1932-33 год

В те страшные годы был голод. Стонала
Моя Украинская ненька – земля.
Да, был недород, но всего всем хватало:
Пшеница была на колхозных полях.

Но, дан был указ из Кремля, беспощадно,
Ограбили дочиста весь наш народ…
Чтоб было противиться нам неповадно,
Смерть тысячи жизней с собой унесёт.

Описывать ужасы все я не буду,
Но было, что люди съедали людей.
И разве потомки такое забудут?
Конечно, же нет, и при чёрствости всей.

А я расскажу вам всего один случай,
Как спас своих деток Захар Семерюк.
Уже над семьёй его чёрные тучи,
Сгустились,  пустым был последний сундук.

Всё съели до крошки, и дети стонали,
От голода пухла родная жена,
Но Богу молились, Ему доверяли,
А их обрекла на смерть наша страна.

Захар отощал, только кожа да кости,
Но, он,  помолившись, и есть не хотел,
Душа лишь болела, но не было злости,
Безропотно он принимал свой удел.

Одна лишь надежда на Бога осталась,
Что Он сохранит, не погубит семью,
От взгляда на деток всё сердце сжималось,
И вспомнил он вдруг про одну полынью.

Когда-то он сеть в ней для рыбы поставил,
Хоть рыба в реке не водилась давно,
А этой зимою мороз лютый правил.
И разве приходит к нам горе одно?

Недавно совсем христиан разогнали,
Забрали под клуб их Молитвенный Дом,
Служителя Божия арестовали,
И слышал Захар – расстреляли потом.

Сначала ещё все тайком собирались,
Но голод теперь никого не щадил,
Нет, верные Богу ещё оставались,
Вот только ходить уже не было сил.

Захар взял топор, взял ведро и верёвку,
Решился – таки, на рыбалку пойти,
Он еле держался, ступая неловко,
И падал несчётно туда на пути.

Он шёл и молился: «О, Господи Боже,
Спаси моих деток, им смерти не дай,
Ведь нет на земле для меня их дороже,
А я уж готов перейти к Тебе в рай.

Дай только немного поймать рыбы, детям,
Чтоб только дожили они до весны,
Ведь я же отец, и за них я в ответе,
Они ещё,  даже не спасены.

Канун Рождества, а у них нет ни крошки,
Пожалуйста, сделай подарок семье,
Дай рыбы поймать, ну хотя бы немножко,
Ведь сетка стоит у меня в полынье.

Я знаю, Господь, что давно в этой речке,
Не водится рыбы, но чудо яви,
Ведь детки от голода плачут на печке,
Молю Тебя, Отче, благослови!»

Пришёл, наконец. Сеть, конечно, примёрзла.
С молитвою начал её вырубать.
Не чувствовал рук, воздух колкий, морозный,
Уже перестал его руки щипать.

Стал сетку тянуть, а она шевелится!
Не веря глазам, на колени упал.
И начал в слезах снова Богу молиться,
Ведь полную сеть с полыньи он достал!

Не просто карасики - ценная рыба,
Налимы большущие! Чудо – чудес!
И плача Захар твердил Богу: «Спасибо…»
Не думал тогда он про силы и вес.

А сил-то и не было. Как донести - то?
И бросить нельзя - умирает семья!
Захар тихо шепчет: «Спасибо, спасибо!»
И волоком тащит улов свой, скользя…

Он семь часов к ряду домой добирался,
Его уже дома не ждали совсем,
В то время не каждый домой возвращался,
От голода падали люди на снег…

Жена его встретила, детки кричали:
«Наш папка вернулся и рыбки принёс!»
Вот так в этот год Рождество здесь справляли,
Своих, не оставил погибнуть Христос.

Захар есть не мог, он совсем обессилел,
Но радостью, счастьем светились глаза!
Велел с христианами он поделиться,
И рыбу припрятать жене наказал.

К весне Захар умер, не встал он с постели,
Но многие рыбку ту помнят сейчас.
Её до весны потихоньку все ели,
От смерти голодной Захар многих спас.

Он был не герой, просто искренне верил,
Что Бог не погубит, детей  не спася,
И, что Он откроет Небесные двери,
В канун Рождества детям радость неся.