истории, всегда более ясно в конце её.
Успокойся, попей зелёного чаю.
Начни жизнь планировать с нового листа. Однако хоть лист и новый, но со старыми мотивами.