Пилигрим

Глава первая. «Путь»

От бессонных ночей и холодных тревог
До безмолвных краёв и забытых паромов,
Через мрак, океан и зыбучий песок, –
Бесконечно в пути по бескрайним просторам.

Видел там вдохновение северных звёзд,
А на южных краях – стаи птиц из востока,
Пролетевших немало изученных вёрст,
Повидавших намного причудливых мест,
Чем глаза одинокого старца-пророка.

Вновь горит горизонт за ночной тишиной,
Мной утрачена боль и любовь в разговорах
С млечным светом и вечно беспечным собой,
Под задумчивым ветром в заманчивых спорах.

Но мечта меня манит вернуться домой,
Я устал безустанно бороться с судьбой.
Мой корабль готов покидать города
И в неведенье плыть сквозь туман и года.

Разыгрались шторма. И волна за волной
С умилением метит в сияющий парус,
Под попутно-уныло-горящей звездой
Мной увиден и холод, и огненный зной
И утеряна бурно кипящая младость.

Жди меня, мной покинутый издавна край,
Словно ждёшь запоздало-трепещущий май,
Как прекрасный и юный небесный рассвет,
Даже если явлюсь через тысячу лет.

Глава вторая. «Океан»

Безнадёжных пробоин на судне не счесть,
Обезумев, бесчисленна давняя месть
Бороздившему вновь океанские воды.

Обречённая мачта, в безмерную глубь,
Погружаясь ко дну, устрашала игру
Небывалой судьбы и безмерной свободы.

Неизбежно волной направляя на риф,
Шторм, корабль, вращая, улыбку кривит
И надменным молчанием кажется роком.

Хладнокровно, вцепившись в разбитый штурвал,
Словно снова колдует унылый шаман,
Безысходно звучал мой беспомощный ропот.

Беспросветная тьма перед взором стоит.
Там незрима борьба и не слышно молитв.
Только стонов забытой надежды прилив.

Тёмно-серый туман затмевает глаза.
Нескончаемо пляшет на небе гроза.
Меж собой бесконечно враждуют грома.

И прекрасное пение девы вдали,
Что погибельно манит к себе корабли.

Глава третья. «Нищий»

Беззаботные очи, при виде огня,
С возвращеньем рассудка изрядно поникши,
Открываются вновь светозарностью дня,–
Неужели земля? Окруженье поля...
У святого костра согревается нищий,
Молчаливостью духа мне душу томя.

Разделивший со мной затвердевший кусок,
По нещадной беде, плесневелого хлеба,
Он когда-то богат и манерой высок,
Был купцом родословной из видных господ
И желал по морям, до скончания века,
По торговым портам развозить позолот.

Продолжая беседу, он вёл разговор
О людских и о скорбных нетленных пороках.
Словно книгу, читал я трагический взор,
Понимая, что скуден свободный простор
И земные страданья несут одиноко.

Я поведал ему, чем в беду занесён,
Дружелюбно доверив мечту осознанья,
Рассказав о приютах мирского скитанья
В каждом свете различно-чудесных сторон.

Так давно я не видел печальней его
Ни людей, ни искомканных пылью дорог.
Жизнь изгоя какой-то суровый острог.
В таковом испытании разве есть прок?

Мной совсем не окончен отравленный путь,
Преграждаемый злобно-могучей стихией.
В расставанье прощальном печальная суть,–
Если в жизни не свидимся, в памяти будь,
Нет с тобой наших горестных судеб гонимей,
Наши души, уйдут, отчеканивши имя.

Глава четвёртая. «Мрачный Лес»

Только тьма и болота под танец ветвей,
На земле, уличённую в странствиях душу
Безнадёжно влекут за кощунством теней,
Чернотой колдовства одурманенной пущи.

Я бреду через таинства проклятых рощ,
Пряча взор под загадочность псевдоцилиндра.
Тусклый месяц в смятенье так призрачно тощ,
Что не в силах собой одолеть половины
Сокрушающей ужасом демонской мощи.

Пред глазами маячат виденья руин.
Отдалённые образы жгут без причин
Помутневший безумием разум кручин.

За туманом дорога по чьим-то следам.
Будто, кто-то, прошёл долгий путь до меня,
Избегая цикличной чреды аномалий.

Я вхожу в грозовые ворота судьбы,
Возвращая ундинам морские дары,
По безмерным болотам шурша сапогами.

Наконец долгожданный и яростный свет,
Ослепляет глаза полумраку в ответ.
И я так же тащу на себе тяжкий крест
Впереди, за оврагом, гора Эверест.

Глава пятая. «Эверест»

Ледники и лавины древнейших снегов
В суете унимают моё восхожденье
К дальновидной вершине, что сотни веков,
Под холодной тоской бесприютных ветров,
Безразлично-пустой отражается тенью.

С каждым шагом наверх грандиознее высь,
На небесном холсте, в белоснежном сиянье,
В глубине пестроты чужеземную жизнь
Воспевает туман, в темноте созерцанья.

Тяжелеет желанно-заманчивый вдох,
Но судьбой не оплачен утраченный долг.
И сплошные снега навевают мне сны:
От зари до зари, о волненьях весны.

Леденящий по коже могучий мороз,
Безмятежно окутав последним объятьем,
Бессердечным унынием траурных гроз
Отнимает тепло безмятежностью грёз,
А ранимое сердце не ведает слёз
В бесконечно ином целевом восприятье.

С высоты громовые удары лавин.
И ветра, словно тёмные силы «Катрин».
Холода, обречённых забвением льдин.

Мне спасенье дарует пещерная глубь,
На душе меркнет страх и обыденна грусть
Повидавшему жизнь непрерывным страданьем.

Когда, может быть, путь не ведёт никуда
И, возможно, себя не спасти никогда
Из отверженных лап кругосветных скитаний.

У подножья метель предвещает мой спуск,
Жизнь меняет судьбу, словно тысячи русл.

Глава шестая. «Огненное Кольцо»

Позади нескончаемых бедствий обряд
И вкушение горестной сладости ядов,
Что мирское отчаянье боготворят,
Чтобы в бегство не бросился загнанный раб
Через тайные дебри заросших бурьянов.

Но почти довелось возвратиться домой,
Как подножья вулканов сошлись предо мной.

За бурлящими лавами гейзеров ряд
Огнедышащим паром впивается в воздух.
Те, кто видел, в смятенье о нём говорят
Или вновь по домам разбредаются порознь.

Без мечтания нет несомненных побед.
Без познания – сути пустится в побег.
Без страдания – мыслить желаний поверх.

Обжигаясь, иду по подножьям «котлов»,
Приближённой тропой к оживлённому зною.
Глубоко под землёй, словно ямы кротов,
Пролегают пещеры подземной стезёю.

Я смиренно вхожу в беспросветный тоннель,
И палимый огонь заметает метель.
Там ничтожно виднеется свет вдалеке,
Громким эхом разносится звук по дуге.

Проявляются крыши высоких домов,
Но никто не познал ежедневностью снов,
Сколько лет холод зим возвращается вновь
В те места, что покроются пылью веков.

Глава седьмая. Возвращение

Второпях приближаясь к родному крыльцу,
Примечаемым взором встречая знакомых,
С безмятежным теплом, что неведомо злу,
И совсем обручённым с тоской не к лицу,
Вдохновлённо иду к обнищавшему дому.
По пути мне встречается грустный старик,
Он о горестной вести со мной говорит.
И страдания лет не подходят к концу,
Я вхожу в почивальню к больному отцу:
– Я вернулся домой, переплыв океан,
Повидав красоту затуманенных стран.
Что свершилось, пока я блуждал по морям?
Где моя одарённая счастьем семья?! ...
Тишина – огневое увечье в груди,
Но ответ омрачал отягчённые дни.
– Никого не осталось, по воле судьбы,
Посмотри на последствия вечных скитаний,
Только раз, с безупречно иной стороны,
Ты рождён, чтобы плыть по просторам веками,
Мой единственный сын – наша смерть не страданье,
Мы гордились тобой, не любя расстоянье,
Посиди у постели моей на прощанье…
Болью слёз угасает нелепая жизнь,
В ожидании трепета вольного чуда.
Лучше б снова в пустынях смотреть миражи
И желать наполненья пустого сосуда.
Но судьбой предначертано быть и уйти,
Мне слова не забыть в поворотах пути:
– Мир причудлив, как солнце в седых облаках
И мгновение радости в детских глазах,
Когда синее море прибоем играет.
Но любая игра предвещает азарт,
А усталое время не ходит назад,
Пробивают часы, и мы все умираем.
1 декабря 2014 г.