жизнь после смерти - 2

      Пролог

До предела суженная площадь
Жизни, а душа приткнулась на краю…
Я, как будто загнанная лошадь,
Четырьмя копытами в Раю.
Но меня туда никто не примет,
Там привратник Каменный Петро,
Он меня в провалы Ада кинет,
Где меня подвесят за ребро.
Вот такую мне назначат меру
За земные тяжкие грехи,
Потому что я не верил в веру
И писал о Господе стихи.
Ну, так что ж, такая вот планида
И итог моей тропы земной:
Крюк в ребре и тихая обида,
Что я там уже не буду мной.
Ну, а может, будет по-иному,
Может, мы и ПОСЛЕ будем жить?
Будет мир – подобие земному…
Может быть, а может и не быть!!


Глава первая.
Возвращение

Ну, вот и всё.  Я снова прилетел,
Как обещал и ровно через сутки,
В далёкий тот, таинственный, предел,
Ведь с Господом какие могут шутки!
Я от полёта чуточку оглох,
Но всё ж иду походкою матроса,
А мне навстречу, весь уставший, Бог,
Но на лице улыбка и вопросы.
-Привет, Иван! Я несказанно рад
Тому, что нас, как раньше, снова двое
Ведь ты, как я, немножечко рогат,
А, может, скажешь что-нибудь иное?
Ну, расскажи, потешь-ка старика,
Как там вдова, блудница, поживает,
Кого она там к персям прижимает
В постели, не снимая парика?
Давай, смеши, ты видишь, я устал
И я, Иван, нуждаюсь в перемене!
-О, Вседержитель! Блуда не застал,
А может зря её винил в измене?
-Ну, сказанул, Ванюша, рассмешил,
Да разве можно верить этим бабам,
Они ж упрут и чёрта по ухабам,
Ведь я не зря годков мильён прожил!
Да, ладно, хрен с ней, пусть живёт она,
Но то, что я скажу, лишь между нами;
Ведь ежели жена тебе верна,
Тогда один останусь я с рогами!
А это непорядок, о, майн гот!
Ведь я же власть, без ретуши и фальши!
Так что, Ванюша, остаёшься, вот,
Моим дружбаном и рогатым дальше.
Ну, а теперь пойдем, попьем верму’т
И девочек потискаем недельку,
А на восьмой пойдёшь, на опохмелку,
На наш загробный справедливый суд.
-Отец родной! Да как же это так,
Ведь мы ж друзья до гробовой дощечки!
-Не трусь, Иван! Ведь суд этот пустяк,
До фонаря, до лампочки, до печки!
Во всём нужда законность соблюдать,
Чтоб избежать какой-нибудь напасти,
Синедрион, ты знаешь, в моей власти,
А апелляцию ты мне можешь подать.
Да плюнь на всё! Пошли, нас девки ждут,
Попьём саке и вкусим гейш усладу,
Они давно фланируют по саду…
Семь дней у нас, лишь только после суд.


Глава вторая.
      Суд

Я еле встал, вся голова из льда,
И к зеркалу прилип: Вот это рожа!
Не знаю я, на что она похожа,
Но на лицо походит ли едва!
Мы многовато выпили вчера,
Последний тост, мне кажется, был лишний
А вот здоров ли после баб Всевышний?
Ему трудны такие вечера.
О, Боже мой! Ведь ныне день суда!
И надо быть готовым на расправу
Не знаешь ведь ты правый иль не правый,
Но надо приготовиться туда.
Глаза протер, слюной пригладил плеш,
Надел костюм, парадный! не иначе,
И галстук нацепил я цвета беж
И тапочки обул, что от Версаче.
Храбрюсь пока, а в голове испуг
И все слова пропали, будто в бездну…
А в это время в двери громкий стук:
-Пожалте в суд, покойничек любезный!
Ну, что ж, иду, коленки ходуном,
А вот и суд, огромнейшее зданье,
Вхожу, как будто агнец на закланье
И вижу: все двенадцать за столом!
Здесь главный он, апостол Каменёв,
Амбал здоровый и в овечьей шкуре…
Подумал я, кранты, засудят в Ад, в натуре,
Хотя нам ад по жизни той не нов.
А в стороне, под плачущей ветлой,
Небесный трон, где трое восседают:
Сам Бог и Сын, а слева Дух святой
И тихо так между собой болтают.
Фома Неверов приподнял свой стан
И говорит:- Ответствуй, раб смердящий,
Ты почему любил кумиров чаще,
А вот про нас твердил, что мы обман!
Синклит Святой! Прему’дрейший Фома!
У Вас от власти лбы окаменели,
А вот в меня проникнуть не сумели,
Но разве в этом есть моя вина?!
Кумиров я себе не возводил,
Тельцу златому я не поклонялся,
За почестью и славой не гонялся,
Я просто жил и, может быть, грешил.
Тут возопил Святейший Иоанн:
-Ответствуй мне, убийства не хотел ли,
Не залезал ли, раб, в чужой карман
И у блудниц бывал ли ты в постели?
-О, Иоанн! Скотов  я порешал,
Существ разумных не было причины
И краж с разбоем  я не совершал,
Распутниц я не трогал до кончины.
И тут вскричал двенадцатый святой,
Который был когда-то просто Савлом:
-Хотел ли ты соседки молодой,
Скота соседа или его сала?
-О, Павел-Савл! Ведь я же человек!
Желал соседку, но на расстоянье,
А вот скота соседа – не вовек,
За это же не будет наказанья?
Поднялся Пётр, с кустистой бородой,
И протрубил: - Ты виноват пред Богом,
Но больше ты виновен предо мной,
Поэтому наказан будешь строго!
О, Камень-Пётр! Какие прегрешенья?
Я повторил лишь, что сказал Христос!
Он перебил: - Сиди и жди решенья,
А твой вопрос – бессмысленный вопрос!






       Глава третья.
         Вердикт

Двенадцать встали и прошли сквозь сад,
А я смотрю на Господа вполглаза
И думаю, что может он не рад,
Что приголубил на груди заразу.
Терпение моё дошло до точки,
Верчу в мозгах всё, что ответил я…
А если вдруг, вся жизнь моя, до строчки,
Записана в их Книге Бытия!?
Открылась дверь, не долг был совет,
Двенадцать вышли строем, как солдаты,
Одежды тронные блестят как латы…
Ну, жди, Иван, суровый их ответ…
Поднялся Пётр, он говорить мастак,
И произнёс привычно и сурово:
-Проверил Суд от точки и до слова
Всю жизнь твою и мы решили так!
По пунктам по шести ты виноват,
И нет тебе поблажки ни на йоту,
Не чтил Яхве’, не соблюдал саббат,
Но обелил врага Искариота.
Желал не раз соседовой жены.
В прелюбодействе нами был замечен,
Хотя с женой своею был повенчан,
По  четырём же нет твоей вины.
Вердикт таков: пойдёшь на месяц в Ад,
На первый ярус, а потом полгода
 Надсмотрщиком у нижнего народа
Послужишь ты, затем дорога в Сад!
-Святейший Суд! Отцы синедрионы!
За что такой тяжёлый мне оброк?
Я старость чтил, а так же чтил законы…
Но тут Господь прервал мой монолог.
-Высокий Суд! Синедрион святой!
Вы пастыри мои, но вы и внуки!
Мы тут посовещались меж собой
И просим Мы Ивана на поруки!
В чистилище недельку срок ему,
Затем его ко Мне, на исправленье.
Высокий Суд! Какое ваше мненье,
Надеюсь, вы решите по уму!
И Пётр сказал, едва скрывая ярость,
Но все ж утишил каменный свой нрав,
-Его бы в Ад, на самый нижний ярус,
Но Ты, Владыка, как обычно прав!
Пришёл конвой, два древних старика,
Один из них почти похож на деда…
Всевышний мне:- Ты отдохни пока,
А я к тебе под вечерок подъеду!
Неделя пролетела словно миг,
Всевышний привозил частенько Сына
И после споров и священных книг
Спиртным лечились от наплыва сплина.
И как-то раз, ещё едва испив,
А на столе ещё цела посуда,
Спросил Христа: - Скажи, а где Иуда,
Он был убит, а может, ещё жив?
-Иван, Иван! Ты ж не настолько лох,
Чтоб верить в то, что было в Иудее…
-Так расскажи, как было в самом деле!
-Я ж Божий сын, вернее, тоже Бог!
И я не мог, не поднялась рука,
Чтоб человек, свершив это деянье,
Послав меня, как овна, на закланье,
Был проклят бы на веки и века!
Хотя предать меня был каждый рад,
Ведь у людей на всё свои законы…
Ну, я слепил себе подобье клона,
У вас там так научно говорят?
Вот так я сам послал себя на крест,
А впрочем, хватит говорить о деле,
Пора, Иван, задуматься о теле…
Давай-ка лучше выпьем за невест!
Ну и «махнув» по первой и второй,
И, прихватив хорошеньких субреток,
Такой вояж у нас бывал не редок,
Гуляли на пленере всей гурьбой.
А иногда, закончив свой запой,
Бродили долго по аллеям Сада,
Но не ложилась на сердце услада,
Ведь этот Сад, увы, был не земной.
А по ночам терзала душу грусть,
Хотя душа была и не со мною,
Хотелось жить мне жизнею земною,
Но я же знал – туда я не вернусь.


Эпилог

Мы все хотим узнать, а что же там,
Куда мы все, в конце концов, уходим,
Порою верим в воскрешенья храм,
Но всё равно ответа не находим.
Там всё не так, там годы как века,
А время мчит со скоростью улитки,
И Парки там свои не крутят нитки,
Земные контролируя срока.
Там мир иной, там нет привычных птиц,
Река загробной жизни бесконечна,
И люди там вживаются навечно,
Там космомир без меры и границ.
И там никто любовью не согрет,
Там анти - жизнь без прав на перемены,
Куда ни ткни – одни сплошные стены,
Там только тьма и жизни тоже нет.

Берелёх