Экскурсия

             Вадиму Шуляковскому

1.
Мелькают речка, храм, погостик,
Мужик на лошади, сарай,
Через канаву сгнивший мостик –
Отчизна, в общем. Чем не рай?

Трясет автобус. Друг мой злится –
Часами дремлем, а не спится.
Дорогой принято скучать
И версты вздохом помечать.

Попутный ветер дальних странствий
Невоскресим. Обратный путь.
Сквозь непросеянную муть
Январской оттепели. Шансы
Быть на Москве часам к пяти.
Хандра и зверский аппетит.

Остались где-то славный Псков,
И бал в трактире привокзальном,
Грех коллективный, он же свальный,
С полком гостиничных клопов.
А утром – снег, и футболисты
На молодом его ковре,
Высокий купол серебристый
На мглистой розовой заре.
Иконы, старые мортиры,
Вождей музеи-штаб-квартиры
И, доконавшая меня,
По магазинам беготня.

Потом еще Изборск, Печоры,
Туристов бешеные своры
Повсюду бродят, и разит
Казенным духом реквизит.

Маршрут экскурсии включал
И нашу цель – приют поэта.
Давно паломничество это
Я с верным другом намечал
В надежде тайной причаститься
Секрету русского стиха,
Как перезрелая девица –
Заветной сладости греха.

Служил изгнаннику приютом
Его наследственный удел.
Здесь он два года отсидел
(По-нашему – не без уюта).
Довольно скромное именье.
Общайся с дворней, снег до крыш –
Не позовешь, не убежишь,
Тоска – праматерь вдохновенья,
Прогулки долгие пешком,
Всегда с железным посошком,
Мечты о славе, как о мщенье,
Да писем редких утешенья…

Один поэт сказал, что скудной
Не хватит крови растопить
Сей полюс вечный. Безрассудно
На гору камешки катить.
Остыл и наш сердечный жар,
Под бесконечными снегами,
Где Млечный путь как легкий пар
Висит над снежными стогами.

2.

Синичьи горы. Монастырь.
Ветра колючие свирепы.
Снегов осевшие пласты,
Могил полегшие кресты,
И склеп, и маски смертной слепок:
Черты отекшего лица
В мученье тяжелы и грубы,
Горько-презрительные губы
Как будто полные свинца…

А хорошо, с царями в ссоре
За вольнодумные стихи
Да молодечества грехи
Катить себе назоном к морю,
Где жду войны и ищут славы,
Иль, на худой конец, любовь,
На поединках, для забавы,
Беспечно льют младую кровь,
Как льют вино на архалуки
В бесчинстве вольных кутежей,
Где зреет среди смертной скуки
Зерно грядущих мятежей…

Клинком, как росчерком пера:
"За конституцию, ребята!"
Мерцают тускло кивера,
Офицера молодцеваты,
Хрустит ледовая кора,
Скользят копыта, ветер вьюжный,
И мясо пушечное дружно
Кричит на площади "ура"!

Тщеславный мальчик, гений резвый,
Блеск штыковых декабрьских лезвий
Ты лицезреть не пожелал,
И предпочел, довольно трезво,
И царский хлеб и царский бал.
А романтический кинжал
Украсил стену кабинета:
Пока не требует поэта
К священной… и et cetera.
Да и жениться уж пора.
Недаром ты еще так молод,
И так блестящ столичный свет,
А на селе скучища, холод –
Ведь ты не схимник, а поэт!
Пусть – высочайшая цензура,
Аль царский страх – не похвала?
И, право же, весьма мила
В архивах рыться синекура.

Есть в мятеже восторг паденья,
Что говорить – душа права.
Но века вызубрив ученье:
Не звери люди, а трава,
Мы с юных лет презреньем к бунту
Врачуем страх – завет отцов,
Страны суровой ставших грунтом
Под косами крутых косцов.

3.

Поплыл в окне на косогоре
Полуразрушенный собор.
За ним село явилось вскоре:
Трепал голодный ветер-вор
Знамена в цвет засохшей крови,
Антенны – словно крестный ход,
На покосившемся заборе
Рядком расселось воронье,
В войну играет пацанье,
Еще не ведая о горе –
Вступает в юбилейный год
Московия. Глубокий тыл.
Мечта чего-нибудь отведать.
Однообразен и постыл,
И тянется унылым бредом
Пейзаж. Зевай, считай столбы.
Кругом рабы, одни рабы.

Дитя периода застоя,
Как все, пеняя на устои,
Я умиляюсь старине,
Как этой снежной пелене.
Но не способен ни свободу,
Ни милость к павшему воспеть.
Мне только страшно околеть
Под этим мрачным небосводом.
      ----------------

Январь промозглый, сизый, грязный.
Вид за окном как неотвязный
Мотив острожной песни. Тучи
Плывут, как баржи по реке.
И мелкий-мелкий град сыпучий
Вдруг на шоссе идет в пике.