Декабрьские записки

1 декабря. Снегопад.

Уже который год замечаю нелепое соответствие начала очередного сезона, будь то осень, или зима, или лето,  с точной календарной датою такового начала.
Нынче первое декабря. С ночи (подозреваю, что ровно с 00 часов) идёт снег, которого «ждала, ждала природа»  всю долгую сухую и стылую осень.
Не было, не было снега, а тут, только пробили где-то куранты, перелистнуло сквозняком в чьём-то высоком кабинете последний календарный листок ноября, и сразу, пожалуйста, - снег. Как по расписанию.
Что-то есть в этом искусственное, канцелярское, механическое, зловещее. Будто так велено, будто живем мы по какому-то чиновному распоряжению, кем-то утвержденному графику, а не по вечным неписанным и негласным законам.
И хочется верить, что я себе это так только выдумал нарошно.

2 декабря
(черновая запись, сохраненная в оригинальном виде, в соответствии с композиционным замыслом сего цикла прозаических миниатюр, объединенных идеею обнаружения и вскрытия абсурдности современного автору мира)

… Люди копошатся. Последствия первородного греха: «в поте лица своего…»          + Цитата из начала «Воскресения» гр. Л.Н. Толстого о «священном и важном». Лишь бы занять себя чем-нибудь – копошатся люди. Бесполезные вещи вместо истинного труда – труда души. Слепота духовная.

5 декабря. Система.

… И вдруг меня осенило. Ответ на вопрос мой о нелепости нашего мира, ответ на вопрос этот каверзный лежит на поверхности, он очевиден до невероятности, и от того не замечаем нами, как вещь, потерянная и долго и тщетно искомая, находящаяся же на самом видном месте.
Мир наш так нелеп и бестолков от того, что всё более и более подвластен он «князю мира сего», который есть отсутствие всякого живого творчества. Он, «князь мира сего», «отец лжи», «обезьяна Бога», как его ещё называют, способен только на гримасничанье, тупое и бездарное подражание истинному Творцу. И потому «творит» он и подчиняет себе системы: «здравоохранения», «образования», «социальной защиты», «правосудия», «государственности» и пр. и пр. Но все эти искусственно созданные и управляемые искусственно же созданными законами системы – суть изначально ложные и мнимые системы, обреченные на саморазрушение. Все они – только лишь лживые отражения, грубые подражания Божественно творимым вечным и нерушимым законам.
Всё виднее и заметнее присутствие «князя мира сего», всё выше власть его, всё нелепее и бессмысленнее наша жизнь от тотального несоответствия справедливейших и стройнейших на вид печатаемых и подписываемых людских законов и вопиющей несправедливости и абсурдности их реального воплощения.
Всё туже натягивается струна жизни. Всё явнее становится, обнажаясь от тумана лжи и лицемерия, истинная картина бытия.
И появляется надежда…

7 декабря. Обратная пропорциональность.

… Взять хотя бы полицию, да, впрочем, любую другую структуру.  Чем ниже по рангу занимает человек должность, тем меньше он получает зарплату, но тем больше от него реальной пользы обществу, тем осмысленнее и заметнее его работа. И наоборот, чем выше должность занимает человек, тем обществу от него пользы всё меньше, зарплата же и прочие личные его выгоды всё больше, работа же его – сплошное очковтирательство и бессмыслица, сводящаяся в итоге к одному: как бы этак вывернуться самому и вывернуть наизнанку всех подчиненных, чтобы только подольше удержаться в своем мягком кресле при сытном пайке. 

8 декабря. Дредноут.

У кого-то из обэриутов, кажется, у Александра Ивановича Введенского, есть в одном из произведений такой персонаж – мертвец, который, притворяясь живым, говорит какую-то совершенную чушь, вроде того, что «чтобы сварить суп надо налить воды, бросить туда морковь и дредноут…» Ему не важно, что говорить, ибо он помнит одно: живые люди – говорят слова. Вот он и говорит, считая, что тем он предает себе вид живого.
Как много таких персонажей вокруг нас… Как часто мы сами таковыми являемся, бросая дредноуты и морковь в сырую темень декабрьской фиолетовой ночи, чтобы сварить суп из своих зашлакованных душ.

11 декабря. Пульт (из детских страхов)

Ну почему, кто объяснит мне, бедному и глупому человеку, почему мне ещё в далеком детстве, когда я и не подозревал о существовании компьютеров и не видал никаких технических приборов связи, кроме игрушечного телефона с диском в дырочках, в которые надо было совать палец и крутить слева направо, почему с тех первых моментов, в которые я помню себя, так часто представлялась мне, вдруг зажмурившему глаза, огромная комната с бескрайним монитором и пультом с бесконечным количеством кнопок и тумблеров, перед которыми сидели какие-то полупрозрачные фигуры без лиц и управляли нашим миром, всеми нами, живущими на земле: мной, мамой, братом Васькой, кошкой Муськой?!

15 декабря. Выйти из-под контроля

На привокзальной площади к новогодним каникулам раньше всегда строили ледяной лабиринт, который в те годы был одной из любимейших зимних детских забав. Самой интересной игрой в лабиринте была игра в «Крымские катакомбы». Ватага пацанвы делилась на отряды фашистов и партизан, между которыми происходили в «катакомбах» снежные баталии.
И вот, когда ты уже с обеих сторон окружен врагами, и выхода, кажется, нет, надо набраться решимости, вскарабкаться на стену лабиринта, вопреки всем правилам, подняться выше всех, и, скользя и оступаясь, перепрыгивая через руки врагов, хватающие тебя за штаны, уклоняясь от снежков и острых ледышек, выйти из окружения – к своим. Выйти из окружения.

20 декабря. Такие разные зимы.

Да, вспоминаются зимы разных лет.
Вот я ребенок. Гощу в деревне. Проулок завален снегом. Я веду через бескрайнюю снежную пустыню ледокол «Ленин» - сломанный старый утюг, привязанный на бельевой верёвке. Тускло светит холодное зимнее солнце, ресницы слипаются от инея. Но уже близок родной порт и горячие бабушкины пирожки-сахарники.
Вот я шагаю в толпе призывников-новобранцев от станции «Елань» к воинской части.  По сторонам дороги огромные сугробы. Выше сугробов совсем чёрные на фоне низкого декабрьского неба высоченные строгие ёлки, как конвоиры. Позади старое здание железнодорожной станции в стиле барачного барокко, впереди – бетонный забор, казармы с двухъярусными кроватями, и два года трудной и беспечной, кошмарной и весёлой солдатской жизни. 
Вот я на центральной площади города-миллионника среди праздного народа. Разглядываю поразительно натуралистичные огромные ледяные скульптуры – пауков, тараканов, мух, чудовищных растений, на которых растут вместо яблок и груш ботинки и сапоги. Что за дикая фантасмагория?! С трудом понимаю, что все эти мерзости – герои детских сказок Корнея Чуковского, и расставлены они для всеобщего увеселения и создания населению новогоднего настроения.
Зимы разных лет… Что-то не так в этой фразе.

28 декабря. Рубины

Мне приснился сон. Чей-то металлический голос говорил мне: - «В нашей стране бесплатны лишь рубины!» «Какие рубины, почему рубины?» -  вопрошал я, не видя того, к кому обращаюсь. «Рубины Кремлёвских звёзд», - вещал мне откуда-то нечеловеческий скрежещущий глас.      
И была тьма непроглядная. И где-то во тьме далеко-далеко, высоко-высоко,сочась кроваво-багровым светом, горели рубиновые звёзды на пиках островерхих башен. 

31 декабря. Канун.

Что ни говори, а Новый год был и остаётся любимым праздником для каждого. Мы давно, с младенчества, загипнотизированы Его разноцветными огнями и торжественными звуками, Его особой мифологией и символикой.
И, как это ни парадоксально, чем взрослее мы становимся, тем твёрже и безотчетнее мы верим в то, что сразу после задолго до этого дня составленной речи из уст всем знакомого пожилого, но еще бодрого мужчины, с боем курантов что-то в нашей стране сдвинется, изменится,  и пойдёт, пойдёт, случится чудо, и мы все заживем лучше и веселее.
И мы подкрепляем эту веру шампанским с размешанным в нем пеплом от записочек с желаниями. И мы произносим тосты, повторяя как заклинания пожелания добра и здоровья друг другу.
Всё будет хорошо, всё будет хорошо у нас. Надо только оставить все обиды, болезни и неудачи в прошлом году, проводить этот старый год, а в новый год взять только самое лучшее.
Вот уже бьют куранты. Вот уже крошится в бокал с искристым напитком серый пепел с истлевшими чернилами. Вот уже что-то где-то сдвинулось с мёртвой точки…


                декабрь 2017 года, Шадринск