Мароска... глава 14

ЛИДИЯ
Драл Ванюшка в хвост и гриву – что лицо как чернослива, хвост надорван, глаз подбит – не в себе речной бандит. Стыдно было за свой  вид – и здоровья дефицит, и русалки хохотали – и за бороду хватали, пьявки оргию создали – и со всех сторон кусали, а Иванушкин кулак – абажурный как колпак, мял бока Гаврилы с толком – выл нечистый прямо волком, хоть бросай то ремесло – аж в глазах заволокло, так дубасит, просто жуть – но пытался раз куснуть, сразу съехали салазки – и померкли пруда краски, зубы дроби выбивали – и лезгинку танцевали. Сдался плут, с Ваньком беда – словно пушкинский Балда, уж щелчок наготовЕ – долбанёт по голове, вышибет последний ум – ведь Ванёк совсем не кум! И чуфырить леший стал – сам бубнил, и что сь шептал, снова Ваня человек – ничего себе эффект, снова кудри, глаз синел – и на Настеньку смотрел, поросёнок враз исчез – и в тулуп атласный влез, он смущался, прямо рдел – и глазами Настю ел. Катька кубом завертелась – в сарафан она оделась, стал со смыслом шлюшший глаз - и исчезла прима-класс, выронила с руки шест – и не помнит этих мест, где гульбанила с размахом – и в азарт одним лишь махом, приводила купчий люд – и трещали от валют, панталоны Катерины – выступления вершина, это вынос на носилках – и пиявки на затылках, от вреда гипертонии – позабыв дела мирские, на полатях, у хлеву – продолжали рандеву. Ща совсем простая баба – сходство есть хоть с баобабом, но в салопе, при опорках – мех хорька аж на закорках, дочь признала и всплакнула – и тулупчик распахнула, аж от счастья замерлА – Катерина дочь нашла! У Петра шушун свалился – правда на двое сложился, но с чуфыри встал в свой рост – цапал сзади, где же хвост, может вылезут и груди – мож покроется как пудель, волоснёю во весь рост – и свинцом нальёт нарост. Так пригрезилось Петюне – ажно с рОта клубом слюни, но оделся он в армяк – и не верится никак, с шушуном что он расстался – сейчас мОлодцем считался, и кубанка на макушке – и серьга повисла в ушке, заиграл мускулатурой – а жена то дура-дурой, на Петрушку всё смотрела – но душа её не пела, снова с трудностью интим – и до фене весь экстрим! Фёкла бросила табак – не понять карге никак, как смогла так пристраститься – и в курилку превратиться, слёзы лились на портрет – КирдЫка тот раритет, где Мароску разыскать – да к груди его прижать, материнский ведь инстинкт – где же блудный мамкин сын. Хуже дело с Евдокимом – тут болезнь не излечима, норовит узлом скрутиться – от заклятья уклониться, продолжал ходить в астрал – и падучею страдал, и не верил в заклинанья – снова знаком препинанья, вопросительный что ль знак – иль Гаврилы чуфры брак… Хоть бы скрыл свои он мощи – смуглый, голый, ещё тощий, ребра все на перечёт – по Гаврюхе вновь щелчок, человека с йога делай – мумия как надоела, на фигуре лишь повязка – и штанов нету запаски, нехристя обуть, одеть – тут очки им не втереть, хоть блаженный, но родня – пусть не с одного корнЯ, но привыкли к чужестранцу – то ли с космоса посланцу, то ль больной на головУ – то ли дремлет наяву. Вновь Гаврила дует в щёки – но опять досталось Фёкле, заиграла в бабке кровь – кузню вспомнила ту вновь, как Пургену изменяла – рожки мужу наставляла, и хихикала в кулак – в детство впала та никак. Снова встряска Ванькой гнома – вроде все у бабки дома, присмирела, взгляд потух – клюнул жареный петух, и портрет опять подмышкой – и глядится серой мышкой, к тютюну уже не тянет – и хорошей бабкой станет, как признает внука, сына – выйдут как из серпантина.

АЛЛА
Ванька вышиб с гнома дух - тот по всей длинне опух - тока лязгали салазки - камни в печени от тряски - подробились на песчинки - и откладывал личинку - пулеймётным тра-та-та - извиваясь, как глиста! - но чуфырил, не сачкуя - чешуёй с пупка бликуя - опасался кулака - и косил под дурака! - чтоб не бегать по большому - первым сделал Ваньку хомо - из свиньи, в крутово мачо - поросиный зад отклячен - клюв орлиный, статный круп - из каракуля тулуп! - снова взгляд морской волны - и застёгнуты штаны - хрячий клык исчез из пасти - в сердце тока образ Насти - млел от шеи лебединой - ток синяк от пианины - что-то смутно навевал - как в мотне щетину рвал... - Катерину не узнать! - враз для Насти стала мать - нету примы, есть овца - взор потух и ни словца - счезли стринги, модный клатч - патлы скручены в калач - до колен у ей рейтузы - да и грУди, не арбузы - так, какие-то прыщи - в сарафане, час ищи! - не признала свои стринги - и забыла шест на ринге - стон купцов, валюты хруст - в паркинсоне в кадке куст! - двадцать лет крутила шест - семь зарплат в один присест - и в кровати дюжа пЫлка - отъезжали ток носилки! - фикус тем годам свидетель - как сносили двери с пЕтель! - запись к ней за две недели! - чтоб клиент не сдох в постели - брал талоны на пиявок - и врачебных кучу справок! - да, была Катюха жесть! - а сичас поникла шерсть - на шпагат не может сесть - бережёт наверна честь... - перестала быть блудницей - тупо водит роговицей - нет ни тугриков, ни пени - и интим теперь до фени... - снова вечная мигрень - тока Петя, как олень - в дверь не лезет веер рог - всё цепляет за порог - с инкрустацией на лбе - бродит Петя, не в себе - и заметен за версту - кровный родственник шесту! - хоть в мошонке, не свинец - и в грудях, не холодец - и хвоста отпал обломок - и без сексу нету ломок! - но в башке, узор из пант! - йог, завязанный на бант - грохнул челюстью об пол - глядя в Петин ореол! - Гном всех выдернул с спирали - тока йог застрял в астрале - вид, хоть сразу в саркофаг - но не поднят белый флаг! - выжжен солнцем, внук БуддЫ - и зубов пусты ряды - как с нево отжали фреш - ток меж ног бликует плешь... - Так и так, пыхтел Гаврила - толь закачивалась сила - Евдокиму по нулям - а колдун замучен в хлам! - ток колбасило курилку - щас и Фёкле б на носилки - вспоминая кузнеца - букля съехала с чепца! - пять разов курить пыталась - тока дымом надувалась - исчезало колдовство - бабка падала на ствол - толь осины, толь берёзки - вновь в зубах портрет Мароски - взор пустой, сама невинность - и кусает шкуру живность! - как опять напряг у гнома - та, как штык у гастронома - и мерзавчик запотелый - секс кузнечный оголтелый - от Пургена тошнота - дым табачный изо рта! - Загонял в астрал Феклушу - не откинула чуть душу - растянулась прям на кочке - с папиросой в левой мочке - а буддист всё скручен в фиге - шепчет мантры с Святой Книги - и сидит прямее лома - Фёклу ждёт из гастронома! - не избавится от чар - тока дым идёт из чакр - рассосалась лишь миома - и на хинди кроет гнома! - Уж Гаврила не чудит - и Чуфырь свой не твердит - порох кончился в запале - не забыть бы Фё в астрале - то вторая Катька будет! - щас с Пургена не убудет - просмолит в дыму полати - стринги взденет вместо платья - и пойдёт гулять косая - в сеновалах зависая! - Ванька бросил гнома в пруд - в колдовстве теперь не крут! - были ж свин и Сосипатра - прям загадка психиатра - тут какое колдовство? - гонор, спесь и хвастовство - гном и вывернул наружу - что аж Петька сделал лужу! - наизнанку, как перчатке - он, Яге и свиноматке - демонстрировал нутряк - эта Ёжка, это хряк! - даже мерин клал личинку - глядя в ихнюю начинку! - Валька вовсе чувств лишилась - от хмельнова враз зашилась - мня, что белая горячка! - и три дня не лезла жрачка... - Щас они, в чужих личинах - разобралися в причинах - и шагали кодляком - до деревни прямиком!...

ЛИДИЯ
Ходко шли, своим кагалом – будет хатка им причалом, где Настёха родилАсь – жизнь крестьянская велась, ту избёнку чуть починят – тыном домик ощетинят, дверь на петли, рамы в паз – надрать дранки про запас, чтобы крыша не худилась – и отлично кодле жилось. Шли тайгой, но вот заимка – у костра плескалась дымка, разговор глухой звучал – ручеёк вдали журчал, с головешкой оборванцы – то ль разучивали танцы, то ль играли в чехарду – то ль варили так бурду, над костром висел котёл – от микробов уже цвёл, ведь его никто не мыл – чадом тот костёр дымил, а уж что в котле варилось – войско там над ним трудилось, что добыли, то в казан – мышь ли это…иль фазан. Всё роились анфилады – нет ни рва, и нет ограды, копошатся словно вши – прекратили грабежи, но на паперть ходят часто – есть уж там и свой участок, ловко стали подпевать – и октавы смело брать, ну а так как все в рванине – все подобны образине, подавали не скупясь – лишь раззявят в хоре пасть. Потому что нету мочи – как больные тамагочи, нищий, что давно оглох – подпустил с штанов горох, был напужан мощным рёвом – открестился он рублёвым, знать пробили парню слух – матюкнулся только вслух. Подавал им даже нищий – поглядевши на ручищи, там киянка, не рука – плюсом рожа как жуткА, да ещё и не один – а с подмогой, сукин сын, с паперти взашей всех гнали – и псалмы всё распевали, успевая собрать мзду – прокормить чтобы орду. Жаль, что Евдоким ушёл – йог верёвки ловко плёл, с ног канат там получался – и боец, он лихо дрался, и стоял за нищий люд – был блаженными он люб. А теперя беспредел – и за что народ терпел, обирали словно липку – так ловила банда «рыбку», без особого труда – и здоровьицу вреда. Вот теперь и гоношились – только с паперти явились, а тут в гости прямо прут – ишь, голодные бредут. Петьку с Ванькой враз узнали – и боялись, не поддали б, помнили последний бой – у избёнки той лесной, когда Валька с Дед Морозом – и не пользуясь наркозом, уложила рать вчистую – обыгравши их в сухую, так отделала бойцов – что они в конце концов, открестились от походов – потеряли воеводу, тот ушёл, слепив им пОпы – не мясные ж эскалопы, подработку вот нашли – пятаки им в шапку шли.
Емельян наш процветал – двух бабёнок содержал, так как мастер по ваянью – заниматься не стал дрянью, разработал он режим – по каким дням им интим, все дела на баб свалил – сам из глины всё лепил, попы разного размера – от горшка и до фужера, ягодицами пестрело – так орудовал умело, всё село уже в долгах – попы уж на всех вещах. Вот что значит Самоделкин – отоваривает сделки, продаёт Емеля оптом – тракт к нему уже натоптан, печь скубётся полный день – ум у жёнок набекрень. Там изделия Емельки – как младенцы в колыбельке, день и ночь идёт процесс – у Марфутки только стресс. Голодает девка страшно – ведь еда эта миражна, запекают глину в печке – котелок бы каши гречки, или кислых щец со шпиком – разразилась Марфа криком, надоели половинки – хоть беги ей с той заимки, но вступила тут Валюха – отвалила оплеуху, рот заткнула рукавицей – торнув в зад вязальной спицей, мол сиди, придёт черёд – не всё ложкой черпать мёд. А сама уже с ухватом – сразу мышцы автоматом, налились, поднять поддон – на постель это талон. Кто при печке, тому ласки – и сияют в небе краски, а вторая ждёт черёд – ухват в руки и вперёд. Про еду совсем забыли – мастерскую тут открыли, разве тут им до еды – бабам двум до череды!

АЛЛА
Отметелил Ванька гнома - в голове помял солому - но зато поднял либидо - скомпенсировав обиду! - гном завёл в пруду гарем - но не помнил теорем - как в свинью оборотиться - то бы мог озолотиться! - или голову сложить... - лучче с мОзгами дружить! - всех кикимор и русал - обрюхатил их вассал - головастиков, гляди - скоро будет пруд пруди!... - А Ванёк послЯ леченья - и от хряка отреченья - стал при Насте вродь левретки - и от свинки пил таблетки - в рот не брал вина и пива - так боялся рецидива - и всё шарил вдоль трусов - нет ли поросли соскОв... - А Петро, хоть и с рогами - был силён между ногами - но у Катьки взгляд пустой - не гимнастка, а отстой - тяги нету до мотне - проживает, как во сне... - Петька стал главой коммуны - раз с рогами - самый умный! - и по грязи, двое в ряд - вёл свой клан до анфилад! - щас распевка у бандюг - копят тугрики на юг - перемёрзли у берлог - неча сунуть в котелок - вон кипит какой-то скунс - ищь не пробвали на вкус - но смердит с нево навар - хоть сигай из шаровар - тянет рвать, а надо петь! - Тут несёт каких-то Петь... - репетиция же хора - поднатужась, как с запора - и кто в лес, кто по дрова - тянут ноты и слова! - сроду шайка не пахала - тока жрачку в рот пихала - щас на паперти доход - обирают весь приход - так горланят у ворот - что народ кресты кладёт! - обойдут тропой седьмой - не привлечь уж люд псалмой - кулаки пускают в ход - если кто пятак зажмёт! - А от нашей кавалькады - аж присели, так ей рады - скунса выудили с жижи - был он кошки чуть пониже - хоть казан заплесневел - но никто тут не говел - обглодали, кто вперёд - и теперь всю шайку рвёт! - по кустам торчат морковки - а семейка с той парковки - нос зажавши, дует в лес! - тока йог в котёл полез - отхлебнул бульона ковш - и на скунса стал похож - ноги вдвое тоньше спички - заплетаются в косички - выхлоп с глотки, как с помойки - вместо плеши, кудри с плойки! - туго скручена конечность - расплетали кодлой вечность - и три дня шагали тропкой - ничево не бросив в топку - силы были на исходе... - вдруг мираж штоль на восходе - курьи ноги, как ходули! - сердце ёкнуло бабули - уронила с рук пейзажи - растянувшись, как на пляже! - А в фигваме, Карп и Ёжка - пьют настойку из морошки - грузди трескают в сметане - и уже к интиму тянет! - опрокинули по чарке - и теперь готовы к спарке - бросив валенок в котяру - задавать собрАлись жАру! - а Мароску бьёт припадок - раньше был до девок падок - щас от радости рыдал - двадцать лет интима ждал! - вспомнил мёрзлый корешок - штоф глотнул на посошок - развязал в портках завязки - камасутру начал с ласки! - затвердело всё где надо - ей божился "Буду гадом - чтоб мне вечно камни грызть - не предам тебя ни в жисть!" - обмусолил ей ланиты - и достав кусок гранита - занырнул под одеяло - прям в объятия астрала! - После секса разморило... - видят, рожа гамадрила - лезет в двери вверх ногами - и Петро сучит рогами! - натянули враз кальсоны - им сичас не до фасону - чужаки в заимку прут - кот стреножен, рот заткнут! - йог курей послал в гипноз - весь насест из разных поз - яйца пучатся под гузкой - напугал их, шиш не русский! - следом тащится и Фёкла - в натюрморте чистит стёкла - глянул Карп на свой портрет - надо срочно бечь в клозет! - тож работа Кирдыка! - враз признал - ево рука! - кто же спёрнул живопИсь? - получи и распишись! - цапнул бабку за халат - до чево знакомый взгляд! - сеть морщин, как русла рек! - тут прилип к кальсонам грек - применить ушу старался - но с узла не развязался - ток вопил "Не трожь сынка!" - Карпа дрогнула рука - неужели это мать?!! - стал креститься, оседать... - та глядит бельмом на сына - и в руках дрожит картина - ткнулась в грудь седым пучком - слёзы трёт платка клочком - щас начнётся энорез... - дед с отцом глядят с небес!...

ЛИДИЯ
Евдокима ель уняли – он сплетясь двумя ногами, лбом хотел идти в атаку – и было затеял драку, так за Фёклу лютовал – что покинул враз астрал. Но узнавши, что сынок – взял рукой под козырёк, дреды вытащил наружу – Карп подумал, что контужен, не мешком ли с под угла – что кривая так легла, он по виду дурачок – мож проломлен мозжечок, а не то зачем та поза – для скелета ведь угроза, как зашёл, аж кот обмёр – ничего се каскадёр! Сам маман свою обнЯл – и с трудом портрет отнЯл, приросла к нему костьми – пальцы хрен те разожми, фото бабку возбуждало – вот открыла поддувало, это точно раритет – за Карпушкин за портрет, миллион ей обещали – и консилиум собрали, стиль то скажем, не бывалый – огурец этот, овалы, не Малевича квадрат – по местам всё, в аккурат, и сучки и загогули – всё родное для бабули, но уж если продавать – как бы тут не прогадать. Кот истошно зарыдал – уж чего не повидал, но такое в первый раз – от испуга прям в экстаз, как признать вражка на фото – что за чучела работа, лишь в музеи выставлять – ротозеи пусть стоят, распознают новый стиль – ну а кот его б в утиль!!!! Карп кальсоны подтянул – на шарашку он взглянул, ща избёнке враз кирдык – все в шеренгу, все впритык, Катьку сроду не видал – на обложку хуть в журнал, дошка с зайцем на загривке – перманентная завивка, телеса как из кадушки – водит жалом по избушке, и лисички взглядом ест – ща запасом будет крест! И Иван как кот с Алисой – и шубейка на нём с плиса, тоже голод обуял – на любовь дюже влиял, отказались есть с артелью – а не то б прошлись шрапнелью, супчик тот не по нутру – вот затеяли игру, кишки в чреве забурчали – и права свои качали, накормить их до отрыжки – а не то настанет крышка. Сосипатра протрезвела – и ухватами гремела, как орду ту накормить – мухомором ль отравить, но старуха, мать Карпушки – и ещё три целых тушки, да блаженный Евдоким – гамадрилу побратим, кабы мысли прочитали – зубы в рОте бы считали, но к столу должна позвать – а потом молча страдать, как груздИ, сморчки, маслята – а за ними и цыплята, отправлялись кодле в рот – как яичница шла в ход, и заморская икра – в пасть гостям уже пошла. Только Будды славный внук – издавал невнятный звук, на еду едва косился – снова в кукиш он сложился, между ног глаза горят – цыпки сыпятся из пят, но на Ёжкину еду – положил гуру табу. Где горбушка с крупной солью – паста с перца и фасоли, деревенская где тюря – ведь питался по брошюре, про здоровую еду – здесь же жирную бурду, уплетают без заминки – и наелись словно свинки, подбородки их блестят – даже лоб свой не крестЯт. И дошло потом до бабки – что Ванюшка в бобрей шапке, внук её, да и Пургена – так и прут в парнишке гены, что пожрать, что пригульнуть – от работы улизнуть, и сынок из тех же ягод – на ширинку дюже мягок, не женившись, а приплод – продолжает жить их род. Ещё внучку не видала – в женском виде как амбала, а Ванёк ей по нутру - свадьба с Настенькой к добру. Времени в орды цейтнот – скоро вишня зацветёт, до избы не дошагали – от еды едва дышали, Нельсон зол был и страшён – склад почти распотрошён, куры как на карусели – все на гриль давно засели, так пеклись с яйцом в заду – йог доил уже козу, по сусекам только пыль – и в курятнике уж штиль, кадки выпятили дно – да исчезло и вино, чем коту щас промышлять – иль вальдшнепов пострелять, так в ружье один патрон – всё сожрали, теперь вон, потащилися с сумой – обделивши их жратвой.