Разминирование

Посвящается  ленинградским  сапёрам .



Бомба в подвале. Пронизаны пять этажей,
грохот зениток, налёт продолжается, осень.
Над Ленинградом порхают не стаи стрижей.
"Юнкерсы" смерть нам на головы носят и носят.

Бомба упала, от крыши летела труха,
кровля листами железа хрустела, стонала,
брызги побелки, дыра посреди потолка,
жёлтая лампа разбитая, жалко свисала.

Группа сапёров... бывалый и тёртый народ,
медленно курят, выслушивая управдома,
- Нынче моя очерёдность, - шагнула вперёд,
девушка в серой, просторной, заплатанной робе.

Тёмная чёлка, застиранный, синий берет,
сумка с железками плечико ремнем сдавила,
с виду сказать - так годков двадцати ещё нет,
только в глазах стыла цепкая, синяя сила.

Сморщилась, - Ну, надымили, шагнула в подъезд,
лёгкой ногою по серым, истёртым ступеням,
мы бечевой с лоскутами закрыли проезд.
Люди глазели на дом, присмирев, в отдалении.

Жёлтый фонарик... совсем батарея плоха,
светит под ноги, мелькнуло - тьфу, тощая крыса,
в воздухе пыль, паутина, летает труха,
глыбы бетона на нитках железных обвисли.

Бомба. Лежит. Поджидает. Замри, не спешить,
может, до взрыва толчок или выдох... не знаю,
сумку с плеча, через крошево переступить,
медленно встать на колени у правого края.

Бомба в полтонны... пятьсот килограммов смертей,
чушка с расквашенной, смятой и лопнувшей мордой,
виден взрыватель, нарезки резьбы, а под ней,
рёбрами, серые кольца-отливки из тола.

Выдох... Застыть, удобнее пристроить фонарь,
медленно вынуть из сумки трубу стетоскопа,
ухом прижаться и слушать железную тварь,
словно бы бомба больна, а ты - бомбовый доктор.

Тикает! Сыплет кусочками времени ловчий капкан,
есть и такой, для умышленно-подлой отсрочки,
и часовой механизм-замедлитель, секунды отдав,
огненным росчерком ставит последнюю точку.

- Сможешь?- а паника в уши... Бросай и бежать!
Ахнет - костей не собрать, и кому это надо?
а у тебя муж на фронте и старая мать,
с мужем и года прожить не успели от свадьбы.

- Сможешь!... и сумку с плеча, инструменты долой,
- Ты полежи, ну зачем нам взрываться, не надо,
бомбе шептала, приладила ключ торцевой,
три оборота, три длинных, резьбовых прихвата.

Снять зажимное кольцо. Перекошенный нос,
немудрено, перекрытия, падая, рушить,
нужно отвёрткой поддеть и нажать, но вопрос,
вдруг основной передумает. Страхи не слушать!

Время течёт меж лопаток холодной струёй,
сколько в запасе у ловчей пружины осталось?
Часики тикают, смерть ощущая спиной,
- Ждёшь, окаянная, мало тебе, не нажралась!?

Тук молотка, по отвёртке. Обмотан тряпьём,
во избежание дребезга, громкого звука,
слезло, проклятое, ну-ка, ещё поднажмём.
Темень! Фонарь! Батарея! Последняя, сука!

В тяжком, подвальном провале крысиная вонь,
с запахом острым немецкого, серого тола,
слышно, как в бомбе скребётся на волю огонь,
- Где то свеча, помню, сунула, выйдя из дома.

Спички трещат, искры синие брызжут во тьму,
вспыхнул огарок,… всё так же, и бомба на месте,
свечку пристроить повыше, молиться... кому?
Сталину, богу, отцу, тот что без вести в Бресте?

Всем понемногу... Поможете, время пришло,
вывернуть скользкий от смазки, тяжёлый взрыватель,
И дотянувшись кусачками до проводков,
щёлкнуть два раза, спасибо вам, боже и батя.

Выдохнуть, всхлипнуть и к бомбе прижаться без сил,
в темень отбросив,  у смерти отнятое жало,
грохнуло, стрельнуло, белый, слепящий пунктир,
поздно, лишь пламя свечное в испуге дрожало.

Взрыва не будет, напрасно в далёком КБ,
хищный, германский, войной одурманенный гений,
выдумал смерть, только он не учёл, что тебе,
будет по силам пред страхом не пасть на колени.

К выходу, моченьки нету, собрать инструмент,
хлопчики, милые, всё соберут, упакуют,
в двери подвальные яркий, торжественный свет,
люди смеются, толпятся, болтают, ликуют.

Дом возвышается, памятник старых времён,
помнящий гвардии русской победные марши.
девочка с кошкой умильно глядит на балкон,
машет ручонкой оставленной куколке Даше.

А. Пятаченко. 04.11.2015.