Поэзия Рождества и Нового года Антология 7 часть

 Валерий Брюсов (Россия)

Дозор

Я слежу дозором
Медленные дни.
Пред пристальным взором
Светлеют они.
Люблю я березки
В Троицын день,
И песен отголоски
Из ближних деревень.
Люблю я шум без толку,
Когда блестит мороз,
В огнях и в искрах елку,
Час свершенных грез.
И братские бокалы,
Счастье – Новый год!
Вечно неусталый
Времени оборот.
Люблю я праздник чудный
Воскресенье Христа.
Поцелуй обоюдный
Сближает уста.
И дню Вознесения
Стихи мои.
Дышит нега весенняя,
Но стихли ручьи.
Так слежу дозором
Времени оборот.
Пред пристальным взором
Прекрасен весь год.
27 декабря 1899

На новый 1905 год

И вот в железной колыбели,
В громах, родится новый год.
Ф. Тютчев (1856)
Весь год прошел как сон кровавый,
Как глухо душащий кошмар,
На облаках, как отблеск лавы,
Грядущих дней горит пожар.
Как исполин в ночном тумане
Встал новый год, суров и слеп,
Он держит в беспощадной длани
Весы таинственных судеб.
Качнулись роковые чаши,
При свете молний взнесены:
Там жребии врага и наши,
Знамена тяжкие войны.
Молчи и никни, ум надменный!
Се — высшей истины пора!
Пред миром на доске вселенной
Веков азартная игра.
И в упоении и в страхе
Мы, современники, следим,
Как вьется кость, в крови и прахе,
Чтоб выпасть знаком роковым.
Декабрь 1904

Александр Блок (Россия)
31 декабря 1900 года

И ты, мой юный, мой печальный,
Уходишь прочь!
Привет тебе, привет прощальный
Шлю в эту ночь.
А я всё тот же гость усталый
Земли чужой.
Бреду, как путник запоздалый,
За красотой.
Она и блещет и смеётся,
А мне – одно:

Боюсь, что в кубке расплеснётся
Моё вино.
А между тем – кругом молчанье,
Мой кубок пуст,
И смерти раннее призванье
Не сходит с уст.
И ты, мой юный, вечной тайной
Отходишь прочь.
Я за тобою, гость случайный,
Как прежде – в ночь.

1900

Ночь на Новый год

Лежат холодные туманы,
Горят багровые костры.
Душа морозная Светланы
В мечтах таинственной игры.

    Скрипнет снег – сердца займутся –
    Снова тихая луна.
    За воротами смеются,
    Дальше – улица темна.
    Дай взгляну на праздник смеха,
    Вниз сойду, покрыв лицо!
    Ленты красные – помеха,
    Милый глянет на крыльцо...
    Но туман не шелохнётся,
    Жду полуночной поры.

    Кто-то шепчет и смеётся,
    И горят, горят костры...
    Скрипнет снег – в морозной дали
    Тихий, крадущийся свет.
    Чьи-то санки пробежали...
    «Ваше имя?» – Смех в ответ...
    Вот поднялся вихорь снежный,
    Побелело всё крыльцо...
    И смеющийся и нежный
    Закрывает мне лицо...

Лежат холодные туманы,
Бледная, крадется луна.
Душа задумчивой Светланы
Мечтой чудесной смущена...

1902

Иннокентий Анненский
Январская сказка

Светилась колдуньина маска,
Постукивал мерно костыль...
Моя новогодняя сказка,
Последняя сказка, не ты ль?

О счастье уста не молили,
Тенями был полон покой,
И чаши открывшихся лилий
Дышали нездешней тоской.

И, взоры померкшие нежа,
С тоской говорили цветы:
«Мы те же, что были, всё те же,
Мы будем, мы вечны... а ты?»

Молчите… Иль грезить не лучше,
Когда чуть дымятся угли?..
Январское солнце не жгуче,
Так пылки его хрустали...

1904

Константин Случевский (Россия)

Вот Новый год нам святцы принесли...

Вот Новый год нам святцы принесли.

Повсюду празднуют минуту наступленья,

Молебны служат, будто бы ушли

От зла, печали, мора, потопленья!

И в будущем году помолятся опять,

И будет новый год им новою обидой...

Что, если бы встречать

Иначе: панихидой?

1904

Акоп Акопян (Армения)
Новый год

Сейчас на курантах целой страны
Двенадцать пробьёт.
Последний удар, удар роковой –
И прожитый год
Уйдёт без следа и в бездне времён
Навек пропадёт.
И с мест повскакав, бокалы подняв,
Все крикнут: «Итак,
Настал Новый год! Приветствую вас!
Желаю всех благ!»
Потоп поцелуев, общий восторг,
И всякому всяк
И счастья сулит,
И взор веселит...
Рояли звучат, каблуки стучат,
Радость у всех.
Пошутишь – тебе пошутят в ответ
Под песни и смех.
И думаю я про этих людей,
Что возле меня,
Целуясь, кричат о братской любви,
Год старый гоня:
«Ведь завтра забудете вы слова
Этого дня!
Ведь в прошлом году в такой же вот день,
Средь тех же людей
За будущий год – он прошлый сейчас –
Ничуть не хмельней
Вы пили, вставая
И тост возглашая
В честь будущих дней.
Но выпит бокал, и праздник увял,
И маска снята,
И в этот же час воспрянула в вас
Души чернота.
Корыстью, спесью, алчбой и местью
Вскипела кровь,
Забыты лобзанья и обещанья,
Прощай, любовь!
Напрасно поёте, напрасно ждёте,
Что Новый год
Вам, криводушным, злобным и скучным,
Счастье несёт!..»

1904

Пер. А.Щербакова

Иван Бунин (Россия)

Новый год


Ночь прошла за шумной встречей года...
Сколько сладкой муки! Сколько раз
Я ловил, сквозь блеск огней и говор,
Быстрый взгляд твоих влюбленных глаз!

Вышли мы, когда уже светало
И в церквах затеплились огни...
О, как мы любили! Как томились!
Но и здесь мы были не одни.
Молча шла ты об руку со мною
По средине улиц. Городок
Точно вымер. Мягко веял влажный
Тающего снега холодок...
Но подъезд уж близок. Вот и двери...
О, прощальный милый взгляд! «Хоть раз,
Только раз прильнуть к тебе всем сердцем
В этот ранний, в этот сладкий час!»
Но сестра стоит, глядит бесстрастно.
«Доброй ночи!» Сдержанный поклон,
Стук дверей - и я один. Молчанье,
Бледный сумрак, предрассветный звон...
<1906>

Рубен Дарио (Никарагуа)
Новый год

Полночь вдруг вратами славы распахнулась. Час чудесный!
Он, святой Сильвестр, в сиянье золотистом и жемчужном!
Вчетвером его возносят ангелы, за трон небесный
Взявшись дружно.
Рисунок1

Магов царственных прекрасней. Как блестит его тиара!
Яркий Сириус сверкает, и Арктур, и Орион.
Перстень сделан столь искусно – взял его другому б в пару
Соломон.

Плащ в алмазах! И Голконда1 ярче в дар не посылает!
Диамантами осыпал ноги Ковш ему, гляди!
И божественной подвеской – чудно Южный Крест сияет
На груди.

К Кораблю идёт понтифик, что сверкает на Востоке.
Там Январь-завоеватель гордым шагом подступает.
Стрелы декабря иссякли – и аврора искр потоки
Рассыпает.

С берега неутомимо целится Стрелец огромный,
Вечность перед ним – загадка, дна увидеть не дано.
Держит он холодный Полюс, где Зима лежит короной,
Новой сущностью наполнил моря синее руно.

Рисунок1Дюжину колчанов дарит Вечность царственной рукою
Каждый год. Часы, как стрелы с тетивы Стрельца слетают.
Победитель, он над тенью, над бездонностью покоя
Вырастает.

Под гигантским силуэтом души мчатся на свободу,
И любой души загадка в алом трепете слышна.
Перепончатые крылья шелестят по небосводу –
Промелькнув летучей мышью, с громом мчится Сатана!

О Святой Сильвестр! Пока что Сатане дороги нету –
Зодиак сияет чистый, Ватикан небесной тверди,
Хор хвалебный распевает миру гимны и мотеты
О бессмертьи.

Молится Святой и смотрит на Корабль. И в то мгновенье
Царь Январь нисходит гордо,
Тетиву понтифик держит – и несёт благословенье
Дланью твёрдой.

Начало XX века

Пер. И.Поляковой-Севастьяновой

1 Голконда – область в Индии, богатая алмазами.

Гильермо Валенсия (Колумбия)
Новый год

Сегодня – белый вечер. Сегодня –
белый ветер
с морозным воркованьем стеклянных голубей.
И сметена холодной метели добродетель
девичьим смехом. Эхом,
звенящим всё слышней.

Сегодня – белый вечер. Сегодня нет
на свете,
на целом белом свете печалей и скорбей.
Пусть мирозданье в душу
звездой Полярной светит,
но всё равно созвездье
девичьих глаз светлей.

Сегодня белый вечер.
И в полночь каравеллы
из лепестков лимона поднимут парус белый,
озвучив снежной песней
дремотный сонм светил!

Сложив покорно крылья, готовые разбиться,
летят из поднебесья светящиеся птицы,
и хлещет белый ливень пургою снежных крыл.

XX век

Пер. С.Гончаренко

Тётка (Алоиза Пашкевич, Беларусь)

С Новым годом!

Вот и Новый год приходит!
Здравствуй, братец! Что несёшь?
Что посеешь ты в народе,
Что на нивах ты пожнёшь?

Может, путы нам разрубишь,
Дашь немного от щедрот
Или ты свирепым будешь,
Как седьмой, минувший год?

Или тучи с неба сдуешь,
Вытрешь слёзы с наших глаз
Или старцем наколдуешь,
Тихим сном овеешь нас?

  Эй, скажи нам!
1907

Перевод П.Кошеля

Александр Рославлев (Россия)

Новогодняя песня

Над конями да над быстрыми

Месяц птицею летит,

И серебряными искрами

Поле ровное блестит.

Веселей, мои бубенчики,

Заливные голоса!

Ой ты, удаль молодецкая,

Ой ты, девичья краса!

Гривы инеем кудрявятся,

Порошит снежком лицо.

Выходи встречать, красавица,

Мила друга на крыльцо.

Веселей, дружней, бубенчики... и т. д.

Ляг дороженька удалая

Через весь-то белый свет.

Ты завейся, вьюга шалая,

Замети за нами след.

Веселей, мои бубенчики... и т. д.

Нас свела не речь окольная,

Бабий нюх да бабий глаз:

Наша сваха - воля вольная,

Повенчает месяц нас.

Веселей, дружней, бубенчики... и т. д.

Глянут в сердце очи ясные -

Закружится голова.

С милой жизнь что солнце красное,

А без милой трын-трава.

Веселей, мои бубенчики... и г. д.

Словно чуют - разъярилися

Кони - соколы мои.

В жарком сердце реки вскрылися

И запели соловьи.

Веселей, дружней, бубенчики,

Заливные голоса!

Ой ты, удаль молодецкая,

Ой ты, девичья краса!

 1907

Саша Чёрный (Россия)

1906

Новый Год стоит в передней,
          Новый год сейчас придет,
Год борьбы — борьбы последней
          Что с собою принесет?
 
Казнокрадам суд народный,
           Палачам тюрьмы позор!..
Всем врагам народ свободный
           Свой объявит приговор.
 
Землю вольному народу,
           Людям равные права,
«Братство, равенство, свободу» —
           Незабвенные слова…
 
И проложим мы просеку
           Сквозь дремучий, темный лес.
Возрожденье человеку!
           Труд, культура и прогресс!
 
В битве с гнетом, тьмой, рутиной
            Верим в истину одну —
Просвещенье лентой длинной
           Опояшет всю страну.
 
Новый Год стоит в передней —
           Здравствуй, «новой жизни» год!
Год борьбы, борьбы последней
           Нам победу принесет!



1909

Родился карлик Новый Год,

Горбатый, сморщенный урод,

Тоскливый шут и скептик,

Мудрец и эпилептик.

«Так вот он — милый божий свет?

А где же солнце? Солнца нет!

А, впрочем, я не первый,

Не стоит портить нервы».

И люди людям в этот час

Бросали: «С Новым Годом вас!»

Кто честно заикаясь,

Кто кисло ухмыляясь...

Ну, как же тут не поздравлять?

Двенадцать месяцев опять

Мы будем спать и хныкать

И пальцем в небо тыкать.

От мудрых, средних и ослов

Родятся реки старых слов,

Но кто еще, как прежде,

Пойдет кутить к надежде?

Ах, милый, хилый Новый Год,

Горбатый, сморщенный урод!

Зажги среди тумана

Цветной фонарь обмана.

Зажги! Мы ждали много лет —

Быть может, солнца вовсе нет?

Дай чуда! Ведь бывало

Чудес в веках немало...

Какой ты старый, Новый Год!

Ведь мы равно наоборот

Считать могли бы годы,

Не исказив природы.

Да... Много мудрого у нас...

А впрочем, с Новым Годом вас!

Давайте спать и хныкать

И пальцем в небо тыкать.

1908

НОВАЯ ЦИФРА
1910

Накрутить вам образов, почтеннейший?
Нанизать вам слов кисло-сладких,
Изысканно гладких
На нити банальнейших строф?
Вот опять неизменнейший
Тощий младенец родился,
А старый хрен провалился
В эту... как её? .. В Лету.

Как трудно, как нудно поэту!..
Словами свирепо-солдатскими
Хочется долго и грубо ругаться,
Цинично и долго смеяться,
Но вместо того – лирическо-штатскими
Звуками нужно слагать поздравленье,
Ломая ноги каждой строке
И в гневно-бессильной руке
Перо сжимая в волненьи.

Итак: с Новою Цифрою, братья!
С весельем... то бишь, с проклятьем –
Дешёвым шампанским,
Цимлянским
Наполним утробы.
Упьёмся! И в хмеле, таком же дешёвом,
О счастье нашем грошёвом
Мольбу к небу пошлём,
К небу, прямо в серые тучи:
Счастья, здоровья, веселья,
Котлет, пиджаков и любовниц,
Пищеваренье и сон –
Пошли нам, серое небо!

Молодой снежок
Вьётся, как пух из еврейской перины.
Голубой кружок –
То есть луна – такой смешной и невинный.
Фонари горят
И мигают с усмешкою старых знакомых.
Я чему-то рад
И иду вперёд беспечней насекомых.
Мысли так свежи,
Пальто на толстой подкладке ватной,
И лужи-ужи
Ползут от глаз к фонарям и обратно...

Братья! Сразу и навеки
Перестроим этот мир.
Братья! Верно, как в аптеке:
Лишь любовь дарует мир.
Так устроим же друг другу
С Новой Цифрой новый пир –
Я согласен для начала
Отказаться от сатир!
Пусть больше не будет ни глупых, ни злобных,
Пусть больше не будет слепых и глухих,
Ни жадных, ни стадных, ни низко-утробных –
Одно лишь семейство святых...

...Я полную чашу российского гною
За Новую Цифру, смеясь, подымаю!
Пригубьте, о братья! Бокал мой до краю
Наполнен ведь вами – не мною.
1909

1928

Над станцией в гирлянде: «Двадцать восемь».
Холодных цифр нам темен скучный блеск.
Мы средь чужих — молчим, не ждем, не просим,
Не к нам струится телеграфный треск.
 
Чрез пять минут ревущая машина
В четвертом классе вдаль умчит нас вновь.
Вновь за окном блеснет реклама-шина,
Мелькнет труба — гигантская морковь.
 
Мы на ходу под говорок колесный
Куем и пишем, шьем, строгаем, спим,
И каждому иначе машут сосны,
И разное рассказывает дым.
 
Но здесь, на станции, в миг праздного этапа,
Эй, земляки, сгрудимся в тесный круг…
Вот здесь, в углу, вблизи глухого шкапа,
Пускай зазеленеет русский луг!
 
Летят года, как взмыленные кони,—
Еще не слышно благостных вестей…
Пожмем друг другу крепкие ладони
И лапки милые примолкнувших детей.
 
Пусть наших жен исколотые пальцы
Нас теплой бодростью поддержат в этот миг…
В чужих гостиницах, ночные постояльцы,
Мы сдержим звон проржавленных вериг.



Т.Славич (Россия)

Время движется вперед,
Наступает Новый год.
Верь: в мгновенье это он
Весь надеждой осенен…
Что-то нам преподнесет:
Грусть, печаль или почет?
Скрыто это от людей;
Все ж мы смотрим веселей.
И с надеждою все ждем,
Что счастливо заживем
И что всем нам Новый год
Лишь отраду принесет.
Так забудем же печаль,
Унесемся мыслью вдаль,
Где так дышится легко,
Где так любят глубоко
И где вечную лазурь
Не сменяет царство бурь!
Будем верить в Новый год,
Что он радостный придет.
И с его приходом мы,
Позабывши царство тьмы,
К счастью светлому пойдем,
Славу в честь его споем…
Искрометное вино
Нам для радостей дано,
Янтарем оно горит,
Душу, сердце веселит.
Исчезает с ним беда.
С Новым годом, господа!

1909

Владислав Ходасевич (Россия)
Новый год

«С Новым годом!» Как ясна улыбка!
«С Новым счастьем!» – «Милый, мы вдвоём!»
У окна в аквариуме рыбка
Тихо блещет золотым пером.

Светлым утром, у окна в гостиной,
Милый образ, милый голос твой...
Поцелуй, душистый и невинный...
Новый год! Счастливый! Золотой!

Кто меня счастливее сегодня?
Кто скромнее шутит о судьбе?
Что прекрасней сказки новогодней,
Одинокой сказки – о тебе?

14 декабря 1909, Москва

Мария Пожарова (Россия)

Новый год

Полночь бьет - и в сердце трепет:
В этот вещий час
Духи светлые незримо
Окружают нас.
Вьются легким хороводом.
В очи нам глядят…
"С новым счастьем, с Новым годом!" -
Тихо говорят.
Нам вдали струит сиянье
Яркая звезда.
И зовет нас в царство знанья,
Правды и труда.
С твердой верой, с новой силой
Мы пойдем вперед…
Здравствуй, гость наш легкокрылый!
Здравствуй, Новый год!

1910

Всеволод Князев (Россия)

Когда мы встречаем Новый год —
Мы должны плакать, что все еще живы, —
А мы пьем вина, ведем хоровод…
…Почему глаза твои так красивы?..
…Почему глаза твои так красивы?..
Почему так красиво очерчен твой рот?..
Ах, теперь я знаю — наши чувства не лживы,
Когда мы встречаем Новый год!..


1910
Элла Уилер Уилкокс (США)
ГОД
 Перевод - Ольга Болгова

В стихах про Новый год сказать что можно?
Уж сказано всё было, что возможно.

Года приходят, превращаются в воспоминания,
Мы знаем, что мечтаем, а в мечтах мы обладаем знанием.

Мы просыпаемся с рассветом улыбаясь,
И плачем вечером, спать отправляясь.

Мы обнимаем мир, пока не встретим жало на пути,
Потом клянём его, желаем крылья обрести.

Живём и любим, сватаемся, женимся,
Невест венчаем, на умерших крестимся.

Смеёмся и грустим, надеемся, боимся,
И в этом бремя лет... смиримся.

1910

Марина Цветаева (Россия)

Новый год

Под Встретим пришельца лампадкой,

Тихим и верным огнем.

Только ни вздоха украдкой,

Ни вздоха о нем! 

 Яркого света не надо,

Лампу совсем привернем.

Только о лучшем ни взгляда,

Ни взгляда о нем!

Пусть в треволненье беспечном

Год нам покажется днем!

Только ни мысли о вечном,

Ни мысли о нем!

Станем "сестричками" снова,

Крепче друг к другу прильнем.

Только о прошлом ни слова,

Ни слова о нем!

1910

-------

Новый год я встретила одна.
Я, богатая, была бедна,
Я, крылатая, была проклятой.
Где-то было много-много сжатых
Рук – и много старого вина.
А крылатая была – проклятой!
А единая была – одна!
Как луна – одна, в глазу окна.

31 декабря 1917

НОВОГОДНЕЕ
С Новым годом — светом — краем — кровом!
Первое письмо тебе на новом —
Недоразумение, что злачном —
(Злачном — жвачном) месте зычном, месте звучном
Как Эолова пустая башня.
Первое письмо тебе с вчерашней,
На которой без тебя изноюсь,
Родины, теперь уже с одной из Звёзд…
Закон отхода и отбоя,
По которому любимая любою
И небывшею из небывалой.
Рассказать, как про твою узнала?
Не землетрясенье, не лавина.
Человек вошёл — любой — (любимый —


Ты).— Прискорбнейшее из событий.
 — В Новостях и в Днях.
— Статью дадите?
 - Где?
— В горах.
(Окно в еловых ветках.
Простыня.) - Не видите газет ведь?
Так статью? — Нет. — Но… — Прошу избавить.
Вслух: трудна. Внутрь: не христопродавец.
— В санатории. (В раю наёмном.)
— День? — Вчера, позавчера, не помню.
В Альказаре будете? — Не буду.
Вслух: семья. Внутрь: всё, но не Иуда.
С наступающим! (Рождался завтра!) —
Рассказать, что сделала, узнав про..?
Тсс… Оговорилась. По привычке.
Жизнь и смерть давно беру в кавычки,
Как заведомо-пустые сплёты.
Ничего не сделала, но что-то
Сделалось, без тени и без эха
Делающее! Теперь — как ехал?
Как рвалось и не разорвалось как —
Сердце? Как на рысаках орловских,
От орлов, сказал, не отстающих,
Дух захватывало — или пуще?
Слаще? Ни высот тому, ни спусков
На орлах летал заправских русских —
Кто. Связь кровная у нас с тем светом:
На Руси бывал — тот свет на этом
Зрел. Налаженная перебежка!
Жизнь и смерть произношу с усмешкой,
Скрытою — своей её коснёшься!
Жизнь и смерть произношу со сноской,
Звёздочкою (ночь, которой чаю:
Вместо мозгового полушарья —
Звёздное!) Не позабыть бы, друг мой,

Следующего: что если буквы
Русские пошли взамен немецких —
То не потому, что нынче, дескать,
Всё сойдёт, что мёртвый (нищий) всё съест —
Не сморгнёт! — а потому, что тот свет,
Наш, — тринадцати, в Новодевичьем
Поняла: не без- а все;-язычен.
Вот и спрашиваю не без грусти:
Уж не спрашиваешь, как по-русски —
Nest?[1] Единственная, и все гнёзда
Покрывающая рифма: звёзды.
Отвлекаюсь? Но такой и вещи
Не найдётся — от тебя отвлечься.
Каждый помысел, любой, Du Lieber[2],
Слог в тебя ведёт — о чём бы ни был
Толк (пусть русского родней немецкий
Мне, всех ангельский родней!) — как места
Несть, где нет тебя, нет есть: могила.
Всё как не было и всё как было. —
Неужели обо мне ничуть не? —
Окруженье, Райнер, самочувствье?
Настоятельно, всенепременно —
Первое видение вселенной
(Подразумевается, поэта
В оной) и последнее — планеты,
Раз только тебе и данной — в целом!
Не поэта с прахом, духа с телом,
(Обособить — оскорбить обоих)
А тебя с тобой, тебя с тобою ж, —
Быть Зевесовым не значит лучшим —
Кастора — тебя с тобой — Поллуксом,
Мрамора — тебя с тобою, травкой,
Не разлуку и не встречу — ставку
Очную: и встречу и разлуку
Первую. На собственную руку
Как глядел (на след — на ней — чернильный)
Со своей столько-то (сколько?) мильной
Бесконечной ибо безначальной
Высоты над уровнем хрустальным
Средиземного — и прочих блюдец.
Всё как не было и всё как будет
И со мною за концом предместья.
Всё как не было и всё как есть уж —
Что списавшемуся до недельки
Лишней! — и куда ж ещё глядеть-то,
Приоблокотясь на обод ложи,
С этого — как не на тот, с того же —
Как не на многострадальный этот.
В Беллевю живу. Из гнёзд и веток
Городок. Переглянувшись с гидом:
Беллевю. Острог с прекрасным видом
На Париж — чертог химеры галльской —
На Париж — и на немножко дальше…
Приоблокотясь на алый обод,
Как тебе смешны (кому) «должно быть»,
(Мне ж) должны быть, с высоты без меры,
Наши Беллевю и Бельведеры!
Перебрасываюсь. Частность. Срочность.
Новый Год в дверях. За что, с кем чокнусь
Через стол? Чем? Вместо пены — ваты
Клок. Зачем? Ну, бьёт, — а при чём я тут?
Что мне делать в новогоднем шуме
С этой внутреннею рифмой: Райнер — умер.
Если ты, такое око смерклось,
Значит, жизнь не жизнь есть, смерть не смерть есть.
Значит — тмится, допойму при встрече! —
Нет ни жизни, нет ни смерти, — третье,
Новое. И за него (соломой
Застелив седьмой — двадцать шестому
Отходящему — какое счастье
Тобой кончиться, тобой начаться!)
Через стол, необозримый оком,
Буду чокаться с тобою тихим чоком
Сткла о сткло? Нет — не кабацким ихним:
Я о ты, слиясь дающих рифму:
Третье.
Через стол гляжу на крест твой.
Сколько мест — за;городных, и места
За;городом! и кому же машет
Как не нам — куст? Мест — именно наших
И ничьих других! Весь лист! Вся хвоя!
Мест твоих со мной (твоих с тобою).
(Что с тобою бы и на массовку —
Говорить?) что — мест! а месяцов-то!
А недель! А дождевых предместий
Без людей! А утр! А всего вместе
И не на;чатого соловьями!
Верно плохо вижу, ибо в яме,
Верно, лучше видишь, ибо свыше:
Ничего у нас с тобой не вышло.
До того, так чисто и так просто
Ничего, так по плечу и росту
Нам — что и перечислять не надо.
Ничего, кроме — не жди из ряду
Выходящего (неправ из такта
Выходящий!) — а в какой бы, как бы
Ряд — вошедшего б? Припев извечный:
Ничего хоть чем-нибудь на нечто
Что-нибудь — хоть издали бы — тень хоть
Тени! Ничего, что: час тот, день тот,
Дом тот — даже смертнику в колодках
Памятью дарованное: рот тот!
Или слишком разбирались в средствах?
Из всего того один лишь свет тот
Наш был, как мы сами только отсвет
Нас, — взамен всего сего — весь тот свет!
С незастроеннейшей из окраин —
С новым местом, Райнер, светом, Райнер!
С доказуемости мысом крайним —
С новым оком, Райнер, слухом, Райнер.
Всё тебе помехой Было: страсть и друг.
С новым звуком, Эхо! С новым эхом, Звук!
Сколько раз на школьном табурете:
Что за горы там? Какие реки?
Хороши ландшафты без туристов?
Не ошиблась, Райнер — рай — гористый,
Грозовой? Не притязаний вдовьих —
Не один ведь рай, над ним другой ведь
Рай? Террасами? Сужу по Татрам —
Рай не может не амфитеатром
Быть. (А занавес над кем-то спущен…)
Не ошиблась, Райнер, Бог — растущий
Баобаб? Не Золотой Людовик —
Не один ведь Бог? Над ним другой ведь
Бог? Как пишется на новом месте?
Впрочем есть ты — есть стих: сам и есть ты —
Стих! Как пишется в хорошей жисти
Без стола для локтя, лба для кисти
(Горсти)? — Весточку, привычным шифром!
Райнер, радуешься новым рифмам?
Ибо правильно толкуя слово
Рифма — что; — как не; — целый ряд новых
Рифм — Смерть? Не;куда: язык изучен.
Целый ряд значений и созвучий
Новых. — До свиданья! До знакомства!
Свидимся — не знаю, но — споёмся!
С мне-самой неведомой землёю —
С целым морем, Райнер, с целой мною!
Не разъехаться — черкни заране.
С новым звуконачертаньем, Райнер!
В небе лестница, по ней с Дарами…
С новым рукоположеньем, Райнер! —
Чтоб не за;лили, держу ладонью. —
Поверх Роны и поверх Rarogn’a,
Поверх явной и сплошной разлуки
Райнеру — Мариа — Рильке — в руки.

Bellevue, 7 февраля 1927

Черубина де Габриак (Елизавета Ивановна Дмитриева)(Россия)
ДЕНЬ НОВОГО ГОДА

Слова учителя ученику

Только храброму сердце откроет свет,
только смелому — воздух душистый, —
Для иных в высь нагорную доступа нет.
Нет молитвы безмолвной и чистой.

Отрекись от утех, — пусть ликуют они! —
Ты ж отвергни покоя лик бледный, —
В них неверная часть, — но найдешь ты во мне
Всю великую радость победной.

Отвори их! В руках твоих сила лежит, —
Моя сила, — и ждет лишь желанья.
И войдем в этот край, что зарею горит,
На холмы золотого сиянья.

Но запомни: в те страны не примут раба, —
Радость, горе, покой или беды
Не должны изменить очертания лба...
Моя сила растет от победы.
1913

Тихон Чурилин (Россия)

Новый год

Елочный огарок горит
   В моей комнате.
Любезно лар говорит:
   Укромно те?
Лар, лар - сиди, молчи.
О чем говорить в ночи
   Даже с тобой?
   Да. Да. - Бой
Часов пропел два
   Раза.
Открылись оба глаза -
И лар
Вновь немой самовар,
А от огарка в комнате - яркий пожар.
1913

Якуб Колас (Беларусь)
Новому году

Кто нам скажет, кто ответит,
Чем грядущий год нас встретит,
Что в подарок принесёт?

Год минувший не удался,
Трясся мир, и содрогался
Закопчённый небосвод.

Нажитое стало прахом,
Беспощадным, страшным взмахом
Смерть коснулася земли.

На сиротских наших нивах
На места снопов счастливых
Кости грудами легли.

Вышли в поле батареи
И снаряды, не жалея,
Щедро сеяли весь год.

Отмечая путь крестами,
Разбегался со слезами
С мест насиженных народ.

В белорусские пределы
Злое горе залетело,
Край родной опустошён.

Чем же год нас встретит новый?
Кончит с бурею суровой?
Что несёт с собою он?

29 декабря 1915

Пер. В.Цвелёва

Георгий Иванов (Россия)

НОВОГОДНИЕ СТАНСЫ

      Здесь мебель в стиле рококо
      И печь натопленная жарко,
      А в окнах -- зыблются легко
      В морозной мгле -- деревья парка.

      О, родовая старина, --
      Зеленый штоф, портретов лица...
      Как далека и не нужна
      Теперь гранитная столица.

      Как хорошо, -- вдали невзгод,
      В родной затерянной деревне,
      Тебя встречать, о, Новый Год, --
      С тревогой юною и древней!..

      Как хорошо тебя встречать
      Так и торжественно и просто,
      Но в миг заветный -- промолчать,
      И ничьего не слышать тоста...

      Все ближе, ближе тайный час...
      Что скажет вестник лучезарный?
      Играй, играй в бокале, квас
      Холодный, чистый и янтарный.

      Когда душа ясна моя
      И в сердце радостная вера --
      Мне эта светлая струя
      Милей и слаще редерера...

      Двенадцать пробило. И вот
      Развеялись тревоги чары,
      И только звон еще плывет
      От прозвучавшего удара...

      Я мирно лягу спать теперь,
      И солнца свет -- меня разбудит.
      О, сердце, -- бейся, сердце, -- верь,
      Что Новый Год -- счастливым будет.

      Взойдет морозная заря
      За сине-розовым туманом,
      И первый лист календаря
      Позолотит лучом румяным.

      Алее утро расцветет
      Красою нежною и зыбкой,
      И новый день, и Новый Год
      Я встречу песней и улыбкой!

      <1915>


Томас Гарди (Англия)

В канун нового года

"Год завершен, - промолвил Бог, -
Дошит его наряд.
 Я заключил червей в песок,
Устлал листвой края дорог
 И погасил закат".

А я спросил: "Но как пришло
На ум Тебе создать
Безликой пустоте назло
Все то, что запросто могло
И не существовать?

Зачем несчастным Твой ковчег,
Зачем любви причал?
Всех этих радостей вовек
Не пожелал бы человек,
Когда б о них не знал!"

"Нет смысла в промысле Моем, -
Призналось Божество, -
Я и не помышлял о нем,
Когда одаривал умом,
Твердящим: "Для чего?"

Но поразительно, что тот,
Кто создан Мной, заметь,
Как будто видит наперед
То, что и мне с Моих высот
Никак не разглядеть!"

Бог скрылся в небесах, и тут
Настал рассвет; затем
Царь новорожденных минут
Продолжил свой извечный труд
Вне всяческих систем!
1906
Перевод: Д. Веденяпина

Канун нового года во время войны

1

Бессознательный страх
И плесканье огня,
И рыданье часов,
И отставшая дранка на крыше.
И ослепшая ночь что-то глухо поет:
Тянут сосны усталую песню забот.

2

И все так же в ушах
Крови гул-толкотня,
И раскачка ветров
Старый кованый флюгер колышет,
И никто ко мне в дом не придет.

3

Медлит срок на часах,
В чем-то полночь виня,
Я снимаю засов,
Жду и, кажется, слышу
Мой Неведомый год.

4

Кто-то скачет в полях -
Или, сталью звеня,
Смерть примчалась на зов?
Конь безумием дышит,
Твердь копытами бьет.

5

Но ни тени в дверях.
Но не кличут меня.
Только цокот подков
За калиткой все тише,
И вот-вот пропадет.

6

Кто там канул в полях?
Не узнать, не понять.
Лишь, совсем еще нов,
Народившийся год еле дышит,
Стон разжал ему рот.

7

"Больше слез на глазах!
Недородов! Огня!
Непосильных трудов!" -
Видно, это Судьба нам предпишет,
Чтобы всадник скакал все вперед,
К истомленной Европе, под горькую песню
забот.

1915-1916

В канун крещенья

"Кто ж так в канун Крещенья
 Грустит, в канун Крещенья?
 Кто ж так в канун Крещенья
Грустит и слезы льет?"

"Да, мне сегодня грустно.
Не скрою: очень грустно.
Без той мне нынче грустно,
Что больше не придет".

"Но почему сегодня
Ты так грустишь, сегодня,
Когда весь люд сегодня
И пляшет и поет?"

"Ах, и она плясала!
Пленяя всех, плясала.
Ах, так она плясала,
Что прочие не в счет.

Мы жгли в ту ночь омелу.
Плющ, остролист, омелу.
В ту ночь мы жгли омелу,
Как весь честной народ.

В огне пылали ветки,
Горели с треском ветки,
В огне трещали ветки
-
Она сидит и ждет.

Вдруг входит он и молвит,
Спокойно так ей молвит:
Корабль отходит, - молвит, -
Едва заря взойдет.

Я жду - ведь ты клялась мне,
Ведь ты сама клялась мне,
Уплыть со мной клялась мне -
Иль я уже не тот?

Его глаза сверкают,
Как молнии сверкают.
Глаза его сверкают -
О как их пламя жжет!

И словно бы готова,
Давно уже готова
За ним идти готова, -
Куда он поведет.

Она от нас ушла с ним,
Взяв за руку, ушла с ним.
А снег (она ушла с ним!)
Ночь сыпал напролет.

И догорели листья,
Колючие те листья.
Дотла сгорели листья...
Кто нам ее вернет?..

Спустя два года снова,
В ночь на Крещенье снова,
Мы здесь сидели снова,
Грустя о ней - и вот

Раскрылась дверь без стука,
И прямо к нам без стука
Она идет без стука,
Бледна, как тень, идет.

А на руках ребенка
Несет она, ребенка.
Баюкает ребенка,
Качая взад-вперед.

Мы все прочли во взгляде.
Без слов прочли во взгляде,
В ее печальном взгляде,
Поблекшем от невзгод.

Весной она исчезла,
Куда-то вновь исчезла.
И раз уж вновь исчезла,
То больше не придет.

А мы все жжем омелу.
Плющ, остролист, омелу,
Мы снова жжем омелу,
Как весь честной народ".

Перевод: М. Фрейдкина

Перевод: Г. Русакова

Николай Агнивцев (Россия)

Три новогодних тоста
(31 декабря 1916 г.)

Куранты пробили... и вот
под бранный дым и гром
Сатурн венчает Новый год
железом и огнём.
Встаём мы вновь среди друзей,
бокалами звеня,
И есть для Родины моей
три тоста у меня.

Мой первый тост - за тех, чей взор
как прежде бодр и прям,
На чьей груди нам всем в укор
Алеет грозный шрам,
За тех, кто там, плечо с плечом
сплотившись в ряд, звенят
Но не бокалом, а мечом!..
Тост первый за солдат!

Второй мой тост - бокалов звон -
за жатву наших дней,
За наше будущее он,
за наших сыновей.
Чтоб, помянув на тризне нас,
на мелкие куски
Они разбили в тот же час
отцовские очки!

И, сбросив в прах былой кумир,
казавшийся святым,
смогли б увидеть новый мир
под солнцем золотым!
Второй мой тост - бокалов звон -
за жатву наших дней,
за наше будущее он.
Второй тост - за детей!

Звени, звени, мой третий тост,
звени же вновь и вновь
о вечно лгущей сказке звёзд!
Тост третий - за любовь!
Когда-то где-то в дни свои
жил некий человек,
Который не вкусил любви
за весь свой долгий век.

И потому и оттого
узнал весь край о нём,
и называли все его
великим мудрецом.
И вот явился, наконец,
сам царь проверить слух,
и оказалось, что мудрец
был просто слеп и глух!..

Звени, звени, мои третий тост,
звени же вновь и вновь
о вечно лгущей сказке звёзд!
Тост третий - за любовь!


Валерий Брюсов (Россия)
В ночь под Новый год

Минут годы. Станет наше время
Давней сказкой, бредом дней былых;
Мы исчезнем, как былое племя,
В длинном перечне племён земных.

Но с заутри будут звёзды те же
Снег декабрьский серебрить во мгле;
Те же звоны резать воздух свежий,
Разнося призыв церквей земле;

Будет снова пениться в бокалах,
Искры сея, жгучее вино;
В скромных комнатах и пышных залах,
С боем полночи – звучать одно:

«С Новым годом! С новым счастьем!» – Дружно
Грянет хор весёлых голосов...
Будет жизнь, как пена вин, жемчужна,
Год грядущий, как любовный зов.

Если ж вдруг, клоня лицо к печали,
Тихо скажет старенький старик:
«Мы не так восьмнадцатый встречали!..» –
Ту беседу скроет общий клик.

Сгинет ропот неуместный, точно
Утром тень, всплывающая ввысь...
Полночь! Полночь! бьющая урочно,
Эти дни безвестные – приблизь!

1918

Сесар Вальехо (Перу)

Январиада

Мой отец, в голубиное утро
тихонько вынес на солнце
свои семьдесят восемь
серебряной зимы ветвей.
А вдали новогодней глазурью
блестит городское кладбище,
сколько раз он по этой дороге
возвращался с чужих похорон...

Смех детей разлетелся по свету.
Как давно это было! Отец мой уже не выходит.
Он, бывало, беседовал с мамой
о политике, жизни, газетах.
А теперь, оперевшись на свою знаменитую палку,
по-иному звучавшую прежде,
он сидит незнакомый, нездешний,
он весь - ожиданье,
тревожный и хрупкий канун.
Отрешившись, подолгу он носит
вещицы, реликвии, сны,
и уводит его тишина
белокрылой сестрой милосердья...

День этот - тихий младенческий день
голубиных молитв -
день этот вечен,
голубями увенчано время,
и торопят вдаль
караваны немеркнущих роз.
Мир ещё не проснулся, отец,
он едва открывает глаза -
то январь твой поёт и уходит дорогами в вечность.
Ты ещё засмеёшься, завидуя детям,
и ликующий гомон разбудит пустыни.
И придёт рождество. С пирогом на столе.
И, глотая слюну, я вскочу, лишь ударит к обедне
с колокольни-отшельницы
ласковый певчий слепец,
откликами которого в давние,в дивные дни
распевало школьные слоги
моё полнозвучное детство.
И заря, распахнув материнскую грудь -
два залога любви, заклинающей вечную жизнь, -
запоёт и разбудит застывшие хоры глаголов
и на крыльях своих, белых крыльях сестры милосердья,
унесёи голоса -
лоскутки твоей жизни...
отец мой!

Перевод А.Гелескула

ЭНДРЕ АДИ (Венгрия)

ПЕСНЯ ЛЕТОПИСЦА 1918 ГОДА

Страшные годы на мир надвигаются,-
Снова народы вооружаются,
Злобный грозится, а добрый печалится,
Веры людские колеблются, валятся.
Кровли не чинятся, скоро обрушатся,
Разума пламень старательно тушится…
Вы, чьим сердцам еще гаснуть не хочется,
Все же задумайтесь: чем это кончится.
Ой, как людские мечтанья калечатся,
В жестком ярме наши выи увечатся,
Нет вдохновенья, но кто же поручится,
Что за свои прегрешенья он мучится.
Кровь в берегах не вмещается, плещется.
Ужас грядущий лишь смутно мерещится,
Древняя ненависть в землю внедряется…
Ой, что готовится, что надвигается.
А музыканты не унимаются,
У балаганов толпа собирается,
 Лица разбойничьи озаряются.
Добрые люди укрыться стараются.
Ой, что готовится! Что-то получится?
Светлые головы сумраком полнятся,
Ясная молодость старчески горбится,
Кладбищ земля от покойников пучится.
Скорбные матери родами маются,
Мальчики-с-пальчики в смерть погружаются
Старый очаг остывает, и губится
Милая девственность, выйдя на улицу.
Но человечество не отвращается,
Даже и радо порой. Забывается
Всякая скверна. И вновь проливается
Кровь, и убийство опять затевается.
Лишь бы убить – все на этом покоится.
Люди лишь разве во сне успокоятся,
А поутру вновь гневятся, кусаются,
Грешные гномы, на гибель бросаются
Многих казнят… Так в петлях и качаются
Вороны стаей на падаль бросаются,
И улетают, и возвращаются.
А человечество не пресыщается.

Пер. Л.Мартынова

Борис Пастернак (Россия)

Январь 1919 года

Тот год! Как часто у окна
Нашептывал мне, старый: “Выкинься”.
А этот, новый, все прогнал
Рождественскою сказкой Диккенса.

Вот шепчет мне: “Забудь, встряхнись!”
И с солнцем в градуснике тянется
Точь-в-точь, как тот дарил стрихнин
И падал в пузырек с цианистым.

Его зарей, его рукой,
Ленивым веяньем волос его
Почерпнут за окном покой
У птиц, у крыш, как у философов.

Ведь он пришел и лег лучом
С панелей, с снеговой повинности.
Он дерзок и разгорячен,
Он просит пить, шумит, не вынести.

Он вне себя. Он внес с собой
Дворовый шум и - делать нечего:
На свете нет тоски такой,
Которой снег бы не вылечивал.

1919

Владимир Набоков (Россия)

Новый год

"Скорей,-- мы говорим,-- скорей!"
И звонко в тишине холодной
захлопнулись поочередно
двенадцать маленьких дверей...
И удалившихся не жаль нам:
да позабудутся они!
Прошли те медленные дни
в однообразии печальном.
А те, другие, что вошли
в полуоткрывшиеся двери,
те не печали, не потери,
а только радость принесли.
Но светлые дары до срока
они, туманные, таят,
столпились и во мгле стоят,
нам улыбаясь издалёка...

1 января 1919


Сергей Румянцев (Болгария)
С Новым годом!

Я поздравляю с Новым годом
детей родимых плоскогорий,
рождённых в злую непогоду
на угнетенье и на горе.
Детей родимых плоскогорий
я поздравляю с Новым годом.

Пусть бодрыми он встретит ныне
нас, на несчастья невзирая.
Поднимем головы, родные,
пойдём вперёд не унывая!
Нас, на несчастья невзирая,
пусть сильными он встретит ныне!

Давайте до конца продолжим
живое начатое дело.
Мы к счастью путь скорей проложим,
когда вперёд пойдём мы смело.
Сегодня начатое дело
и завтра с жаром мы продолжим!

И пусть опять в сердцах сверкают
лучи и веры и надежды,
чтобы, отчаянья не зная,
итти под бурями, как прежде, –
лучи и веры и надежды
пускай всегда в сердцах сверкают!

Жертв требует святое дело.
Мы их дадим, чтоб постоянно
итти уверенно и смело
к победе близкой и желанной.
Итти на жертвы постоянно
зовёт нас праведное дело!

И поздравляю с Новым годом
вас, братья по жестоким бедам!
Нам в этот год итти к победам
со всей страной, со всем народом.
Вас, братья по жестоким бедам,
я поздравляю с Новым годом!

1919

Дэвид Герберт Лоуренс (Англия)
Канун Нового года

Сейчас здесь лишь мрак
Большой черной ночи
И этот очаг.

Очаг стал плодом,
А мы как два семечка,
Созревшие в нем.

Слышишь, звон темноты
Вертится вокруг огня.
Ляг без одежды ты.

Плечи и шея, где пульсирует кровь,
Твои груди, твоя нагота -
Огненный покров!

Мрак - то резв, то тих.
Скачет свет при вспышках больших
От ног до губ твоих.

1921

Новогодняя ночь

Ты моя, я смог тебя, наконец, обрести,
Ты – голубка, ты куплена мною для жертвы,
Которую должен я принести.

Жертва нагая - в объятьях со мной.
Смерть, знай, что сокровище это
Досталась огромной ценой.

Голубку ту сизую беспримерно ценя,
Я отдам беспощадному, древнему богу,
Который не знает меня.

Взгляни на голубку, на ее чистоту,
Я приношу в жертву всё, чем владею –
Свою гордость, силу, судьбу.

Всё, всё на алтарь! И смерть ринулась вниз,
Как ястреб. Значит, дар мой был принят.
Знак богоданный – это мой приз.   

Перевод: Алекс



Галактион Табидзе (Грузия)
Новогодняя эфемера

В немой ночи я долго ожидал,
Когда рассвет мне явит первый признак.
Холодный ветер к лестнице пригнал
Чернеющий автомобиля призрак.
Двух фар застыли жёлтые зрачки,
И заметались вспугнутые тени.
Заголосили издали смычки,
Моля заранее о снисхожденье.
А над грядою ярусов и лож
Заполыхало радостное знамя,
Чтоб новый Моцарт, новый Делярош
Вернули нас к былым обетованьям.
И колокольчик смеха нас настиг,
И засверкала красками картина,
И кто-то вслух сказал: «К чему унынье –
Ведь всё-таки я мыслящий тростник!»
Рояль исторг рыдающий аккорд
И, вопреки ответному безволью,
Торжественный концерт, суров и горд,
Коснулся зала выплаканной болью.
Тугою тетивою сонм ресниц
Метнув в меня, не дав приободриться,
Ты снова воссияешь, Беатриче,
И я паду перед тобою ниц!
Моя душа, как дерзкий плотовщик,
С девятым валом вступит в поединок,
Чтоб в волнах щепкой-клавишей возник
И всплыл прощальный возглас лебединый.
О, смог бы я хоть что-нибудь забыть!
О, смог бы я куда-нибудь податься!
Зарифмовать с тобою боль и быт!
Иль рифмовать навеки отказаться!
Но я опять должник и верный раб
Букетов, ваз, столов-сороконожек,
Ночных фиалок, модных шлейфов, шляп
И отражённых в зеркалах серёжек.
Опять дендизм! Опять не тот пример!
Опущен занавес. Разъезд в разгаре.
И бархатом пустынь замолк партер,
И эхо затаилось в бенуаре.
Но та, что всех сразила наповал,
Та, что серёжку в зеркале... простите...
И гасят свечи. Убирают зал.
И не спеша бредёт домой служитель.
Вот и пришёл веселию конец,
Оставив мне одно воспоминанье:
Луна и белых облаков венец.
В саду невнятный шум и бормотанье.
И колокольчик смеха нас настиг,
И засверкала красками картина,
И стало ясно мне: к чему унынье? –
Ведь всё-таки я мыслящий тростник!

1922

Пер. Д.Беридзе, Г.Маргвелашвили

Анна Ахматова (Россия)
Новогодняя баллада

И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.

Это муж мой, и я, и друзья мои
Встречаем новый год.
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжёт?

Хозяин, поднявши полный стакан,
Был важен и недвижим:
«Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим!»

А друг, поглядевши в лицо моё
И вспомнив бог весть о чём,
Воскликнул: «А я за песни её,
В которых мы все живём!»

Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: «Мы выпить должны за того,
Кого ещё с нами нет».

1923

Георгий Голохвастов (Россия)

Новый Год

Часов старинных мерный бой

Удар чеканит за ударом…

Толпа, забыв о счастьи старом,

Пред новой рабствует судьбой.

Бокалы, пенясь, зазвучали:

И шум, и клик. Лишь нам с тобой

Жаль прошлой, милой нам, печали.



Хорхе Луис Борхес (Аргентина)

Не символическая
смена цифр,
не жалкий троп,
связующий два мига,
не завершенье оборота звезд
взрывают тривиальность этой ночи
и заставляют ждать
тех роковых двенадцати ударов.
Причина здесь иная:
всеобщая и смутная догадка
о тайне Времени,
смятенье перед чудом —
наперекор превратностям судьбы
и вопреки тому, что мы лишь капли
неверной Гераклитовой реки,
в нас остается нечто
незыблемое.

Пер. Б.Дубина
Из книги «Страсть к Буэнос-Айресу»
1923

Осип Мандельштам (Россия)
1 января 1924

Кто время целовал в измученное темя,
С сыновней нежностью потом
Он будет вспоминать, как спать ложилось время
В сугроб пшеничный за окном.
Кто веку поднимал болезненные веки –
Два сонных яблока больших, –
Он слышит вечно шум, когда взревели реки
Времён обманных и глухих.

Два сонных яблока у века-властелина
И глиняный прекрасный рот,
Но к млеющей руке стареющего сына
Он, умирая, припадёт.
Я знаю, с каждым днём слабеет жизни выдох,
Ещё немного – оборвут
Простую песенку о глиняных обидах
И губы оловом зальют.

О глиняная жизнь! О умиранье века!
Боюсь, лишь тот поймёт тебя,
В ком беспомощная улыбка человека,
Который потерял себя.
Какая боль – искать потерянное слово,
Больные веки поднимать
И, с известью в крови, для племени чужого
Ночные травы собирать.

Век. Известковый слой в крови больного сына
Твердеет. Спит Москва, как деревянный ларь,
И некуда бежать от века-властелина...
Снег пахнет яблоком, как встарь.
Мне хочется бежать от моего порога.
Куда? На улице темно,
И, словно сыплют соль мощёною дорогой,
Белеет совесть предо мной.

По переулочкам, скворешням и застрехам,
Недалеко, собравшись как-нибудь,
Я, рядовой седок, укрывшись рыбьим мехом,
Всё силюсь полость застегнуть.
Мелькает улица, другая,
И яблоком хрустит саней морозный звук,
Не поддаётся петелька тугая,
Всё время валится из рук.

Каким железным, скобяным товаром
Ночь зимняя гремит по улицам Москвы,
То мёрзлой рыбою стучит, то хлещет паром
Из чайных розовых, как серебро плотвы.
Москва – опять Москва. Я говорю ей: «Здравствуй!
Не обессудь, теперь уж не беда,
По старине я уважаю братство
Мороза крепкого и щучьего суда».

Пылает на снегу аптечная малина,
И где-то щёлкнул ундервуд.
Спина извозчика и снег на пол-аршина:
Чего тебе ещё? Не тронут, не убьют.
Зима-красавица, и в звёздах небо козье
Рассыпалось и молоком горит,
И конским волосом о мёрзлые полозья
Вся полость трётся и звенит.

А переулочки коптили керосинкой,
Глотали снег, малину, лёд,
Всё шелушится им советской сонатинкой,
Двадцатый вспоминая год.
Ужели я предам позорному злословью –
Вновь пахнет яблоком мороз –
Присягу чудную четвёртому сословью
И клятвы крупные до слёз?

Кого ещё убьёшь? Кого ещё прославишь?
Какую выдумаешь ложь?
То ундервуда хрящ: скорее вырви клавиш –
И щучью косточку найдёшь;
И известковый слой в крови больного сына
Растает, и блаженный брызнет смех...
Но пишущих машин простая сонатина –
Лишь тень сонат могучих тех.

1924

Дмитрий Усов (Россия)

Стихи на печных изразцах

Когда в снегу завеянной тропой
Идёт хромец тяжёлою стопой,
Когда окно в плетенье ледяном
И календарь на тридцати одном,
И сторож тёмной шкурою оброс.
Когда глотнул крепчающий мороз
Крепчающий настой крутой зимы –
Всех стен и всех камней вернее мы.
Нас не равнял ваятеля резец,
Но ровным жаром дышит изразец.
И в новогоднем сумраке седом
Единой печью держится весь дом.
Благословен отныне и навек
Слагатель очага и дровосек.

2 января 1927


Павел Антокольский (Россия)
Новый год. 1927–1967

1

Мчаться восемь суток в ночь
Вровень с ветровым прибоем –
Мимо виадуков, почт,
Водокачек, башен, боен.

И примчаться в час, когда
Время лопнет, как реторта
С голубым осколком льда
На калильной лампе чёрта, –

В час, когда от непогод,
От кромешных кочегарок
Зажигает Новый год
Свой таинственный огарок!

Над раскачкой утлых скверн,
В сквернословье погребённых,
Ночь невинна, как Жюль Верн,
Чтобы мог прочесть ребёнок.

Хор сирен вступает в рейд
С пеньем чистых ораторий,
Чаща тонкоствольных флейт
Новогодним тостам вторит.

Бьют двенадцать! Дети спят.
И пока ты пунш заваришь,
Флейты весело вопят:
– С новым счастием, товарищ!

И над городом твоим
Вспыхнет, набранная наспех,
Транспарантом световым
Гневная, как вьюга, надпись:

– Ночи некогда. Пора!
На её печах состряпан
День к восьми часам утра.
Не закуривать над трапом!


2

Миновало с той поры
Сорок лет – почти полвека.
Каждый праздник был как веха,
Как поминки – все пиры.

Мчались новые года,
В должный срок двенадцать било.
Вьюга русская трубила
В честь досуга и труда.

Снегом сказочным оброс
Нынче ночью наш посёлок.
Чертежи абстрактных ёлок
В окнах вызвездил мороз.

Ночь прозрачна и свежа.
Но в тревоге новогодней
Между завтра и сегодня
Не отыщешь рубежа.

Тот рубеж – короткий миг,
Полный смеха, слёз и песен.
Как он короток, как тесен,
Как загадочен! Но весь он
Уместился в нас самих.

Пусть бессонные мечты
Поспешают, мчат куда-то,
Лишь бы только с новой датой
Утром перейти на «ты».

Что бы ни было – туда,
Вновь тревожась и ликуя,
В завтрашнюю мастерскую
Вечно юного труда!

Лейся в поле бубенец
Славной гоголевской тройки –
К новоселью, к новостройке,
К новобрачным, наконец...

Где же он за снежной тьмой, –
Не добыт, не заработан?
Не шутите, бросьте – вот он,
Новый Шестьдесят Седьмой!

Жизнь даётся дважды нам:
Суждено ей продолженье
В ритме вечного движенья.
Память и воображенье
Шлют привет согражданам!

1927–1967

31 декабря

Этот час не похож на другие часы,
Горячась от блистания близкой красы,
Я готов! Но и ты мне, конечно, ответишь
За ошибки годов и за всю эту ветошь.
За горячку в крови, догоревшей дотла, —
Ты ответишь, хоть скатерть сорви со стола!
Не сгорел же я в этом хорошем году,
Если буду поэтом — так не пропаду.
Бьет двенадцатый час. Ты смеешься? Прижалась!
Или думаешь — сбудется наоборот?
Но мне нужен как хлеб и не нужен как жалость
этот сломанный смехом малиновый рот.
Понимаешь ты? Если бы куклой была ты,
Я и то разбудил бы фарфоровый мозг.
Достучался, дозвался, добился крылатой
Сердцевины, закутанной в шелковый лоск.

Ты не слушаешь?
Это С тобой говорит
Не похмелье поэта,
А время и ритм.
Ты не слушаешь, сон
Золотой и безмозглый!
Тонкий хлыст занесен
На высокие козла.
Облегченно и колко
Звенят провода.
Унеслась одноколка
Твоя навсегда.

1932

Микола Зеров (Украина)



ПОД НОВЫЙ ГОД

Я шел домой, предвидя день безделья,

И думал про всегдашний нудный труд.

Как нитка бус, светился Голливуд

В бокалах новогоднего веселья.

Шуршал и шаркал, как на новоселье,

Навстречу незнакомцу праздный люд,

Мороз прибрал за несколько минут

Густую грязь вчерашнего похмелья.

День взаимоприязни воссиял…

Что ж! Совершай привычный ритуал,

Встречай очередного пилигрима!

О юность! Ты надеждами красна!

Гляди ж бездумно и неукротимо

В стаканы розоватого вина!

1/1.1932

Пер. Т.Гнедич

Борис Корнилов (Россия)
Новый, 1933 год

Полночь молодая, посоветуй, –
ты мудра, всезнающа, тиха, –
как мне расквитаться с темой этой,
с темой новогоднего стиха?

По примеру старых новогодних,
в коих я никак не виноват,
можно всыпать никуда не годных
возгласов: Да здравствует! Виват!

У стены бряцает пианино.
Полночь надвигается. Пора.
С Новым годом!
Колбаса и вина.
И опять: Да здравствует! Ура!

Я не верю новогодним одам,
что текут расплывчатой рекой,
бормоча впустую: С Новым годом...
Новый год. Но всё-таки – какой?

Вот об этом не могу не петь я, –
он идёт, минуты сочтены, –
первый год второго пятилетья
роста необъятного страны.

Это вам не весточка господня,
не младенец розовый у врат,
и, встречая Новый год сегодня,
мы оглядываемся назад.

Рельсы звякающие Турксиба...
Гидростанция реки Днепра...
Что же? Можно старому: Спасибо!
Новому: Да здравствует! Ура!

Не считай мозолей, ран и ссадин
на ладони чёрной и сырой –
тридцать третий будет год громаден,
как тридцатый, первый и второй.

И приснится Гербертам Уэллсам
новогодний неприятный сон,
что страна моя по новым рельсам
надвигается со всех сторон.

В лоб туманам, битвам, непогодам
снова в наступление пошли –
С новым пятилетьем!
С Новым годом
старой, исковерканной земли!

Полночь.
Я встаю, большой и шалый,
и всему собранию родной...
Старые товарищи, пожалуй,
выпьем по единой, по одной...

1932

Альфред Эдуард Хаусмен (Англия)

Канун Нового года

В загашнике года было
Немало холодных дней.
Звонили в церквях уныло,
И делалось всё темней.

В Господне жилище даже
Назойливый мрак пролез,
Здесь — матовые витражи
И фресок дремучий лес.

Пыталось глухое эхо
До самых стропил взлететь:
Рыданья и взрывы смеха…
А кто-то пытался петь.

Во множестве те здесь были,
Кого называть нельзя.
Их лица как воск оплыли,
В огне вековом сквозя.

Короны, тиары, митры
Сияли на головах.
Но белым с одной палитры
Все лица раскрасил страх.

Под тяжестью дуг соборных,
Незыблемых сотни лет,
Стояла толпа покорных
Тому, кто дает нам свет.

Разрушив былой оракул,
Молитва взяла их в плен,
Но только никто не плакал
И не преклонял колен.

«Пока мы здесь, соглядатай, —
Услышал я, — зорче взгляд.
День завтрашний станет датой
Сверженья богов во ад.

Закончим свои мытарства
Мы с первым лучом зари.
Разрушены будут царства,
Повержены в прах — цари.

Оставив междоусобья,
Теперь мы поем псалмы.
Что смотришь ты исподлобья?
Назавтра исчезнем мы.

Владыки владений мнимых,
Святые, в ком ни на грош
Нет святости, — средь гонимых
И проклятых нас найдешь.

Бессмертных и бесконечных
Сочтутся назавтра дни».
И смолкли от мыслей встречных,
Забыв обо мне, они.

Вниманье свое вернули
К молитвенному труду
И горестно затянули:
«Господь нам послал звезду…»

Бегом из вчера в сегодня
Я кинулся впопыхах.
Диковинно речь Господня
В нечистых звучит устах!

Пер. М. Калинина

Рэйчел Филд (США)

Новый год

Вчера, когда мы крепко спали,
За двери вышел старый год…
Он не вернется… У ворот
Сегодня Новый повстречали!

Пер. Е.Сосевич-Карпенко

ВИТЕЗСЛАВ НЕЗВАЛ (Чехия)

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

Возле печки ветер сыплет в синеватый
четырехугольник белоснежной ватой
и жилец дыханьем согревает теплым
бледные соцветья что прилипли к стеклам
Абрис пианино книги по соседству
в сумраке маячит как руины сердцу
милые по детским радостям и страхам
как звезда над топью вырубкою шляхом
Нету у поэта кошки а снаружи
вопли и стенанья искры что не хуже
чем глаза кошачьи это просто ветер
тормоша деревья убивает вечер
Ох уже декабрь но жильцу об этом
думать неохота в комнате как летом
в парнике уютно и тепло в избытке
и щебечет чайник на электроплитке
О любви ведущий странные беседы
что печальны словно старые корсеты
мастер фейерверков и носитель масок
он хранитель наших уцелевших сказок
Бережный садовник красоты растущей
сетку параллелей как светило ткущий
соискатель кладов дарящих блаженством
листопад он может вызвать легким жестом
Он рождает весны над лугами девства
всех исповеданий он апостол с детства
ловит как капустниц снегопад облаток
и в любовной битве не покажет пяток
Знающий о смерти понаслышке только
он дрожит не видя в прочих войнах толка
ах декабрь суббота ночь и снег на сучьях
есть чего бояться зная жизни сущность
Сумерки он любит стол и лист бумаги
любит встать шатаясь точно выпил браги
участь мира в этот миг ему известна
да забыл он то что нынче ночь Сильвестра
Ночь Сильвестра гомон хаос лиц осколки
глаз что прочитали календарь до корки
пропасти гортаней в себя водку льющих
чтоб забыть на время натиск дней грядущих
Ночь Сильвестра рюмок фейерверка хаос
старики в подвалах винных чертыхаясь
кельнерам талдычат каждый свою повесть
в этом ненадолго бардам уподобясь
Чудом избежавши этой кобры пылкой
он проводит время тет-а-тет с бутылкой
и о жизни грезит он неприхотливой
и скорее долгой нежели счастливой
Он ее впивает в златоцветах горбясь
 жизнь бальзам целебный из цветов чья гордость
яркость и величье первые причины
их равно слепящих жизни и кончины
Вещи повествуют своей речью внятной
о согласьи райском луч в вино закатный
превращает воду в поднятом стакане
как Христос на свадьбе в Галилейской Кане
Ах вещей подобных масса повсеместно
и жильцу об этом за столом известно
большей окружаем он волшебной мощью
нежели сегодня сильвестровской ночью
Как весны знамена расцветает иней
уходя корнями в заоконный синий
сумрак и сидит он за столом недвижен
высаженной рамой горизонт приближен
Он сидит ладонью пресс-папье касаясь
в виде кисти женской только у красавиц
пальцы столь пресны и холодны бывают
и глаза он тотчас в страхе закрывает
Что это монета золотая либо
впаянная в льдину маленькая рыба
кровь которой с каждым мигом холоднее
и рука поэта замерла над нею
Что это за гостья даже пол не скрипнул
при ее приходе призрачном и скрытном
проскользнула пухом над его порогом
он слегка испуган и почти растроган
Ровного овала пальцы без колечка
как ладонь далекой выдуманной вечно
снящейся любимой что являя милость
руку протянула но не появилась
Робок он и в этой робости немеет
он ладони этой целовать не смеет
чистотой своею леденящей твердой
и прекрасной точно принадлежность мертвой
Впрочем в этой смерти и его заслуга
просто под влияньем сумрака недуга
на столе сгустился у его ладоней
в хладную туманность мир потусторонний
Что руке здесь этой надобно не худо
знать бы протянулась для чего откуда
в комнату где было так ему удобно
и куда отсюда увести способна
Что там в этих пальцах то ль письмо в конверте
то ли телеграмма то ли весть о смерти
то ли грозной тучи над волною абрис
и его откуда ей известен адрес
Что ей в ночь Сильвестра от поэта надо
мать отца сестренку любящего взгляда
он не поднимает машинальным жестом
в страхе осеняет знамением крестным
И схватив внезапно руку что белеет
бросить ее хочет но от страха млеет
слаб он для порывов и теперь надолго
замирает в кресле крестится и только
Ах зачем приходишь смерть к поэту в гости
в тот момент когда он открестился вовсе
от тебя и детства налил в чашку давишь
для чего на пальцы что коснулись клавиш
Ах зачем так рано ты пришла за мною
месяц не уходит прочь не став луною
обожаю звездный в небосводе хаос
и твоих враждебных пустырей пугаюсь
Я люблю всю живность даже червь мне дорог
впрочем лишь на грядках вечером с которых
гусениц улиток мокрых собирая
мать с "летучей мышью" бродит у сарая
Громыхает чайник и потухшим взглядом
как у морфиниста что отравлен ядом
безрассудных мыслей собственных невольник
смотрит в темно-синий четырехугольник
Смешанный со звуком и подобный звуку
свет оттуда льется на девичью руку
и вскочив внезапно о печную вьюшку
разбивает эту наш герой игрушку
И валясь на койку бьется как в падучей
и стучит зубами ощущая жгучий
ужас перед мраком что подобно платью
все его кошмары облекает плотью
А снаружи пышный гомон новогодний
гул взаимных здравиц ночь и хоровод в ней
молча закрывает наш герой как рану
с каждым новым вздохом умирая раму

Перевод И.Бродского

Александр Яшин (Россия)

ВОЛОГОДСКОЕ НОВОГОДНЕЕ

С новой запевкой на Новый год
Девка на лавке веревку вьет.
Косы у девки до полу, до пят,
В ковте булавки - головки горят,
Брошка на ковте, пуговки в ряд,
Цветики на ковте...
Добер наряд!

А вьюга по окнам ставнями бьет,
В ров за деревней набит сумет,
Снег повсюду - не видно дров,
И вовки воют у самых дворов.
Гавкают собаки, боров ревет...

А девка на лавке веревку вьет,
Веревку вьет да припевку поет,
Припевку-запевку на Новый год.

"Вейся-повейся, крепка, ловка,
Вейся, свивайся, на смерть вовкам.
Справлю обновку, взамуж пойду -
На эту веревку лиху беду,
Чтобы свекровка была не зла,
Чтобы золовка была не в козла,
Чтоб не терять мне девичью стать,
С милым в ладу годов не считать,
Чтобы от сдобных печных пирогов
Духом парным распирало кров.
Вейся ж, свивайся..."

А вьюга ревет,
Девка на лавке веревку вьет.
1935-1936

Зинаида Александрова (Россия)

Маленькой ёлочке
Холодно зимой,
Из лесу ёлочку
Взяли мы домой.

Беленький заинька
Ёлочку просил:
"Мятного пряничка
Зайке принеси!"

Белочка прыгала
В шубке голубой:
"Ёлочка, ёлочка,
Я пойду с тобой!"

Маленькой ёлочке
В комнатах тепло,
Заяц и белочка
Дышат на стекло.

Красные зяблики
Вьются у окна,
В тёплой проталинке
Ёлочка видна.

Сколько на ёлочке
Шариков цветных,
Розовых пряников,
Шишек золотых!

Сколько под ёлочкой
Маленьких ребят!
Топают, хлопают,
Весело кричат:

"Ёлочка, ёлочка,
Яркие огни,
Синими бусами,
Ёлочка, звени,

Ветку нарядную
Ниже опусти,
Нас шоколадною
Рыбкой угости!

Встанем под ёлочкой
В дружный хоровод.
Весело, весело
Встретим Новый год!"
1935

НОВЫЙ ГОД

Ребятам, ненцам маленьким,
Зимой под Новый год
С гостинцами, с подарками
Послали самолёт.
Уж лётчику по радио
Передавал радист:
— Площадка приготовлена,
Мы ждём тебя. Садись!

Но вьюга начинается,
Домой зовут ребят.
— Вдруг лётчик передумает?
Ребята говорят. —
А вдруг в снегу заблудится,
Вдруг мимо пролетит? —
Но сквозь метель притихшую
Услышали — гудит!

Летит, на лыжах катится...
— Сюда! — кричат. — Сюда!—
Горит на крыльях красная
Советская звезда.

С какими же подарками
Прислали самолёт?
А из кабины ёлочку
Механик достаёт.

Попробовали — колется,
Как злая рыбья кость.
Зачем сюда приехал к нам
Такой сердитый гость?

У нас на Дальнем Севере
Лежит тяжёлый лёд –
Ни сосенка зелёная,
Ни ёлка не растёт.

Весной пригреет солнышко,
Глядишь — и путь просох,
И в тундре на проталинках
Проглянет только мох.

— Зачем срубили ёлочку?
Зачем несёте в дом? —
В ответ смеются лётчики:
— Узнаете потом...

Морозным звёздным вечером
Наехало гостей.
В посёлке лают, ссорятся
Собаки всех мастей.

Весёлые, румяные,
Приходят гости в клуб.
Растёт в углу высокая
Гора мохнатых шуб.

Идут отцы-охотники,
Седые старики...
Как в северном сиянии,
На ёлке огоньки.

Ребята пляшут, кружатся,
Встречая Новый год:
— Так вот какую ёлочку
Привёз нам самолёт!

На ней конфеты, пряники
Для маленьких ребят,
Игрушки разноцветные,
Фонарики висят.

Висят большие яблоки
С кавказских тёплых мест…
Кто рыбку шоколадную
Сегодня дома съест?

Кто будет кукле розовой
Оленью шубку шить?
Кто будет так же весело
Всю зиму эту жить?

Птичья ёлка

У серебряной дорожки,
Лишь наступит Новый год,
На высокой тонкой ножке
Чудо-ёлочка встаёт.
Эта ёлка не простая,
И она не для ребят,
Возле ёлочки летая,
Птицы весело свистят.
Тут и дятел, и синицы,
Снегири и воробей -
Все хотят повеселиться
Возле ёлочки своей!
Не блестят на ней игрушки
И не светится звезда,
Но зато для птиц кормушки
Мы повесили туда!
Прилетают птичьи стаи
К нам на ёлку в зимний сад,
И в саду не умолкая
Колокольчики звенят.

Даниил Хармс (Россия)

Приход нового года

Мы ждем с нетерпением,
Мы запасли вино
И пикули
И свежие котлеты.
Садитесь к столу.
Без четверти двенадцать
Поднимем тост
И выпьем братцы
За старый год.
И рухнет мост,
И к прошлым девам
Нам путь отрезан.
И светлых бездн
Наш перёд.

Зритель:
Смотрите он весло берёт
И люлькой в комнате летает,
Предметы вкруг следят полёт
От быстрых точек рассветает,
В Неве тоскливый тает лёд,
В ладоши бьёт земля и люди,
И в небо смотрит мудрый скот.
Но тут наступает 0 часов и начинается новый год.
31 декабря 1929, 23 часа 45 минут

В прошлом году я был на ёлке у своих приятелей и подруг
 
В прошлом году я был на ёлке у своих приятелей и подруг.
Было очень весело.
На ёлке у Яшки — играл в пятнашки, на ёлке у Шурки — играл в жмурки,
на ёлке у Нинки — смотрел картинки, на ёлке у Володи — плясал в хороводе,
на ёлке у Лизаветы — ел шоколадные конфеты, на ёлке у Павлуши — ел яблоки и груши.
А в этом году пойду на ёлку в школу — там будет ещё веселее.
Ваня Мохов
<1935?>

Катри Вала (Финляндия)

В новогоднюю ночь

Я слышу дыхание жизни,
сердец человеческих стук
по всей вселенной,
и реку времени вижу,
бегущую через мир,
мутно-кровавую от горя
и преступлений людских.

Я вижу, как страдальцы
следят за быстрым теченьем,
а яркий цветок надежды
то пышно раскроется,
то вновь увянет.

В эту ночь он раскроется снова.
Что несёшь ты, река времени?
Примчишь ли к нам под парусом чёрным
пиратский корабль, что губит жизнь,
или светлую лодку жизни,
с гребцами, чьи сердца
отважны и благородны
и нас избавят от тягот и бед?

Перевод К.Еголина

Нильс Ферлин(Швеция)

Негр орет...

(Новогодние рифмы 1936-го)

Негр в деревне орет без конца.
Негр совсем почернел с лица.
Негр перепуганный плачет.
Худо, бедному, значит.

Ах, да не плачь ты, мой черный брат!
Бог помогать бедным людям рад.
Вон как звезда сияет!
Бог всегда помогает.

Бог все видит и все простит.
Где-то Он все-таки сидит,
красивый; как на картине,
ни дать ни взять Муссолини.

Негра в деревне терзает страх.
Звезда Вифлеемская в небесах.
Негр и орет и рыдает,
а Бог знай прости-прощает.

Перевод Сергея Петрова

Ольга Берггольц (Россия)
Тост

Летит новогодняя вьюга,
сверкая, колдуя, трубя.
Прибор запоздавшему другу
поставим на стол у себя.

И рядом, наполнив до края,
весёлую чашу вина,
чтоб, в искрах и звёздах играя,
была наготове она.

Быть может, в промёрзшие двери
наш друг постучится сейчас
и скажет: – За ваше доверье! –
и чашу осушит за нас.

Так выше бокал новогодний!
Наш первый поднимем смелей
за всех, кто не с нами сегодня,
за всех запоздавших друзей.

1939

Андрей Александрович (Беларусь)

Новый год

Итак, списала жизнь в расход
Ещё один тяжёлый год.
Ушли надежды и мечты
О светлых днях свободы,
И снова старые невзгоды
Приходят вместе с Новым годом
В пустыню вечной мерзлоты.

И снова сердце в лапах горя,
Как прежде грусть в усталом взоре.
Один в суровой стороне.
Тоска о детях, о жене
Таится тихо в седине,
Явившейся не в пору.

Но верю, твёрдо верю я -
Увижу милые края.
Как верный сын вернусь к народу,
Как вольный сокол заживу.
И первый день своей свободы
Я Новым годом назову!
1940
Перевод Р.Алексадровича

Аветик Исаакян (Армения)

Новогоднее утро

Едва в новогодний день
Проснулся я в ранний час -
Заветные вспомнил дни,
Припомнил, родные, вас.

Услышал мельничный шум,
Увидел наш сельский дом...
О запах хлеба в печи,
Как сладок он, как знаком!

Отец вернулся домой,
Подарки семье привёз,
Сестрёнке моей и мне
Обновок цветных привёз.

И, за руки взяв отца
И радостно лепеча,
Вприпрыжку мы шли гулять
Туда, где пел Арпачай.

Ах, вспомнил я грустный день -
Печальней мне не знавать -
Я в край чужой уезжал,
Навек покидая мать.

Прижавши меня к груди,
Рыдала она в тоске.
О сердца щемящий плач,
Слеза на моей щеке!..

Понуро шагал мой конь,
Раздумью всадника в лад.
Далёко меня он вёз
От милых душе услад.

Вот мельницы слабый шум,
Всё тише... за шагом шаг...
А матери скорбный плач
Звенит и звенит в ушах.

Увы, в новогодний день,
Очнувшись от забытья,
Я вспомнил, родные, вас,
И тихо заплакал я.

1 января 1940
Ереван
Перевод В.Звягинцевой

Евгений Долматовский (Россия)

Новый год

Новогодняя ночь, новогодняя ночь!
Поднимитесь, друзья, оглянитесь, друзья!
Мы по этому поводу выпить не прочь,
Но по этому поводу пить нам нельзя.

Пусть во фляжке у пояса плещется спирт,
Мы на жесткие нары приляжем сейчас.
А далекая родина нынче не спит –
Поднимает, наверное, тосты за нас.

Наши грустные жены сидят за столом.
Пусть они, улыбнувшись, пригубят винца.
Словно танк напролом через лес-бурелом,
Рвутся к ним беспокойные наши сердца.

Над землянками темень – ни звезд, ни луны.
Лишь прожектор по небу ведет бомбовоз.
Словно черные избы, лежат валуны,
Из невидимых пушек стреляет мороз.

Хорошо бы всю ночь просидеть у огня,
Говорить о прошедших и будущих днях.
Но для сна лишь четыре часа у меня,
Буду в валенках спать и в наплечных ремнях.

Лишь мгновенье – и в сон, как под воду, уйду.
Капитан, хоть часов до пяти не буди!
Много ль сможем мы спать в наступившем году,
Сколько трудных сражений еще впереди!

1 января 1940 г., фронт советско-финской войны, Карельский перешеек


Нурдал Григ (Норвегия)
С Новым годом, Норвегия!

Не начали мы, не окончили
наше письмо к родным.
Мы писали не на бумаге –
вовек не дойдёт оно к ним.
Писали в холодном небе,
в бесстрастном пространстве морском,
домашние не склонятся
над невидимым нашим письмом.

Почта нам не помощник –
фьорды, хребты на пути.
Но сердце отыщет дорогу,
поможет домой прийти.
И вот в снегу новогоднем,
когда все тропинки спят,
по берегу рассыпается
в десять тысяч отряд.

Солдаты и пулемёты,
шпионы за каждым углом –
напрасно нас караулят,
мимо проходим тайком.
Нам известно такое,
о чём не дознаться врагам –
нас верные люди встречают,
прорваться помогут нам.

Наверно, давнее детство
нужной ведёт тропой:
улица, лес, усадьба,
где мы носились гурьбой.
Пусть карты чертит захватчик,
ему всё равно не отнять
страну, где у нас с малолетства
право на каждую пядь.

Навес над лодками в бухте,
дома по лесистым холмам,
язык наших предков, который
отцы передали нам.
Как нам не знать дорогу?
Мы бегали здесь босиком,
здесь шли мы в горе за гробом,
здесь камень любой знаком.

К тому, кого любим и помним,
каждый из нас идёт.
Как птиц не удержишь весною,
так наш не сдержать полёт.
Дитя здесь возьмёт нас за руку,
нас ждёт не дождётся мать.
Мы и страна едины,
лишь мы её можем понять.

Разве мы эмигранты?
Зовёт нас родной очаг.
Фашист, наши улицы топчущий, –
он, а не мы – чужак.
Землю свою покинув,
смакуя кровавый разбой,
на год-другой господство
обрёл над нашей землёй.
Жили немцы в своих границах,
но им надо больше стократ.
Страшным днём для фашистов станет
день возвращенья назад.
Им сколько ни дай – всё мало.
Где пройдут, там смерть и беда:
пусть миром правит Германия
отныне и навсегда.

Так теряют они отечество,
ибо сердцу корней не пустить
в ледяном плену беззаконья,
где душу нельзя сохранить.
Завоеватель – узник,
раб неправых побед.
Покуда себя не освободит,
у него отечества нет.

Мы норвежцы, крепки наши корни,
мы единым духом сильны.
Нынче снится нам возвращенье,
мы добиться его должны.
Гнев, неизбывную горечь
мы бы с собой принесли:
за милую нашу землю
тысячи полегли.

Но после игры жестокой,
после всесильного зла
страну любимую молим,
чтоб силы на жизнь дала.
Пусть станет бездомным насилье,
а люди найдут свой дом.
Пусть сбудется всё, что загадано
тем, не дошедшим письмом.

1941

Пер. Е.Аксельрод

Александр Твардовский (Россия)
Новогоднее слово

Когда их вражья кровь стократ
За нашу отольётся,
Тогда, мой друг, товарищ, брат,
У всех у нас, как говорят,
Что вспомянуть найдётся.
И кто б рассказ ни начал тот
Друзьям, родным иль детям,
Он эту ночь под Новый год
Особенно отметит.
И, видя лиц недвижный круг,
Там – хочешь иль не хочешь –
И ты, мой брат, товарищ, друг,
Коснёшься этой ночи.
Расскажешь ты, как снег бежал
В степи пыльцой сыпучей,
Как ты в ту ночь бочком лежал
У проволоки колючей.
Иль, укрываясь за щитком,
Работой руки грея,
Её под энским городком
Провёл на батарее.
Иль полз товарищу помочь,
Что звал тебя чуть слышно.
Иль с кухней мучился всю ночь,
Чтоб каша лучше вышла.

Иль заступал в ту ночь
на пост,
А то шагал с колонной,
Иль под обстрелом ладил мост,
Противником сожжённый.
Иль из села пришлось тебе
Той ночью немца выбить,
И – ради праздника –
в избе
С хорошим дедом выпить.
Или, врага держа в виду,
Сидел под звёздным кровом,
В разведку в Старом шёл году,
А возвратился в Новом...
А то с полком – вперёд,
вперёд! –
Сквозь дым и гари запах –
Ты этот праздник, Новый год,
Всё дальше нёс на Запад.
Огнём, клинком врага крушил,
И там, в зарницах боя,
Чернели остовы машин,
Раздавленных тобою...

И тронув, может быть, усы,
Ты непременно вспомнишь
Тот миг, как ты достал часы
И увидал, что полночь.
И ты подумал о семье,
О дочке или сыне,
О всей своей родной земле,
О родине – России.
В те дни она, в снегах бела,
Во мгле, в дыму морозном
Вставала, смерть врагу несла, –
Бил час расплаты грозной...

И на земле – в стране любой
Примера не найдётся
Любви и верности такой
И веры в полководца...
Да, так ты мог в огне боёв
Подумать и сегодня –
О том, что памятно без слов,
О ночи новогодней...

Когда их вражья кровь стократ
За нашу отольётся,
Тогда, мой друг, товарищ, брат,
У всех у нас, как говорят,
Что вспомянуть найдётся.

1941

Павел Антокольский (Россия)
Новогодняя ночь

Ночь. Землянка. Фитилёк
Разгорелся еле-еле.
Что же рано ты прилёг?
Погляди, как дремлют ели,

Как в серебряной красе
Звёзды вымылись сегодня
И спустились к людям все
Ради ночи новогодней.

Вот и мы, старинный друг,
Ради праздника такого
Оглядимся, что вокруг,
Покалякаем толково.

Говорят, за этот год
Все мы постарели малость.
Разве ж не было невзгод?
Разве сердце не сжималось?

Мальчик мой лежит в земле.
Твой подался к партизанам.
Посидим, старик, в тепле.
Огонёк глядит в глаза нам.

Милый слабый огонёк
Ненадёжен и неровен.
Но и он не одинок
Под накатом толстых брёвен.

Много теплится огней,
Много звёзд в России снежной.
В полночь вспомним мы о ней
Честно, празднично и нежно.

Слов не надо... Ни к чему.
Разве мы перед собраньем?
Лучше в сумраке, в дыму
Боевую песню грянем.

...Вот и полночь. Фитилёк
Разгорается как надо.
Фронт отсюда недалёк.
Слышишь нашу канонаду?

Слышишь славный гул вдали?
Это в заревах пожарищ
Наши к западу пошли.
С новым мужеством, товарищ!

31 декабря 1942

Илья Голенищев-Кутузов (Россия)

НА 1943 ГОД

Годов живых порвалась нить.

И всё мрачней в ночи личина века.

И как нам в этом мире сохранить

Простой и гордый облик человека?

Окровавленная всё выше груда тел,

А жизнь и смерть уж не играют в прятки.

С такою мукой, верно, не глядел

Эдип в лицо мучительной загадки,

Как я гляжу в лицо твое, о год

Надежды, страха и пресуществленья.

Иль духа нового я обрету оплот,

Иль унесет меня круговращенье

Времен грядущих? Каждый день и час

К нам приближает роковые сроки.

Но океан войной взметенных масс

Не обуздают прошлого пророки.

О Родина, твоих просторов власть

Сковала ярость европейской лавы,

И если суждено нам в битвах пасть,

В сиянии твоей падем мы славы.

Страх за тебя исчез в душе моей:

Подземные я слышу содроганья.

В тебе шумит пожар великих дней,

К тебе летит святое упованье.

Ты новый миру принесла завет,

Ты ниспровергла древние кумиры.

И знают все: в тебе вселенский свет.

Твоя судьба слилась с судьбою мира.

1942

Джамбул Джабаев (Казахстан)
Новогодний привет

Co мной молодёжь дружна,
На Новый мне год она
Цветы приносила в дом,
Я песни слагал о ней,
О жизни, ставшей длинней,
О празднике молодом.

Как ветви, что рвутся ввысь
И соками налились
Весною в лесу густом,
Так, солнечно-весела,
Меня молодёжь влекла
На пиршестве круговом.

Нам свет войной затемнён,
И радости тех времён
Нам кажутся смутным сном...
Где дочери и сыны
Великой нашей страны,
Там думы их об одном:
С оружьем врага встречать
И молодость защищать,
Сражаясь ночью и днём.
Отважная молодёжь
Злодеев повергла в дрожь,
Разя их смертным огнём.

Оружье сжато в руках,
И тает снег на щеках,
Покрытых первым пушком.
Джигиту-богатырю
Я с гордостью вслед смотрю –
Он сказочным стал щитом.
Победы в Новом году
От вас я, родные, жду,
Своим вам служа трудом.

1943–1944

Муса Джалиль (Россия, Татарстан)

    Новогоднее
   (песня ёлочки)

Ёлку-тётушку встречайте,
Посмотрите, как пышна!
Приоделась - да из леса
В гости к нам пришла она.

Здравствуй, ёлочка, входи-ка,
Отряхни-ка снег густой,
А чуть-чуть оттаешь - песню
Нам о Новом годе спой.

Стройным станом колыхаясь,
Стала ёлочка плясать,
Песню новую ребятам
Стала звонко напевать:

"Новый год настанет скоро,
Будет радость вам дарить, -
Этот год к большой победе
Должен славный путь открыть.

В этот вечер новогодний
Вы в тепле, в родном дому,
А отцы и братья встретят
Этот день в огне, в дыму.

Слава подвигам батыров -
Ваших братьев и отцов:
Край родимый защищая,
Крепко бьют они врагов.

А в лесу густые ели
Заслоняют их в бою -
Помогают им сражаться,
Мстить за Родину свою.

Я прошу вас: мне не нужно
Украшений и даров -
Ни красивых свеч зажжённых,
Ни сверкающих шаров.

Лучше к празднику подарки
Приготовьте для отцов -
Для воюющих на фронте
Беззаветных храбрецов.

А в письме им напишите
Пожеланье всех детей:
Чтобы, с Гитлером покончив,
Возвращались поскорей!"

Сразу детям полюбился
Доброй ёлочки совет,
И на фронт, собрав подарки,
Шлют ребята свой привет:

"С новым годом поздравляем
Мы вас, дяденьки-бойцы,
Вам больших побед желаем,
Наши братья и отцы!

Вам подарки посылаем,
пусть победным будет год, -
День за днём, громя фашистов,
Смело двигайтесь вперёд!"

        15 декабря 1941 г.

Новогодние пожелания (1944)

Андре Тиммермансу

     Здесь нет вина. Так пусть напитком
     Нам служит наших слез вино!
     Нальем! У нас его с избытком.
     Сердца насквозь прожжет оно.
     Быть может, с горечью и солью
     И боль сердечных ран пройдет...
     Нальем! Так пусть же с этой болью
     Уходит сорок третий год.

     Уходишь, борода седая,
     Навеки землю покидая?
     Ты крепко запер нас в подвал.
     Прощай! На счастье уповая,
     Я поднимаю мой бокал.
     Довольно жизням обрываться!
     Довольно крови утекло!
     Пусть наши муки утолятся!
     Пусть станет на душе светло!

     Да принесет грядущий Новый
     Свободу сладкую для нас!
     Да снимет с наших рук оковы!
     Да вытрет слезы с наших глаз!

     Согрев целебными лучами,
     Тюремный кашель унесет!
     И в час победы пусть с друзьями
     Соединит нас Новый год!

     Пусть будут жаркие объятья
     И слезы счастья на очах!
     Пускай в честь нас печет оладьи
     В родном дому родной очаг!
     Да встретятся жена и дети
     С любимым мужем и отцом!
     И чтобы в радостной беседе,
     Стихи читая о победе
     И запивая их вином,
     Истекший год мы провожали
     И наступающий встречали
     За пышным праздничным столом!..

Перевод И. Френкеля

Михаил Дудин (Россия)

Стихи под новый, 1944 год
1

Снег идет, и дождик косит,
Полусвет и полутьма.
Затянувшаяся осень,
Запоздалая зима.

В темной слякоти дороги,
У природы хмурый вид.
И меня редактор строгий
В пессимизме обвинит.

Скажет: трудишься напрасно
И разводишь, в свой черед,
Грусть-тоску на постном масле,
Да еще под Новый год.

В блиндаже, при тусклом свете,
Набок голову склоня,
Ты сидишь на табурете
У трескучего огня.

Спят товарищи на нарах,
И на тыщи верст кругом
В оглушительных ударах
Над землею ходит гром.

Над землею дымный чад,
Птицы вороны кричат.
Птицы вороны летают
Во Владимир, в Арзамас.
Там сегодня вспоминают,
Ждут и думают о нас.

Может, девка затужила,
Может, волос теребя,
Девка карты разложила
И гадает про тебя.

Мать приходит не для виду
К .позабытому попу.
Служит батя панихиду
За картошку и крупу.

Мы с тобой видали виды,
Все добудем, все возьмем!
Без попа и панихиды
Живы будем - не умрем!

Я одно тебе желаю,
Дорогой товарищ мой,
Кончить бой в средине мая,
В декабре - прийти домой.

Снег идет, и дождик косит,
Полусвет и полутьма.
Затянувшаяся осень,
Запоздалая зима.
2

Новый год идет равниной,
Белым инеем пыля,
Мима сломанной рябины,
Мимо выжженной калины,
Мимо взрытой луговины
Через минные поля.

Трубят трубы января.
От крутых предгорий Крыма,
В синем ветре, в клочьях дыма
Начинается заря.

Босиком идет по снегу,
Через белую Онегу,
Через топкие болота
Прямо к Мурманску идет.
На посту стоит пехота,
Наступает Новый год!

Новый год! От боя к бою
Мы сквозь гром идем с тобою,
Третий год его встречаем
В ожидании атак,
Спирту нет, так крепким чаем,
Чаю нет, так просто так.

Нам вперед идти, ребята.
Слава русского солдата -
Через дымные снега
Гнать равниною истертой
И добить в сорок четвертом
Окаянного врага.

Видишь, Родина за нами,
Впереди бушует пламя,
Горизонт в густой крови.
На последний бой кровавый,
Нас с надеждою и славой,
Мать-земля, благослови!



Сергей Наровчатов (Россия)
Новогоднее письмо

Где ночами белолицые метели,
Словно девушки, гоняются в горелки,
Где коня в опор, стрелой лети до цели –
Десять дней скакать до ближней перестрелки,

Где лишь в пору медведям одним да рысям
Жить, не ведая ни горя, ни напасти,
Там живу я, ожидая Ваших писем,
Как большого, незаслуженного счастья.

Тишиной повито озеро морозной,
Лишь сохатый над лесными берегами
Промелькнёт, перечеркнувши полог звёздный
Суковатыми и грубыми рогами.

Лишь, привстав на чешуйчатые колени,
Смотрит с завистью иззябшая русалка,
Как, в тулупы завернувшись, спят тюлени
Возле прорубей лазоревых вповалку.

С Лукоморьем здесь столкнулась Мангазея,
Времена перемешались здесь и сроки,
И, на чуда эти чудные глазея,
Я пишу Вам эти праздничные строки.

Если скажут Вам, что верить не годится
Фронтовым моим конвертам и дорожным,
Что я мастер на цветные небылицы,
Где тревожное скрываю в невозможном,

Ни наветам Вы не верьте, ни печали,
Беспокойству горемычному не верьте...
Пусть и слыхом о покое не слыхали
Те края, где бражит жизнь в гостях у смерти.

Пусть и вправду тяжело сейчас на Висле,
Пусть идти нам нынче снова в штыковую,
Мне спокойней будет на сердце от мысли,
Что тревогой я Вам душу не волную.

Декабрь 1944, Польша

Роберт Лоуэлл (США)
День нового года

И кровь, и смерть, и шторм, и льда ожог...
Вот так опять родится новый год.
Не спрятаться, не слушать у камина,
как сельский почтальон играет в свой рожок,
когда трещит по швам приливный тонкий лёд,
и нам отнюдь не ведома причина,
зачем бы это – ближнего любить,
живём, пока живём, затем, чтоб жить

и дымом жертв дышать. В сыром снегу
увяз котёнок лапками хромыми
и умер. Жгли мы ветхую траву,
чтобы спугнуть ворон на берегу, –
и ветер снеговой закашлялся от дыма.
Котёнка схоронили к рождеству
близ церкви, что до срока на запоре:
ключ у Петра-апостола. А море

приходское – под колокол – течёт
туда, где светится Иосифа лачуга.
Как струны арфы, он перебирает донки;
но: «Puer natus est»1, – и эта кровь не в счёт:
кровь обрезанья, вопль страданья и испуга,
плач Иисуса – малого ребёнка.
Как страшен он – господен нож любви!
Ребёнок крови, он рождён в крови.

1944

Пер. Т.Глушковой

1 Дитя родилось (лат.).

Сабир Абулла (Узбекистан)
В честь нового года

Налейте мне солнцепалящего в чашу вина,
В честь праздника пью я сегодня
до самого дна.
Отличную песню с друзьями сейчас
мы начнём, –
Края небосвода охватит, ликуя, она.
Рисунок1

Свеченье вина, ты зарёй на лице заиграй,
Заря в это утро веселья и счастья полна.
А утро врага обратилось в кромешную ночь, –
Он в пропасть навеки низринут,
и пропасть черна.

Налей же мне, кравчий!
За воинов славы – мой тост!
За тех, чьим мечом супостатов орда сражена,
Наполните чаши – и чокнемтесь, други мои!
Застольная песня пусть будет далёко слышна!

В честь наших походов споём, мои
други, дастан, –
В нём доблесть героев, в нём сила
народа видна.
Год новый – и новые вести, и трубы побед,
И радость его с вдохновеньем моим сплетена.

1944

Пер. Н.Сидоренко

Дитрих Бонхёффер (Германия)

Во власти добрых сил, хранящих вечность,
Что берегут и утешают нас,
Пусть будут наши дни, как бесконечность,
И новый год приходит в добрый час.

И даже если тяжесть дней прошедших
Душе твоей покоя не даёт,
Знай - ты средь многих, благодать нашедших,
Средь тех, кто в сердце с Господом живёт.

Мой Бог, когда Ты нам подносишь чашу,
Что до краёв страдания полна,
Мы принимаем с ней спасенье наше,
И дар любви Твоей мы пьём до дна.

В Тебе - и радость жизни, и блаженство,
Всё счастье мира нам дано в Тебе.
Пусть мы так далеки от совершенства -
Ты - свет для душ, блуждающих во тьме.

Давайте же зажжём сегодня свечи,
Чтоб свет любви Твоей нас озарил.
Мы вместе в этот день и в этот вечер,
Господь нас навсегда соединил.

Умолкнут звуки, ночь расправит крылья,
Застынет мир, невидим в тишине.
Но вечно славить нам Твоё всесилье,
Вовеки - в небесах и на земле.

Чудесно силами добра укрыты,
Спокойно мы в грядущее глядим,
Бог среди нас и вечером, и утром,
Мы каждый новый новый день встречаем с Ним.
1944
Пер. - А.Тихомиров, Е.Ури.

Герхарт Гауптман (Германия)

Приди и властвуй, Новый год
от дня рождения Христова,
во имя счастья всеземного
сплотив наш человечий род!

Твой путь снегами занесён,
но за невидимой чертою ты
лучезарно осенён
господней милостью святою.

Полвека и пять лет пройдёт,
и год двухтысячный займётся,
и новым чудом превзойдёт,
что чудом исстари зовётся.

Вот белые кружатся мухи,
чтоб молча на землю упасть.
То – силы зла, то – смерти духи,
над всеми их немая власть!

Но только ты, новорождённый,
ты, самый первый день в году,
от злобных чар освобождённый,
любую сокрушишь беду.

И, вызов бросивши испугу,
шагнёшь отважно в божий свет,
где жизнь и смерть нужны друг другу
и зря дрожать – резона нет!

Итак, вперёд, о Новый год,
надеждой сладостной всесилен:
в священной битве рухнет гнёт,
грядущий урожай обилен!

Чем беспощадней приговор,
тем жить отрадней убежденьем,
что славой сменится позор, 
паденье в бездну – восхожденьем.

И дни, выстраиваясь в ряд,
смыкаясь с дальним новогодьем,
среди зимы весну таят
и летним дышат плодородьем.

Вино осеннее бурлит...
Движенье дней угодно богу...
И всё зовёт и всё велит:
Вперёд! Вперёд! Вперёд! В дорогу!..

1 января 1945 г., Агнетендорф

Пер. Л.Гинзбурга

Максим Танк (Беларусь) Ёлка

На рынок ёлку продавать
Из леса привезли родного,
Как мне землячки не узнать
В толкучке рынка городского.

Вся в зелени она густой,
В наряде самотканом, новом, –
Нежданной встречею такой
Я был растроган и взволнован.

Я постарался поскорей
Её купить. Она, понятно,
Была мне благодарна, с ней
Я вместе шёл домой обратно.

И вот, нарядная, стоит
Она и говорит со мною
О том, как дальний лес шумит,
Как звёзды блещут над землёю.

Про зори ясные вдали,
Про то, как серебрится иней,
Как ветры след мой замели
В родимый дом на тропке зимней.

Наговориться с ней не мог,
Как гостью, угощал богато,
Огни и звёзды я зажёг
На лапах тёмных и косматых,

А сам, когда на всё кругом
Ночь новогодняя упала,
Я навестить отцовский дом
Уехал с ближнего вокзала.

И удивляются друзья,
Что повлекло меня в глухие,
С лесными чащами края,
Под крыши низкие родные.

1945

Пер. Н.Кислика

Самуил Маршак (Россия)
Вьюга

Вьюга снежная, пурга,
Напряди нам пряжи,
Взбей пушистые снега,
Словно пух лебяжий.
Вы, проворные ткачи -
Вихри и метели,
Дайте радужной парчи
Для косматых елей.
Потрудись, кузнец-мороз,
Скуй ты нам сегодня
Ожерелье для берез
К ночи новогодней!
1945

После праздника

Нахмурилась ёлка, и стало темно.
Трещат огоньки, догорая.
И смотрит из снежного леса в окно
Сквозь изморозь ёлка другая.

Я вижу: на ней зажигает луна
Одетые снегом иголки,
И, вся разгораясь, мигает она
Моей догорающей ёлке.

И жаль мне, что иглы на ёлке моей
Метель не засыпала пылью,
Что ветер её не качает ветвей,
Простёртых, как тёмные крылья.

Лесная дикарка стучится в стекло,
Нарядной подруге кивая.
Пусть доверху снегом её занесло, –
Она и под снегом живая!

Корней Чуковский (Россия)

Ёлка

Были бы у ёлочки
Ножки,
Побежала бы она
По дорожке.
Заплясала бы она
Вместе с нами,
Застучала бы она
Каблучками.
Закружились бы на ёлочке
Игрушки -
Разноцветные фонарики,
Хлопушки.
Завертелись бы на ёлочке
Флаги
Из пунцовой, из серебряной
Бумаги.
Засмеялись бы на ёлочке
Матрёшки
И захлопали б от радости
В ладошки.
Потому что у ворот
Постучался Новый год!
Новый, новый,
Молодой,
С золотою бородой!
1946

Елена Корибут-Дашкевич(Россия)

На грани двух лет
(Несбывшиеся новогодние надежды)

Двух лет передо мною грань.
Аккорды прошлого почти неумолимы...
Я слушаю, как дышит рань
Грядущей трепетной лавины!

На сводах пантеона звёзд
Я вижу будущего пропись...
В порыве новых смелых грёз
Читаю тайную клинопись!

(Встреча Нового 1947 года в бараке ОЛП №2 Воркутлаг 31 дек.1946 года)

 Владимир Игнатов (Россия)

ххх

Годы, годы! Как вихри летят.

Обгоняя усталые тройки...

Не вчера ль говорил — «Двадцать пять»,

 А теперь уже, боже мой, сколько!

 Не вчера ль я смеялся и пел

 И шутил над чужою печалью?

 Не вчера ль я сжигал, что имел,

 И любил, что сжигал... Не вчера ли?

 Да, вчера! На другом берегу

Расцветала кудрявая юность!

 Не вчера ль я глазам подмигнул

 И они мне в ответ улыбнулись?

 И вчера…и вчера …и вчера

 Опустил в них я детскую радость.

  До утра…до утра…до утра,

  До рассвета... И все еще малость!

  Да, вчера я встречал Новый год,

  Поздравлял я друзей с Новым годом...

  Все ушло, словно тронулся лед,

  Будто радость ушла с ледоходом!

  Все ушло... Только ты, как вчера.

  Только ты, как вчера, дорогая.

  Коротаешь со мной вечера

  Да мигает луна, догорая.

   Воркутлаг. ОЛП № 2. 31 декабря 1947

Евгений Чередниченко (Украина)
Встречаем год сорок восьмой

Встречаем год сорок восьмой -
Колючий провод, мерзлота.
К тебе стремимся, край родной.
Чужда нам злая Воркута;
Так нестерпима тьма кромешная,
Что с светом воли на ножах…
Вам, палачи, проклятье вечное
Шлют миллионы каторжан!
Тебе ж, дракону – Джугашвили,
Грехи на голову падут -
От Порт-Артура до Софии
Живой и мертвый мщенья ждут!
А ты не слышишь и не знаешь
Людских страданий и невзгод.
В проклятьях наших мы желаем,
Чтоб ты не встретил Новый год! 

Пер. М.Каганцова   

Наум Коржавин (Россия)      

Друзьям

Бог помочь вам, друзья мои.
А. Пушкин

Уже прошло два года,
                два бесцельных
С тех пор, когда
                за юность в первый раз
Я новый год встречал от вас отдельно,
Хоть был всего квартала три от вас.
Что для меня случайных три квартала!
К тому ж метро, к тому ж троллейбус есть.
Но между нами государство встало,
И в ключ замка свою вложило честь.
Как вы теперь? А я всё ниже, ниже.
Смотрю вокруг, как истинный дурак.
Смотрю вокруг - и ничего не вижу!
Иль, не хотя сознаться, вижу мрак.
Я не хочу делиться с вами ночью.
Я день любил, люблю делиться им.
Пусть тонкий свет вина ласкает очи,
Пусть даль светла вам видится за ним…
Бог помочь вам.
                А здесь, у ночи в зеве,
Накрытый стол, и все ж со мною вы…
Двенадцать бьёт!
                В Москве всего лишь девять.
Как я давно уж не видал Москвы.
Довольно!
          Встать!
          Здесь тосковать не нужно!
Мы пьём за жизнь!
                За то, чтоб жить и жить!
И пьём за дружбу!
                Хоть бы только дружбу
Во всех несчастьях жизни сохранить.
1949

Георгий Иванов (Россия)

В тринадцатом году ещё не понимая,
Что будет с нами, что нас ждёт, —
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали — Новый Год.

Как мы состарились! Проходят годы,
Проходят годы — их не замечаем мы…
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и холод той зимы

Никто не позабыл, о я уверен.
Должно быть, сквозь свинцовый мрак
На мир, что навсегда потерян,
Глаза уме;рших смотрят так.

<1948>