Этапы большого пути. Этап 12

Эпически-аллегорическое стихотворное повествование:
ЭТАПЫ  БОЛЬШОГО  ПУТИ...
(К 100-летию Октябрьского переворота)

Владимир Темкин

Этап 12.

Но снова паровозы и теплушки,
И в уши бьёт докучливый свисток!
А у солдата «ушки на макушке»,
Теперь уже зачем-то на Восток?


Хлебнув Победы общий ковш до донца,
Воткнув тюльпан немецкий в русский ствол,
Громить отправились надменного японца,
Он малость задолжал... за Халхингол!

А заодно помочь китайцам-голодранцам,
Народ там ведь и голоден, и гол!
Плюс Сталин обещал американцам,
Квантунской Армии куда-то вставить кол...

Но тут же, рядом, сирых и согбенных,
Солдат увидел, (вот те на,- привет!)
Везли, как скот, вернувшихся из плена
На Колыму на полных десять лет... 

С японцем разобрались! Сколько ж можно!
Четыре года длится сей поход!

С портретов Вождь и цепко, и тревожно
Глядит на Армию, не скурвила б Народ!

Душе солдатской знобко и неловко,
Он столько нового в Европе повидал,
Сообразив, насколько ж дома плохо,
И сколько ж Сталин нам, Народу, не додал.

Но мы такие, мы поём, не плачем!
И зову Партии у нас отказа нет!
Привычка, рабская! И новые задачи
Поставил нам Центральный Комитет!

Так, не отпев, не справив толком тризны,
Перед погибшими не замолив вины,
Народ погнали рысью к коммунизму,
Под флагом УпырЯ и Сатаны!

Представьте ж себе люди, Вождь-убийца,
Считай, любого пятого из Вас!
А то, что «кровь людская – не водица»,
Хоть кто-нибудь, но вспомните сейчас!

Ведь живы многие, из тех что помнят это,
После войны везде сажали тополя,
И красил Сталин сочным красным цветом
Восточную Европу... из Кремля!

Война закончилась, но не на мирной ноте,
Набравшись опыта, большевики рвались,
Проверить прочность человечьей плоти,
Считая так, что плоти – завались!

Вождь высился, как ладаном окурен,
Великий мудрослов, тот что не спит ночами!
Но вдруг решил, как предпоследний дурень, 
Взять и устроить хренотень с врачами.

Ну, а врачи, как водится, евреи...
А Бог своих так просто не сдаёт,
Но Сталин, видно, позабыл, старея,
Как было дело в Ленинский уход.

Ильич в своих прегадостных уловках
На фоне голода обманом НЭП впустил,
Священников убив, под тем же видом ловко...
И Бог ему глумленья не простил!

А тут - Врачи! Особенные люди,
На них у Бога есть отдельный счет!
И вы представьте, что какой-то хрен на блюде
Вдруг не берёт реальности в расчет?!

Всех их схватил по слухам и доносам
И просто бросил в пыточный подвал,
Где их пытали, с тем единственным вопросом,
Чтоб сразу обвиненье подписал.

Был год Змеи, шёл пять десятков третий,
Вождя же к Змеям издавна тянуло.
Но в год Змеи, все может быть на свете,
И вот точнёхонько на Пурим – звездануло.

Ведь каждый раз, как рвал марксизм удила
В России, и жестоко, и опасно,
Змея под цвет определённый подходила...
В семнадцатом, я помню, выпал красный!

То был удар предательский, под рёбра,
На фоне ужасов войны, разрухи, глада...
Так поражает свою жертву Кобра,
Бросок, укус и, следом, капля яда! 
 
Гнет большевицкий был нелегок для России,
Он, как удав, обвив, страну душил,
Тогда ж, в двадцать девятом, густо синем,
Сталин восстал «во всея гнусности» души.

В отместку с НЭПом пережитого позора,
Топор взметнул он коллективизаци,
Село через колхоз прикончив Гладомором.
Страна с тех пор находится в прострации!

А в сорок первом (это Бог!) цвет стал коричневым,
Змея в броске ударила по Сталинским войскам,
Они бежали! Все!  Не помогла опричнина!
Змея их растерзала! По кускам...

А Гитлер щерился навстречу Сталинским усам,
Лупя своими густо синими буркалами:
«Да, я его провел! Но он ведь просто сам
Попался на уловку эту старую.

Купился Сталин, как дешёвый фраер,
А ведь какие он, фуфло, понты кидал!
Фигляр! Дешёвка, балаганный гаер!
Да я таких в Европе повидал!» 

Но, Дьявол с ним, с фатально наглым австрияком,
Сталин и так, что ему дОлжно получил.
По той поре он уже не был «забиякой»,
И в семьдесят четыре… Что ж, почил!