Браток

Свидетельство

Похороны были очень большие. Хоронили старца брата Савелия. Слухи о нем ходили самые разные по всем окрестным деревням и селам. Неверующие говорили о нем, что он оставил святую православную веру и подался к штундистам, и недоумевали, почему. А верующие всегда говорили о нем добрые слова.  Хороший был брат и очень рассудительный.
На похороны собралось множество людей, как неверующих, так и верующих из поместной церкви и окружающих деревень и сел. Неверующие ожидали, когда закончатся похороны и начнется поминальный обед.
Пришел и православный священник в своем тожественном облачении. Он неодобрительно осматривал всё собрание, критикуя то, что видел, но предвкушал большое удовольствие от того, что его, возможно, попросят отпевать покойника, и он получит хороший куш.
Стояла жара. Гроб находился на улице. Поодаль вертелись собаки и лаяли время от времени не столько на людей, сколько на самих себя. Всюду надоедливо жужжали мухи.
На похороны приехал из города брат большой штундистской церкви. Момент для евангелизации был очень подходящий. После краткого совещания он назначил четырнадцать проповедников, которые знали деда Савелия и могли не только вспомнить о нем добрым словом, но и засвидетельствовать о Божьей любви к людям.  Это были грамотные и сильные проповедники с разных сел и городов и близлежащих деревень. Один был даже из Москвы. Последним, пятнадцатым, должен был говорить знаменитый проповедник Яша. Его знали все и везде. Если не знали его лично, то, во всяком случае, знали о нем и о его способностях понаслышке. О нем ходило много разговоров и басней.  Дело в том, что он обладал феноменальной памятью и мог наизусть рассказывать целые книги, которые хоть раз прочитал.  Кроме того, он был хорошим оратором. Поэтому толков о нем ходило много.  Одни говорили, что он учился с самим Лениным, другие говорили, что он был советником самого царя. Но толком никто ничего не знал. Величали его все по-простому, по-деревенски – Яша, и всё.  Он-то и должен был закончить похоронное служение. Обычно он мог пересказывать без запинки, о чем говорили в собрании год назад, поэтому ему и доверялось всегда подытожить всё служение, вспомнить и суммировать то, о чем говорил каждый брат.
Начать служение поручили местному пастору, который всё кого-то высматривал и искал.  Он очень просил, чтобы перед Яшей говорил один знакомый ему браток.
«Где он?»  «Да скоро должен прийти», ; волновался он. Он всё оттягивал служение, суетился и забегал за толпу, высматривая кого-то.
«Кого ты ищешь?», ; спрашивали его.  «Да один браток обещался прийти», ; говорил он. Пастор продолжал волноваться, и было видно, что он
сильно сильно переживает, но служение упорно не начинал.
Люди понемногу начали расходиться, перешептывались, а, порою, и вслух выражали свое недовольство тем, что начало собрания так оттягивалось.
Гроб не открывали из-за жары, но мухи почему-то сразу проявили к нему особое внимание, и их периодически приходилось отгонять ветками. Это поручили делать местному брату, и он с серьезной ответственностью на лице усердно махал веткой.
Пастор из города начал сильно нервничать.  «Ты понимаешь, что пятнадцать проповедников будут говорить, а народ расходится? Начинай немедленно!»
«Да, да вы понимаете, браток один должен прийти, он обещал».
Его не поняли.  «Да ты понимаешь, что тут верующих несколько сот человек и больше тысячи прихожан, а ты: браток, браток! Мы не можем больше ждать! Начинай немедленно, а то народ уже начал расходиться!»
Местный пастор напоследок залез на большую и прочную табуретку, стоящую на телеге, и посмотрел поверх толпы вдаль. Внезапно его лицо просветлело, и глаза засияли.  «Ну вот, теперь можно начинать! Браток идет!»
Пастор из города так же залез на табуретку, которая служила и кафедрой и трибуной при разных деревенских сходках. Он с любопытством посмотрел в ту сторону, откуда приближалась одинокая фигура довольно странного на вид человека. Даже по деревенским меркам, он выглядел необычно и как-то неприглядно. Да и в толпе он не привлек бы к себе особого внимания. Это был немолодой, но и не совсем старый человек. Хотя слово «старик» лучше подошло бы к нему, чем слово «мужик». Его наполовину седые волосы и борода развевались от быстрой ходьбы и придавали странный и отталкивающий вид лицу. Лицо было сильно загорелым и обветренным. Видно было, что большую часть времени он проводит на улице. Одет он был в старую и сильно выгоревшую крестьянскую рубаху, подпоясанную простой и грубой веревкой. Штаны были все в заплатах. В довершение всего, он шел босиком, опираясь на палку. Волосы и борода были всклокоченными и липкими от пота. Весь вид его производил какое-то неблагообразное впечатление. Он больше походил на бродягу, чем на «братка», как выражался местный пастор. Хотя его можно было также сравнить со странствующим отшельником, которых раньше было много. Но то было раньше, до революции. Сейчас как-то все перевелись, и никто ничего подобного не видел очень давно. Потому он и привлек внимание многих людей. Даже собаки и те, как по команде, повернули головы в его сторону, но лаять не решались.  Может, из-за жары, а может, из-за страха получить нагоняй. Он шел быстро и размеренно, опустив в землю глаза. Толпа невольно расступилась, пропуская незнакомца вперед.
Батюшка, продолжавший всё это время высказывать отрицательные комментарии по поводу этих отступников-штундистов, при появлении этого братка, прошедшего мимо него, внезапно осекся на полуслове и забыл, о чем до этого говорил.
Сумасшедший Семен, до этого ползающий на коленях и строящий горки из пыли, внезапно замер и вытер рукавом текущие слюни. Когда этот незнакомец прошел мимо него, как бы случайно прикоснувшись к нему, то Семен выкинул очень странную вещь даже для сумасшедшего. Он, стоя на коленях, поклонился в сторону прошедшего старика, потом обнял руками место, где он прошел, и несколько раз поцеловал его след, оставшийся в пыли от босых ног. Слезы потекли из его глаз и сделали сразу же две борозды на выпачканном пылью лице. Он начал что-то невнятно бормотать, продолжая стоять на коленях, и показывал рукой на прошедшего старика.
Старик прошел сквозь толпу и вышел вперед ко гробу.
Пастор из города и Яша, как бы по команде, усмехнулись, глядя на этого чудо-братка, и кивнули местному пастору, чтобы тот начинал. Но того не нужно было и просить. Его словно подменили. По его лицу видно было, что он необычайно рад присутствию этого братка, которого он так ждал. Он воодушевленно начал служение и призвал к молитве.
Пришедший браток продолжал всё так же стоять впереди, босой, опустив в землю глаза и опираясь на свою палку. Он пригладил свою растрепанную бороду и волосы на голове. Потом тыльной стороной рубашки вытер стекающий пот. Глаз почему-то не поднимал и не глядел по сторонам, как это обычно делали все люди, чтобы оценить обстановку. Когда стали молиться, он опустился на колени и поклонился Богу, повергаясь прямо в пыль, отчего его запотевшее лицо приобрело еще более неблагообразное выражение.
«Юродивый какой-то!» ; подумал городской пастор.  «Наверное, фанатик какой-то», ; подумал Яша.
Служение продолжалось.  Братья говорили с большим воодушевлением. Вспоминали покойного добрым словом и призывали всех последовать его примеру, обратившись к Богу живому.
Городской пастор, наклонившись к местному, прошептал ему на ухо: «Скажи своему братку, чтобы он говорил покороче, так как нужно Яше оставить побольше времени. Он будет призывать к молитве и покаянию. Я чувствую, что будет много новообращенных».
Местный пастор улыбнулся и ничего не сказал.
Служение продолжалось. Но проповедники говорили уже однообразно и часто повторялись с примерами о жизни Савелия.
Городской пастор начал почему-то понемногу раздражаться. Он не мог найти причину своего раздражения, но вскоре понял, что источник его раздражения стоит перед ним, грязный и босой, продолжавший стоять с непроницаемым и отрешенным лицом, уставившись в землю. Это был браток, который с самого начала внес беспокойство в его душу. И это беспокойство не уходило. «Стоит, как мумия какая-то! Интересно, и глаза, наверное, у этого братка такие же безразличные и пустые, как он сам», ; подумал он.
Внезапно старик как будто услышал эти мысли и, подняв свои глаза, устремил их на городского пастора. Его взгляд был молниеносным. Вдруг дыхание у городского пастора как бы остановилось и комком застряло в горле. Он почувствовал, что будто горячая волна внезапно захлестнула его и вымела все его волнения и мысли. Он испугался и не просто испугался, а сильно испугался. У него возникло желание упасть на колени перед этим стариком и целовать его ноги.
Ощущения и мысли, как пришли, так быстро и ушли.  Он быстро отвел глаза от этого братка.  «Чушь какая-то! И придет же такое в голову!» ; подумал он. Он снова мельком взглянул на этого братка, который, как ни в чем не бывало, стоял, вперив свой непроницаемый взгляд в землю. Все его беспокойства и раздражение внезапно ушли.  «Наверное, я перегрелся на солнце», ; подумал он.  «И всё равно, странный какой-то этот браток!» ; подумал он.
Яша уже мысленно подобрал три места из Писания и размышлял о том, как бы красивее и впечатлительнее преподнести их, чтобы все проповедники и народ знали, кто он есть на самом деле. Яша очень гордился своей памятью и своим умением вывернуть наизнанку душу любого человека. Это было его искусство, его дар, его непревзойденное умение подняться над любым человеком и показать свою величину и свои знания во всех областях жизни. И люди всегда чувствовали и уважали его за это.  Он всегда с большим достоинством и свысока смотрел на всех и втайне гордился собой и своими способностями. Когда никого рядом не было, он любил вслух произнести, вспоминая какие-нибудь события: «Ай да Яша! Вот это он дал всем жару!» Чувство самолюбия у него было развито очень сильно. Он уже и сейчас заранее видел восхищенные взгляды людей, взирающих на него. Ему очень нравилось, что его везде приглашали, его везде чествовали и хвалили и с его мнением всегда считались.
Когда заканчивал говорить тринадцатый проповедник, Яша подумал, с усмешкой глядя на этого босого братка: «Ну вот, сейчас Илий-пророк к нам пожаловал! Ему только звериной шкуры не хватает для полного обличия! Хоть бы побыстрее закончил говорить, не ставил из себя суперсвятого, а то уже кушать хочется».
Спели псалом, и браток вышел вперед. Он впервые поднял свои глаза и молча посмотрел на людей, как полководец осматривает свое войско перед битвой. Глаза его тоже показались людям  весьма необычными. Они были властными, но одновременно и спокойными. Было такое ощущение, что они наполнены огнем, и вот-вот молнии полетят из них.
Все проповедники говорили с большой табуретки, стоящей на телеге для лучшей видимости и слышимости. Дед сделал так же.
Когда он произнес несколько слов и прославил Господа, то внезапно наступила тишина, как будто перед бурей. Все затихли. И, казалось, мухи перестали так сильно жужжать. Непонятно откуда-то взявшийся ветерок пронесся над притихшей толпою и принес приятное облегчение и прохладу. Он начал говорить, но что-то случилось с людьми. Шел четвертый час служения под открытым небом, под солнцем. Все ждали только одного: когда же закончатся похороны и объявят обед. Было жарко, и только этот неожиданный ветерок был спасением для людей.
И вот случилось нечто необыкновенное. Как будто электрический заряд прошелся по толпе и зарядил всех необычной энергией. Усталость и безразличие вмиг ушли. О жаре и желудке было позабыто. Даже внешний вид этого странного деда моментально перестал всех волновать. Он говорил, а все думали только об одном: «Еще, еще, еще!» Это было как необычно вкусный хлеб, как небесная манна во время голода, как холодная вода среди жары. Его слова были подобны огню, который не жег больно, но приятно грел и выжигал всякую боль, обиду, скорби, усталость, страхи и раздражение. Это было нечто необыкновенное и необъяснимое. Люди как будто воочию увидели открытые небеса и истинный хлеб жизни, пришедший в виде Иисуса Христа. Его слова не звучали, а жили и исцеляли людские сердца. Это можно было сравнить с небесной музыкой, которая играла необычайно сладко, и люди погружались в это сладостное звучание, забывая обо всём земном.
Яша забыл про всё на свете и в глубоком восхищении мысленно повторял: «Никогда я не мог знать, что человек может говорить так, как этот браток! Как это прекрасно, как это восхитительно!»
Волну блаженной эйфории сменила другая волна, волна сокрушения, смирения и покаяния. Люди каялись и плакали, плакали и каялись, сокрушаясь о своих грехах и порочной жизни. Плакали все. Плакал взахлеб Яша, каялся в своей гордости и тщеславии. Плакал городской пастор, распростершись в своем новом костюме в деревенской пыли и немало о том не беспокоясь. Плакал православный священник, раскачиваясь, как церковный колокол, из стороны в сторону и повергаясь в пыль во всём своем облачении. Он бил себя в грудь и что-то всё время причитал. Плакали все, верующие и неверующие. Люди просили друг у друга прощения и примирялись с обидчиками и с теми, с кем были во вражде. Они обнимались, целовались  и продолжали плакать, но уже от радости.
Хромой Ефим, который повредил ноги, упав с моста по пьянке, неожиданно вскочил и начал прыгать, высоко задирая ноги и размазывая грязные слезы по лицу вперемешку с пылью.
Тетка Марфа, которая вот уже несколько месяцев мучилась болями живота, неожиданно вскочила, что-то выкрикивая и хлопая себя по животу, пытаясь объяснить соседям, что боли ушли. Но слезы мешали ей это делать. Она плакала и всё повторяла: «Боженька, Боженька, Боженька, спасибо Тебе!»
Волну покаяния сменила волна ликования и радости. Люди плакали от счастья и от переполнявшего их чувства мира и радости. Они не могли ни объяснить, ни описать того небесного блаженства, о котором никогда не знали и не слышали. Они славили Господа, как могли и как понимали: просто и по-детски, не обращая внимания на слезы и пыль, радостные и счастливые.
Городской пастор громко молился и славил Господа. Яша от неожиданности покосился на него, но внезапно сам начал усиленно молиться. Они пробовали остановиться, но необыкновенная волна радости и счастья толкала их славить Господа
Эта волна покатилась дальше. То тут, то там люди начинали молиться, не сознавая и не понимая, что происходит.
Православный священник молился о чем-то с улыбкой до ушей.
Молодой цыган, стоящий неподалеку от священника, с изумлением посмотрел на него, но вскоре сам начал молиться.
Происходило нечто невообразимое. Гул стоял громкий. Все молились необычными молитвами и плакали. Временами слышались возгласы исцеленных людей, которые так же ликовали и славили Господа.
Временами эта молитва как бы плавно переходила в необычное пение. Люди пели синхронно, в один голос, но не понимали, о чем поют. Это было похоже на небесное, ангельское пение. Потом пение останавливалось и опять плавно переходило в славословие. Как будто небесный дирижер искусно руководил этим необычным пением.
Люди потеряли счет времени и ощущение реальности.  Они наслаждались миром и радостью, которые переполняли их.
Но понемногу молитва пошла на спад. Как будто ветерок Духа Святого постепенно начал ослабевать, замедлять свою тайную, невидимую силу и под конец совсем затих.  Люди начали приходить в себя. Городской пастор предложил спеть один гимн радости, и все с большим воодушевлением его пели. Чувство мира и радости не покидало людей.
Вышел в заключение Яша, чтобы сказать последнюю проповедь перед похоронами. Он залез на табуретку, но проповедовать не начинал. Он стоял и пробовал вспомнить о том, что хотел говорить, но не мог. Он простоял несколько минут, переминаясь с ноги на ногу, и молчал. Неожиданно для всех встал городской пастор и громко сказал: «Аминь!»
Собрание закончилось, и все дружно пошли хоронить Савелия. Похороны прошли быстро, и все поспешили на вечернюю трапезу. Все были необычайно взволнованы и   возбуждены. Никто в своей жизни не переживал ничего подобного, поэтому каждый делился своими впечатлениями из всего происшедшего.
Но вдруг местный пастор, словно опомнившись, воскликнул: «А где же браток? Куда он делся?» Всех будто кипятком ошпарило. Как они могли забыть о таком необычном госте?! Куда он мог деться? Все смотрели по сторонам, пытаясь его отыскать. Но его нигде не было. Он как будто сквозь землю провалился. Но тут пришедший с поля пастушок сообщил интересную новость. Он сказал, что недавно видел какого-то странного бродягу, который велел всем передать: «Никогда не забывайте благодарить Того, Кто Свою жизнь отдал за вас!» Когда я его спросил, а кто ты такой, он улыбнулся мне и сказал, что он раб Божий и ему нужно идти дальше, так как его ждут.
Все кинулись к местному пастору с вопросом: «Где он живет?» «Не знаю. Я его встретил на дальнем хуторе, и мы разговорились. Я понял, что он необычный человек, и поэтому пригласил его на похороны. Он сказал, что обязательно придет. Это всё, что я о нем знаю».
 Его никто раньше не видел и не слышал. Но то, что он принес, изменило жизнь многих людей. Люди надолго запомнили об этом необычном событии. Они рассказывали об этом братке своим детям и внукам, своим знакомым и друзьям.
Весть о необычном пробуждении в их деревне на многие и многие годы была основной темой бесед и разных толков. Некоторые говорили, что это был Ангел Божий, а некоторые, ; что Сам Господь посетил их. Но на самом деле никто этого не знал. Это событие передавалось от одного к другому.  Оно изменялось и, вполне возможно, искажалось. Я описал его так, как оно запечатлелось в моей голове. Я не ставил своей целью детально описывать его, как некоторое историческое событие. Но моей целью было подчеркнуть духовную ценность этого уникального происшествия. Поэтому если вы нашли в этом рассказе что-то полезное для себя, то я достиг своей цели.  И надеюсь, что и вы, слушая этот рассказ, передадите его еще кому-то.

(Автор неизвестен)
(Если кто-то знает автора этого рассказа, очень прошу сообщить мне).