Ожидание

Наконец-то   закончился тягостный день.               
Он тянулся секундами  невыносимо.               
Под глазами круги  и какая-то тень
от него, как сгоревшего тень Херосимы.

Скоро вечер. Мне будет спасением ночь.
Ведь утихнут когда-нибудь  города звуки?!               
Но придёт тишина, прогоню её прочь:               
ожиданье шагов твоих - вечные муки.               

Мысли все о тебе. О прогнозе плохом
лезут в душу предчувствия странным советом.               
Да поможет нам Бог! С высоты облаков
ты ко мне прилетишь чуть заметным рассветом.

Самолет по бетонке, подпрыгнув, скользнет,
пропищит тормозами, подъедет к площадке.               
Ты по трапу сойдёшь, и...
 
тебя вдруг возьмёт
этот длинный жокей из «японской лошадки».
На руках пронесёт, осторожный, как бес, 
и посадит потом на седло то, что слева.
Он обнимет тебя...
               
Нет, спустившись с небес,
самолет приземлится отчаянно, слепо
в незнакомой, чужой, неродной стороне;
ты окажешься вдруг одна-одинешенька.
Ты не знаешь, в какой  оказалась стране,
позабытая всеми и всеми заброшена.

В МТСе, в БИЛАЙНе последняя весть
о тебе и вопросы твои - без  ответа;      
не работает связь там, хоть оббегай мир весь;
нет ни почты, ни радио, ни Интернета.

Ты испуганно воздух палящий вдохнёшь,               
не найдя синеглазенькую стюардессу,
оглядевшись, по трапу сойдешь и поймешь,
как хотелось поэту однажды в Одессу.

Как ему было надо туда позарез!
Ну, а ты оказалась ни к селу и ни к городу
где-то там, куда, в общем, Макар не залез
со своими телятами...

Если же коротко:               
то ли явь, то ли сон, то ли звезды едва
мне подмигивают в темноте понарошку.
В это время на новеньком Ил-62
ты летишь в облаках, прижимаясь к окошку.

Там за серыми тучами, в той вышине,
куда в детстве - «кто выше!» - пуляли мы камни,
ты летишь и мигаешь кокетливо мне
на хвосте красноватыми огоньками.