Поэзия Рождества и Нового года Антология 4 часть

Элси Мелчерт Фаулер  (США)

Сочельник

На оконных стеклах ледяной мороз,
Ёлочку  из леса папа в дом принёс;
Её комль  в крест ловко вставил,
Ветки мёрзлые  расправил.

Ёлку нарядили в яркие огни,
Всем уют и радость в эту ночь от них;
Песни и колядки льются,
Так легко они поются.

Искрами играет радостно камин,
Хором с бубенцами начал люд почин;
Рождество наступит завтра,
Жду его, полна азарта!

Перевод Галины Девяткиной

Рождество для детей

Рождество для детей – долгожданный и радостный праздник!
Как искринки задора в распахнутых глазках горят!
Аромат волшебства так заманчиво, сладостно дразнит:
Малолетние сони в предчувствии сказки не спят.

Рождество для детей – это время огней и салютов!
Время новых игрушек! И спрятаться может в чулке,
Под подушкой, в коробке, под елкой, нежданное чудо:
Кукла? Клоун? Машинка? А что там в шуршащем кульке?

Рождество для детей – это пряники, сладкая вата,
Кучи жвачек, фруктовых конфет, шоколадных зайчат.
Леденцов, разноцветных шипучек! И как же приятно
В самом сладком блаженстве животики деток урчат.

Рождество для детей это – лучшее время на свете!
Время звонкого смеха! Улыбок! Цветных огоньков!
Даже взрослые тёти и дяди с восторгом, как дети,
Ждут волшебных чудес от Рождественских славных деньков.

Вольный перевод ©Тинга

Митчел Пэриш (США)

.КАТАНИЕ НА САНЯХ

Послушай, бубенцов саней
Динь-динь-динь слышней
Бой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться С тобой.

Снаружи снег кружится,
Подружек лица
Гурьбой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться
С тобой.

Хорошо, хорошо, хорошо так мне
Лететь, как во сне,
В санях по снежной сказочной стране.
Хорошо, хорошо, хорошо, нельзя,
Твою руку взяв,
Никак утерпеть не запеть,
В зимней сказке вдаль скользя.

Румяны щёки наши,
Уютно прячась
В доху,
С тобой мы сжались вместе,
Как птенцы на насесте
В пуху.
В пути нам солнце светит,
Споём куплетик-
Другой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться
С тобой.

День рожденья, что устроит дома фермер Грей,
Станет лучшим завершеньем лучшего из дней.
Будем без остановки песни петь любимые подряд.
У камина, где жарится каштанов ряд.

Это чувство счастья, что купить никто б не мог,
Принесут когда под кофе тыквенный пирог.
Будет словно на гравюре фирмы "Курриер и Ивз".
Прекрасные вещи из тех, что мы помним всю свою жизнь.

Послушай, бубенцов саней
Динь-динь-динь слышней
Бой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться
С тобой.
В пути нам солнце светит,
Споём куплетик- Другой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться
С тобой.
Пойдём, погода подстать вся,
На санях нам промчаться
С тобой.
1948

Ротраут Зузанн Бернер (Германия)

Рождество от А до Я

Ах, аккорды, ангел Божий,

Блёстки, белые медведи,

Вечер, вьётся ветер вьюжный,

Гусь дородный есть – и ёлка.

Жарено и жирно, жилы

Замирают, игры – «Йо!» -

Крики, кутерьма, кометы,

Кучей кушают конфеты,

Крак! – и лампочки лучатся,

Лопают миндаль малышки

И с мукой, и с марципаном.

Нам несёт нарядный Никлас

Нежную нугу, орехи,

Папа подаёт подарки –

Для племянников пакеты,

Пышных полные пирожных.

Россыпь разных разностей,

Резвость, радость – Рождество!

Сны сбываются сейчас!

Снеговик с чертёнком скачут,

Тётя, тёща торт украсят,

Фонари, феерия,

Хорошо, хрустальный холод,

Хруст цукатов, час чудесный,

Шёпот, шарканье, шуршанье,

Шалуны, щипцы, объедки,

-Ы-ы! – сквозь зубы, боль ведь это.

Экий юмор, ясно, - ах!

1948

Пер. составителя

Константы Ильдефонс Галчинский (Польша)

Кто придумал ёлки?

Дорогие ребята,
вы представьте – когда-то
вовсе не было елок на свете.
Горько плакали белка, кабан и олень,
загрустившему дятлу стучать стало лень,
и в слезах просыпались медведи.
 
Времена эти мрачные всем надоели –
что же это за жизнь, в самом деле?
Новый год – и без елки? Зарыдают и волки.
Оттого всякий раз в декабре
приходилось шуметь детворе:
– Нам нужны новогодние елки!
 
Как об стенку горох были эти слова,
но однажды, подумав, сказала сова:
– Больше так продолжаться не может!
Я устрою скандал на страницах газет,
потому что ведь елок как нет, так и нет!
Что мы скажем потом молодежи?
 
И действительно, сколько же можно, ей-ей,
отмечать Рождество без гирлянд и огней,
чтоб темно было всюду, как в бочке?
А без елок наш мир некрасив и суров –
ни сиянья, ни блеска, ни ярких шаров,   
ни единой светящейся точки!
 
Но в избушке на ножках совиных, в глуши,
среди книжек, по зову свободной души,
жил один человек необычный.
Он вскочил и воскликнул:
– Спокойно, друзья!
Против скуки лекарство придумаю я
и спасу этот мир горемычный!
 
Написал пару строк – и уже, тут как тут,
из сугробов высокие ели растут,
зеленея не хуже, чем летом.
Потому что поэт по природе таков –
он мечты исполняет при помощи слов
(человек тот как раз был поэтом).
 
Это он научил, как подарки дарить,
как из пуговиц гному глаза смастерить,
превратить потолок в звездный купол,
как кораблики делать из старых газет,
а поскольку он был настоящий поэт,
то колядки он тоже придумал.
 
В суматохе морозных декабрьских дней
он открыл для нас чудо бенгальских огней
(золотая, скажу вам, идея!),
разноцветные свечи принес в каждый дом,
и теперь наши окна лучатся теплом
и блестят, как очки чародея.
 
Ну, теперь-то вы знаете, что за герой
взял да выдумал елки однажды зимой?
Не забудьте, ребята, об этом!
Повторите-ка хором: ИХ ВЫДУМАЛ ТОТ,
КТО В ИЗБУШКЕ НА НОЖКАХ СОВИНЫХ ЖИВЕТ
И КОГО НАЗЫВАЮТ ПОЭТОМ.
 
Ты на праздник в открытке ему напиши,
как весь год вспоминают о нем малыши,
как он нужен животным и людям.
Напиши и подумай с улыбкой о нем,
да и мы телеграмму поэту пошлем,
потому что мы все его любим.
 1948
(перевод Игоря Белова)

Б.Эйс (США)

СИНЕЕ РОЖДЕСТВО

В цвет Рождеству грусть - голубая,
Опять грущу, вспомнив тебя, я.
И зелёная ель с красной всей мишурой
Просто ничто, когда ты не со мной.

И Рождество станет синЕе,
Боль от того в сердце сильнее.
Как красив праздник твой - Белое Рождество,
Моё Рождество - всё сине.

В цвет Рождеству грусть - голубая,
Опять грущу, вспомнив тебя, я.
Как красив праздник твой - Белое Рождество,
Моё Рождество - всё сине.

У Рождества без тебя цвет грусти.
Да, у Рождества цвет грусти.

1948


Крейг Смит (США)

РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПРАЗДНИК

Слышишь, динь-динь - колокольчиков звук?
Видишь - снежок лёг свежий вокруг?
Вешай чулки, праздник сделаем мы сейчас
Для нас.

Вынеси падуб, нам медлить нельзя,
Ведь нынче у нас соберутся друзья,
И разогрей шоколад, с пастилой принеся.

У нас Рождество должно быть чудесным,
И мерцание свечей. Гульнём вовсю!
Кольцо обручальное подарю
И спою!

Жарим индейку, конфеты раздай,
Олени с санями, святой Николай.
Целуются, встав под омелу дети тайком.
Да знаем мы о том!

(У нас) (Рождество должно быть чудесным)
(И мерцание свечей) Гульнём вовсю!
Кольцо обручальное подарю
И спою!

Святки, пришло К нам Рождество!
И в этот год У нас нет забот.
Веселье! Вам на Рождество веселья!
Необычного веселья в Рождество!

Морис Карем (Бельгия)

ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ

– И зачем ты, мой глупый малыш,
Нос прижимая к стеклу,
Сидишь в темноте и глядишь
В пустую морозную мглу?

Пойдем-ка со мною туда,

Где в комнате блещет звезда,

Где свечками яркими,

Шарами, подарками

Украшена елка в углу!" -

"Нет, скоро на небе зажжется звезда.

Она приведет этой ночью сюда,

как только родится Христос

(Да-да, прямо в эти места!

Да-да, прямо в этот мороз!),

Восточных царей, премудрых волхвов,

Чтоб славить младенца Христа.

И я уже видел в окно пастухов!

Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!

А ослик по улице нашей прошёл!

Ясли

Ясли, - так мечтал один ребенок, -
Можно склеить из цветных картонок,
Сделать из бумаги золотой
Пастухов с рождественской звездой.
Ослик, вол – какая красота! –
Встанут рядом с яслями Христа.

Вот они – в одеждах позолоченных
Три царя из дивных стран восточных.
По пустыне в ожиданье чуда
Их везут послушные верблюды.
А Христос – младенец? В этот час
Он в сердцах у каждого из нас!

Колыбельная ёлочке

Спи, елочка-деточка, под пенье метели.

Я снегом пушистым тебя уберу.

Усни на коленях у матушки-ели,

Такая зеленая в белом бору.

Усни и не слушай ты всякого вздора,

ни ветра, ни зверя, ни птиц, никого!

Как будто возьмут нашу елочку скоро

И в лом увезут, чтоб встречать

Рождество.

Нет, в чан с оторочкой из старой бумаги

Тебя не поставят у всех на виду.

Не будешь держать ты гирлянды

и флаги,

Игрушки и свечи, шары и звезду.

Нет, спрячешь ты заиньку -

длинные ушки,

тебя разукрасят метель и мороз,

И вспыхнет звезда у тебя на макушке

В тот час, как родился младенец Христос.

Пер. В.Берестова


Мануэл Бандейра (Бразилия)

Рождественские стихи

Зеркало, верный мой друг,

ты отражаешь мои морщины,

мои седины

и близорукие выцветшие глаза.

Зеркало, верный мой друг.

ты – выдающийся мастер реалистического искусства,

как я тебе благодарен!

Но если б, о зеркало, ты было волшебным,

ты заглянуло бы вглубь этого грустного человека

и обнаружило там ребёнка, поддерживающего жизнь в старике.

Ребёнку этому так не хочется умирать!

Ребёнок этот умрёт не иначе, как вместе со мной…

Ребёнок, который каждый год в канун Рождества

подумывает, не выставить ли за порог свои башмачки.

Джей Ливингстон (США)

СЕРЕБРЯНЫЙ ПЕРЕЗВОН

Серебром
Перезвон
На Рождество полнит город.
Дили-дон
Слышен звон.
Скоро придёт Рождество.

Тротуары
Пеньюары
Носят в праздничный цвет.
Рождеством даже воздух пропитан.
Рады дети,
Каждый встретит
Лишь улыбку в ответ.
И на каждом углу слышишь ты:

Серебром
Перезвон
На Рождество полнит город.
Дили-дон
Слышен звон.
Скоро придёт Рождество.

В тон гирляндам,
Ярче рядом
Светофоров стал свет.
Покупатели мчатся с дарами.
Рады дети,
Каждый встретит
Лишь улыбку в ответ.
И над всей суетой слышишь ты:

Серебром
Перезвон
На Рождество полнит город.
Дили-дон
Слышен звон.
Скоро придёт Рождество.
(Перезвон)
(Перезвон)
Скоро придёт Рождество.

1950

Вила Хатсон (США)

ВСЕ ДЕТИ МОГУТ УВИДАТЬ

Он для одних детей белес,
Господь, сошедший к нам с небес.
Он для одних детей белес,
И локоны нежны.
Он для других - как смоль, точь-в-точь,
Иисус, рождённый в эту ночь.
Он для других - как смоль, точь-в-точь,
И волосы черны.

Он для иных детей - раскос,
Тот, кто спасенье нам принёс.
Он для иных детей - раскос,
И жёлтое лицо.
(А для кого-то смугл Иисус)*
(Марии Сын, кому молюсь)*
А для кого-то смугл Иисус,
И любят все его.

Все дети могут увидать
Лицо Иисуса им подстать,
Но так, что ляжет благодать
И Свет Святой на бровь.
Земных дел не ведите зря,
И сердце жертвенно даря,
Восславьте юного Царя,
Ведь родилась Любовь!

1951

Ингер Хагеруп (Норвегия)

Норвежская рождественская песня

Снег за окном.
Уютный дом.
Родила сына мать.
Счастливой ночью Рождества должны все сладко спать.
Большая елка. Блеск свечей. Детишек хоровод.
В рождественский счастливый день ждет радостей народ.
Забыть нужду, забыть печаль велит нам добрый Бог.
Танцуй и пой и ешь с семьей рождественский пирог.
А "храбрецы", что день за днем далекий край бомбят,
Бросая щедро тонны бомб на головы ребят, -
Решили, ради рождества, устроить "выходной"...
Да будет мир на небесах и на земле покой.
1941

Пер. А.Ахматовой

Рождественские огни

Сегодня мы свечу зажжем,

С тобой затеплим радость.

И рядом с трепетным огнем

С тобой мы вместе чуда ждем,

Сегодня мы свечу зажжем,

Зажжем ее на радость.

Сегодня две свечи зажжем,

Надежда в них и радость,

И рядом с трепетным огнем

С тобой мы вместе чуда ждем

Сегодня две свечи зажжем,

Надежда в них и радость.

Сегодня три свечи зажжем,

Любовь, надежду, радость,

И рядом с трепетным огнем

С тобой мы вместе чуда ждем,

Сегодня три свечи зажжем,

Любовь, надежду, радость.

Четыре свечки мы зажжем,

Пусть так оно и будет:

Любовь, надежда, радость, мир.

Всего нужнее людям мир,

На этой маленькой земле

Всего нужней он людям!

Пер. И.Токмаковой

Мир в сверкающем наряде
Замерев, тихонько ждет.
Снова чудо настает,
Сотворяясь в свой черед
В каждом доме, в каждой хате.

Колокольный мерный звон
Будит сон прекрасный детства,
Вечно с нами этот сон —
Драгоценное наследство.

Елка, детский смех до слез,
Ни печали, ни тревоги.
К нам являясь, сам Христос
Покидал свои чертоги.

Снег алмазами играет
А земля с улыбкой ждет,
Сердце помнит, сердце знает,
И, как в детстве, замирает:
Снова чудо настает!

Пер. И. Токмаковой

Геррит Ахтерберг (Нидерланды)

Рождество

Колоколами пробужден от сна
я: полночь над Гаагой, Рождество.
Того, собою мыслил я кого,
теперь мне суть отдельная ясна.

И жизнь моя — как не моя;она
другим как будто прожита, его.
И вроде легкой ясности — сродство
меж мною и фрамугою окна.

Всё смолкло. Но мечта меня ведет
по колокольням в дальний Вифлеем,
где родился 2000 лет назад
младенец. Заворачивает в плат

ребенка мать. Присутствуют при сем
осел и старец. Ангелок поёт.
1953
Перевод Ирины Михайловой и Алексея Пурина


Томас Стернз Элиот (Англия)

Паломничество волхвов

«В холод же мы пошли,
В худшее время года
Для путешествия; да еще такого:
Дороги – каша, и ветер в лицо,
Самая глушь зимы».
И верблюды посбили ноги и спины
И упрямо ложились в тающий снег.
Мы иногда тосковали
По летним дворцам на склонах, террасам
И шелковым девам с блюдом шербета.
Проводники и погонщики бранились, ворчали,
Сбегали и требовали вина и женщин,
И костры угасали, и всем шатров не хватало,
И враждебность в больших городах, и неласковость в малых,
И грязь в деревнях, и непомерные цены:
В трудное время пошли мы.
В конце мы решили идти всю ночь,
Спали урывками,
И голоса напевали нам в уши,
Что все это безрассудство.
И вот на рассвете пришли мы к спокойной долине,
Где из-под мокрого снега остро пахла трава,
И бежала река, и на ней мельница билась о тьму,
И под низким небом три дерева,
И белая кляча ускакала от нас на лугу.
И пришли мы в корчму с виноградной лозою над дверью,
Там шестеро кости бросали ради сребреников,
Толкая ногами мехи из-под выпитого вина.
Но никто ничего не знал, и снова мы вышли
И прибыли вечером, ни на минуту не раньше,
Чем было надо; и это, пожалуй, неплохо.
Давно это, помнится, было,
Но я и теперь пошел бы, только спросил бы,
Это спросил бы,
Это: ради чего нас послали в путь,
Ради Рожденья или Смерти?
Конечно, там было Рожденье, Мы сами свидетели.
Я и до этого видел рожденье и смерть,
Но считал, что они не схожи; это же Рождество
Было горькою мукой для нас, словно Смерть, наша смерть.
Мы вернулись домой, в наши царства,
Но не вернули себе покоя в старых владеньях,
Где люди ныне чужие вцепились в своих богов.
И вот я мечтаю о новой смерти.
1927

Пер. А.Сергеева

Поклонение рождественскому дереву

Есть несколько способов восприятия Рождества,
Кое-какие из них мы здесь опустим:
Общественное восприятие, пренебрежительное, сугубо коммерческое,

Буйное (с кабаками, открытыми до полуночи)
И ребячливое – но вовсе не восприятие ребёнком,
Для которого свеча это звезда, а позолоченный ангел,
Распустивший крылья на самой верхушке,
Это не ёлочное украшение, а настоящий ангел.
Ребёнок относится к ёлке с восторгом,

Пусть же распространится его восторг
На весь праздник, воспринимаемый им отнюдь не как повод,
Чтобы восхищение блеском, очарование
Первой ёлки, которая западёт ему в память,
Чтобы радость рождественским подаркам
(Каждый из которых пахнет по-своему, но всякий раз – волнующе)
И ожидание рождественского гуся или индюшки,
И тихий трепет, когда их подают к столу,
Чтобы благоговение и веселье
Не оказались утрачены и в дальнейшем –
В жизни с её опостылевшими привычками, усталостью и скукой,
С мыслями о смерти и с осознанием собственной жизненной неудачи,
Или же в ханжестве приторной и притворной
Веры, настоенной на самообмане,
Господу неугодной и равнодушной к ребёнку
(И здесь я с благодарностью вспоминаю
Святую Люцию, её рождественский гимн, её огненный венец);
Чтобы ближе к концу, в твое восьмидесятое Рождество
(«Восьмидесятое» взято здесь произвольно и означает «последнее»)
Накопившиеся за всю жизнь воспоминания о ежегодном душевном прорыве Претворились бы в концепцию великого счастья,
Оборачивающегося одновременно и великим страхом,
Потому что страх неизбежно охватит каждого,
Ибо начало напомнит нам о конце,
А первое пришествие – о Втором Пришествии.

1954

Перевод В.Топорова

Ирина Одоевцева (Россия)

Из счастия не вышло ничего —
Мы елки не зажгли под Рождество,
Не встретили мы вместе Новый Год,
На лыжах мы не бегали.
;И вот
На счастие поставить надо крест…

Как театрально суетлив отъезд!
Опять разлука. О, в который раз
Мужские слезы из холодных глаз!
В который раз «навеки», «навсегда»!
Слова, как ветер, слезы, как вода.

— Так до весны, не забывай… Свисток.
Летает голубем в руке платок.
Все кончено. И все же надо жить.
Сесть у окна. На столик положить
Свой похоронно-свадебный букет.

…Ни прошлого, ни будущего нет…

1951

Владимир Луговской (Россия)
Ночь под Рождество

Свет луны мешая с тенью,
Едем мы не час, не два, –
За стеклом плывут селенья
И сугробы Рождества;
Снег пушист, а иней колок,
Снежные лежат ковры,
И на ёлках, в теплых школах,
Спят стеклянные шары.

Вдоль шоссе белеют хаты,
Едем мы не час, не два, –
Лес, бугры и перекаты,
Белой вьюги рукава;
Хоть скорей она прошла бы,
Эта ночь под Рождество,
Ведьм днепровских зимний шабаш,
Волн метельных торжество.

Ветер взвыл, потом заохал,
И, наскуча жить в тепле,
Из трубы летит Солоха
На волшебном помеле;
И плывёт луне навстречу
Сквозь намёт седых ветвей
С детства знаемая нечисть
Гоголевских повестей.

От Карпат и до Полтавы
Полночь вьюжная течёт,
Все курганы и дубравы
Гоголь знал наперечёт;
Он рассказывал России,
Как жила её сестра,
Как стоял отец Андрия
В дымном пламени костра.

Под лиловым небом Рима,
В знойный итальянский день,
С ним была она незримо,
Украинской скорби тень,
Украинские печали,
Украинской песни звон
Где-то в жизненном начале,
У истока всех времён.

И клонился профиль острый
В ночь, сожжённую дотла,
Запорожской славы остров,
К морю Хортица плыла;
Песен росную прохладу,
Словно капельку в горсти,
До Руси великой надо,
Не растратив, донести.

А шоссе свои излуки
Стелет вдаль, в мороз и мглу;
Вьюга, вьюга тянет руки
К запотевшему стеклу.
Может, это только снится?
Вьются, с детством говоря,
Снежных хлопьев вереницы
На исходе декабря.

1954

Борис Пастернак (Россия)

Вальс со слезой

Как я люблю ее в первые дни

Только что из лесу или с метели!

Ветки неловкости не одолели.

Нитки ленивые, без суетни,

Медленно переливая на теле,

Виснут серебряною канителью.

Пень под глухой пеленой простыни.

Озолотите ее, осчастливьте

И не смигнет. Но стыдливая скромница

В фольге лиловой и синей финифти

Вам до скончания века запомнится.

Как я люблю ее в первые дни,

Всю в паутине или в тени!

Только в примерке звезды и флаги,

И в бонбоньерки не клали малаги.

Свечки не свечки, даже они

Штифтики грима, а не огни.

Это волнующаяся актриса

С самыми близкими в день бенефиса.

Как я люблю ее в первые дни

Перед кулисами в кучке родни.

Яблоне — яблоки, елочке — шишки.

Только не этой. Эта в покое.

Эта совсем не такого покроя.

Это — отмеченная избранница.

Вечер ее вековечно протянется.

Этой нимало не страшно пословицы.

Ей небывалая участь готовится:

В золоте яблок, как к небу пророк,

Огненной гостьей взмыть в потолок.

Как я люблю ее в первые дни,

Когда о елке толки одни!

1941

Вальс с чертовщиной

Только заслышу польку вдали,

Кажется, вижу в замочною скважину:

Лампы задули, сдвинули стулья,

Пчелками кверху порх фитили,

Масок и ряженых движется улей.

Это за щелкой елку зажгли.

Великолепие выше сил

Туши и сепии и белил,

Синих, пунцовых и золотых

Львов и танцоров, львиц и франтих.

Реянье блузок, пенье дверей,

Рев карапузов, смех матерей.

Финики, книги, игры, нуга,

Иглы, ковриги, скачки, бега.

В этой зловещей сладкой тайге

Люди и вещи на равной ноге.

Этого бора вкусный цукат

К шапок разбору рвут нарасхват.

Душно от лакомств. Елка в поту

Клеем и лаком пьет темноту.

Все разметала, всем истекла,

Вся из металла и из стекла.

Искрится сало, брызжет смола

Звездами в залу и зеркала

И догорает дотла. Мгла.

Мало-помалу толпою усталой

Гости выходят из-за стола.

Шали, и боты, и башлыки.

Вечно куда-нибудь их занапастишь.

Ставни, ворота и дверь на крюки,

В верхнюю комнату форточку настежь.

Улицы зимней синий испуг.

Время пред третьими петухами.

И возникающий в форточной раме

Дух сквозняка, задувающий пламя,

Свечка за свечкой явственно вслух:

Фук. Фук. Фук. Фук.

1941

Зимняя ночь

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол,
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

1946

Рождественская звезда

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере.
Над яслями тёплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи
И зёрнышек проса,
Смотрели с утёса
Спросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звёзд.

А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой Вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.

И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали всё пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры.
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры...
...Всё злей и свирепей дул ветер из степи..
...Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
 — Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду,—
Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? — спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потёмках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

1947

Снег идет

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и все в смятеньи,
Bсе пускается в полет,
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,

Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и все в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

1957

Зимние праздники

Будущего недостаточно.
Старого, нового мало.
Надо, чтоб ёлкой святочной
Вечность средь комнаты стала.

Чтобы хозяйка утыкала
Россыпью звёзд её платье,
Чтобы ко всем на каникулы
Съехались сёстры и братья.

Сколько цепей ни примеривай,
Как ни возись с туалетом,
Всё ещё кажется дерево
Голым и полуодетым.

Вот, трубочиста замаранней,
Взбив свои волосы клубом,
Ёлка напыжилась барыней
В нескольких юбках раструбом.

Лица становятся каменней,
Дрожь пробегает по свечкам,
Струйки зажжённого пламени
Губы сжимают сердечком.

* * *

Ночь до рассвета просижена.
Весь содрогаясь от храпа,
Дом, точно утлая хижина,
Хлопает дверцей шкапа.

Новые сумерки следуют,
День убавляется в росте.
Завтрак проспавши, обедают
Заночевавшие гости.

Солнце садится и пьяницей
Издали с целью прозрачной
Через оконницу тянется
К хлебу и рюмке коньячной.

Вот оно ткнулось, уродина,
В снег образиной пухлой,
Цвета наливки смородинной,
Село, истлело, потухло.

1959

Джестер Хейрстон (США)

СЫН МАРИИ

Был Вифлеем давным давно -
В Писании так Святом.
Сын Марии там рождён
В день, ставший Рождеством.

Слышишь, ангелы поют
В честь нового Царя?
И вечным будет человек,
Тот день благодаря.

Звезду увидев, пастухи,
Свои стада пасли пока,
Услышали Небесный хор
Звучавший издалека.

Слышишь, ангелы поют
В честь нового Царя?
И вечным будет человек,
Тот день благодаря.

Иосиф и Мария с ним
Пришли в Вифлеем в ту ночь.
Дом не нашли родить дитя,
Отовсюду их гнали прочь.

Кое-как нашёлся уголок,
Хлев, заброшенный загон.
В яслях холодных, мрачных был
Сын Марии Иисус рождён.

Трубы, ангелы поют,
Слушай их слова,
Что вечным будет человек,
По воле Рождества.

1956

СЕБАСТЬЯН САЛАСАР БОНДИ (Перу)

Перевод Б. Дубина

Рождество в разлуке

Знаю, что кто-то вдали сейчас

пыль отряхнет с нашей детской елки

и замерцают на ветках помятые звезды.

Знаю, что кто-то качает стаканом в такт

замирающим нотам перуанского вальса,

нарушая семейный порядок в декабрьский вечер.

Стол наш будет накрыт, и никто

не обернется взглянуть, как вхожу я,

как сажусь на законное место старшего сына

и напеваю, хмелея, и прерываю молчанье

чем-то сердечней этой грошовой открытки.

«Доброго вам рождества!» — говорю, как сказал бы:

«Снова я здесь», — потому что люблю этот мирный покой,

где неспешное время вышивает украдкой

крестики счастья на темной изнанке нужды.

Знаю, что кто-то вдали сейчас

к двери рванулся, вспугнув расстоянья, как птицу,

и встречает меня, и смеется, смеется…


Казимира Иллакович (Польша)

Когда осел согревал

Перевод с польского НАТАЛЬИ АСТАФЬЕВОЙ

Когда осел согревал Христа в Вифлееме,
прибежала туда ослица в гневе и в пене:
“Ах, вот ты где, бездельник, ищу тебя весь день я!

Будто нет у тебя конюшни, своего уютного дома,
только отпустят с работы, бросят охапку соломы,
уже ты нашел себе дело, готов услужить любому.

Что ты нашел в этих нищих и в этом воловьем стойле?
Ступай сейчас же домой, где ждет тебя вкусное пойло,
не то поймают бродяги и в путах потащат на бойню”.

А осел — непонятно: слышит или не слышит —
только длинным ухом поводит и шкурой колышет
да на младенца в яслях дышит, заботливо дышит.

Тадеуш Кубяк (Польша)

Рождественский вечер

Скатерть белая накрыта,
будто снега вдруг надуло.
К нам на аромат бисквита
елка в гости заглянула.
 
На тарелках – клёцки с маком,
карп, как месяц, серебрится.
Свечи, сладив с полумраком,
освещают наши лица.
 
Мы поделимся оплатком,
счастья пожелав друг другу,
и споем, в волненьи сладком
заглушая злую вьюгу.
 
(перевод Игоря Белова)

Ванда Хотомская (Польша)

Канун Рождества

Вот уже и наступает Рождество,

Но не все присели за столом…

Мы разделим наше торжество

С тем, чье место сохраняет каждый дом!


Вифлеемская звезда! Ему свети,

Распахни дорогами пространство,

Приведи его из дальних странствий,

 Умеряя трудности пути,


Распрямляя горных терний  стать

Укротив надеждой ширь равнин,

Чтобы с нами мог колядовать ….

В Рождество никто не должен быть один!!

(перевод Нины Силаевой)



Теодор Крамер (Австрия)

    РОЖДЕСТВО В СОХО



     Рождество и суматоха,
     никому не до меня,
     так пойду, пожалуй, в Сохо,
     поброжу остаток дня.

     В лавках - яблоки, печенья,
     звездный час для торгаша.
     У меня на развлеченья
     нет при этом ни гроша.

     С каждым годом жизнь все горше,
     но живу же ведь пока.
     Шлюха, грим обычный стерши,
     покупает индюка.

     По трактирам и по барам
     мчит псалом вослед псалму.
     Общим заражен угаром,
     шляпу на ветру сниму.

     Ноет хлипкая утроба,
     сердце - как пустой вольер.
     И еще вдобавок небо
     высохло, как Лестер-сквер.
Перевод Е.Витковского

Райнер Брамбах (Швейцария)

Снежноягодник

Снег сгребён ладонью, спрессован
и снежок брошен — ворон взлетает,
ругаясь черно по-вороньи
вдоль занесённой снегом дороги снежки снежноягодника
когда созревает снежноягодник
значит приспел и конец декабря -

Перевод: Аркадий Равикович

Ханнес Крафт (Германия)

Когда придёшь ты, Рождество
И принесёшь нам много счастья?
Тебя так жаждет естество,
Уже уставши от напастей.

Над домом облако кружит
И белый снег неспешно сеет.
Ну, до чего ж прекрасный вид!
Приди к нам, праздник, поскорее!

Кругом разлита тишина.
А снег искрится и сверкает.
За пеленою лёгкой сна
Природа праздник ожидает.

Перевод: Борис Болотин

Оскар Хаммерстайн II (США)

МОИ ЛЮБИМЫЕ ВЕЩИ
(перевод Евгения Соловьева)

Капли на розах, усы у котёнка,
Свёртки из жёлтой бумаги с бечёвкой,
Варежки, чайники в меди лучей,
Вот - часть моих всех любимых вещей.

Яблочный штрудель и яркие пони,
Шницель с лапшой, бубенцы в перезвоне,
В свете луны стаи диких гусей -
Вот ещё часть из любимых вещей.

В белом, но с поясом синим, девицы,
То, как снежинки легли на ресницы,
Белые зимы, что тают в ручей -
Вот ещё часть из любимых вещей.

Пёс укусит, ужалит шмель,
Если грустно - пусть.
Я вспомню одну из любимых вещей,
Такую, как зимы, что тают в ручей,
И тут же пройдёт вся грусть.
1959

 
Ингрид Йонкер (Южная Африка)
25 декабря 1960. На смерть Дилана Томаса

Палата 130 в коридоре направо.
Сейчас пять утра, поскольку мимо проехала
тележка молочника и в глазах лошадей отразились
штыковые лучи уличных фонарей.
25 декабря 1960.
Дети спят перед Рождеством, окружённые подарками –
лошадками, пистолетами и пирожными, –
спят, ожидая сирены солнца,
ожидая взрывов хлопушек,
спят перед Рождеством, и как свеча
на Госпитальном Холме пламенеет дерево.
Палата 130 в коридоре направо.
Когда он выпивал бутылку бренди,
ему приходилось часами лежать в кислородной палатке:
ведь он стал алкоголиком с тех пор, как выпил
свой первый стакан. (Смотри-ка: дневной свет
блестит на горлышке бутылки, как жерло орудия,
направленного на город!)

Ах да, он однажды сказал себе,
что страстно стремится к своему мёртвому Богу.
Его последние слова? Их не было –
он лежал тихо, с открытыми глазами.
Палата 130. Позаботились о том,
чтобы глаза его были закрыты, руки сложены,
и вся комната стала подобна непроницаемому щиту.

Лишь на подоконнике в ярком дневном свете
богомол творит отходную молитву.

Раду (Мадагаскар)
Семьдесят ариари 1

Работал день и ночь, а получил немного –
Лишь семьдесят монет, как подсчитал он строго.

А как же прокормить ему детей?
Как успокоить бедную жену?
Как он теперь в глаза посмотрит ей?

Прикинул он: «А если без затей,
Две-три недели, может, протяну?»

Что нужно? Нужен рис, немного маниоки,
И без картофеля никак не обойтись;
Долги отдать уже подходят сроки.
Ну, что ещё? Учебники, маис
Да мясо раз в неделю на обед.
На это всё – лишь семьдесят монет.

И он вздохнул: ведь завтра Рождество,
И жаль вас огорчать, мои ребята.
Игрушек принести бы вам, конфет,
Но у меня лишь семьдесят монет –
На сладости, пожалуй, маловато.
Пойду-ка я узнаю на базаре,
Что можно взять на эти ариари.

Средь продавцов толкается бедняк:
А сколько стоит это, сколько то? –
Расспрашивает он и там, и тут. –
Вот это девяносто, это – сто...
Нельзя ли сбавить? Нет, нельзя никак!
Дешевле, знай, нигде не продадут.

Со всех сторон звучит один ответ,
А у него лишь семьдесят монет.
Он в сокрушении затылок почесал –
Ну до чего же заработок мал!
Трудился день и ночь, а получил немного...
Ну можно ль дальше жить так бедно, так убого?!

Что торговаться? Ясно всё заране.
И мяса, и картошки вдоволь тут,
Но их за семьдесят монет не продадут,
А большего бедняге не дано.

Одно здесь утешительно, одно –
Все семьдесят останутся в кармане.
Но без подарков как пойдёшь домой?
Печально видеть, как печальны дети.
А рядом с ним мальчишка озорной
Бил в барабан неугомонный свой.
Бывают же и радости на свете!
Бывают, но не в доме у него...
А завтра праздник, завтра Рождество!
Он так хотел порадовать своих,
Но мало денег, слишком мало их!

Что ж, без покупок он уйдёт опять.
К чему себя ругать и проклинать?!
Работал день и ночь, да получил немного…
И семьдесят монет пересчитал он строго.

???

1 Ариари – традиционное название малагасийских франков.


Дидерик Йоханнес Оккерман (Южная Африка)

Рождественская песенка

Три старика темнокожих в карру

Увидев звезду, что зажглась ввечеру,

Три посоха взяли, три узелка –

А шакалья тропа и длинна, и узка,

И долго шли за звездой старики,

Минуя камни, кусты, ручейки,

И пришли наконец-то в Шестой квартал,

Там фитилёк в бутылке мерцал,

Там вялилась рыба, царила тишь,

Там в яслях лежал темнокожий малыш.

Овечьего жиру, бильтонга, яиц

Поднесли старики и простёрлись ниц,

И восславили Бога за это дитя,

Что спасёт свой народ – пусть годы спустя.

Наблюдала за ними, сердясь, как могла,

Бантамская курица из-за угла.

Перевод Е.Витковского


Чинуа Ачебе (Нигерия)

Рождество 1969 г.

Этот миг с ввалившимися глазами,

Что шатаясь, спускается медленно,

Медленно по разбитым человечьим

Костям со скалистой вершины

В долину, наполненную кошмарной

Толпой печалей, ставят на будущий

Год Рождеством, безвозвратно затерянным

В небесах, бушующий ад которых

Превращён космическими расстояниями

В благолепие прохладно мерцающей

Звёздочки… В камеры смерти этого

Мига доносятся издалека звуки

Рождественских гимнов других

Людей, звуки плывут на потрескивающих

Радиоволнах, как насмешка над нами.

Что несут они – сожаленье? Надежду?

Необоримость желания? Ничего

Подобного, и, как ни странно, даже

И не отчаяние – только

Дистиллировано-чистую, сверхчеловеческую

Ненависть…

За калиткой больницы

Добрые монахини поставили ясли

Из пальмовых досок, а в ясли – премилый

Гипсовый муляж, известной по Вифлеему

Сцены. Святое Семейство, сама

Безмятежность, - в центре, Иисус –

Пухлый, розовощёкий, с мудрым взором

Младенец; один из волхвов, согласно

Легенде, - чёрный Отелло в роскошных

Одеждах. Фигуры ангелов и других

Персонажей расположены на точно

Выверенном отдалении от сердцевины

Божьего чуда, и, как положено,

Скотыглазеют на всё в блаженном

Недоумении…

Беднее, чем бедные прихожане,

До неё засвидетельствовавшие своё

Почтение принесением жалких даров

В виде блестящих алюминиевых монеток

И даже замусоленной пятишиллинговой банкноты,

Которые перейдут в карманы торговцев,

Она только перекрестилась

И начала, смотря прямо перед собой,

Молиться. Её маленький сын,

Плоский, как мёртвая ящерка,

Что лежал у неё на плече, а на его

Ногах и руках были отметины голода,

В каком-то смысле тоже был чудом.

Большие ввалившиеся глаза ребёнка,

Прилепленные беспредельной тоской к плоской,

Ничего не осознающей безликости,

Хандрили в неразличимых далях…

И вот, когда её порыв кончился,

Она повернула сына и показала

На эти чарующие фигурки бога,

И ангелов, и людей, и животных –

Спектакль, предназначенный для сердца

Ребёнка. Но всё, до чего он здесь

Снизошёл, - это был вялый, застывший

Взгляд полного неузнаванья, и мальчик

Тут же начал поворачивать свою

Уродливую головку, чтобы, как прежде,

Хандрить в безразличии своего пустого

Пространства… Она повела плечами,

Перекрестилась ещё раз и ушла

Вместе с ним.

Перевод Э.Шустера

Тадеуш Новак(Польша)

Псалом материнский

Мать на пороге сидит с ребёнком
женщина в доме играет с куклой
Их в полутьме обнажённые груди
сосут сынок и сын деревянный

Засыпает зацелованное тело
спит зацелованное полено
Мать для сына во сне видит скипетр
золотое яблоко женщине снится

И растёт сынок и в сынке бог
и растёт древо во древе крест
Золотое яблоко в ларце скипетр
и в пчёл воске дремлет Ирод

А когда на дереве снег и сокол
А в сынке олово тёрн и стужа
два мальца на устах по капле млека
идут к ларцу с молитвой и ломом

Поёт колядки стучится в окно
с державным скипетром идёт король
Мать для сына прядёт сукно
женщина в древо сыплет соль
1971
Перевод В Куприянова

ЭРНЕСТ БРЫЛЛЬ (Польша)

Колядка
Пусть наши мысли себя откроют
В звериной речи, хлебов покое
Плаче воды и пении камня
И короедов сухом рыданье

Пусть наконец голоса станут тише
Слова умолкнут а уши услышат
Очи увидят ветра над ветрами

И тишину обольют слезами
1973
Перевод Андрея Базилевского

Арво Туртилайнен (Финляндия)

Рождественские заботы

Читаю стихи – чёрт её разберёт, эту теперешнюю поэзию из клаеса андерссона: samhallet vi dor i1, стр. 582. Много ли нормальный 60-летний (северный) человек съел и выпил за жизнь:

20 000 кило хлеба

15 000 » овощей

7 000 » картошки

6 000 » фруктов

1 200 » сала

500 » масла

12 000 штук яиц

9 000 литров молока

6 000 кило рыбы

500 » сахару

200 » соли.

Куплю окорок и вина. Есть или не есть? Пить или не пить? В сентябре исполнилось 63.

1967

Пер. Ф.Винонена

1 «Общество, в котором мы умираем» (швед.) – название книги Клаеса Андерссона. 2 Так в оригинале. – Ред.

Иосиф Бродский (Россия)

Рождественский романс
Жене Рейну, с любовью

Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада.
Ночной кораблик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый,
полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.
Плывет в тоске замоскворецкой
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
по желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья,
под Новый Год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей любви не объясняя.

Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер,
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый Год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будут свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
1962

РОЖДЕСТВО 1963 ГОДА

Спаситель родился в лютую стужу.
В пустыне пылали пастушьи костры.
Буран бушевал и выматывал душу

из бедных царей, доставлявших дары.
Верблюды вздымали лохматые ноги.
Выл ветер.
Звезда, пламенея в ночи,
смотрела, как трех караванов дороги
сходились в пещеру Христа, как лучи.

1963-1964

РОЖДЕСТВО 1963

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал,
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал Младенец, и дары лежали.

Январь 1964

     Звезда блестит, но ты далека.
     Корова мычит, и дух молока
     мешается с запахом козьей мочи,
     и громко блеет овца в ночи.

     Шнурки башмаков и манжеты брюк,
     а вовсе не то, что есть вокруг,
     мешает почувствовать мне наяву
     себя -- младенцем в хлеву.
1964

Новый год на Канатчиковой даче

Спать, рождественский гусь,

отвернувшись к стене,

с темнотой на спине,

разжигая, как искорки бус,

свой хрусталик во сне.

Ни волхвов, ни осла,

ни звезды, ни пурги,

что младенца от смерти спасла,

расходясь, как круги

от удара весла.

Расходясь будто нимб

в шумной чаще лесной

к белым платьицам нимф,

и зимой, и весной

разрезать белизной

ленты вздувшихся лимф

за больничной стеной.

Спи, рождественский гусь.

Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь клюва -
- возле стены в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь -- инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков -- от глазниц,
насекомых -- от птиц.
1964

1 января 1965года.

Волхвы забудут адрес твой.
Не будет звёзд над головой.
И только ветра сиплый вой
расслышишь ты, как встарь.

Ты сбросишь тень с усталых плеч,
задув свечу пред тем, как лечь,
поскольку больше дней, чем свеч
сулит нам календарь.

Что это? Грусть? Возможно, грусть.
Напев знакомый наизусть.
Он повторяется. И пусть.
Пусть повторится впредь.

Пусть он звучит и в смертный час,
как благодарность уст и глаз
тому, что заставляет нас
порою вдаль смотреть.

И молча глядя в потолок,
поскольку явно пуст чулок,
поймёшь, что скупость - лишь залог
того, что слишком стар.

Что поздно верить чудесам
и, взгляд подняв свой к небесам,
ты вдруг почувствуешь, что сам -
чистосердечный дар.
1965

Речь о пролитом молоке

I
1
Я пришел к Рождеству с пустым карманом.
Издатель тянет с моим романом.
Календарь Москвы заражен Кораном.
Не могу я встать и поехать в гости
ни к приятелю, у которого плачут детки,
ни в семейный дом, ни к знакомой девке.
Всюду необходимы деньги.
Я сижу на стуле, трясусь от злости.
2
Ах, проклятое ремесло поэта.
Телефон молчит, впереди диета.
Можно в месткоме занять, но это -
- все равно, что занять у бабы.
Потерять независимость много хуже,
чем потерять невинность. Вчуже,
полагаю, приятно мечтать о муже,
приятно произносить "пора бы".
3
Зная мой статус, моя невеста
пятый год за меня ни с места;
и где она нынче, мне неизвестно:
правды сам черт из нее не выбьет.
Она говорит: "Не горюй напрасно.
Главное -- чувства! Единогласно?"
И это с ее стороны прекрасно.
Но сама она, видимо, там, где выпьет.
4
Я вообще отношусь с недоверьем к ближним.
Оскорбляю кухню желудком лишним.
В довершенье всего досаждаю личным
взглядом на роль человека в жизни.
Они считают меня бандитом,
издеваются над моим аппетитом.
Я не пользуюсь у них кредитом.
"Наливайте ему пожиже!"
5
Я вижу в стекле себя холостого.
Я факта в толк не возьму простого,
как дожил до от Рождества Христова
Тысяча Девятьсот Шестьдесят Седьмого.
Двадцать шесть лет непрерывной тряски,
рытья по карманам, судейской таски,
ученья строить Закону глазки,
изображать немого.
6
Жизнь вокруг идет как по маслу.
(Подразумеваю, конечно, массу.)
Маркс оправдывается. Но, по Марксу,
давно пора бы меня зарезать.
Я не знаю, в чью пользу сальдо.
Мое существование парадоксально.
Я делаю из эпохи сальто.
Извините меня за резвость!
7
То есть, все основания быть спокойным.
Никто уже не кричит: "По коням!"
Дворяне выведены под корень.
Ни тебе Пугача, ни Стеньки.
Зимний взят, если верить байке.
Джугашвили хранится в консервной банке.
Молчит орудие на полубаке.
В голове моей -- только деньги.
8
Деньги прячутся в сейфах, в банках,
в полу, в чулках, в потолочных балках,
в несгораемых кассах, в почтовых бланках.
Наводняют собой Природу!
Шумят пачки новеньких ассигнаций,
словно вершины берез, акаций.
Я весь во власти галлюцинаций.
Дайте мне кислороду!
9
Ночь. Шуршание снегопада.
Мостовую тихо скребет лопата.
В окне напротив горит лампада.
Я торчу на стальной пружине.
Вижу только лампаду. Зато икону
я не вижу. Я подхожу к балкону.
Снег на крыши кладет попону,
и дома стоят, как чужие.
II
10
Равенство, брат, исключает братство.
В этом следует разобраться.
Рабство всегда порождает рабство.
Даже с помощью революций.
Капиталист развел коммунистов.
Коммунисты превратились в министров.
Последние плодят морфинистов.
Почитайте, что пишет Луций.
11
К нам не плывет золотая рыбка.
Маркс в производстве не вяжет лыка.
Труд не является товаром рынка.
Так говорить -- оскорблять рабочих.
Труд -- это цель бытия и форма.
Деньги -- как бы его платформа.
Нечто помимо путей прокорма.
Размотаем клубочек.
12
Вещи больше, чем их оценки.
Сейчас экономика просто в центре.
Объединяет нас вместо церкви,
объясняет наши поступки.
В общем, каждая единица
по своему существу -- девица.
Она желает объединиться.
Брюки просятся к юбке.
13
Шарик обычно стремится в лузу.
(Я, вероятно, терзаю Музу.)
Не Конкуренции, но Союзу
принадлежит прекрасное завтра.
(Я отнюдь не стремлюсь в пророки.
Очень возможно, что эти строки
сократят ожиданья сроки:
"Год засчитывать за два".)
14
Пробил час, и пора настала
для брачных уз Труда -- Капитала.
Блеск презираемого металла
(дальше -- изображенье в лицах)
приятней, чем пустота в карманах,
проще, чем чехарда тиранов,
лучше цивилизации наркоманов,
общества, выросшего на шприцах.
15
Грех первородства -- не суть сиротства.
Многим, бесспорно, любезней скотство.
Проще различье найти, чем сходство:
"У Труда с Капиталом контактов нету".
Тьфу-тьфу, мы выросли не в Исламе,
хватит трепаться о пополаме.
Есть влечение между полами.
Полюса создают планету.
16
Как холостяк я грущу о браке.
Не жду, разумеется, чуда в раке.
В семье есть ямы и буераки.
Но супруги -- единственный тип владельцев
того, что они создают в усладе.
Им не требуется "Не укради".
Иначе все пойдем Христа ради.
Поберегите своих младенцев!
17
Мне, как поэту, все это чуждо.
Больше: я знаю, что "коемуждо..."
Пишу и вздрагиваю: вот чушь-то,
неужто я против законной власти?
Время спасет, коль они неправы.
Мне хватает скандальной славы.
Но плохая политика портит нравы.
Это уж -- по нашей части!
18
Деньги похожи на добродетель.
Не падая сверху -- Аллах свидетель, --
деньги чаще летят на ветер
не хуже честного слова.
Ими не следует одолжаться.
С нами в гроб они не ложатся.
Им предписано умножаться,
словно в баснях Крылова.
19
Задние мысли сильней передних.
Любая душа переплюнет ледник.
Конечно, обществу проповедник
нужней, чем слесарь, науки.
Но, пока нигде не слыхать пророка,

предлагаю -- дабы еще до срока
не угодить в объятья порока:
займите чем-нибудь руки.
20
Я не занят, в общем, чужим блаженством.
Это выглядит красивым жестом.
Я занят внутренним совершенством:
полночь -- полбанки -- лира.
Для меня деревья дороже леса.
У меня нет общего интереса.
Но скорость внутреннего прогресса
больше, чем скорость мира.
21
Это -- основа любой известной
изоляции. Дружба с бездной
представляет сугубо местный
интерес в наши дни.
К тому же это свойство несовместимо
с братством, равенством и, вестимо,
благородством невозместимо,
недопустимо в муже.
22
Так, тоскуя о превосходстве,
как Топтыгин на воеводстве,
я пою вам о производстве.
Буде указанный выше способ
всеми правильно будет понят,
общество лучших сынов нагонит,
факел разума не уронит,
осчастливит любую особь.
23
Иначе -- верх возьмут телепаты,
буддисты, спириты, препараты,
фрейдисты, неврологи, психопаты.
Кайф, состояние эйфории,
диктовать нам будет свои законы.
Наркоманы прицепят себе погоны.
Шприц повесят вместо иконы
Спасителя и Святой Марии.
24
Душу затянут большой вуалью.
Объединят нас сплошной спиралью.
Воткнут в розетку с этил-моралью.
Речь освободят от глагола.
Благодаря хорошему зелью,
закружимся в облаках каруселью.
Будем опускаться на землю
исключительно для укола.
25
Я уже вижу наш мир, который
покрыт паутиной лабораторий.
А паутиною траекторий
покрыт потолок. Как быстро!
Это неприятно для глаза.
Человечество увеличивается в три раза.
В опасности белая раса.
Неизбежно смертоубийство.
26
Либо нас перережут цветные.
Либо мы их сошлем в иные миры.
Вернемся в свои пивные.
Но то и другое -- не христианство.
Православные! Это не дело!
Что вы смотрите обалдело?!
Мы бы предали Божье Тело,
расчищая себе пространство.
27
Я не воспитывался на софистах.
Есть что-то дамское в пацифистах.
Но чистых отделять от нечистых --
не наше право, поверьте.
Я не указываю на скрижали.
Цветные нас, бесспорно, прижали.
Но не мы их на свет рожали,
не нам предавать их смерти.
28
Важно многим создать удобства.
(Это можно найти у Гоббса.)
Я сижу на стуле, считаю до ста.
Чистка -- грязная процедура.
Не принято плясать на могиле.
Создать изобилие в тесном мире --
это по-христиански. Или:
в этом и состоит Культура.
29
Нынче поклонники оборота
"Религия -- опиум для народа"
поняли, что им дана свобода,
дожили до золотого века.
Но в таком реестре (издержки слога)
свобода не выбрать -- весьма убога.
Обычно тот, кто плюет на Бога,
плюет сначала на человека.
30
"Бога нет. А земля в ухабах".
"Да, не видать. Отключусь на бабах".
Творец, творящий в таких масштабах,
делает слишком большие рейды
между объектами. Так что то, что
там Его царствие, -- это точно.
Оно от мира сего заочно.
Сядьте на свои табуреты.
31
Ночь. Переулок. Мороз блокады.
Вдоль тротуаров лежат карпаты.
Планеты раскачиваются, как лампады,
которые Бог возжег в небосводе
в благоговеньи своем великом
перед непознанным нами ликом
(поэзия делает смотр уликам),
как в огромном кивоте.
III
32 В Новогоднюю ночь я сижу на стуле.
Ярким блеском горят кастрюли.
Я прикладываюсь к микстуре.
Нерв разошелся, как черт в сосуде.
Ощущаю легкий пожар в затылке.
Вспоминаю выпитые бутылки,
вологодскую стражу, Кресты, Бутырки.
Не хочу возражать по сути.
33
Я сижу на стуле в большой квартире.
Ниагара клокочет в пустом сортире.
Я себя ощущаю мишенью в тире,
вздрагиваю при малейшем стуке.
Я закрыл парадное на засов, но
ночь в меня целит рогами Овна,
словно Амур из лука, словно
Сталин в XVII съезд из "тулки".
34
Я включаю газ, согреваю кости.
Я сижу на стуле, трясусь от злости.
Не желаю искать жемчуга в компосте!
Я беру на себя эту смелость!
Пусть изучает навоз кто хочет!
Патриот, господа, не крыловский кочет.
Пусть КГБ на меня не дрочит.
Не бренчи ты в подкладке, мелочь!
35
Я дышу серебром и харкаю медью!
Меня ловят багром и дырявой сетью.
Я дразню гусей и иду к бессмертью,
дайте мне хворостину!
Я беснуюсь, как мышь в темноте сусека!
Выносите святых и портрет Генсека!
Раздается в лесу топор дровосека.
Поваляюсь в сугробе, авось остыну.
36
Ничего не остыну! Вообще забудьте!
Я помышляю почти о бунте!
Не присягал я косому Будде,
за червонец помчусь за зайцем!
Пусть закроется -- где стамеска! --
яснополянская хлеборезка!
Непротивленье, панове, мерзко.
Это мне -- как серпом по яйцам!
37
Как Аристотель на дне колодца,
откуда не ведаю что берется.
Зло существует, чтоб с ним бороться,
а не взвешивать в коромысле.
Всех скорбящих по индивиду,
всех подверженных конъюнктивиту, --
всех к той матери по алфавиту:
демократия в полном смысле!
38
Я люблю родные поля, лощины,
реки, озера, холмов морщины.
Все хорошо. Но дерьмо мужчины:
в теле, а духом слабы.
Это я верный закон накнокал.
Все утирается ясный сокол.
Господа, разбейте хоть пару стекол!
Как только терпят бабы?
39
Грустная ночь у меня сегодня.
Смотрит с обоев былая сотня.
Можно поехать в бордель, и сводня --
нумизматка -- будет согласна.
Лень отклеивать, суетиться.
Остается тихо сидеть, поститься
да напротив в окно креститься,
пока оно не погасло.
40
"Зелень лета, эх, зелень лета!
Что мне шепчет куст бересклета?
Хорошо пройтись без жилета!
Зелень лета вернется.
Ходит девочка, эх, в платочке.
Ходит по полю, рвет цветочки,
Взять бы в дочки, эх, взять бы в дочки.
В небе ласточка вьется".
1967

Anno Domini
М. Б.
Провинция справляет Рождество.
Дворец Наместника увит омелой,
и факелы дымятся у крыльца.
В проулках -- толчея и озорство.
Веселый, праздный, грязный, очумелый
народ толпится позади дворца.
Наместник болен. Лежа на одре,
покрытый шалью, взятой в Альказаре,
где он служил, он размышляет о жене и о своем секретаре,
внизу гостей приветствующих в зале.
Едва ли он ревнует. Для него
сейчас важней замкнуться в скорлупе
болезней, снов, отсрочки перевода
на службу в Метрополию. Зане
он знает, что для праздника толпе
совсем не обязательна свобода;
по этой же причине и жене
он позволяет изменять. О чем
он думал бы, когда б его не грызли
тоска, припадки? Если бы любил?
Невольно зябко поводя плечом,
он гонит прочь пугающие мысли.
...Веселье в зале умеряет пыл,
но все же длится. Сильно опьянев,
вожди племен стеклянными глазами
взирают в даль, лишенную врага.
Их зубы, выражавшие их гнев,
как колесо, что сжато тормозами,
застряли на улыбке, и слуга
подкладывает пищу им. Во сне
кричит купец. Звучат обрывки песен.
Жена Наместника с секретарем
выскальзывают в сад. И на стене
орел имперский, выклевавший печень
Наместника, глядит нетопырем...
И я, писатель, повидавший свет,
пересекавший на осле экватор,
смотрю в окно на спящие холмы
и думаю о сходстве наших бед:
его не хочет видеть Император,
меня -- мой сын и Цинтия. И мы,
мы здесь и сгинем. Горькую судьбу
гордыня не возвысит до улики,
что отошли от образа Творца.
Все будут одинаковы в гробу.
Так будем хоть при жизни разнолики!
Зачем куда-то рваться из дворца --
отчизне мы не судьи. Меч суда
погрязнет в нашем собственном позоре:
наследники и власть в чужих руках.
Как хорошо, что не плывут суда!
Как хорошо, что замерзает море!
Как хорошо, что птицы в облаках
субтильны для столь тягостных телес!
Такого не поставишь в укоризну.
Но может быть находится как раз
к их голосам в пропорции наш вес.
Пускай летят поэтому в отчизну.
Пускай орут поэтому за нас.
Отечество... чужие господа
у Цинтии в гостях над колыбелью
склоняются, как новые волхвы.
Младенец дремлет. Теплится звезда,
как уголь под остывшею купелью.
И гости, не коснувшись головы,
нимб заменяют ореолом лжи,
а непорочное зачатье -- сплетней,
фигурой умолчанья об отце...
Дворец пустеет. Гаснут этажи.
Один. Другой. И, наконец, последний.
И только два окна во всем дворце
горят: мое, где, к факелу спиной,
смотрю, как диск луны по редколесью
скользит и вижу -- Цинтию, снега;
Наместника, который за стеной
всю ночь безмолвно борется с болезнью
и жжет огонь, чтоб различить врага.
Враг отступает. Жидкий свет зари,
чуть занимаясь на Востоке мира,
вползает в окна, норовя взглянуть
на то, что совершается внутри,
и, натыкаясь на остатки пира,
колеблется. Но продолжает путь.
1968

Э. Р.
Второе Рождество на берегу
незамерзающего Понта.
Звезда Царей над изгородью порта.
И не могу сказать, что не могу
жить без тебя - поскольку я живу.
Как видно из бумаги. Существую;
глотаю пиво, пачкаю листву и
топчу траву.

 Теперь в кофейне, из которой мы,
как и пристало временно счастливым,
беззвучным были выброшены взрывом
в грядущее, под натиском зимы
бежав на Юг, я пальцами черчу
твое лицо на мраморе для бедных;
поодаль нимфы прыгают, на бедрах
задрав парчу.

Что, боги, - если бурое пятно
в окне символизирует вас, боги, -
стремились вы нам высказать в итоге?
Грядущее настало, и оно
переносимо; падает предмет,
скрипач выходит, музыка не длится,
и море все морщинистей, и лица.
А ветра нет.

Когда-нибудь оно, а не - увы -
мы, захлестнет решетку променада
 и двинется под возгласы "не надо",
вздымая гребни выше головы,
туда, где ты пила свое вино,
спала в саду, просушивала блузку, -
круша столы, грядущему моллюску
готовя дно.
1971

24 декабря 1971 года

В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свёртков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.

Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.

И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.

Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.

То и празднуют ныне везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть ещё, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.

Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьёт. Бабы прячут ребят.
Кто грядёт – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца –
могут вдруг не признать пришлеца.

Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.

1972

Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве.
В эту пору — разгул Пинкертонам,
и себя настигаешь в любом естестве
по небрежности оттиска в оном.
За такие открытья не требуют мзды;
тишина по всему околотку.
Сколько света набилось в осколок звезды,
на ночь глядя! как беженцев в лодку.
Не ослепни, смотри! Ты и сам сирота,
отщепенец, стервец, вне закона.
За душой, как ни шарь, ни черта.
Изо рта — пар клубами, как профиль дракона.
Помолись лучше вслух, как второй Назорей,
за бредущих с дарами в обеих
половинках земли самозваных царей
и за всех детей в колыбелях.

1986

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,

чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,

младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:

мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар

из воловьих ноздрей, волхвы -- Балтазар, Гаспар,

Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.

Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,

на лежащего в яслях ребенка издалека,

из глубины Вселенной, с другого ее конца,

звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца,

1987

БЕГСТВО В ЕГИПЕТ

...погонщик возник неизвестно откуда.

В пустыне, подобранной небом для чуда

по принципу сходства, случившись ночлегом,

они жгли костер. В заметаемой снегом

пещере, своей не предчувствуя роли,

младенец дремал в золотом ореоле

волос, обретавших стремительный навык

свеченья - не только в державе чернявых,

сейчас, - но и вправду подобно звезде,

покуда земля существует: везде.

25-е дек. 1988

Представь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере,

используй, чтоб холод почувствовать, щели

в полу, чтоб почувствовать голод -- посуду,

а что до пустыни, пустыня повсюду.

Представь, чиркнув спичкой, ту полночь в пещере,

огонь, очертанья животных, вещей ли,

и -- складкам смешать дав лицо с полотенцем --

Марию, Иосифа, сверток с Младенцем.

Представь трех царей, караванов движенье

к пещере; верней, трех лучей приближенье

к звезде, скрип поклажи, бренчание ботал

(Младенец покамест не заработал

на колокол с эхом в сгустившейся сини).

Представь, что Господь в Человеческом Сыне

впервые Себя узнает на огромном

впотьмах расстояньи: бездомный в бездомном.

. 1989

Не важно, что было вокруг, и не важно,

о чем там пурга завывала протяжно,

что тесно им было в пастушьей квартире,

что места другого им не было в мире.

Во-первых, они были вместе. Второе,

и главное, было, что их было трое,

и всё, что творилось, варилось, дарилось

отныне, как минимум, на три делилось.

Морозное небо над ихним привалом

с привычкой большого склоняться над малым

сверкало звездою -- и некуда деться

ей было отныне от взгляда младенца.

Костер полыхал, но полено кончалось;

все спали. Звезда от других отличалась

сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,

способностью дальнего смешивать с ближним.

. 1990

Presepio

Младенец, Мария, Иосиф, цари,

скотина, верблюды, их поводыри,

в овчине до пят пастухи-исполины

-- все стало набором игрушек из глины.

В усыпанном блестками ватном снегу

пылает костер. И потрогать фольгу

звезды пальцем хочется; собственно, всеми

пятью -- как младенцу тогда в Вифлееме.

Тогда в Вифлееме все было крупней.

Но глине приятно с фольгою над ней

и ватой, разбросанной тут как попало,

играть роль того, что из виду пропало.

Теперь ты огромней, чем все они. Ты

теперь с недоступной для них высоты

-- полночным прохожим в окошко конурки –

из космоса смотришь на эти фигурки.

Там жизнь продолжается, так как века

одних уменьшают в объеме, пока

другие растут -- как случилось с тобою.

Там бьются фигурки со снежной крупою,

и самая меньшая пробует грудь.

И тянет зажмуриться, либо -- шагнуть

в другую галактику, в гулкой пустыне

которой светил -- как песку в Палестине.

1991

Колыбельная

Родила тебя в пустыне

я не зря.

Потому что нет в помине

в ней царя.

В ней искать тебя напрасно.

В ней зимой

стужи больше, чем пространства

в ней самой.

У одних — игрушки, мячик,

дом высок.

У тебя для игр ребячьих —

весь песок.

Привыкай, сынок, к пустыне

как к судьбе.

Где б ты ни был, жить отныне

в ней тебе.

Я тебя кормила грудью.

А она

приучила взгляд к безлюдью,

им полна.

Той звезде, на расстояньи

страшном, в ней

твоего чела сиянье,

знать видней.

Привыкай, сынок, к пустыне.

Под ногой,

окромя нее, твердыни

нет другой.

В ней судьба открыта взору

за версту.

В ней легко узнаешь гору

по кресту.

Не людские, знать, в ней тропы!

Велика

и безлюдна она, чтобы

шли века.

Привыкай, сынок, к пустыне,

как щепоть

к ветру, чувствуя, что ты не

только плоть.

Привыкай жить с этой тайной:

чувства те

пригодятся, знать, в бескрайней

пустоте.

Не хужей она, чем эта:

лишь длинней,

и любовь к тебе — примета

места в ней.

Привыкай к пустыне, милый,

и к звезде,

льющей свет с такою силой

в ней везде,

точно лампу жжет, о Сыне

в поздний час

вспомнив, Тот, Кто сам в пустыне

дольше нас.

Декабрь 1992



25 декабря 1993

М. Б.

Что нужно для чуда? Кожух овчара,

щепотка сегодня, крупица вчера,

и к пригоршне завтра добавь на глазок

огрызок пространства и неба кусок.

И чудо свершится. Зане чудеса,

к земле тяготея, хранят адреса,

настолько добраться стремясь до конца,

что даже в пустыне находят жильца.

А если ты дом покидаешь - включи

звезду на прощанье в четыре свечи

чтоб мир без вещей освещала она,

вослед тебе глядя, во все времена.



 Е. Леонской
В воздухе -- сильный мороз и хвоя.
Наденем ватное и меховое.
Чтоб маяться в наших сугробах с торбой --
лучше олень, чем верблюд двугорбый.
На севере если и верят в Бога,
то как в коменданта того острога,
где всем нам вроде бока намяло,
но только и слышно, что дали мало.
На юге, где в редкость осадок белый,
верят в Христа, так как сам он -- беглый:
родился в пустыне, песок-солома,
и умер тоже, слыхать, не дома.
Помянем нынче вином и хлебом
жизнь, прожитую под открытым небом,
чтоб в нем и потом избежать ареста
земли -- поскольку там больше места.

1994

Бегство в Египет (2)

В пещере (какой ни на есть, а кров!
Надежней суммы прямых углов!)
в пещере им было тепло втроем;
пахло соломою и тряпьем.
Соломенною была постель.
Снаружи молола песок метель.
И, припоминая его помол,
спросонья ворочались мул и вол.
Мария молилась; костер гудел.
Иосиф, насупясь, в огонь глядел.
Младенец, будучи слишком мал
чтоб делать что-то еще, дремал.
Еще один день позади -- с его
тревогами, страхами; с "о-го-го"
Ирода, выславшего войска;
и ближе еще на один -- века.
Спокойно им было в ту ночь втроем.
Дым устремлялся в дверной проем,
чтоб не тревожить их. Только мул
во сне (или вол) тяжело вздохнул.
Звезда глядела через порог.
Единственным среди них, кто мог
знать, что взгляд ее означал,
был младенец; но он молчал.

1995

Лина Костенко (Украина)

Святой вечер

Мороз малюет кистью тонкой.
С узваром пышная кутья.
А Матерь Божья на иконке
В платочек кутает дитя.
Побудь малюточкой, сыночек,
Жаль детство скоро промелькнет,
Терновник первый дал росточек,
На Крест Твой дерево растет.
Не смыто времечко водою,
Спеленутый Иуда спит.
И под Рождественской звездою
Причастный тайне люд стоит.
Поколядуют и засеют.
Осталось время для житья.
Ты на Голгофе там - Мессия,
А на руках – мое дитя.

Пер. Н. Шендрик

 Анна Каландадзе (Грузия)

Входила в Гурию каланда

Я помню изгородь под инеем.
Снег падал тихо и светло.
Кричит петух - и вспоминаю я
Мое гурийское село.
Проламывалась наледь тонкая
Под грузом шага моего,
И лаяла устало Толиа,
Сама не зная на кого.
Похожий на большую букву,
Один на вековом посту
Дуб укрывался, словно в бурку,
В свою дырявую листву.
Глубокий снег следы марали,
Тропинка далеко вела.
И возле вещего марани
Был ветер пьяным от вина.
Все это где-то и когда-то,
Но позабыть о том нельзя...
Входила в Гурию Каланда
И чичилаки нам несла.
Пер. Б. Ахмадулиной
--------------------
Прим: Толиа - чайка, здесь, кличка собаки
Марани - хранилище вина в Грузии
Каланда - от латинского calenda, "начало месяца", рождественские песнопения. Здесь, предверие Нового года.
Чичилаки - дохристианский символ нового года в Грузии


Соома Сэнко (Япония)


Снежинку

Звезда уронила…

Рождество.


Ямагути Хацуко (Япония)


Нет лица и изнанки

У рождественской ели:

Вся свечами горит

Ватанабэ Тацуо (Япония)

Вершины в снегу

Светлы даже ночью.

Рождество.


Кёогоку Киёо (Япония)


Рождество.

На праздничной ёлке

Снег заморский.


Цуда Киёко (Япония)


Марлей накрыли —

Вот и готов ангелочек.

Рождественское действо.


Нагасаки Сэйроо (Япония)


Поверив,

Что снег на ёлке тёплый,

Трогает ручкой.


Като Сюусон (Япония)


Рождество.

Проходящие корабли

Освещают друг друга.

Пер. В Мазурика

Виктор Донайре (Гондурас)

Приезжайте в Тегусигальпу

Приезжайте к нам в Тегусигальпу

В ночь чудесную на Рождество.

Чтоб увидеть тропический край мой,

Это время – прекрасней всего.

Над зелёной вершиной Пикачо

Трёх царей направляет звезда.

Наши люди – простые катрачо –

Дружелюбны, открыты всегда.

Украшения улиц сверкают,

Наполняя весельем народ.

Стар и млад Рождество отмечают,

Славя Бога-младенца приход.

В каждом округе слышатся песни

И соборные колокола.

Дети молятся в ночи чудесной,

Чтоб подарки она принесла.

1969

Пер. составителя

Джон Леннон (Англия)

СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА (Война окончена)

Вновь Рождества День,
А что сделал ты?
Ещё год украден,
Новый дарит лишь мечты.
Настал Рождества день,
Надеюсь, что рад
Ваш каждый из близких,
Кто стар и кто млад.

С весёлым Рождеством вас!
Счастья в Новом году!
Пусть он не несёт нам
Ни страх ни беду.

Настал Рождества День! (войн нет больше)
Кто слаб, кто здоров, (раз ты хочешь)
Богат или беден (войн нет больше)
Ко всем мир суров. (раз ты хочешь)
Но Свет Рождества - всем, (войн нет больше)
Кто черен, кто бел, (раз ты хочешь)
Кто желт и кто красен, (войн нет больше)
Вражде есть предел! (знай!)

С весёлым Рождеством вас!
Счастья в Новом году!
Пусть он не несёт нам
Ни страх ни беду.

Настал Рождества День, (войн нет больше)
А что сделал ты? (раз ты хочешь)
Ещё год украден, (войн нет больше)
Новый дарит лишь мечты. (раз ты хочешь)
Настал Рождества День, (войн нет больше)
Надеюсь, что рад (раз ты хочешь)
Ваш каждый из близких, (войн нет больше)
Кто стар и кто млад. (знай!)

С весёлым Рождеством вас!
Счастья в Новом году!
Пусть он не несёт нам
Ни страх ни беду.

Войн нет больше, раз ТЫ хочешь,
Войн нет больше, знай!

Счастливого Рождества!
1970
Перевод: Евгений Соловьёв

Пит Сигер (США)

Снег, снег

Снег идёт без передышки,
Снегом заносит наш городишко.

Заносит свалки, ямы промзоны,
Богатые дома и бродяг бездомных.
Заносит вокзал, заносит пути
И следы тех, кому назад не прийти.

Девушка под фонарем у столба,
Ей одинокой быть, видно, судьба.
Смотришь и ловишь эти мгновенья —
Этих снежинок лёгких круженье.

Снег идёт без передышки
И заметает наш городишко.

Даже "колючка" на ограждении
Кажется ёлочным украшением.
Снегом заносит вокзал и пути,
И следы тех, кому назад не прийти.
1971
Перевод Сергея Аркавина

Х. Марио Лаки (Филиппины) Три стиха на Рождество

1

О милости молю!
Когда ложатся сумерки, страшней
становится, мир погружён в печаль,
дух в трауре, но нет:
в косые двери хижины моей
опять, опять заглядывает даль,
и милостиво тянется рассвет...

И каждый раз костлявая рука
нужды меня страшит,
и я твержу молитву назубок:
ткань сумерек, зачем ты так тонка?
Я вечером не сыт,
я ночью – одинок...

Но возрастает страх, и каждый раз
всё длительней отчаянья визит,
во тьму вперяясь, видишь ты
надежды уменьшается запас,
и жуткий призрак немощи грозит,
и призрак нищеты...

Сегодня всё не так!
Сегодня вечер милость мне явил!
Мне хочется кричать:
я храбр, я полон сил!

Подите прочь от хижины моей,
печаль, боязнь, нужда!
Попробуй, если можешь, страх-злодей,
ослабить это чувство торжества –
дар Рождества!
Ты скалишься? Ты рад?
Но страха нет, а в мыслях чудный свет,
как будто улыбнулся младший брат!
Сегодня всё не так!
Ко мне сегодня благосклонен мир!
Мне хочется кричать:
я храбр, я полон сил!

2

Слушаю медленное течение чувства.
В моих убогих виденьях звенят
колокольчики, сопровождая
нищих, голодных детишек
под аккомпанемент тихого, нежного пения ангелов...
Человеческое во мне просыпается осторожно,
округляется, словно облако,
и без тиканья в светлом
захватывающем пространстве. Все светила, все звёзды, блуждая,
на тысяче и одной скрипке
слагают музыку слёз,
которая льётся к моим стопам, как белые розы,
округляется и сверкает
всеми цветами видимых-невидимых
радуг.

3

Для меня Рождество – не цель,
Душа Рождества сверкает, переливается издалека,
словно в увеличительном стекле,
счастье в сердце моём залегло, но станет ли
стих слагаться,
если я не замыслю слетать туда,
где сияют звёзды?
Не я придумал рождественский блеск
этого мира,
в языке нашем больше блеска,
скрытого счастья,
возможность работы, больше солнца.
Мне мало луны заёмного света!
Наберусь ли отваги, чтобы не колебаться
в изображении мира? Пусть неумело,
как дети грудные, ползают строфы
при встрече с первой звездою.
Пусть они будут лишь слабою, блеклой свечою.
Работа моя ежедневно всё та же.
Рождество –
великолепье звезды новорожденной,
явленной миру,
всего лишь одна неделя здоровья,
я снова и снова
твою постигаю душу! 

1970-е годы

Перевод Г.Плисецкого

Питер Синфилд (Англия)

Я ПОВЕРИЛ В РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО (в оригинале - в Отца Рождества)
Мне говорили – будет снег на Рождество,
Вещали – на Земле мир воцарится.
Но вместо этого дождь моросил,
Покрыв слезами роды Богородицы.
Я вспомнил утро Рождества Христова –
Тот зимний свет, далекий хор церковный,
Звон колоколов, и запах елки новогодней,
И взгляд, огнем и блеском переполненный.

Мне подарили они мечты о Рождестве,
Спокойствие той Ночи, раздвигая Время.
И рассказали мне прекрасную легенду,
И я поверил в то, что было в Вифлееме.
Поверил в Господа и в Рождество Христово,
И я взглянул на небо с восхищением,
Прогнавши дрему, и в лучах рассвета
Его увидел в Его перевоплощении.

Я вам желаю Счастья в Рождество,
Желаю вам Удачи, с Новым годом!
Пусть боли, и печали, и тоска
Покинут сердце ваше, прояснив дорогу!
Мне говорили – будет снег на Рождество,
Вещали – на Земле мир воцарится.
Аллелуйая, Ноэль!*  Рай ждет ли нас иль Ад?
Но Рождество – оно должно случиться.
1974
Перевод:Александр Булынко

Анна Сьвирщинська (Польша)
Сочельник
Перевод:Глеб Ходорковский
 
Сочельник втроём.
Мама полы помыла,
отец зажигает огни на ёлке
облатка*, сельдь.

Мама плачет.               
Поёт "Лулай же Христосик"
сопрано панны Стаси,
красотки из Остроленки.

За окном страшно - мороз и ночь...
Как хорошо, что мы вместе,
втроём

Андрей Плавка (Словакия)
Мое рождество
Перевод Ю.Левитанского

И вновь возник из детских снов
покой чистейшей белизны
и враз прикрыл собою
несбывшиеся те мечты,
что среди разной суеты
не вызрели как надо.

Уж более чем полувек
сквозь этот сон вершу свой бег
туда, где так белеет снег
на елях в эту пору, —
но кто-то рушит всякий раз
надежду давнюю мою
безжалостно и грубо.

А за зимой лети зима,
как невесомый этот дым,
и тем сильней моя мечта
чем меньше мои силы —
что все-таки наступит миг,
когда созревшее не вдруг
однажды совершится.

И чистый-чистый детский сон,
что в хвойных ветках затаен
всю ржавчину прикроет
и со щеки сотрет слезу,
случайно прикоснувшись к ней
своим дыханьем теплым.

И я взойду на косогор,
седой спокойный человек,
и мой незамутненный взор
вновь детством озарится,
когда увижу, как вдали
над кровлями моей земли,
над крышами плывет дымок,
над белыми струится.

Пускай потом из детских снов
опять для каждого из вас
возникнет в этот тихий час
покой извечно белый,
и вновь другие старики
посмотрят вдаль из-под руки,
и вашим детством тихий взор
внезапно озарится,
когда увидят они вновь —
плывет над крышами дымок,
над белыми струится.


Стелиос Сперанцас (Греция)
Рождество

В комнате у нас светло,
И камин зажёгся,
За окошком хлопьями
Белый снег улёгся.

Снегом всё покрытое
Белое село.
И в колокола звонит
Святое Рождество.

Тот, кого архангелы
Повсюду прославляют,
Приди, отведай пирога,
Что так благоухает!

Приди сюда, в наш уголок,
Где все Тебя так ждём!
Тебя, Христос, здесь примем мы
И одарим теплом.

Пер. М.Федотова

Анна Пивковская (Польша)
Коляда в канун Рождества

Коптились сыр и мясо, пиво было в бочках
холодным, как простынки в люльках для сыночков.
Рождаются младенцы, наступает праздник,
и свежей теплой елки запах ноздри дразнит.
Смоле еловых веток радовались пальцы,
мать надевала платье, шелестела в вальсе.
Отец рубил поленья, печь была как солнце,
и первый царь прислал уж первое посольство.
Шло второе посольство в сыплющемся снеге,
верблюд вышел из книжки с картинками, в беге
охромел, я верблюда жалела в дни детства:
ах, только не замерз бы, дошел бы до места.
Звезда взошла, я знала, как знать могут дети:
третье идет посольство, шлет его царь третий.
Несли и кровь, и слезы, что смерзлись в сосульки.
Я бросала синичкам крошки сдобной булки.
А чудо все рождалось, и все пахло сено,
наперекор, как в детстве, вовек, неизменно.
 (перевод Натальи Астафьевой)
 
Ванда Хотомская  (Польша)
 Рождество стучится в двери

Рождество стучится в двери, пробил час,
но кого-то не хватает среди нас,
но кого-то, но кого-то ждем-пождем,
вот пустует его место за столом.
 
Помоги же, Вифлеемская звезда,
отыскать ему дорогу без труда,
не замерзнуть и усталость одолеть,
чтобы с нами в эту ночь колядку спеть.
 
Посвети ему, коль ветер застит свет,
дай надежду, если вдруг надежды нет,
пусть взойдет он поскорей на наш порог,
пусть никто не будет нынче одинок.

(перевод Игоря Белова)

Богдан Дроздовский (Польша)
Рождественская песня

Баю-бай, Исусик, детка,
вот сейчас тебя качают.
Ну, а завтра будет больно,
Послезавтра закопают.
Баю-баю, на покой.

Ты закрой глаза скорее,
чтоб не видеть кучи грязи,
чтоб не видеть постоянно
мир, что полон безобразий,
замечательный такой.

В небе звёздочки сверкают,
твой отец всего лишь плотник.
Тебя смешивают с грязью,
чтобы тысячи и сотни
вознесли тебя потом.

Будут бить тебя кнутами,
а потом распнут, конечно,
чтоб тебе Отец Всевышний
не отказывал поспешно
в человечестве твоём.

А не то,как сын Марии,
ты бы рос себе спокойно.
Если б рос ты, как другие,
и покорно, и достойно,
если б слушался других.

Если б ты кормил бы птичек,
Если б ты хватал бы рыбок,
если б ты ни с кем ни спорил,
шёл бы тихо средь улыбок
и товарищей своих.

Если б ты в наш мир явился
от обычной потаскухи,
Сам припал бы к Магдалине,
как о том ходили слухи
развесёлые кругом.

Если б ты шерстил купчишек
и с лихим народом знался,
а потом бы шёл в таверну,
где под лавкою валялся,
одурманенный вином.

Если б ты пахал и сеял,
строил или пас скотину,
Никого не исцелял бы,
а месил ногами глину
в дни, когда шалил Пилат.

Значит, не было бы Павла,
алтарей, огнём горящих.
Ты бы с нами ел барана,
средь жующих и сидящих
был бы ты наш друг и брат.

Все бы жили очень мирно
И нигде - худого слова.
Ничего Нерон безумный
не сжигал бы бестолково,
Рим остался бы стоять.

Не узнал бы Торквемада
о расплате и измене.
И смиренные овечки
не мешали б тихой лени,
не мешали б ему спать.

Не крестили б добрых пруссов
озверевшие тевтоны,
принося огонь и злобу
и свирепые законы.
Потому, что без креста

Жить нельзя и недостойно.
Жить бессмысленно и глупо.
Не рубили бы людей,
чтоб потом крестить их трупы,
ведь слеза твоя чиста.

Мы не жгли бы Яна Гуса,
мы б не жгли Джордано Бруно.
Ибо дети Святовида,
почитатели Перуна, -
просто быдло, просто мразь.

Если б не был ты оплёван
и распят - куда деваться?
Перед кем валиться наземь,
перед кем нам распинаться
и ложиться мордой в грязь?

Так что спи, давай, Исусе.
Пусть тебя сейчас качают,
ну а завтра пусть затравят,
послезавтра закопают.
Только их напрасен труд.

Чтобы ты воскрес, погибнуть
для начала всё же надо.
Для того ты и родился
нам на радость и отраду,
от тебя расплаты ждут.

Ну а мы поколядуем,
мы поём и в ус не дуем.
Палачи ведь, без сомненья,
принесут нам всем спасенье
через твой тяжёлый крест.

Перевод Е.Лесина

Реньор Бернар (Гаити)
Праздник

На улице сегодня праздник.
говорят,
что нынче Рождество и что младенец
явился в мир, дабы спасти людей.
Каких людей? Я улыбаюсь горько,
и радость праздника мгновенно увядает,
до чёрной кожи долетев моей...

Когда же он родился, сей младенец,
и всех ли он людей решил спасти?

Что ж, в мире есть красивые преданья
и мифы феерические, но
мне холодно, я есть и пить хочу,
и радость праздника мою усталость дразнит
и ранит кожу чёрную мою.

Придёт ли в мир когда-нибудь младенец,
способный даже негров пожалеть?

???

Пер. М.Вакмахера

Филлис Гибсон (Багамские Острова)

Рождество на Багамах

Здесь в Рождество тепло, когда огни горят,
Семь сотен островов сияньем заливая.
Сверкают фейерверки, куда ни бросишь взгляд,
Танцуют улицы, нарядами сверкая.
Всего-то на наряды идёт простой картон,
Всей радугой цветной бумажною блистает.
Но чуть не целый год готовится здесь он,
И всё это никто кроить не перестанет.
Под барабан и рог, под бубен пляшут все
И в День подарков, что за Рождеством приходит,
И в Новый год здесь карнавал во всей красе,
И музыки экстаз все святки верховодит.
Багамский наш народ – работой гордый ввек;
Пусть утомляет этот труд тяжёлый,
Но вновь на Рождество взлетают пробки вверх,
Напоминая нам, что час пришёл весёлый

Пер. составителя

Йоун из Вёр (Исландия)

Декабрь

Зимняя дева —
длинные косы —
медленно помавает
ангельскими руками,
и сверкают
в снегу на дворе
подарки неба — изюм и коринка,
горсть леденцовых сердечек,
торт золотой,
хворост серебряный,
а на рождественском пироге
звезды играют;
глянь: на склоне северного сиянья
облако
белой овечкой пасется.
(пер.О.Чугай)

1966

Рон Миллер, Брайан Веллс (США)

ОДНАЖДЫ НА РОЖДЕСТВО
(перевод Евгения Соловьева)

На Рождество однажды, как знать,
Люди устанут в бомбы играть.
В том декабре настанет везде
Свобода для людей.

На Рождество, однажды, без войн,
Когда поймём, зачем Рождество,
Что на Земле всего жизнь ценней,
Будет мир на ней.

Однажды мечты все сбыться должны,
Однажды, в том мире, где все равны,
Пусть тот день и не увидим мы,
Однажды на Рождество.

На Рождество однажды в стране,
Где все дети сыты, где нищих нет,
Утром счастливым узрим я и ты
Мир полный доброты.

На Рождество однажды весь страх
Исчезнет, и лиц не будет в слезах,
Одна молитва, один яркий блик
Отделяют этот миг.

Однажды мечты все сбыться должны,
Однажды, в том мире, где все равны,
Пусть тот день и не увидим мы,
Однажды на Рождество.

На Рождество однажды любовь,
Гнев победив, поднимется вновь
В мире, что мы сотворим, наконец,
С надеждой всех сердец.

На Рождество однажды...
Однажды на Рождество,
Однажды на Рождество.
1970

Асси и Мансур Рахбани (Ливан)

Снег, снег…

Снег да снег, кружит снег.

Звёзды снегом смущены, на дорогах – зябкие цветы…

Снег да снег – он на всех,

Средь усталых облаков – на холме стоящие шатры.

Здесь, в пещере, не спят, здесь младенец лежит,

Свет его чудесных глаз людям всем любовь дарит.

Сердцу, лугу и цветам – в нём любовь для всех.

И приходят пастухи на далёкий свет.

Праздник, праздник, пастухи, торжество для всех.

Белый снег, зима, добро, и любовь, и снег…

На лугах и на полях, и в сердцах сейчас у всех -

Светлый мир, любовь, добро, как идущий этот снег.

1970-ые

Пер. составителя

Джозеф Хауи (Ливан)

Мы украшали деревце

Мы украшали деревце, -

Бубенчики на нём,

Горят цветные звёздочки

Алмазным огоньком.

Блестит на ёлке белый снег –

Как платьице на ней.

Бубенцы зовут помолиться людей –

Ночь праздника у людей.

Мерцают синие огни,

Горят шеренги свеч.

Зелёный, жёлтый, красный цвет –

Как светофора свет.

И стаи птиц, и шарики,

И ленты меж ветвей.

Бубенцы зовут помолиться людей –

Ночь праздника у людей.

Как сто сердец, сто шариков –

Не падайте, сердца!

Сегодня будем радостны,

Веселье без конца!

Приладим сверху карточку –

Написано на ней:

«Всего доброго для страны и людей,

Всех благ для страны и людей!»

1980-ые

Пер. составителя

Джеймс Крюс (Германия)

Рождественский лес

Чуть скрипнут первые морозы
В Баварии, в густых лесах, -
Повсюду снега туберозы
Искрятся утром на кустах.
Повсюду ёлок бормотанье,
Скрип важных сосен, шёпот пихт.
Пора пришла, долой молчанье!
Ель учит развесёлый стих.
Ей птахи радостно щебечут.
Лишь недовольная сосна скрипит,
Ворчит, вздымая плечи:
Ну дайте мне немного сна!
Но, нет! В бору отважным писком
Синицы славят Рождество,
Весь лес хлопочет, радость близко,
Всё убрано на торжество.
Здесь каждый воробьишка знает,
Что скоро Чудо в мир придёт,
И лес волшебно засияет,
Когда звезда над ним взойдёт.

Перевод Марины Рощиной

Рождество зверей

На Рождество грызёт орехи белка,

Большой запас там, где-то в вышине.

Ведут форели хоровод, где мелко.

Крот видит летнее тепло во сне.

 

«Прррекрррасно!» — Праздник радует ворону.

А воробьи: «Веселье наяву!»

А филин, к вечеру покинув крону,

Поймал себе мышонка к Рождеству.


Медведь на льдине птицам вслед кивает,

А бурый спит в берлоге на боку.

Ныряет чайка, с ветром ввысь взмывает,

Поймав себе на Рождество треску.

 

Предвестник петь сказанье начинает,

Навозный жук в восторге от жмыхов,

И лишь одна овца припоминает

Едва, что праздник сей день пастухов.

 

Верблюды, бороздящие пустыню,

Ведут рассказ на отдыхе во мгле,

Как встретили дитя, как благостыню,

Что убегал в Египет на осле.


И лишь осла, вола воспоминанье

Тревожит, над кормушкою простой,

Что у яслей таких — живёт в сознаньи —

Давным давно случилось под звездой.

Перевод Светланы Валиковой

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ МЫШКА

Хоть я не верю в колдовство, –
Но это, право, слишком.
Приходит к нам под Рождество
Рождественская мышка.

Нам не помог крысиный яд
И даже мышеловка.
Ловушки наши все подряд
Она обходит ловко.

Никто ни разу эту мышь
Не наблюдал воочью.
Её следы заметны лишь
Рождественскою ночью.

Печенье мама испекла
И спрятала надёжно.
А мышка – кто ж еще – взяла,
Прокравшись осторожно.

Мы маме отвечали в хор:
Печенье мы не брали.
Всё та же мышь, всё тот же вор,
Их съела, – так и знали!

Однажды марцепан исчез.
И не был нами найден.
На свете, знаем, нет чудес.
А значит, был украден.

Его мы ищем до сих пор.
А если мы не брали,
Так значит, мышь, всё тот же вор,
Явилась, – так и знали!

Был Санта-Клаус испечен,
Стоял у самой ели.
А утром смотрим: где же он?
Ведь мы его не ели.

Ему, чтоб был красив убор,
Белковый крем взбивали.
Конечно, мышь, всё тот же вор,
Стащила, – так и знали!

И Ганс, и Нелли, и отец
Вздыхают: вот зануда!
Мы ждем, когда же, наконец,
Она уйдет отсюда!

А мать сказала: пусть шалит.
Её конец мне ведом:
Когда все сладости ушли,
Уйдет и мышка следом.

Мы с нашей ёлочки как раз
Последнее доели.
И мышь исчезла в тот же час,
Как ветки опустели.

А если скажешь, мышка в дом
К тебе не заходила,
И скажешь, верится с трудом,
Чтобы такое было –

Не стану спорить я в ответ.
Врунишка так врунишка.
Решайте сами, есть ли, нет,
Рождественская мышка.

Перо Зубац(Босния и Герцеговина)

 О запахе

Помнишь море после ливня,
Как лаванда пахнет дивно,

Помнишь поле, сенокосы –
Травы падают под косы,

И тот запах сжатой нивы,
Что нам с детства сердцу милый,

Рождество с дымком ладанным,
С пирогами, с марципаном,

Молоко, когда вскипает,
Дождик землю осыпает,

И запах тот, что любят дети –
Айвы зрелой на буфете.

Перевод: Ольга Мамистова

Стейн Мерен (Норвегия)

ЗИМНИЙ СОЛНЦЕВОРОТ

Где исток времени и куда утекает оно
где то время, что не прейдет – но пребудет, время,
которое победит сам ход времени; время – которое хлеб:
преломляем его, и время – нам снящийся сон,
время, что временем скрыто и время превыше времен,
- сотни мгновений кружатся в нас водоворотом, впадают
во время: мы отворачиваемся к стене, – время длится

Все сущее – ловушка: круг времен года,
сетка зодиака, и мы исходим криком изнутри
рождения и смерти, их судорог,
мы – зерно, что мелют мельницы: их жернова
влекут нас сквозь орбиты, сердцебиенья старости,
дни, ночи, когда потери подступают к горлу, – имя этому
есть время. Жизнь, которую не источило время, –
впустую прожита… И не впустую

Все, что мы есть – лишь наши отраженья,
которые преследуем, чтоб стать заложниками их
И с каждым утром – в поте лица хлеб свой
мы добываем, – всякий раз, бунтуя, низвергаем в пропасть
кумиры, и не понимаем почему, не ведаем
различья меж добром и злом. Захлебываясь болью,
толкуем, путаясь, о времени, не зная:
мгновенье может стать ключом к судьбе

Время и вечность таинственно смешались
у нас в крови, вскипая пламенем желаний, –
желаний, заставляющих метаться. Начало и конец
погружены в водоворот единой тайны… все сцеплено во времени
Но в день солнцеворота, когда и солнце цепенеет от холода,
родился – столь непостижимо – Бог. Бог, пришедший в мир младенцем!
Бог родился человеком, чтобы непостижимо родился Бог-в-нас!
1979
Перевод с норвежского Антона Нестерова

МАРИОН КОКСВИК (Норвегия)

Рождественские скатерти

Заманчивые, как тысяча и одна ночь.
Долгожданные, как небесная манна.
Обязательные для короля и рыбака.

Страстно-багряные,
как элита среди материй.

Белые кружевные оторочки,
вывязанные бабушками-пролетарками.

Золотистая пыльца, звёзды, еловые шишки,
ангелы с волшебными палочками,
часы с бубенцами,
рожок Христа и снежинки.

Посередине – дед Мороз со своими дарами.
Смотри! Он побеждает дьявола
и возвращает нам радость.

Разве это обман?
Бедное стойло являло собой рождественский символ.

Симбиоз идеологий:
встреча высшей касты и низшей,
царь и плотники,
золото и солома,
верблюд и ослик,
восток и запад.

Скатерть связывает Рождество и Пасху,
как «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи.

Рождество – надежда и новое рождение
для человечества.

Перевод Аллы Шараповой


Милан Руфус (Словакия)

Мамина колядка

И опять Рождество.
И опять колядки.
От Божьей трапезы
щедрые остатки.

Мать ещё за столом.
Слышит Божье слово.
От стола отойдёт
по первому зову.

Мать ещё за столом
и поёт колядки.
Оставляет ангелам
кусочек оплатки.

Что скотинке раздаст –
ниспослано Богом.
А остатки – тем, кто ждёт
за смертным порогом.

 РОЖДЕСТВО ПЕРВОГО ГОДА

Год оказался плох,
прости нам, Боже, ныне.
Год оказался плох -
то странствие в пустыне,
бесчеловечно здешней.
Где не взойдут хлеба,
лишь гроздья гнева на лозе -
такая уж судьба.
Год оказался плох.
Уста струили мёд.
Но горечь не забыть -
нужда народы гнёт.
С губ капал мёд густой,
купание для ос.
Но правду знал лишь тот,
кто был пред нею бос.
Немало жертв лежит;
темно, студёно, немо.
Когда же тьму пронзит
светильник Вифлеема?
Где был? Где есть? Вопросы...
И снежные заносы,
две тыщи лет всё длится.
И ожидают лица.
Снежинок белых тренье.
Не лучшее начало,
тысячелетье третье.


Кристиано Минеллоно (Италия)

Я так хочу

Бывают дни – жизнь замирает, как во сне.
Лишь в сердце теплится еще огонь желаний.
И тихо падает на нас с тобою снег,
Но это снег мне дорогих воспоминаний.

И вот я снова жду тебя на Рождество,
И одиночество сидит со мною рядом,
А за окном рисует сказку Волшебство
Зимы, укрывшей все своим нарядом.

Я так хочу, я так хочу, я так хочу
Зажечь любви нашей погасшую свечу,
Чтобы она согрела нас своим теплом,
Когда метель кружится в вальсе за окном…
Я так хочу, я так хочу, я так хочу
Вновь прикоснуться молча к твоему плечу
И верить, что любовь наша простая,
Как снег под солнцем снова не растает…

По дому бродит одинокая луна,
И я, подобно неприкаянному зверю,
Зову тебя, а отвечает тишина.
Но день наступит, ты придешь — я в это верю.

И этой ночью чуда не произойдет,
Звезда упавшая не станет вдруг судьбою,
И в нашей жизни не наступит Новый Год,
До той поры, пока не вместе мы с тобою…
1981
Перевод с итальянского: Арсений Волков

Инго Баумгартнер (Австрия)

Рождественская ярмарка

В глазах детей восторг сияет,
От взрослых слышен смех, порою ропот,
Ели сверкают, свечи, догорая, тают
И площадь заполяет заговорщик-шепот.

Каштаны пахнут, благоухают пряники,
Замерзшие носы покупкой соблазняют.
Песню поют о вечных святых странниках,
А флейта вздохами своими подпевает.

И все огни, которые в  ночную  даль
И в темноту, несут надежды слово,
Светом звезды утешат нА сердце печаль
И укрепят наш дух надеждой новой.
 Пер.: Мария Шутак

Бернд Шмидт (Австрия)

Светлая песня

Когда приходит Рождество,
В лесу стихает снег.
В душе покой, и торжество
Охватывает всех.

И замерли сейчас сердца.
Морозу нет конца...
Сегодня сбудутся мечты –
Мы ждём, и я, и ты.

Всё озаряется кругом –
И колыбель светла...
Поёт бродяга за углом:
«Святая ночь пришла!»

Горят на улицах огни,
Товар купить зовут.
Невольно купишь – загляни:
Всё в лавках тут как тут.

Когда приходит Рождество,
В лесу стихает снег.
Желаем много мы всего –
Хватило бы на всех!
И замерли сейчас сердца.
Морозу нет конца...
Полночный холод, свет звезды.
Мы вместе – я и ты...
Мы вместе – я и ты...
Я и ты...

1982


Песня о ёлочном шаре

И круглый он,
И пёстрый он –
Шар ёлочный большой.
Как он блестит,
К себе манит –
Шар ёлочный большой.

Своё лицо в нём вижу вдруг –
Как странно – и оно как круг...
А может – это шар глядит,
Кивает мне и говорит:

«И круглый я, И пёстрый я –
Шар ёлочный большой.
Как я блещу,
Друзей ищу –
Шар ёлочный большой».

Я испугался, отбежал –
Но шар лицо всё отражал.
Оно встревожилось, оно
Всё так же кругло и чудно...

«И круглый я, И пёстрый я –
Как будто шар земной!
Качаюсь я,
Вращаюсь я –
Как будто шар земной!»

Хотел его я покрутить,
И потянул тот шар за нить.
Вдруг шар упал, раздался звон –
Как целый мир, разбился он...

1982

Джордж Майкл (Англия)

НА ПРОШЛОЕ РОЖДЕСТВО
(перевод Евгения Соловьёва)

Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.
Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.

Дуешь дважды, обжегшись раз.
Держась подальше, я не скрылся от твоих глаз.
Здравствуй детка, ты меня узнала?
Целый год прошел, как и не бывало.

“С Рождеством!” - послал тебе записку,
“Я люблю тебя”, сделав приписку,
Знаю, что дураком я был,
Но, поцелуй сейчас - я снова бы сглупил.

Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.
Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.

Толпы друзей, хоть свет туши,
Прячусь от твоей ледяной души,
Боже, на тебя я думал опереться,
Я? Плечо, где можно облегчить сердце.

Храбрый любовник с сердцем полным огня,
Был защищен, но ты сразила меня.
У-у
Я нашел теперь любовь, не задуришь меня вновь.

Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.
Я сердце отдал в Рождество,
Но и дня не прошло - ты вернула его.
В новом году я найду
Кому подарить своё сердце.

Храбрый любовник с сердцем полным огня,
Был защищен, но ты сразила меня.
В новом году отдам я кому-то,
Отдам я другой своё сердце.
1984

Рождер Тэйлор (Англия)

СЛАВА БОГУ, РОЖДЕСТВО!

О, любовь, бывали дни в слезах,
О, мой друг, бывали смех и страх,
О, друзья, тяжелый год зачах,
Ведь Рождество уже,
Рождество же,
Спасибо, боже!

Луна, свет звёзд, как Та Звезда, точь-в-точь,
Мечтай, чтоб снег, смог Рождеству помочь,
Друзья, весь мир разделит эту ночь,
Ведь Рождество же,
Рождество же,
Спасибо,боже!
Хоть на ночь.

Спасибо, боже!
Да
Ведь Рождество же,
Спасибо, боже!
Но Рождество же,
Жаль, быть не может
Каждый день.

О, любовь, мы жили в буре дней,
О, мой друг, прошли мы сто путей,
О, друзья, восславим День Из Дней,
Ведь Рождество же,
Рождество же,
Спасибо, боже!
Хоть на день.

Спасибо, боже -
Рождество же!
Спасибо, боже!
Уже!
Спасибо, боже!
Ведь пришло Рождество уже,
Спасибо, боже!
Хоть за день
Рождества.
1984
Перевод: Евген Соловьёв

ФЕРНАНДО РЕНДОН (Колумбия)
РОЖДЕСТВО ВАРВАРОВ

Вольный поэтический перевод с испанского О. Шаховской (Пономаревой)

Счастливого Рождества, любовь,
со столькими умершими?

И сосняки они опустошили вновь,
дождь идёт, тела нагие – жертвы.

Сумятица атаковала Площадь.

Им праздновать, стреляя в небо в полночь.

от Рождества любви
со столькими потерями.


Александр Зорин (Россия)

Десант

Рождественская метель раскачивает колыбель,
Баюкает безответно на ладонях адвента.
Оттуда, где вечный свет, на площадь темнее нет
Спускается неприметно, покачивается на стропах ветра.
Христос, золотой голыш, я вижу, как ты паришь
Над крышами, над горбатым, пустым, но гордым Арбатом.
В колодец, в раструб двора спускаешься
Детвора детсадовская тут как тут ловит твой парашют
Чудовищный водоворот событий
Вразлад, вразброд тотальных систем и вер
В клюв каркающего СССР
В родимый наш хаос, хаос вступает младенец Христос.
Сверкает над крышами хрупко рождественская скорлупка.
1977

Александр Башлачев (Россия)

Рождественская

Крутит ветер фонари
на реке Фонтанке.
Спите, дети... До зари
с вами - добрый ангел.
Начинает колдовство
домовой-проказник.
Завтра будет Рождество,
Завтра будет праздник.
Ляжет ласковый снежок
на дыру-прореху.
То-то будет хорошо,
То-то будет смеху.
Каждый что-нибудь найдет
в варежках и в шапке.
А соседский Васька-кот
спрячет цап-царапки.
Звон-фольга, как серебро.
Розовые банты.
Прочь бумагу! Прочь перо!
Скучные диктанты.
Замелькают в зеркалах
платья-паутинки.
Любит добрая игла
добрые пластинки.
Будем весело делить
дольки мандарина.
Будет радостно
кружить елка-балерина.
Полетят из-под руки
клавиши рояля.
И запляшут пузырьки
в мамином бокале.
То-то будет хорошо!
Смеху будет много.
Спите, дети. Я пошел.
Скатертью тревога...
1984

Белла Ахмадулина (Россия)

Ёлка в больничном коридоре. Канун Рождества.

В коридоре больничном поставили ёлку. Она
И сама смущена, что попала в обитель страданий.
Всем больным стало хуже. Но всё же — канун Рождества.
Завтра кто-то дождётся известий, гостинцев, свиданий.

Вечно радуйся, Дево! Младенца Ты в ночь принесла.
Оснований других не оставлено для упований,
Но они так важны, так огромны, так несть им числа,
Что прощён и утешен безвестный затворник подвальный.

Даже здесь, в коридоре, где ёлка — причина для слёз
(Не хотели её, да сестра заносить повелела),
Сердце бьётся и слушает, и — раздалось, донеслось:
 — Эй, очнитесь! Взгляните — восходит Звезда Вифлеема.

Достоверно одно: воздыханье коровы в хлеву,
Поспешанье волхвов и неопытной Матери локоть,
Упасавшей Младенца с отметиной чудной во лбу.
Остальное — лишь вздор, затянувшейся лжи мимолётность.

Занимавшийся день был так слаб, неумел, неказист.
Цвет — был меньше, чем розовый: родом из робких, не резких.
Так на девичьей шее умеет мерцать аметист.
Все потупились, глянув на кроткий и жалобный крестик.

Из окна вид таков, что невидимости Ленинграда
Или невидали мне достанет для слёз и любви.
— Вам не надо ль чего-нибудь? — Нет, ничего нам не надо.
Мне пеняли давно, что мои сочиненья пусты.
Сочинитель пустот, в коридоре смотрю на сограждан.

Матерь Божия! Смилуйся! Сына о том же проси.
В день рожденья Его дай молиться и плакать о каждом!

<1985>

  Лев Лосев (Россия)

  НА РОЖДЕСТВО


     Я лягу, взгляд расфокусирую,
     звезду в окошке раздвою
     и вдруг увижу местность сирую,
     сырую родину свою.

     Во власти оптика-любителя
     не только что раздвои и - сдвой,
     а сдвой Сатурна и Юпитера
     чреват Рождественской звездой.

     Вослед за этой, быстро вытекшей
     и высохшей, еще скорей
     всходили над Волховом и Вытегрой
     звезда волхвов, звезда царей.

    . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


     Звезда взойдет над зданьем станции,
     и радио в окне сельпо
     программу по заявкам с танцами
     прервет растерянно и, по-
     медлив малость, как замолится
     о пастухах, волхвах, царях,
     о коммунистах с комсомольцами,
     о сброде пьяниц и нерях.
     Слепцы, пророки трепотливые,
     отцы, привыкшие к кресту,
     как эти строки терпеливые,
     бредут по белому листу.
     Где розовою промокашкою
     вполнеба запад возникал,
     туда за их походкой тяжкою
     Обводный тянется канал.
     Закатом наскоро промокнуты,
     слова идут к себе домой
     и открывают двери в комнаты,
     давно покинутые мной.

Юнна Мориц (Россия)

ЗИМНИЙ ПРАЗДНИК


Дождя золотые полоски,
И снега серебряный ком,
И ты на одном отголоске
Пустыни, а я - на другом.

Как доски, прохладны и жестки
Порывы и речи кругом,
И ты – на одном отголоске
Пустыни, а я - на другом.

Житейские зрелища плоски,
От елки разит пирогом,
И ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом.

И ты – на одном отголоске
Пустыни, а я - на другом,
Но искра трепещет на воске
Об этом, а я - о другом.

Соблазны сегодня – в наброске,
Счастливость наступит потом,
Что ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом.

Сиротство стирается в носке,
Не мне ли воскреснуть в другом,
Чтоб ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом!

Намек – на рождественской блестке:
Талант обогрет очагом,
Чтоб ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом.

Каникулы! Светоч! Подмостки!
И праздник во всем дорогом,
Чтоб ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом.

Чтоб ты – на одном отголоске
Пустыни, а я – на другом!
Так нежность отважна в подростке,
Так братство прекрасно в повозке.
Об этом, я только об этом,
И только душа – о другом!


Векси Салми (Финляндия)

Рождество в моём сердце

В рождественскую ночь один внимаю тишине
И голосу, что тих, но так сердечен.
И свет далёких звёзд в ночи приходит в душу мне
И открывает, словно тайну, вечность.
И Рождество во мне всегда уму и сердцу - да,
Являет вновь рождение Христа.
Ночь Рождества одета снегом дивной чистоты,
Такой, какую  ощущаю духом.
Внимаешь музыке чудесных песен нынче ты,
Она кругом владеет только слухом.
В рождественскую ночь повсюду торжествует мир,
И я - как часть немеренной Вселенной.
Неярки блеск свечей и золотистый серпантин,
Но ярко обнял мысли свет священный.
И Рождество во мне всегда уму и сердцу - да,
Являет вновь рождение Христа.
1988
Перевод составителя (с исп. подстрочника)

Юрий Кублановский (Россия)

В рождество

Свет течет из зимнего окна
прямиком под веки.
Это ты так сказочно бледна
От его опеки.
Первый ранний беженский мороз,
словно сопку,
прихватил копну твоих волос,
столь щемяще стриженную в скобку.
Обернись: мерцает за плечом
Вновь звезды серебряная клемма –
той, перебирающей лучом
крыш коньки и люльки Вифлиема.
И за горным ельником в зубцах
с валунами вместо изголовий –
на лотках в рождественских ларцах
тлеют угли мюнхенских зимовий.

Над свечами тусклыми уже,
в необъятной кирхе пропыленной
Дух Святой завис на вираже
отзвуком осанны похоронной.
Наши души в плотских коробах,
тоже, статься, станут голубиней,
сквозь махровый сблизившись в потьмах
и фосфоресцирующий иней.

1989

Марион Групач (Словакия)

Ласковые колокола

Тяжкую грусть колоколов костёла смягчает колючий снег. Дерзкий мороз гордо грызёт голодное горло. Наши страсти гаснут. Веснушчатый ангел с загипсованным крылом кидает себе на нос ванильный пудинг.

Снова колокола взволнованы. И их песня навсегда примерзает к твоим ушам...

Пер. Д.Анисимовой

Колин Бьюкенен (Австралия)
Рождество в Австралии
(Австралийские «Jingle Bells»)

На старом драндулете мы,
Меж зарослей кругом,
Пыль стоит столбом
Жарким летним днём.
Садись со мною рядом,
Споём про Рождество.
Я в майке и трусах
Спешу на торжество.

Припев: О! Jingle bells, jingle bells,
Динь-ди-динь-ди-лень!
Рождество в Австралии – Жаркий летний день!
О! Jingle bells, Jingle bells,
Здравствуй, Рождество!
Ах, как здорово встречать
За городом его!

Летим мы на ветру
Быстрее кенгуру,
Свэгмена все ждут –
И он с мешком уж тут.
В сборе вся семья
На берегу реки.
Рождество в Австралии –
Готовы шашлыки.

(Припев)

Наступает вечер,
Дед дремлет в гамаке.
Дети с дядей Брюсом
Купаются в реке.
Время пролетело,
Выстрел грянул вверх –
Ввысь летят огни,
Прекрасный фейерверк!

(Припев)

1990-ые

Пер. составителя

Терри Фернандеш
Рождество в Мозамбике

Возле маленькой церкви
Дети собрались и ждут
Божьего знака – подарков;
В церкви громко поют:
«Иисус, Канимамбо!»
Эта горячая летняя ночь –
Чёрная женщина –
Трудится пестом во всю мочь,
Чтобы хозяйкам готовить лепёшки помочь.
Гремят далеко барабаны
Во имя любви и мира.
Наполнен воздух
Ароматами блюд желанных,
И сладки они, как надежда
На лучшую жизнь в этом мире.

Пер. составителя

Марианне Кайндл (Германия)

Ель

Ёлочка крошкой грезит о том,

чтоб Рождества стать елью потом.

Солнце ей: «Нет!»  «Нет!» — Ветер, гудя.

«Тогда ведь умрёшь ты, ель-дитя!»

Позже стремилась ель в высоту.

«В море уплыть лелею мечту!

Мачтой, что держит парус крутой.

И мчаться, пока песнь Ветра: «Не стой!»

Но не свершились мечты прежних дней.

Мощная стала, гуще, темней.

Высясь над крышей, внемлет годкам,

лишь смотрит вслед белым облакам.

Их просит лететь с ветром туда,

где в серебристом море суда:

«Шлю им поклон! У них я в долгу.

Хотела бы плавать, но не могу.

Людям, синицам, саду — ни дня

не обойтись им всем без меня.

Я им защита, в зиму и лето;

и ёлочкам-деткам, жизни цвета!»

Перевод: Валикова С.

Рыгор Бородулин (Беларусь)

Рождественское стихотворение

В ночь Рождества ты собери

Всех обессиленно-холодных,

Всех позабытых и голодных, -

Им раздари свои дары.

Да, все, что дал тебе Господь,

Чтоб ты последним

Мог делиться.

Зато успех - твой редкий гость -

Воздаст стократ - не поскупится.

Что ж, в Красный угол приглашай

Кутьею Дедов разговеться.

Да, угощай и не мешай

Их душам памятью согреться.

Будто костер, развороши

Тоску, что наблюдает немо.

Она звездою Вифлеема

Возникнет в сумерках души...

Пер. И. Котлярова

Виктор Шнип (Беларусь)

Январь

Голый, бесснежный январь, словно срам.
Нынче Рождество. Собираемся в храм.
Кто – помолиться, а кто – помолчать,
Кто – народиться, а кто – помирать.
Всюду черно, будто, лют и могуч,
В пуще пожар поднимался до туч,
Где одиноко горела звезда,
Светлая, словно бы тело Христа.
Век не погаснет Божественный Лик.
Нынче ты – юноша, завтра – старик,
Будешь спокойно идти в Божий храм,
Словно бы истину жизни прозрев…
Снег, точно листья, с ангельских древ
Сеется тихо на ржавчину трав,
Чтобы, застлав их, январь полюбить
И про весну, что придёт, не забыть…

Перевод Бронислава СПРИНЧАНА

Цветелина Гергинова (Болгария)

БЕЛАЯ СКАЗКА
(перевод П.Голубкова)

Рождественской елки сияет звезда,
Зовет всех нас в белую сказку,
Где тишь, волшебство, где живет красота,
Укрывшая мир белизною прекрасной...

Часы отмеряют, как время летит,
А память - «кирпичики» в стены слагает...
Хор ангелов праздничный - с неба звучит,
И землю, и душу мою – очищает...

Под звон колокольный – ликует весь мир!..
Как эхо повсюду: Господь Бог родился!
Он той белой сказки – Творец и Кумир,
В которой мир – ПРЕОБРАЗИЛСЯ...


Сибила Петлевски (Хорватия)

Натюрморт

Как яблоки Мертвого Моря, Прах горек…

ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН

Законы природы, увы, существуют. Ньютон
Прав: яблоко падает наземь. И горек вкус праха.
О яблоко ока отцовского, полное страха
И едкого дыма. Сожженный дотла небосклон

Над заревом Мертвого Моря. Я пью, как вино,
Горючие волны, я в память вхожу, как в пучину,
Я тралом обшарю все это огромное дно:
Не бойся, отец, я тебя никогда не покину.

Поверь мне, я вырасту снова. Я буду сильней.
Я больше не стану, как темное древо Содома,

Сгибаться под грузом отравных плодов и ветвей.
Да будет мне каждое утро светло и знакомо,

Как белая роза, которую ты мне на стол
Рождественской ночью тайком положил – и ушёл.

Пер. Г.Кружкова

Иван Малкович (Украина)

ЛУБОК

На дальнем завале, промеж сорняками,
на угольной куче, что мокнет веками —
там ангела два:

то светлый пресветлому крылья мелует,
то белый пребелого в очи целует —
и ждут Рождества.

А рядом играет ребенок пригожий,
и ангелу ангел ответить не может:
кто страж нынче чей?

Дитя ли — Господним посланцам, они ли
малютке, что к солнцу взлетит без усилий
прыг — радость очей!

На чёрной земле — белый саккос и куколь —
что ангелам делать? Колоть черный уголь
иль плакать в ночи?
 
Они, завернув в пелены благодати,
хотели б домой возвратиться с дитятей,
да небо молчит.

 Где свалят — сдыхайте! — облезшие ёлки,
амбре мандарин, звезд разбитых осколки —
даров мотовство,

дитя и два ангела спят вкупе сладко,
зажаты в ручонке перо да колядка —
прошло
      Рождество...
1992
Перевод Натальи Лясковской

Андрей Макаревич (Россия)

Рождественская песня

Когда окажется вдруг -
вот-вот замкнется круг
И день уносится прочь
и спускается ночь.
Когда уходит Стрелец
и декабрю конец -
Листает книгу сердец
наш Небесный Отец.
Время льет полночную мглу
Плавно, словно мед по стеклу,
Открывая Небо для нас,
В свой назначенный час.
Время - твой извечный конвой,
Шаги судьбы за спиной,
Дыханье Бога с тобой И со мной.
Когда разгаданы сны,
и в небе фаза полной Луны,
Мы на мгновенье Сыны
Внеземной Страны.
И есть лишь миг, чтоб узнать -
время плыть иль время ждать,
Время жечь мосты и взлетать
или время спать.
Словно звук небесной струны,
Словно знак конца войны,
Словно свет далекой звезды

Через будни и сны.
В полночь застывают часы -
Это время выверяет весы.
В миг затишья после трудов
Меж двух годов.
Видишь как Столетья облетают
Прошлогодней Листвой,
Видишь как секунды застывают
Стрекозой в Янтаре ...
И ты узнаешь тогда -
пройдет любая беда,
И нету слова 'никогда',
и все суета.
Но мы с тобою все-таки есть
и наше место именно здесь,
И Время прочит добрую весть
и дорог не счесть.
Словно звук небесной струны,
Словно знак конца войны,
Словно свет далекой звезды
Через будни и сны.
В полночь застывают часы -
Это время выверяет весы.
В миг затишья после трудов
Меж двух годов.
Время льет полночную мглу
Плавно, словно мед по стеклу,
Открывая Небо для нас,
В свой назначенный час.
Время - твой извечный конвой,
Шаги судьбы за спиной,
Дыханье Бога с тобой
И со мной.

1994

Татьяна Снежина (Россия)

Ночь на Рождество,
Тайны волшебство,
Приоткрой завесу
И войди в мой дом.

Свечи на окне.
Тени на стене.
Сказка до рассвета
Закружит мой сон.

7 января 1995 года, Новосибирск

Маурисио Уваль (Уругвай)
Гимн Монтевидео (отрывок)

<…>

Здесь в Рождество поют
Извечные воробьи,
Вестники карнавала.
Эти дома, что идут бесконечно,
Эти голоса в домах, плывущих
Над спокойным морским заливом,
Море бездонное наших речей,
Где в глубину уходит печаль
Одинокой души.

1993

Пер. составителя


Зоя Ященко (Россия)

Рождество

В тишине у окна

Ты сидела одна,

За большие деревья

Садилась луна.

Падал медленный снег -

Вот оно волшебство,

А сквозь снег ясный свет -

Вот оно рождество.

А тебе девять лет,

Лихо санки летят,

Ох, и сильный мороз,

Ох, и звезды горят.

А гора высока,

Ох, и быстрый полет,

А внизу на реке

Тоньше корочки лед.

Никого не вернуть,

Я смотрю из окна,

За большие деревья

Садится луна.

Тихо падает снег,

В белых шапках дома.

Ну, а где ты теперь,

Я узнаю сама,

Мне тогда упадет

На ладошку звезда,

И на санках с горы

Я уеду туда.

Никого не вернуть,

Я смотрю из окна,

За большие деревья

Садится луна...

1999

Борис Гребенщиков (Россия)
Рождественская песня

Твои самолеты - им никогда не взлететь;
Твои горизонты чисты, твои берега не знают прибоя.
На улицах много людей, но тебе не сказали, что это такое,
Ты бросаешь им золото - тебе не сказали, что это медь;
Из тех, кто был здесь сначала, с тобой остаются лишь трое -
Но, королева, кто позволит им петь?

Твои глаза - никто не помнит их цвет,
Лишь в клетках поют соловьи неизвестной ученым природы.
Все двери закрыты на ключ, с сумерек и до восхода;
Лишь рыбаки не боятся смотреть тебе вслед.
Тебя обманули - им не позволяют смотреть на воду;
Но, королева, кто погасит их свет?

А в гавани - паруса из цветных камней,
И матросы в монашеских рясах пьют здоровье жены капитана,
Но в полночь расходятся в кельи - они снимаются с якоря рано,
Им нужно плыть вокруг света - туда, где в полдень темней,

Чем ночью. Их корабль разобрала на части охрана,
Но они уплывут, королева, - есть вещи сильней.

А ночью время идет назад,
И день, наступающий завтра, две тысячи лет как прожит;
Но белый всадник смеется, его ничто не тревожит,
И белый корабль с лебедиными крыльями уже поднял паруса;
Часовые весны с каждым годом становяться строже,
Но, королева, - сигналом будет твой взгляд.

Королева, мы слыхали, что движется лед;
Но, когда поднимаются реки, это даже не стоит ответа;
Ладони полны янтарем, он будет гореть до рассвета,
И песнь яблоневых ветвей - ее никто не поет,
Но это не долго, и наша звезда никогда не меняла цвета;
Но, королева, тише: ты слышишь - падает снег;
Да, королева, - это все-таки Новый Век!
2001

Мария Луиджа Ронко Валенти (Италия)

Рождество холодного морского ветра

Дул ветер с моря
выли дубы и оливы
зажигались керосиновые лампы
высокий огонь полена
лизал камни
лица ввалившиеся
руки мозолистые
головы поникшие
В воздухе сухой запах
холода
запах дыма
морского ветра
вертеп в тени
благоухал мхом восковым
и была вырезанная из бумаги звезда
и воздух в ожидании
молчаливой молитвы
Кто-то стучался иногда
приносил два апельсина в кармане
орехи яблоки
немного сосисок
двух дроздов
вкусное вино с усадьбы
каштаны (сухие)
для готовки в ожидании
спелые груши сушеные
смоквы покрытые снегом
Бабушка моя снимала с гвоздя
розарий из семян маслины
невестки укладывали спать детишек
сыновья дрова приносили
и запах ветра
пропитывал одежду (ту хорошую чистую)
Бабушка моя начинала молиться
Видела как мозолистые пальцы перебирали
розарий из маслинных семян
сучковатые руки с глубокими морщинами
вздутые вены
думала о тяжелой жизни ее
о детях потерянных в детстве
о тех погибших на фронте
о тех уехавших далеко
о ее работе на полях
о ее слезах
о хлебе
Смотрела на старческую утробу ее
смотрела на вертеп в тени
на дубовое полено что горело
своим костром молитвы
. . . . . . . . . . . . . . .
Дул ветер с моря
ставня стучала
кто-то вставал
кто-то (опаздывая) стучался
Бабушка моя продолжала
молиться
Отче наш...
Богородице Дево...
Слава Отцу...
В первой тайне...
Свеча пред вертепом
потихоньку догорала
дубовое полено гасило
горячий пепел
молитвы
Бабушка
то Рождество далеко
то сладко-теплое Рождество
холодного морского ветра
ничего о тебе не осталось кроме памяти
о том вертепе в тени
о розарии
в твоей руке ...
Пер. А. Давыдовой

Моника Миндер (Швейцария)

Зимние пожелания

Тихо кружатся снежинки
В  танце  нежном до утра.
Мир спокоен,  только ветра
Продолжается игра.
Сквозь Великое молчанье,   
Что для времени - уют.
Скрипки, много обещая,
Пожелания поют.

Перевод: Лия Мещурова

Я не буду желать вам того, что вы слышите каждую зиму.
Я желаю вам лишь одного — чтоб Себя вы совсем не забыли.

Я не буду дарить вам того, что привычно уже и банально.
Лишь познайте себя самого — от корней, от Души, изначально.

И в канун Рождества всех простите, и скажите,- Я рад, что живу!
Не судите - но Верьте ... любите.  Вот чего пожелать вам хочу!

Перевод: Людмила Антони

ЭУНАТЕ ГОЙКОЭТЧЕА (Испания)
ВРЕМЯ РОЖДЕСТВА

Вольный перевод с испанского О. Шаховской (Пономаревой)

Растратив силы, ливни осени уйдут;
светает рано, снег – власть божества,
и с севера ветра проворные подуют –
предвестники Святого Рождества.

А за большим окном пестры цвета огней
тревогу оглашают, предвкушая Рождество,
на улицах бурлит поющая волна детей,
послания для мира, песнопений торжество.

И вечно Рождество, и дорого для нас
с красивыми пастушками и со Святой Семьёй,
свет миллиардов звёзд в волшебный час,
когда Иисус родился на земле родной.

Пожалуй, ничего не изменилось, лишь мой возраст,
бесследно детства сны потеряны во времени:
я позабыла колдунов, и Дедушку Мороза,
а в памяти осталось  лишь дитя из Вифлеема.

Торговля жадная преодолела нашу веру,
она подарки на витринах припасёт,
шум голосов людских немилосерден,
малютки голос гасит, что цветочек продаёт…

Она перед витриной, где игрушки, их ей не держать,
чумазая мордашка, ноги без колготок, голые,
кусочек хлеба бедная наивность просит дать,
никто не принесёт пальто от злого холода.

Цель Рождества – всегда за мир сражаться,
любить безмерно и прощать уметь,
не в том она, чтобы подаркам счёт терялся,
а в том, чтобы Любовь в сердцах посеять и умнеть...

Мичел Дэвидсон Аргайл (Канада)
Рождество – 2003

Сидя в уголке, в полудрёме,
Я вспоминаю годы и мгновенья,
сверкнувшие, как угольки
На житейском огне былого.
Ёлка качалась под грузом подарков,
Ждущих момента, который приходит,
Как морозный узор на окна по утрам.

22 декабря 2003

Пер. составителя

Йен Андерсон (Шотландия)

ЕЩЁ ОДНА РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСНЯ

Мне верится, что раздастся у всех звонок прекрасным утром
Что каждый подключился, хоть и - был как-то сбой.
Старик - он как горы.
Старик - он как остров.
Старик повторяет лишь -
"Надо звонить
срочно всем деткам домой"

Мне верится, все танцуют под барабан прекрасным утром.
Он бьёт в далёкой Африке или в Польше в новый год
Старик - он хочет съесть свой ужин.
Он хочет выпить виски,
Видеть сыновей и дочек, годы -
долго же,
долго же он деток ждёт.

Настрой свой слух лишь на этот бой и ты всё вспомнишь
След дымки лёг вдоль поля, где-то там ты брёл во тьме.
Каждый жил где-то в прошлом -
Даже если он не помнит.
И есть минута, чтоб припомнить ту часть себя -
возможно, старик тот близок мне.

И сколько войн ещё вам нужно прекрасным утром?
Может, нам лучше петь для прихода Рождества.
Старик - он уснул, да.
Встреч назначен им срок, да.
Снятся сыновья и дочки, и
значит -
значит то, что кровь сильна.
2003
Перевод:Ирина Емец

Цветелина Гергинова (Болгария)
   
Белоснежная сказка

  Рождественская ёлочка,блестит,звездой сияет
  И в сказку белоснежную нас снова приглашает.
  За окнами волшебная ночная тишина,
  Сверкает над сугробами пороши белизна.
  Часы напоминают нам,летит так быстро время,
  Хранят воспоминания альбомы , книги , стены.
  И торжество всё близится, души коснулась весть.
  Хор ангелов послышался, усладу шлёт с небес.
  И зазвонила звонница, Вселенная ликует,
  Родился Бог!-Все молятся , он сказку нам дарует.
  Шлёт сказку белоснежную ,в ней будем жить мы с Верой,
  Любовью и Надеждою и станем мы добрее.
 
Вольный перевод Светланы Пригоцкой

Димитр Дянков (Болгария)

РОЖДЕСТВО

Автор литературного перевода О.Шаховская (Пономарева)

Рождество, звезда, Иисус,
Праздник, тайна, двери в эру.
Шопинг, мрак, тоска, искус.
Как всё дорого безмерно!

Колокольный звон, любовь,
Мысль благая и молитва.
Нас дурачат – темень вновь,
И автобус весь разбитый,

Чаша, тост, вино и магия,
Горы – белое «сукно».
Путь готов не на бумаге.
Нить мотай веретено!

Оливье Перро, Дан Митресе (Франция)

Радость за Рождество

Рождество, у меня есть мечты.
Дед Мороз, Дед Мороз где же ты?
Свет витрин, и гирлянды блестят
Освещаются взгляды ребят

Рождество, в небесах
Звездный блеск, и в сердцах -
Рождество, Рождество,
сколько счастья пришло

Детский хоровод
Праздник заведет.
За руки у ели
Взялись и запели.
Детский хор поет
Радость нам несет.
Музыку и смех
Слышите у всех.
Радость
за Рождество

Динь-динь-дон, колокольчиков звон,
Даже в ночь, рады слышать трезвон.
Всех вокруг развлечения ждут,
Праздник наш- нам подарки дадут.

Рождество, в небесах
Звездный блеск, и в сердцах -
Рождество, Рождество,
сколько счастья пришло

Детский хоровод
Праздник заведет.
За руки у ели
Взялись и запели.
Детский хор поет
Радость нам несет.
Музыку и смех
Слышите у всех.
Радость
за Рождество,
Радость за Рождество.

Глаза в небеса
В завтра мы глядим
Мысли о подарках
В мечтах мы храним
Радостью полны,
В сердцах верим, ждем.
Мы со всей планетой
Танцевать идем.
2005
Перевод: Герман Кудинов


Айлин Бауэр (Германия)

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПОДАРКИ

Подарки эти нам на нервы действуют нехило.
Скупившись, падаю на стул без силы.
Решить так трудно, что, кому и как дарить -
Приятнее бокал с цикутой мне испить.

А людям, что меня обслуживали год?
Они что ожидают в свой черед? -
Привратник, парикмахер, PCA -
О Господи, уж лучше сразу ты убей!

Достаточно ль открытки? А если шарф и свитер?
Мне кажется, что каждый любит кэш.
Но сколько дать, чтобы на хлеб и воду мне не сесть?
Ведь в этот день и в этот век в ресурсах ограничен человек.

И, наконец, финал – все завернула, подписала,
Конверты запечатаны – и облегченья вздох:
Хоть хвост облез и бобик сдох.
Свершилось? Черта с два! – лишь год до нового остался Рождества!

Перевод:Валерий Чижик

ЭУНАТЕ ГОЙКОЙЧЕА (Испания)

ВРЕМЯ РОЖДЕСТВА

Вольный перевод с испанского О. Шаховской (Пономаревой)

Растратив силы, ливни осени уйдут,
светает рано, снег – власть божества,
и с севера ветра проворные подуют –
предвестники Святого Рождества.

А за большим окном пестры цвета огней
тревогу оглашают, предвкушая Рождество,
на улицах бурлит поющая волна детей,
послания для мира, песнопений торжество

И вечно Рождество, и дорого для нас
с красивыми пастушками и со Святой Семьёй,
свет миллиардов звёзд в волшебный час,
когда Иисус родился на земле родной.

Пожалуй, ничего не изменилось, лишь мой возраст,
бесследно детства сны потеряны во времени,
я позабыла колдунов, Дедушку Мороза,
а в памяти осталось лишь дитя из Вифлеема.

Торговля жадная преодолела нашу веру,
она подарки на витринах припасёт,
шум голосов людских немилосерден,
малютки голос гасит, что цветочек продаёт…

Она перед витриной, где игрушки, их ей не держать,
чумазая мордашка, ноги без колготок, голые,
кусочек хлеба бедная наивность просит дать,
никто не принесёт пальто от злого холода.

Цель Рождества – всегда за мир сражаться,
любить безмерно и прощать уметь,
не в том она, чтобы подаркам счёт терялся,
а в том, чтобы Любовь в сердцах посеять и умнеть.

Андрей Хаданович (Белоруссия)

Рождественский рэп

В стране, где полные тормоза нажимают на тормоза,
по четвертому разу одно Рождество отмечать - совсем не шиза,

чтобы жители, как наркоманы, снова чувствовали приход
новогоднего праздника с вечно новым названием "Новый год";

где фортуна, как снежная баба, улыбнется тебе анфас
и поздравит с каждой витрины: "с рождеством и колядами вас!" -

ты не видишь, летишь на оленях северных в сторону Караганды,
пока Дед Мороз бородой из ваты заметает твои следы.

И в глазах полыхает север, и звезда - как во лбу дыра,
и на санках святого Николы заграничные номера.

И ты пишешь колядку, а выходит декабрьский рэп,
и ты пел бы, если б не полночь и не минус семь на дворе б.

Это полночи хватит еще на полжизни, куда б ты ни шел.
А назавтра в яслях выходной - лишь младенец, ягненок и вол.

            Баю-бай, малыш Иисусе,
            в Вифлееме и в Беларуси.

Перевод с белорусского языка Игоря Белова

Лидия Попович (Сербия)

Рождество

Бог наш с неба в ясли сходит,
Чтоб избавить нас от смерти.
От греха чтоб дать свободу,
Он рождается в вертепе.

И Себя, и всё на свете
Нам даёт Господь Единый.
Дева из людского рода
Родила Его, как сына.

Дарит много, просит мало,
Показав пример всем людям -
Настоящий христианин
Милосердным, скромным будет.

Пастухи сперва приходят
К Богу с чистыми сердцами,
Следом - мудрецы с востока,
Что умом своим блистают.

Глупым, беспробудно грешным,
Вера - лишь предмет насмешки.
Так они, не сознавая,
Бесу радость доставляют!

Перевод: Евгений Капустин

Димитр Дянков (Болгария)

РОЖДЕСТВО
Рождество, звезда, Иисус,
Праздник, тайна, двери в эру.
Шопинг, мрак, тоска, искус.
Как всё дорого безмерно!

Колокольный звон, любовь,
Мысль благая и молитва.
Нас дурачат – темень вновь,
И автобус весь разбитый,

Чаша, тост, вино и магия,
Горы – белое «сукно».
Путь готов не на бумаге.
Нить мотай, веретено!
2008
Автор литературного перевода О.Шаховская (Пономарева)


Мария Шандуркова (Болгария)

РОЖДЕСТВО

Родился в эту ночь Христос,
И Вифлеемская звезда зажглась,
И мудрецы узнали в этот час,
То, что пришёл на Землю нашу Спас.
И вот уже идут они с дарами,
Чтоб Богородицу поздравить и Дитя,
И мир уверовал: Господь отныне с нами!
Возрадовались Небо и Земля!
Явился Бог, чтоб мир царил на свете,
Чтобы сердца украсило добро,
Чтоб в дружбе жили старики и дети,
Чтобы исчезли горе, бедность, зло.
Века идут, и Рождество Христово
Мы славим, ведь оно - благая весть.
И воля Божия есть в каждом нашем слове,
И в каждом деле, и в поступке каждом есть.

18 дек. 2009 г.

Лайма Дебесюнене (Литва)
Рождественское

Если иногда бывает трудно,
А из под ног уходит почва,
Руки протяни навстречу Богу-
И доверься ему молча.

Будь молитвою утешен,
И святись Звездой надежды,
Пусть тебе подарят мудрость
Три царя что с ним как прежде.


Сказка   рождество украсит,
В эту ночь Иисус родился,
Что  учил любить, молиться,
Согревать людское сердце.

Веруй жертвенно в Иисуса,
Пусть он путь укажет  светом...

Перевод: Андрес Сальминк

Мартина Жильар (Франция)

Весёлого Рождества!

  Весёлого Рождества, дорогой друг,
  Без притворства,без опасений,-
  Всем , кто нам встретится вдруг
  В миг волшебной Мистерии!
  Весёлого Рождества, бедный,будь королём!
  Скинь тяжесть лет ночью звёздной  ,
  Мантия снега сверкает огнём,
  Сердце друга согреет в морозы.
  Весёлого Рождества,пусть в трудный момент
  Ни у кого не опускаются руки...
  И посветит в судьбе любви радостный свет,
  И исчезнут несчастья и муки...
  Весёлого Рождества,встань с постели,больной,
  Пусть пошлёт тебе Бог исцеленье...
  Пусть надежда и радость будет с тобой,
  Хор молитв за твоё воскресенье...
  Весёлого Рождества,кто совсем одинок,
  Без семьи,без друзей, без поддержки,
  Вы примите любви бесконечной...цветок,-
  Песню сердца , мечту и надежду!
  Светит всем на земле золотая звезда
  И рождается новое чудо...
  Словом сущим Творец всех согреет всегда,
  Никого на земле не забудет.
 Вольный перевод Светланы Пригоцкой

Рома Райан (Англия)
(Энья, альбом "И пришла зима", 2008 год)

Путешествие Ангелов

Из зимнего неба глубин
Ангелов сонм прилетает;
Отсвет на чистом снегу
От их одеяний блистает…

Заботой тебя окружат,
Новорожденный младенец;
В гимнах провозгласят:
Новорожденный король!

И мир принесут, и печаль,
И сладкий твой сон сберегут;
И, весть вам доставив о горе,
С очей ваших слезы отрут.

Так новой звездой небеса
К радости всех озарились;
В танце любви и восторга
Ангелов сонмы кружились…

Как нежны, красивы их крылья!
И как они сильны, надежны!
Все нужное вашей семье
Они принесут непреложно…

Из зимнего неба глубин
Ангелов сонм прилетает.
Новорожденный король!
Тебя вся земля привечает…

Белизна в Зимней Ночи

Поцелуями омела
Ночь всю наполняет;
В небе новая звезда
Праздник освящает.
Свет рождественских свечей
В окнах всех зажегся;
Серебристый лунный свет
По небу растекся.

Зелень видим мы в омеле,
Красный – в остролисте;
Серебром сияют звезды
Из небесной выси.
Золотом сияют свечи,
Ярко рдеют угли;
Белизна в той зимней ночи,
Помнят что все люди.

Посмотрите, как вздыхают
Мальчики в сторонке,
Что катаются одни
На коньках девчонки!
Сколько радости им там!
Крики, восклицанья!
И мальчишек приглашают
На урок катанья!

Зелень видим мы в омеле,
Красный – в остролисте;
Серебром сияют звезды
Из небесной выси.
Золотом сияют свечи,
Ярко рдеют угли;
Белизна в той зимней ночи,
Помнят что все люди.

Посмотрите – на дворе
Дети все играют;
Нипочем им, даже если
Ручки замерзают!
Как спешат они домой,
Если вдруг завьюжит!
Ожидает их тепло
И семейный ужин!

Зелень видим мы в омеле,
Красный – в остролисте;
Серебром сияют звезды
Из небесной выси.
Золотом сияют свечи,
Ярко рдеют угли;
Белизна в той зимней ночи,
Помнят что все люди.

Колокольный звон зовет –
Службы здесь начало!
Слышите, как хор поет:
Слава! Слава! Слава!


Поезда и зимние дожди

Городские улицы проносятся мимо
Под штормовым небом…

Неоновая реклама в ночи…
Красные, синие городские огни…
Мимо несутся грузовые поезда…
Снова кто-то кричит…

Поезда и зимние дожди…
Не возвращаясь, не приезжая домой…
Поезда, пересекающие равнины…
А в небе – одинокая звезда…

Каждый раз – одно и то же…
Еще одна ночь – еще один поезд…
Повсюду – пустые пути…
Куда они ведут – никто не знает…

Поезда и зимние дожди…
Не возвращаясь, не приезжая домой…
Поезда, пересекающие равнины…
А в небе – одинокая звезда…
А в небе – одинокая звезда…


Мечты более ценны

Подойди, смотри! Высоко – высоко
Подойди, смотри! Высоко в небесах
Ярко сияет новая звезда;
Из темноты льется свет…

Иди сюда, слушай куранты полуночи!
Иди сюда, слушай колокольный звон!
И от какого-то далекого берега
Эти звуки отражаются эхом…

Говорят, это ночь, когда каждый хочет мечтать…
Говорят, это ночь, когда все – не то, чем кажется…

Иди сюда! Спи! Закрой глаза…
Иди сюда! Спи! Отдай мне твою печаль.
И я буду хранить бдение для тебя,
Пока не забрезжит рассвет,
Пока утро не пробудит тебя…

Иди сюда! Мечтай всю ночь напролет
Иди сюда! Мечтай, и завтра
Ты увидишь – твое сердце узнает:
Мечты ценнее, чем золото…
Мечты ценнее, чем золото…
Мечты ценнее, чем золото…


Прошлый раз под лунным светом

Бездонное небо над нами
Луной серебристой светило;
Безмолвье царило повсюду
Под звездами зимней ночи…

И мы собирали снежинки,
И нежным хрустальным туманом
Свет звездный волшебно искрился
На чистом декабрьском снегу…

О помни же, помни все это,
Ибо никто не знает,
Никто из людей не знает,
Как уходит Любовь…

Молю тебя, помни все это,
Ибо никто не знает,
Никто из людей не знает,
Как мы уходим с земли…

Обнявшись, мы шли по тропинке
Под лунным таинственным светом,
И ангелы в полночь звонили
На райских курантах своих…

Но в жизни ничто не вечно –
Ничто на земле не вечно,
Ни даже сияние звездное,
Ни лунный свет той ночи…

О помни же, помни все это,
Ибо никто не знает,
Никто из людей не знает,
Как уходит Любовь…

Молю тебя, помни все это,
Ибо никто не знает,
Никто из людей не знает,
Как мы уходим с земли…


Игрушечный Солдатик

Игрушечный солдатик стоит одиноко
С барабаном своим на боку;
Он взял на себя обязательство
Отбивать своими палочками время.
Он верно хранит ритм марша;
Он – всего лишь маленькая игрушка
Для одного маленького мальчика,
Но на сердце у него такая печаль!

«Кто починит мой прохудившийся барабан?
Станет ли он опять, как новенький?
Я должен играть поутру,
Иначе что же мне делать?»
В груди он хранит ритм марша;
Пока все дети спят и мечтают во сне,
Он должен хранить свой секрет.

Он так верно хранит ритм марша,
Ибо хочет петь и надеется поздравить вас
С Рождеством Христовым!

В груди он хранит ритм марша;
Вот кто-то пришел и починил его барабан,
И сейчас его сердце светится гордостью!

Итак, он верно хранит ритм марша, и поутру
Он сыграет на своем барабане:
Поздравляю вас с Рождеством Христовым!
Поздравляю вас с Рождеством Христовым!
Поздравляю вас с Рождеством Христовым!

Снова пришел Праздник!
Снова пришел Праздник!
Снова пришел Праздник!


Звезды и Полуночная Синева

Мгновенья, о которых не знает
Никто – только ты и я,
Навек сохраню в моем сердце,
Как Свет самого Бытия…

Мои руки заполнились розами –
С цветами ты отдал мне сердце;
Наши губы слились в поцелуе,
Напоенном нектаром Любви…

Снежинки над городом кружатся,
Дремлет под звездами все;
У самой моей груди
О, бьется как сердце твое!

Ты весь растворился в Мечтах…
Я вся растворилась в тебе…
Мы лежим в Свете ангельских звезд…
Мы Едины в Ночной Синеве…

Дух Рождественского Сочельника

Когда на глазах твоих слезы –
Это время посмотреть вовнутрь;
Твое сердце сможет найти другой путь.

Поверь мне – не упускай это время,
Завтра – Рождество Христово…
Завтра – Рождество Христово…

Итак, пусть тени уйдут,
Как снег, сметаемый прочь,
Завтра – Рождество Христово…
Завтра – Рождество Христово…

Итак, мечтай, покуда ночь
Не сменится утренним светом…
Завтра – Рождество Христово…
Завтра – Рождество Христово…

Перевод: Игорь Катанугин
Другие произведения Игоря смотрите на Стихи.ру и Проза.ру.


 Давид (10 лет)(Австрия)

Рождество – всего лишь повод, почему ж так рады люди?
На Рождество бывают пожары иногда.
При этом гибнут люди, а мы рады, что остаёмся живы.
На Рождество, пожалуй, даже больше
Несчастных случаев, чем в день обычный.
Но мы так радуемся в это Рождество.

1990-е годы

Пер. составителя

Часть текстов помещена в публикации:
Аркадий Кузнецов. Поэзия Рождества и Нового года. Антология. Ч.1 "Библиотека в школе" 2008.№15. Ч.2. "Библиотека в школе" 2008. №16
Переводы с польского взяты с сайта: culture.pl
Стихи Марии Луиджи Ронко Валенти взяты с сайта "Меценат и мир".
Переводы с немецкого С.Валиковой взяты из Блога Валиковой Светланы.