Старшеклассники в колхозе

В каждой женщине — вот она, школьница,
Адресатка сердечной сумятицы.
Сутки прочь, деревенская вольница,
Всем собравшимся — чуть до семнадцати.

Мир избыточен, вот и не бережен,
И в течение месяца летнего
На любой прерывается перечень,
Чтобы возобновиться немедленно.

Все они благодарны и взбалмошны,
Все случайны и быстро ответчивы.
То, над полем, что с белыми башнями,
Разлетится вот-вот, медлить нечего.

Выше башен висит независимо,
Называет знакомо и весело,
Бело-синее, неуносимое,
Неразлётное облачко месяца.

Мир избыточен, вот и не мелочен.
Впустит всякого — очень вместителен.
Неотмеченный миг, медлить нечего,
Пётр Петрович Петух угостителен.

Разве тесно в лопатке горошине?
Протяни — получи угощение.
Это поле, бурьяном поросшее — 
Таково, стало быть, попущение.

Таково попущение, стало быть,
Чьё — не скажем, так будет невежливо.
Нам, однако, что свёклу пропалывать,
Что, допустим, капусту прореживать.

На свекольные и на капустные
Грядки, грядки — грядет сорнотравие.
Пустокостные, рукоопустные
Признают пред природой бесправие.

Тут, замшелыми кормлены баснями,
Ошалев от советской словесности,
Налетят соловьи-старшеклассники
Обихаживать сельские местности.

Занимаются семидесятые.
Сине-бел полумесяц полуденный.
Вот и мы, старины завсегдатаи,
Чьих трудов неизменно орудие.

В каждой женщине школьница нежится
(Стонет бабка, но станем повежливей).
Мир сердечный, трещащий от щебета,
Вот-вот лопнуть готов, так помедлим же.