Родословная нежности. посвящено Алёнке. к 25-летию

Отец суров ко мне бывал,
когда в волну
          меня бросал,
уча держаться на плаву,

и в жуткую жару,
и в малую пургу,
найти надёжную тропу,
неся бесценный груз на перевал,

Чтоб донести, доверенный мне с щедростью,
не расплескать,
сберечь и передать,
сосуд, наполненный веками нежностью,

где прозорливые мягкие мамы слова
как нос у собаки,
как уши у зайки,
и бабушки колыбельные байки,
в пуховом платке
весь секрет волшебства,

от всякой простуды лекарством была
та шаль,
     и ею, только ей
дед бабушки моей укутывал её любя,
и не было его добрей,
когда о матушке своей
рассказывал он ей,
задумчиво её косичку теребя,
и видел в ней
Свет пра-прабабушки своей,
из добрых сказок к нам она
зачем-то в чёрствый мир была
приглашена.

Но прежде Отец мой в один добрый день
ваял целый мир человечий,
и в нём словно хвостик овечий,
слепил от души
Свет Души,
что «Нежность» зовут по сей день:

смесил благоговенье
со светом звёзд и озареньем,
скрепляя песней колыбельной,
и млея от воодушевленья,
лелея,
  смял все ребра,
давя в ней всякого микроба.

Слепил и выпек бесхребетной,
бесхитростной и беззаветной.
Компромисса согласным добавил:
Букву «Р» в Рыке гРозном скаГтавил
и шипенье шипящим ослабил;
«Я» в «Тебе» незаметно расплавил.

Была она юна
и весела,
чиста как радости слеза,
э — ф — и — р — н — а
и немыслимо счастли'ва,
и просто влюблена
во всех бессмысленно красиво.
Ах, как это было живо! Очень живо.

Прыщики-рабы, тюремщики души
нежность поймали, окольцевали,
каким-то  «Долгом»  обозвали,
в журнале  важном записали,
ДУШЕВНЫМ ХОЛОДОМ ПЫТАЛИ,
смущением околдовали,
к порядку призвали,
СТО ЛЕТ ПРЕЗИРАЛИ,
отцифровали,
СТИХИ ЕЁ
ЗАБЫЛИ!,
одино-
чест-
вом
каз-
ни
л
и
!
И теперь между строк она прячется,
Незаметной остаться пытается.
Живёт только там, где ждут,
меж людьми создаёт уют:
Между взглядом и прикосновением,
между словом и сомнением,
Как радуги призрак,
человечности признак,
В па — рах туманных,
в слезах лучезарных,

Сочувственная высокая щедрость,
безнадежная нежность —
просто как потребность,
безбрежная терпению верность.
В ВЕЛИКУЮ ЛЮДСКУЮ СУШ-Ш-ШЬ

несу небесный свой я груз:
Первородную жажду,
родниковую правду,
тонкую связь родных душ.

Пойдём со мной, коль ты бывал
в сугробах жизни, не пропал,
Ведь мне всего лишь двадцать пять,
Ты будешь нежность помогать
нести
как нить судьбы
на перевал.