Художники и мыслители

      Нет, прав, сто раз прав был Сократ, когда говорил: "Ходил я к поэтам и спрашивал у них, что именно они хотели сказать. И чуть ли не все присутствующие лучше могли бы объяснить то, что сделано этими поэтами, чем они сами. Не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденною способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям.

      В. Вересаев.


     Может они лучше других чувствуют, что объяснить нельзя... И там, где охотники бросаются с жаром объяснять, они молчат чувствуя? Не спешат, не боятся своего незнания - так же как Сократ в своём деле?!
Можно ли объяснить искусство?
     В сущности на подобный "странный вопрос" лучше всего отвечал мой папа. Он изображал ситуацию так: можно ли деньгами печку топить? - можно конечно, только зачем? да и не натопишься.
     Если поэт написал, то он в слове своём всё уже сказал и объяснил, а его просят ещё раз сказать и объяснить. Его ставят в неверную ситуацию, подталкивают к неверным шагам. К произнесению слова уже без вдохновения. А верный ответ подобным вопрошающим был бы такой: вам надо ещё раз как-нибудь послушать - в другом месте и в другой час - может услышите. А толковать будете сами, внутрь себя, потому что растолкование должно быть сугубо личным, вглубь своего сердца - такова уж природа искусства, а иначе, зачем оно? Кроме этого, оно действительно ни к чему. Если восприняли подлинно, будь то стихи, литература, пластика, то приобщились к загадке, к тайне бытия. И должны теперь дальше в своём восприятии искать ответы, должны у себя спрашивать что же я чувствую?! А вы, глупцы, показываете, что будто ничего не восприняли, что вам надо извне добавлять к воспринятому смысл, приставлять к нему "пояснялки".

     Мудрец находит себя в мысли, это его безумие, неординарность, а поэт находит себя в чувственной ткани, в которой мысль не отделена от чувства, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Она из-за того и более мощна и менее понятна - более узнаваема, но менее трактуема. Переходить из одной области в другую прямым действием невозможно. Получается фарс. Творец не должен быть комментатором к своему собственному произведению, мы - должны быть комментаторами. Поэт или художник создают "сгустки" - энергии, сил, мысли, с одной только целью - околдовать нас. А мы просим их обратно нас расколдовать?! Нет, они сделали уже своё дело и должны отстраниться, уйти словно в тень, а их произведение само должно дальше работать. А работать дальше оно может только в нас, если мы им впечатлены и захвачены по живому.
Мы должны высказывать свои версии и прежде всего для самих себя, мы можем это делать, но можем и не делать, можем затаить чувство внутри, не спешить со словами, разумением, дать ему отстояться, настояться в нас. Сократ то глубоко впустил в себя многие слова древних поэтов и довёл их до тождества со своими убеждениями, открыл и переоткрыл для себя, совпал с высказываниями лично-индивидуально. То есть по свободе, проще говоря. Он словно наследовал высказывания древних и разворачивал их дальше, впуская в современную жизнь - "последовал им" - шёл по их следам, и открывал исток. Но попробуй-ка отмахай, такой же путь как Сократ, а не можешь - молчи, со своими мнениями не суйся. "Спешка хороша при ловле блох", а не при восприятии произведения или мысли(потому что мысль тоже не терпит торопливости). Быть может они требуют скорости и быстроты, но последние наращиваются "мускулами"(по Мерабу) и формируются не спешкой, а опытом, личным движением.
      Так что ситуация, о которой здесь идёт речь, снова полноценно никем не представлена. Сократ говорит о том, что область мысли как таковой - не удел поэтов или художников, или же музыкантов - в общем всех детей Муз. Область мысли - отдельная сфера, имеющая особенный, специфический доступ. Вот почему как мысль, мысленно, какой-нибудь философ может изъяснить и продолжить слова поэта лучше, чем он сам. Но поэтичнее ли? Тут, понимаете ли, баш на баш - чего мы хотим? Впечатлиться или сделать нечто прозрачным?
      Поэт или мыслитель могут говорить одно и тоже, но разным языком. Причём не только поэт может не узнать мыслителя, но и мыслитель может не узнать поэта. Поскольку границы, отделяющие их искусства друг от друга - разные. В самом общем смысле поэт самоотождествляется(другими словами, впадает в безумие или божественность) с феноменами реальной жизни, с её событиями и выбрасывает наружу поток страстей, вызванных ими. Философ же доводит эти страсти до последнего предела их жизненной устойчивости(если он, конечно, хороший философ, а не номенклатурное дерьмо), до их истока так сказать, и стоит в этом истоке, определяя и открывая другие возможности этого истока и его "возвращения". Вместе они, представляют из себя единый человеческий аппарат подлинного существования нас как живущих по своей истинной природе людей. Расщепи эти звенья и человек распадается. Вот почему реальный человек постоянно "падший", "падение" - его самая реальная характеристика. Падение или разобранность(на составные части), которые работали бы отлично, если бы работали вместе, но увы... Одно там, а другое здесь, а порой и того, и того нет как следует - нет ни поэзии в нашей жизни, ни философии, и потому жизнь наша безобразна.

       Что проку в стотонных комментариях к Шекспирам, Гётам, Рилькам, Цветаевым? Когда сдвигается время или события в нашей жизни и мы видим их без многотомных трудов? По существу все эти комментария имеют смысл лишь для того, кто сам пишет, опять же при условии того, что он не полный графоман, а следуют чувству и желанию понять и принять. Для остальных читающих же это может быть в лучшем случае - "помочами" - костылями, помогающими им самим ходить. Ну не хватает у человека сил пройти этот путь охвата и разумения, вот он и движется в фарватере более сильных, предлагаемых другими вариантов пути. Но всё это столь сильно похоже на "скользкую дорожку" во всех своих звеньях, что реально, как правило в комментировании и объяснении, мы скорее имеем дело с "затемнением" и окончательным извращением или убиением вдохновения, нежели с искомой прозрачностью.
       "Прошу считать моими мыслями только то, что я сам лично написал" - это Декарт. Он догадывался, что значит "комментировать" и якобы продолжать учителя, будучи его ревностным поклонником. Можно ли комментировать звезду первой величины, не будучи самому звездой первой величины? Можно, но без претензий. Не выдавая это за мысли самого Декарта, а видя в своих комментариях скорее путь к нему.
       Поймите, это не мы комментируем стихи и картины, а это мы идём к ним, движемся, приближаемся к ним, если нам повезёт, словесным образом, через речь и своё в ней привязывание. Картины-то как раз "стоят" - ровно, вертикально - не падают даже под тяжестью времени. Мы - барахтаемся. Наши комментарии и объяснения - это наша путаница, не художника. Художник со своей половиной задачи справился, уже нечто открыл нам невообразимое и невозможное, а мы пытаемся справиться со своей половиной - дойти до того, что открылось нам. И - лепечем. Художник не должен за нас делать вторую половину пути: сначала создать артефакт искусства, а потом ещё и разъяснить его, положив нам в рот. А мы тогда что делать будем? Глотать? Но скоро попросим и глотать за нас. Разве в требовании комментировать мы не просим даже пережёвывать за нас?!
       Художник творит и доходит до своей границы. Дальше он говорит - стоп или ему слышится голос - стоп. И он уходит от нас к другим вершинам, столь же недоступный и непонятный, как и ранее, но не потому что он сам своего произведения не понял, а потому что его произведение направлено ко всему миру - вот, понимай теперь, и быть может в таком же смысле и к самому нему - понимай меня на ряду с другими читающими. Ведь что учудила Пушкинская Татьяна? - как восклицал Пушкин - "моя Татьяна что учудила" - словно не он сам писал свою Татьяну. Ну так, конечно, не он сам - писали мировые силы. Пушкин велик тем, что через него они проходили. И через Декарта. А через Петю и Ваню, к примеру, которых я вижу, - нет. Поэтому если Петя что-то и пишет, то это мерзко читать. А Ваня считает, что писать может любой, у кого есть ручка или интернет и множит наши миры наряду с миллионами прочими множителями. Ну, создаёт копии. А что ещё может создать не творец, скажите пожалуйста?!

        Задача искусства - восхитить человека до самого себя. Не понимать, а переживать, дать возможность пережить - основная задача искусства, а если и понимать, то в переживании. Изменить душевную организацию человека - вот к чему искусство призвано. Но она не изменяется путём объяснения.
        Я уверена, что если бы Сократа попросили объяснить свою философию, то он тоже бы немного сказал и это немногое звучало бы косвенно. Потому что всё это нельзя просто так выложить - как готовое блюдо на красивой тарелочке"(извините за каламбур). Можно, конечно, было бы при этом сказать, что Сократ сам не понимает себя и своей философии - ну так он этого и не отрицал, даже прямо заявлял, что не понимает. В таком же смысле, наверное, не понимают своего искусства и себя, - и поэты, и художники. Всё дело в том, что говорить тут не понимают столь же бессмысленно, как и понимают. Они и понимают, и не понимают, пока мы сами в статике и зафиксировали какое-то состояние статично невозможно сказать понимают или не понимают. Но как только движение началось - сразу же идёт определение. Начни Сократ свою беседу и сразу становится видно кто тут понимает хоть что-то в отличие от остальных говорящих. Сократ может сто раз повторять, что не понимает проблемы, софист, с которым он разговаривает, допустим, может сто раз повторять, что это дело лёгкое, но как только речь началась, начался диспут, мы видим кто есть кто. И кто понимает. Само движение говорит, определяет понимание и непонимание. Также и само созданное произведение, ведь это Пушкин его написал, не вы - ясно означает, кто понимает, а кто лишь силится понять...
        Понимать - это значит находится на родине понимаемого. Вполне возможно - без слов. Молчаливо понимание, такое тоже бывает. Внутреннее сродство. Его ничем не подменишь. А мысли это нити, тянущиеся оттуда, скрепы, связи. Когда поэт спонтанно или стихийно находится на родине, он не может себя к ней крепко привязать, философ в этом плане существо более устойчивое и отстранённое. Поэт попадает в область божественного и пишет пока несёт, и весь свой труд кладёт на алтарь этого, а философ ищет путь в эту же страну чудес. Вот правильный путь - говорит Парменид, а вот безвидный. Оба небожителя, поэт и философ бесконечно близки друг другу, хотя и по разному акцентированы. Мы не можем судить ни тех, ни других, пока вся наша общая человеческая картина не приходит благодаря им в движение. Лишь там, где чувства и мысли свободно переходят друг в друга возможен настоящий "суд".