Интернет-переписка

Я обрел все.
 С бельгийским приветом, старина. Я сижу в удобной позе в плетеном кресле-качалке на террасе, с изумительным видом на Северное море, в руке у меня граненый стакан для виски, но он наполнен не этой жгучей жидкостью, а хорошим терпким и легким мускатом - вином мудрости.  Я любуюсь осенним багряным закатом, который навис над бескрайним морем и кажется, вот-вот упадет где-то там за горизонтом и утонет в бездонных северных водах.  В воздухе тишина, он свеж и бодрит тебя изнутри и  душу укутывает теплота. Находясь в этом завороженном состоянии,  отчасти от муската, но в особенности от прекрасного вечернего пейзажа в котором отразилась вся небесная  и водная даль и глубина бытия, не заметил, как на террасу вышла и укутала меня пледом моя старая спутница и так же незаметно  ушла в дом. Я почувствовал ее присутствие рядом от прикосновения  ее руки к моей щеке, как всегда она это делает, когда хочет выразить свои нежные чувства к своему старику. А закат продолжал затухать. Я на склоне лет и мои года также тихо и уверенно погружаются в бездну небытия. Сзади скрипнула дверь, и на террасу вышел Андрес, мой зять, как всегда шумно  напевая веселую народную бельгийскую песенку с простым мотивом, отголоски которого можно услышать в фольклоре  всех европейских народов, равно как и у нас братьев славян. Он позвал меня в дом на праздничный семейный ужин – сегодня мне перевалило за восьмой десяток. За столом меня ожидали  мои родные – дочери, внуки, словом чертова дюжина моих потомков. Все будут что-то говорить, а сначала, как заведено все возьмутся за руки и тихо воздадут хвалу господу,  я, закрою глаза,  склонив голову и едва слышно,  прочту ”Отче наш…”. Я обрел все, уехав.  Или почти все.

На сломе
Хандра на склоне лет сродни подагре и это болезнь души, поверь мне как литератору, пусть я и моложе намного. Я возвращаюсь с работы – поздний осенний вечер, моросит мелкий колючий дождь, ветер бьет в лицо, сыро и холодно, настроение – никакое. Хочется чертыхаться, но не в моих правилах дурное настроение срывать на других, после все стерпит бумага и обогреет огонь. Я рад за тебя, что на склоне лет ты обрел душевный покой. Каждый человек имеет на это право. Я тоже.
Но, унылая погода, как вечно пустой кошелек, не греет душу, а во внутреннем кармане куртки “чекушка Русской” – моя спутница от пункта А до порога моего подъезда. Я делю ее на пять ровных частей – мысленные отрезки моего пути к семейному очагу – двести граммов сердца.
  “Мне больно  от того, что медленно живу” – сказал когда-то поэт Адам Мицкевич, я интерпретировал  эту фразу:
 – “Мне грустно от того, что мой потенциал не нужен этой стране”. Помните, когда в одной из наших бесед вы сказали, что журналист обязан говорить правду, я возразил тем, что он должен быть объективным в изложении фактов, потому как у каждого человека своя правда. Нет, я не на сломе, но бороться с ветряными мельницами себе дороже. Тем более, когда машина “слома”  отлажена. Вначале было слово, и я верю, что оно кирпичик мироздания, его энергетический потенциал так огромен, что  может, как созидать, так и разрушать материю  и  самое страшное --  человеческие судьбы. Слово нужно использовать во благо.
Ты обрел все, уехав, я потерял все, оставшись. Или почти все.