Ложь во имя

         Ещё с детских лет жизнь научила нас оценивать друг друга по нескольким параметрам. Начиная с роста и предполагаемой физической силы, плавно переходим к благовидности лица, при этом пытаемся по его выражению, по взгляду и прямой речи собеседника определить его умственные способности. По большому счёту ведём себя, как ведут  в природе все особи в животном мире, добавляя своей особи способность к анализу на основанный на приобретённом интеллекте. 
       Не всегда внешний вид соответствует внутреннему содержанию и в итоге обманчив. Наша внешность тоже не всегда отвечает тому, что о нас думают наши знакомые и даже друзья. К тому же люди часто обманывают друг друга.  Мы среди них тоже не являемся исключением. В таких случаях очень важно разобраться, какой идеей руководствовался враль, какая корысть скрыта в его действиях.
       Ложь или обман ближнего – смертный это грех. Но так ли это во всех случаях? Бывает же ложь во благо смертельно больного человека. Бывает ,спровоцированная обстоятельствами, вынужденная ложь. Разведчик, будучи по заданию своего разведовательного ведомства, вообще не может работать без обмана. Обман у военных вообще считается военным искусством. Чем большим количеством загубленных жизней она обходится врагу, тем выше оценка командованию сражением. Солдат, если его «не схватили за руку» никогда не признается в том, что  выпил или был в самовольной отлучке. Было бы удивительно, если бы гулёные мужчины после каждого  любовного похождения честно признавались в своих грехах своим благоверным жёнам.
       К какому же разряду лжи или обмана можно отнести случай из флотской жизни нашего главного героя? Какую оценку можно дать его поступку, который произошёл с ним на службе в городе Балтийске?
       Со службой Николаю не повезло с самого начала. В 1967 году вышел новый закон о сокращении сроков срочной службы. Он радовался и уже даже пил за два года, а попал на Дважды Краснознамённый Балтийский флот на три.. Но дальше судьба смиловалась над ним. В учебной части он подружился с младшим сержантом срочной службы заместителем командира взвода и, пользуясь этим обстоятельством, мог выручать своих новых друзей из новобранцев. К тому же ему был дан ценный совет: «Относись к службе серьёзно. Не прячься за спины своих товарищей, а воинское приветствие выполняй так, чтобы тот, кому ты козыряешь, завидовал твоей выправке и даже изяществу движений. 
       Через полтора месяца Николай попал в «Отдельный Морской батальон связи и наблюдения» военно-морской базы города Балтийска. Внешний вид его к этому времени внушал лишь сочувствие, которое и проявил к нему во время утреннего подъёма старший матрос батальона со словами:
      – Что-то мне не нравится твоё состояние, вижу, что ты не совсем здоров.
      – Да есть небольшое недомогание. В учебке в первые дни простыл, но санчасть была наглухо «забита» нашими братьями с Кавказа. К ним там было больше сочувствия.
       – Вот и я к тому. Знаешь, нам нужно выпустить спортивный стенд, Осилишь, тогда отставить зарядку. Пошли я всё покажу, что у нас уже есть. 
      Жизнь в батальоне по сравнению с учебным взводом Николаю показалась раем. Время было под самый Новый год. Николай принял участие по его подготовке. Пригодилась и гитара, и его опыт выступлений в школе и на сахарном заводе в качестве солиста. Там же решился вопрос с должностью помощником замполита части.
         Итак, теперь он библиотекарь, председатель совета ленинской комнаты, художник оформитель стендов в помещениях и во дворе, редактор газеты «Связист» и «Комсомольский прожектор». Самая приятная для него была обязанность почтальона, позволяющая  ему дважды бывать в городе и выполнять некоторые просьбы сослуживцев. 
       Увольняясь, его предшественник серьёзно предупредил, о том, что ни в коем случае нельзя врать замполиту:
      – Запомни, он тебе этого никогда не простит.
      – Вообще то, я никогда не считал себя отъявленным лгуном. Врал разве только в шутку, но в условиях срочной службы, чтобы никогда не врать; я такой клятвы дать просто не имею права.
      – Что ж, я тебя предупредил.
       Итак, служба шла без особых эксцессов, пока Николай, не будучи дерзким, но и вовсе не святым, не опоздал из увольнения, да ещё и пришёл в часть с коварным запахом. Насчёт запаха его выручил его друг, медбрат. Утром, снимая пробу с завтрака, уговорив мичмана не докладывать об этом командиру. На разводе командир Николаю объявили месяц «без берега». После построения к нему подошёл замполит.
       – Что ж ты натворил, матрос? Я хотел тебе «пробить» отпуск, а теперь…         – Не расстраивайтесь товарищ капитан третьего ранга; я ещё успею его заработать.
        Замполит не стал спорить. На том и расстались, но Николай впервые почувствовал какое-то отеческое соучастие к своей судьбе непосредственного начальника. Отпуск он действительно заработал. Но пора уже по заявленной теме.
        Всё началось с того, что замполит обратил внимание своего помощник на старенький приёмник «Урал» сказав при этом:
       – Видишь, Коля, у меня новая вещь, но тебя я предупреждаю, что военнослужащим срочно службы запрещено прослушивать приёмники. Считай, что это тебе мой приказ «не включать приёмник».
       Утром во время приборки в кабинете замполита приёмник не давал Николаю покоя. Как хотелось его включить, ведь в это время по «Маяку» шла утренняя программа «опять двадцать пять». Обидно было то, что в принципе никакого греха в том, чтобы послушать популярную в самом конце шестидесятых годов программу. В конце концов, мысленно отметив место, где стоял указатель настройки волн, Николай включил коварный приёмник. Матросы, убиравшие помещения рядом с кабинетом замполита, остались очень довольны культурной программой.
       Закончив приборку, Николай вернул указатель волн в то место, которое он для себя перед этим мысленно отметил и с чистой совестью отправился на почту.
        С лёгким чувством исполненного долга Николай вошёл в кабинет своего начальника, чтобы расписать газеты и журналы. Неожиданно для него прозвучали незнакомые раньше для него нотки:
        – Ты приёмник включал?
        Вопрос свалился, как снег на голову, но держать паузу было неуместно и даже в какой-то мере опасно. Мысль заработала со скоростью самого крутого компьютера. «Раз спрашивает да ещё таким тоном, значит уверен в своей версии. Отказываться глупо и можно навлечь ещё больший гнев».
        – Да, – обречённо и уныло прозвучал ответ.
      – Я что-то не понял, Что я для тебя уже не начальник, или ты с первого раза приказов не понимаешь.
       – Понимаю, но бес попутал.
       – Твоего беса я могу из тебя выгнать в два счёта.
       Следующее утро началось с того, что к Николаю пожаловала целая делегация вчерашних слушателей. После упорных переговоров в кабинет притащили «слухача». Есть такая морская специальность. Причём здесь «слухач»? Нужно было просто знать волну, на которую был настроен приёмник, а мы никто не знал.
       Дальше опять вопрос и глупый ответ:
     – Меня уговорили.
     – Уговорили? Да ты оказывается несамостоятельный человек. Видите: его уговорили. Это так тебя и шпион, и предатель может уговорить. Ты понимаешь смысл того, что ты мне сказал? Значит так, это последняя наша беседа, дальше будут меры. Я не позволю, чтобы твой бес устанавливал свои законы и уставы  воинской службы.
       После такой головомойки и реальных угроз Николай решительно выгнал из кабинета всех послов матросского общества любителей популярной музыки, а сам глубоко задумался: как дальше жить, и что его может ожидать.
        Рисовалась не радужная картина. Пусть ещё раз, пусть два, но не более он может послушать музыку. Замполит принципиальный человек. Никто на всей базе не имел ни малейшего желания с ним связываться. Ходили слухи о том, что старшие офицеры говорили, что «он знает даже то, в чём наши жёны к нам в постель ложатся».
        Протирая тряпкой стол, стулья, подоконник Николай добрался и до злополучного приёмника. И тут его осенила дерзкая мысль. Дело в том, под горизонтально расположенными барашками настроек находилась окантовка приёмника. Расстояние между ними вполне позволяла спокойно вытирать пыль,  что он периодически и делал. Но при особом желании или небрежности чисто теоретически всё-таки можно было зацепить барашки настроек.
         И Николай, при этом, уже ничуть не колеблясь, включил приёмник, послушал музыку и ушёл на почту, оставив приёмник на волне «Маяка». Благополучно вернувшись с почты, расписал газеты и журналы, дождался построения на увольнение и, уволившись, пошёл на танцы в матросский клуб.
         Балтийск – закрытый военный город. Гражданских лиц в нём раз-два, и обчёлся. На танцах в пятьдесят лет женщина уже на вес золота – одна на десять красавцев матросов. Не танцы, а охота. И вот в разгар этой самой охоты Николай спиной почувствовал тяжёлый взгляд, заставивший его повернуться к входу в зал.
        На площадке входа стоял замполит. Его глаза только что не метали молнии. Он рукой поманил к себе своего строптивого помощника.
        С дрожью в голосе последовал ожидаемый и уже традиционный вопрос:    
        – Ты приёмник включал?
        Николай изобразил удивлённое лицо и через паузу ответил:
        – Никак нет, товарищ капитан третьего ранга.
        Последовала другая тягостная пауза, при которой замполит от невиданной дерзости даже слегка побледнел. Он явно не ожидал такой откровенной лжи. Но пауза не могла длиться слишком долго. Николай ясно понимал, что его уже готовы размазать по стене танцевального помещения. И он сжалился над чувством собственного достоинства всемогущего начальника, и объяснил, что мог нечаянно сбить волну преемника тряпкой во время утренней приборки.
        – Если так, то Вы уж великодушно простите меня.
         Опять наступила неопределённая пауза. Замполит как-то сник и посерел. Какие мысли боролись в его душе, остаётся только догадываться.
        – Идите.
         И Николай пошёл продолжать свою «охоту».
         Утром, в понедельник, он принёс почту, поздоровался, расписал газеты и журналы и собирался выйти из кабинета. Замполит делал вид, что не замечает его и почти неожиданно вымолвил:
        – Разнесёшь почту – зайди ко мне.
Его тон не предвещал скандала, и Николай спокойно вошёл к нему в кабинет. Разговор был короткий.
         –  Коля, ты уже скоро пойдёшь по последнему году службы. Возможно, ты захочешь приобрести себе гражданские вещи. Я разрешаю тебе воспользоваться моим диваном. В него никто не посмеет совать свой нос.
         С тех пор у них сложились очень душевные отношения. Замполит больше никогда не пытался свысока смотреть на своего помощника. Это ничуть не мешало их службе. Наоборот, взаимопонимание облегчало общение. Дай Бог всем бы так общаться начальникам и их подчинённым.