Не Ильин день...

               
       Ох и нудное  это занятие - собирать в лесу чернику! Кто этим занимался, тот знает, как нелегко бывает собрать полную корзину седовато-голубоватых ягод. И не просто собрать, а так, чтоб как можно меньше мусора было в ней. Ягода эта очень капризна в сборе. Сидит на ветке прочно. Постараешься  посильнее зажать ягоды между пальцев - раздавишь, а по одной ягодке собирать, так и вовсе ничего не наберешь. Вот и приходится срывать по несколько ягодок сразу, так сказать горстью, но при этом и листочков срывается много. А чтоб в корзине было поменьше мусора, приходится выдувать листики, перебрасывая собранные ягоды с одной ладони на другую.

Руки при сборе черники становятся синими по самые запястья, и отмыть их сразу нереально. Да что там руки! Ягода черника сама по себе необыкновенно вкусная.  И чтоб удержаться и не поесть ее вволю, пока собираешь – не возможно. Вот и кидаешь в рот ягодку за ягодкой. И рот при этом от сока тоже синим становится. Ну и губы, и щеки тоже того же цвета. А еще приходится все время от назойливых комаров и паутов отбиваться. А они, как назло, норовят то за лоб укусить, то в глаза лезут. Ну, а поскольку руки все в чернике вымазаны, то на лбу тоже остаются  синие пятна. В общем, какой бы ты не была аккуратной девочкой, все равно из лесу придешь  с сине-фиолетовым лицом.
   
Взрослые, правда, как-то умудряются меньше испачкаться. Вот и сегодня, девчонки Валя с Лидой идут домой чумазые, а мама Вали вся чистенькая идет. Ну, только ладони грязные. А губы у нее не синие, наверно не ела она ягоды.
 
 Мама Вали, Анна Матвеевна, еще с вечера предупредила о том, что завтра пойдет за черникой, и это обозначало только одно – Вале тоже придется идти.  Хотя ягоды собирать она не особо любила, но ослушаться было нельзя. Валя за свои одиннадцать лет не помнит такого случая, чтоб она в чем-то не подчинилась маме. Она только попросила, чтоб мама взяла с собой ее подружку Лиду – так вроде веселее. Мама согласилась. И девчонкам интереснее, и польза Лидиной семье.
   
Вокруг села, где жила Валя были непролазные леса, и там не водились ни грибы, ни ягоды. Село располагалось на возвышенном месте, на краю этой возвышенности стояла церковь, обезглавленная и лишенная креста в годы гонений на религию. Почти сразу за церковью, которая в настоящее время была приспособлена под школу, был достаточно крутой обрыв,переходящий в болото. На этом болоте росло неимоверное количество клюквы. За ней приходили жители всех окрестных деревень, и казалось, что она никогда не кончается.
 
 А вот за черникой приходилось идти в делянку, которая располагалась километрах в четырех от села. Но туда-то налегке, с пустой корзинкой еще ладно, а вот обратно, когда и так устанешь, собирая ягоды, тащить полную корзину – а по-другому и не имело смысла – ой, как тяжело.
 Солнце уже перевалило за полдень, когда корзинки набрались доверху.  Анна присела на поваленное дерево, подозвала девчонок к себе.  Они очень обрадовались, что наконец-то можно отдохнуть, разогнув спину, уселись рядом и стали друг над другом смеяться. Обе были ужасно чумазые. Анна развязала платочек, в котором были завернуты горбушка хлеба, три яйца и соль. Поделила еду на всех. Девчонки начали уплетать за обе щеки, потом запили водой из пол-литровой бутылки. Еда им показалась сказочно вкусной – ягод ведь сколько не ешь, сыт не будешь.

   Когда с трапезой было покончено, отправились домой. Увязали корзинки заранее припасенными платочками, чтоб не сыпался мусор, или чтоб не рассыпать ненароком, если вдруг споткнешься и упадешь.

   Пока шли лесом,  не видели, что погода вот-вот испортится. А когда вышли на дорогу, то заметили, что со стороны села надвигается туча.
- Ох, застанет нас дождь в пути,- забеспокоилась Анна.
- Ну, вот надо же! С утра погода была такая хорошая. Да и вообще, столько дней дождя не было, а как собрались в лес, так и погода испортилась,- забубнила Валя. – Пусть бы уж начался дождь, когда мы дома будем.
- Да, вот видите, как получается. Так знаете, девчонки, сегодня ведь Ильин день, а на Илью почти всегда грозы бывают.
- А почему, мама? -  спросила Валя, не имевшая почти никакого представления   ни о празднике, ни о народных приметах.
- Да вот был такой пророк – Илья, - начала рассказывать мама.
- Это что, легенда такая что ли? - перебила ее Валя.
- Ну, может и легенда… Ну так вот, когда он умер, то вознесся на небо на огненной колеснице. И теперь он летает на ней по небу, и посылает на землю гром и молнию.
- Ой, мама, ты такие сказки рассказываешь. Ты же учительница! Сама по природоведению учила нас, что молния – это электрический разряд. А гром – это взрыв от этого разряда. А почему этот день называется Ильин? Он что в этот день умер или родился?
- Ну, наверно…
- А если теперь кто в этот день родится, так его что, Ильей назовут?
- Не обязательно. Хотя так часто бывает. Вот помнишь, дядю Илью, который на Черемошнице живет? Вот он в этот день родился, его и назвали Ильей.
-Ух ты! Здорово! У него что, сегодня день рождения? А ты что, всех-превсех родственников дни рождения помнишь?
- Нет, конечно. А вот дяди Ильи помню. Праздник ведь большой потому что.
 
 ***
     Короткое северное лето не особо балует хорошей погодой. Дней погожих мало, а работы в колхозе не в проворот. И сенокос, и уборочная – все в одно время… И то и другое требует сухой жаркой погоды. Вот и старается крестьянин улучить момент и сена подкосить побольше, и хлебушек в валки положить, чтоб потом обмолотить поскорее. Ни рук рабочих, ни техники, ни времени  в этот период не хватает. И все выходят трудиться – и те, кому по штату в конторе положено сидеть, и те, кто на ферме работает. Даже дети, которым двенадцать сравнялось, и те в это время на работе от темна, до темна – в каждой семье лишний трудодень не помешает.

   Илья Иванов был мужик грамотный, умный и работящий. И честный. И когда возник вопрос, кого в бригаде бригадиром назначить, выбор сразу пал на него. Мужик он был справный, в силе, и конечно в колхозе лишние мужские руки и так бы пригодились – война, которая кончилась совсем недавно, словно косой выкосила трудоспособных мужиков. И продолжала косить: нет-нет да и умирали мужики от тех старых ран, от осколков, убивавших их как бомбы замедленного действия.

  Но Илью на общем сходе избрали бригадиром, и как он не пытался отговориться, все равно пришлось ему согласиться на эту нелегкую работу. Ведь бригадир должен был быть не просто ответственным за всю организацию труда в бригаде – он должен был быть еще и стратегом.  Весь процесс сельского труда был построен в основном на сложившихся многими веками народных приметах. И нужно было угадать и с посевом, не проворонить время начала жатвы и сенокоса, а в случае, если что было упущено, голова с плеч у первого у бригадира летела.

   Погода вот уже несколько дней стояла прекрасная, и работа в деревне кипела. Дальние поля и сенокосы были уже убраны – так всегда старались делать, а оставалось только поле, начинавшееся сразу за деревенскими огородами. Туда и отправил Илья трактор с молотилкой, чтоб убрать заранее скошенный хлеб.
  С другого края деревни был сенокос. Все женское население деревни было отправлено туда, чтоб ворочать сено: надо было убрать его тоже как можно скорее, хоть бы к вечеру успеть.
- Сегодня ведь Ильин день, а Илья иногда коварен бывает: с утра вроде все нормально, а к вечеру может и дождем накрыть, – размышлял Илья.

  Но пока вроде ничего плохого небеса не сулили.
  Сначала Илья пошел посмотреть, как там управляются  с сенокосом. На поле кипела работа. Бабы, девки в нарядных  ситцевых платьях, в завязанных на затылке полушалках, усердно работали, не обращая внимания на стекавший  и струящийся по загорелым щекам пот. Бригадира встретили шутками и прибаутками – все знали, что у него сегодня день рождения.
- Илья, ты пива-то наварил али как? – спросила задиристая Манька.
- А как же! Конечно, наварил. Вот пришел вам условие поставить – коли успеем до вечера сено сметать, дак  тогда вечером все ко мне на именины пожалуйте…
- А если не успеем, дак чего, не пустишь? – перебили бабы.
- Да все равно приходите. Ну, я думаю, что успеем.  Вот вам сено метать приду подсобить. Да еще пару мужиков приведу. Вы только, бабоньки, постарайтесь сено сгрести, да снести к стожарам.
 - Да сделаем мы, Илья, не беспокойся. Не впервой. Вон, в войну-то все сами делали, а теперь-то с мужиками, дак как в раю живем. Мы вот сейчас закончим ворочеть, а то, которое раньше повернули, сразу и собирать начнем. Вон, ветерок начинает подыматься…
- Да, вот ветерок-то неплохо, да боюсь – не надул бы чего.
- Ну, на все воля Божья. Чего от нас зависит – мы сделаем, а уж чего Господь не позволит, так тут не наша вина.
-Да, на все воля Божья, - как-то отрешенно вдруг произнес Илья. И вдруг какое-то необъяснимое чувство тревоги шевельнулось внутри, сердце, как будто сорвавшаяся с крыши сосулька, упало вниз. По спине пробежал неприятный легкий холодок, а голове вдруг нестерпимо жарко стало под кепкой.

  Илья быстро снял с головы кепку, вытер тыльной стороной ладони пот со лба, отрешенным взглядом оглядел работающих баб, повернулся и зашагал в сторону деревни.
  - Чего это с Ильей? – спросила, заметившая  в нем перемену, Манька.
- Ой, да замаялся мужик. Ни отдыху ему, ни покоя. Встает до свету, ложится затемно. Устал.

   Между полем, где работали бабы на сенокосе, и полем, где молотили мужики было не меньше, чем полтора километра. Илья, оправившись от чувства необъяснимой тревоги, быстро зашагал по деревне. Некогда было думать о всяких пустяках, когда в голове не хватало места мыслям о работе, о семье. Вот и сейчас, проходя мимо дома,  успел заскочить на минутку домой.

В избе хлопотала по хозяйству четырнадцатилетняя дочка Катя.
 - Пап, ты чего, на обед пришел?- спросила она отца, не переставая мести пол. Это была ее святая обязанность.
- Да нет, я так заскочил. Кваску попить.
- Дак, давай я покормлю тебя. Время обедать уж. Да и я с тобой поем.
- Ну, давай, - согласился Илья.
- Пап, может тебе выпить налить. Для аппетиту. Именинник ведь, сегодня можно.
- Да не, не надо. Мне еще на поле бежать. Вот вечером соберутся все, так тогда и выпью.
   Илья повесил на крючок кепку, помыл у рукомойника руки, сел за стол. Катя достала каравай хлеба, подала нож. По-взрослому, сноровисто ухватом достала из печи чугунок с похлебкой. Налила суп в большую миску, по избе распространился неповторимый запах хорошо утомленного в печи мясного супа.

  Илья отрезал несколько урезков  домашнего хлеба, и, не дожидаясь, пока остынет еда, торопясь стал есть горячий суп, при этом сильно дул на ложку.
- Пап, да ты не торопись. Никуда не денется твоя работа. А то весь рот спалишь.
Илья снова вспомнил то состояние, которое он испытал на сенокосе. Да так, пустое, подумал он. Ну, о чем беспокоиться? Дома все ладно, все живы, здоровы. На работе тоже вроде все нормально, все по задумке пока идет. Он отмахнул от себя, прогнал эту тревожную мысль, как назойливую муху.
- Ну, ты тут все прибери, доча. А я пойду. Некогда мне.
- Конечно, пап.

   Когда Илья вышел из дому, то заметил, что по небу заходили кучерявые облака, даже показалось, что со стороны леса туча вроде бы надвигается. Он прибавил шагу, и минут через пятнадцать оказался на поле. Молотьба шла полным ходом. Полуторка уже почти до краев была наполнена зерном. И  обмолотить оставалось совсем не много.
 - Управимся до вечера,- сказал шофер, выглянув из кабины грузовика.
- Хорошо,- ответил Илья, а сам снова с опаской посмотрел на небо.

  Туча уже начинала выползать из-за леса, как тесто из квашни у недоглядевшей хозяйки, заполняя все большее пространство. Вдалеке, негромко, но раскатисто громыхнул гром.
 Машина была заполнена зерном, и Илья дал команду не медлить, а поскорее отвезти его на ток, пока не замочил дождь. Грузовик уехал
- Илья, а ты чего же не поехал? – спросил тракторист. Вон, дождь все же будет наверно.
- Может, стороной пройдет,- задумчиво произнес Илья.
- Похоже, уж не пройдет,- заключил кто-то из мужиков.

  Вдруг внезапно налетел жуткий порыв ветра, который поднял и начал перебрасывать с места на место кучи соломы, с дороги сорвалась и полетела туча пыли, словно разбросанные кем-то пятаки на дороге остались мокрые пятна от редких капель дождя.
  Мужики спрятались кто в кабину трактора, кто под тележку. Илья поспешил домой.
- Куда же ты, Илья? Промокнешь ведь. Иди к нам, переждем вместе,- позвали его мужики.
- Да нет, побегу. Может, успею до сильного. Дел у меня еще по горло. Вон, завтра табеля надо сдавать, трудодни еще не подсчитаны вам.
  И он достаточно быстрым шагом, почти бегом заспешил домой…

***   
Анна с девочками уже вышли на  « песочную» дорогу, которая проходила через лес, состоявший целиком из огромных елей. Деревья вплотную обступали дорогу, ветки местами нависали с двух сторон, образуя навес над ней. Эта дорога и  в солнечные дни выглядела достаточно мрачной, а сейчас, когда небо уже почти закрыла туча, стало и вовсе темно.

  Настроение у девочек тоже помрачнело. Как-то не так весело уже шли домой уставшие за день ноги, даже языки – и те не хотели болтать.

   До дома оставалось около километра, когда страшный разряд ярко сверкнувшей молнии потряс землю. Показалось, что как будто взрыв тряхнул ее. И тут же,  в то же самое мгновение  еще более жуткий раскат грома накрыл, как показалось, всю вселенную. Такой грозы Анна, а уж тем более девочки, еще никогда не видали. Они так испугались, что инстинктивно бросились все трое друг к другу, прижались, и, дрожа от страха, некоторое время стояли обнявшись.

  Но над миром стояла тишина. Не было больше ни молний, ни грома. Через несколько минут, когда путники продолжили свой путь в полном молчании, пошел тихий, благодатный дождик.

  Вдруг Валя, которая шла впереди всех с задумчивым видом, обернулась и громко произнесла:
- А ведь сейчас кого-то убило…

  Анна вздрогнула от этих ее неуместных слов, как от удара кнутом, и вдруг обрушила на Валю шквал ругани, как будто пыталась выплеснуть скопившийся внутри страх.
- Ты что это мелешь, глупая девчонка?! Разве можно такие мысли в голове держать, такие слова вслух говорить? Не маленькая ведь уже, понимать надо, что говоришь.

  Валя и сама не понимала, почему ей вдруг в голову пришла такая мысль. Откуда она взялась? Ведь она никогда за свою жизнь и не слышала, что кого-нибудь молнией убило. Конечно, она всегда испытывала чувство страха перед этой стихией. Но это ведь было все как-то абстрактно, а тут она каким-то,  может даже восьмым,  чувством ощутила, совсем как наяву,  случившуюся где-то беду…

***
- Не успели сенцо сметать, не дал Илья…- думал Илья, быстро шагая домой. – Придется снова все сначала начинать. Ну, да если погода будет – так высушим, не впервой!- оптимистично закончил он свои раздумья.

  Он уже почти подошел к дому, когда дождь усилился. Домой Илья заскочил уже изрядно промокший. Сбросил с себя мокрый пиджак, повесил на крючок кепку. Не, разуваясь, прошел в маленькую комнатушку за заборкой. Это был как бы его личный кабинет, и домочадцам туда вход был строго воспрещен. В комнатушке было открывающееся окно, которое  летом почти никогда и не закрывалось, а только было загорожено марлевой сеткой – от комаров. Под окном стояла лавка, перед ней стол. На столе аккуратно сложенные бумаги, чернильница и деревянная ручка с пером.
- Папа, ты бы переоделся хоть, вон, мокрый весь, - обратила внимание Катя. – Рубаха вон на спине – хоть выжимай.
-Ничего. На мне и высохнет. Зато не жарко,- ответил, отшутившись, Илья дочери.

   Илья сел за стол, разложил перед собой  бумаги, взял ручку, о чем-то задумался, повертел ручку в руках и потянулся к чернильнице.

   Вдруг на его глазах маленькое металлическое перышко превратилось в ослепительно сияющую стрелу, которая стремительно вошла в каждую клеточку его тела, и ему показалось, что все тело его сначала вспыхнуло, как порох, а  потом испарилось, рассыпалось на миллиарды мельчайших водяных капелек.

   Ни жуткого треска от удара молнии, ни удара грома, сотрясшего дом с такой силой, что он чуть не раскатился по бревнышку, Илья уже не услышал. А ведь все случилось в кратчайший миг…

   Катя  в этот момент была на кухне.  Жуткий грохот оглушил ее, она от испуга выскочила на  середину избы, чтоб бежать к отцу от страха. И тут ее ждал еще больший ужас, который она уже не сможет забыть до конца своих дней.

   Отец сидел за столом в своей комнатушке, привалившись спиной к оконному косяку. В правой руке у него была обугленная ручка, лицо было угольно черным. Одежда дымилась.

  Оцепенение, охватившее девочку, как будто приковало ее к месту. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Она с ужасом переводила взгляд от отца к углу избы, который уже горел.

  ***
   Подкравшаяся неожиданно туча не дала закончить работы. Когда уже окончательно понятно стало, что дождь пришел всерьез, было решено идти по домам: с природой не поспоришь, и  платком поля не прикроешь. Бабы постояли, посоветовались, и когда дождь усилился, с криками и с визгом бросились к деревне. Им бы только хоть до крайнего, Манькиного дома добежать, а там бы уж под крышей переждали непогоду.

  Преодолеть уж оставалось расстояние метров в сто, как молния разрезала небо напополам, показалось, что и землю тоже. Прямо на глазах изумленных людей она стрелой вонзилась в дом, стоящий посередине деревни. Это был дом бригадира, Ильи. Через несколько секунд из-под крыши поползли тоненькие змейки сизого дыма. Все сразу поняли, что случилось что-то очень страшное, и со всех ног, не сговариваясь, бросились к месту происшествия. С другой стороны деревни туда уже на всех парах бежали мужики.

  Те, кто пробегали мимо своих домов, заскакивали, чтоб схватить ведро или багор. Пожар был страшен тем, что если он начнет бушевать, то несдобровать всей деревне – дома стояли достаточно близко друг к другу.

  Но то, что они увидели, прибежав к месту, повергло всех в шок.
   Из ступора Катю вывели ворвавшиеся в избу мать и люди. Мать схватила ее, начала тормошить, плакала и что-то кричала. Катя не слышала ничего.

   И тут мать увидела сидящего Илью, имевшего столь неестественный вид.  Она громко завопила и рухнула на пол без сознания.
   Прибежавшие односельчане сразу же принялись тушить случившийся в доме пожар, стали вытаскивать на улицу  прямо через открытое окно Илью.

   Кто-то привел в чувство безутешную жену и помог ей с дочкой выйти из дома.
  Пока большинство людей тушили пожар, остальные пытались спасти Илью.  Была быстро выкопана  в его рост яма, и его принялись укладывать в нее и закапывать – это, говорят, помогает тем, в кого ударила молния. Илье это не помогло. Чуда не произошло…

  Пожар в доме был потушен быстро. На улице его потушил  внезапно усилившийся дождь, а внутри его почему-то тушили молоком, которое стаскивали со всей деревни. Обгорел немного угол изнутри, да краешек крыши снаружи на этом углу.

***
  Домой девчонки и Анна пришли промокшие до последней нитки.  Даже из корзинок с ягодами текла вода. Переоделись в сухое, и тут Вале жутко захотелось повидло. Ну, прямо никакого терпения нет!

  Отчим ее, Дмитрий, работал продавцом в сельском магазине, и магазин был прямо наискосок от дома, поэтому Анна дала Вале тарелку и отправила в магазин с наказом – купить полкило повидло. Дождь уже закончился, тучи стали расходиться, и уже солнышко стало улыбаться. Настроение тоже стало в норму приходить, и Валя с радостью отправилась к отцу в магазин. Когда она вошла в помещение магазина, отец почему-то стоял не за прилавком, а почти у дверей, с ключами в одной руке и с замком в другой. Валю это удивило, ведь он никогда не приходил домой раньше того, как закончится рабочий день.
- Папа, я повидло хочу.  Мама сказала, чтоб ты взвесил полкилограмма…
Но он и не думал возвращаться к прилавку, а наоборот, подтолкнул Валю к двери:
- Иди домой, иди… Потом…

   Ничего не понимающая Валя побрела домой ни с чем. Анна, увидев дочь с пустой тарелкой, спросила:
- Ты чего, не пошла, что ли?
 -Нет, я ходила. А папа не дал мне повидло .Домой отправил.
 - Он что, пьяный? – спросила Анна. Такое иногда с мужем бывало, что он мог себе позволить выпить. Но это, как правило, в конце дня бывало, а тут вроде еще не время.
--Неет…Трезвый, - задумчиво протянула Валя.
 И тут на крыльце послышались шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошел Дмитрий. Вид у него был растерянный.

-Что произошло, Митя? – спросила с тревогой Анна.
-Илью нашего молнией убило…
  Анна охнула, прикрыв рот ладонью. Взгляд ее медленно перемещался от мужа на дочь…
- Убило…- только и смогла вымолвить она, недоуменно глядя на Валю.

5.12.2017