Орден Розы 3

часть третья

-- Не верю я ромашке снегу,
Как солнцу, клеверному лету,
Обилию твоих цветов
И разноцветных мотыльков.
Всего лишь узник междуречья
Боли и счастья быть с тобой.
Я с Ши Дже тропкою бреду
Меж одуванчиковых иней,
Тумана линий, трав косых
И китаянка молодая,
Красавица, срывает трав мне.
Черные палочки власа ее
По бусине спускают и ветр их
Бережно качает,
Бывает бабочка венчает
Ее плечо в небесной блузе.
Ее румянец горячо улыбкой
Освещает будень и счастлив
Я теперь душой, забыв
Про самый хмурый судеб.
Она корзину подает,
Я вглядываюсь, что есть мочи:
Семян, ростков, мешочки
Бусин ягод, трав пучки, сухие шишки
И клочки еловых трут, корений
Лесных -- тот день и правда
Был чудесным! Мешки
Листы я собирал по осени
И улыбался, когда никто
Так не страдал. Я возлежал
В ее убранстве первосвященной,
Опавшей к дням моим поэта:
Я те стихи Ши Дже читал
И Нев в ее лугах цветочных,
Я ничего не скрыл в мечтах,
И принят был во храм полночный
Мечты другого человека.
Чего же боле для поэта?
Отвлекся...травница Ши Дже,
Лагирию труды ее все представали
Пополудни.

Но лекарь был
Суров с поэтом и Ли почти
Не заходил. А если стих тот посвятил,
В сердцах бранил его за это:
"Чтоб я еще лечил поэтов!
Прохвост, проклятый лгун,
Как смел?! Тебе ль ни сил
Я возвращал? В который раз тебя
Прощать мне? Ну, погоди,
Придет пора, и дверь моя, и
Доброта покинут глупого поэта
С немногословностью аскета."
Все любознательность чрезмерна,
Чего Лагирий не любил.
О Нев он строчку обронил...
И замечая взгляд поэта, глаза
Он часто отводил иль вовсе не смотрел
За это, а то и бровь превозносил.

-- Вот бы те бусины с прически. --
Безмолвный Ли мечтал Китай
Узреть через стекло заколки,
И гребень по узорам тронул,
Древесный дух он призывал.
И тонких рук ее проворных,
Так часто занятых в цветах,
Хотел бы мастерство постигнуть:
Во сколько лун, когда сажать,
Сбирать, сушить и ядовитых
Чтобы меж тем не понабрать.

-- Здесь нет твоих цветов, Ши Дже.
В наших лугах всё те ромашки
И васильки меж клевер, злак,
И воссияет красный мак
С восходом солнца алым.
Я б обрядился сам в рубахи
С полоской пуговиц нечетных.
Сердцем я нашел бы цветы, которых
Любишь ты и я бы счастлив был
Влюбленным. Ты видишь, Ши?
Шагов неслышных воинов древних
Китая я бы сохранил,
Чтоб наблюдать по мере сил
Твои труды в полях, лугах,
Лесах и милых цветниках.
Лекарств корений я б изведал,
Привык к убранству влас твоих.
Вдруг больше бы не восхищали:
Цветочки, бусины, цветки,
Величественных гребней
Власть и рукавов твоих
До полы, которых я не
Мог устать? Нет, лучше
Будучи бы воином, я б в редкий
Час взглянул украдкой
На красоту твою вдали.
И ты меня за то прости.

И слышит он ее слова о Нев.
Лагирия она как будто повечеру,
Поутру зрит. Покуда Ши до трав
И рук не успевает допустить.
Нам лучше и не знать
О том, что боль поэта может видеть.

-- Ее он в комнату ведет
И травы сам ей выбирает!
Вот Нев склоняется к тому,
Ей лекарь руку пожимает,
А может быть, и обнимает.
Ее наряда красоту мог
Неустанно наблюдать,
Одежд касаться и вдыхать
Дикую мяту, леса ливень
И серебристую полынь
Тех глаз ее в тумане утра.
И все ж ее я наблюдал,
А ревность, горечь осуждал,
Пытаясь большим видеть чувство,
Оно и есть всегда таким. И
Что обида для поэта?
Когда под сень в начале лета
Большого дерева зовешь, где
Счастлив я среди красот:
Природы,  муз, стихов и нот.

Но ревность в сердце то задело,
Все выложил он готу смело.
Серж заставляет подтвердить.
Ли уж жалеет, оттого правдиво
Глас его звучит.
-- Тайна есть меж ними...