Кагэро никки или мама без имени

Кагэро — это многозначное понятие, которым выражается круг очень мимолетных, мгновенных явлений. Так называют мотыльков-однодневок, хотя это конечно метафорическое обозначение.
А изначально, буквально — это некое марево, колеблющаяся над землей дымка, от нагретой земли, которая искажает очертания предметов, за ней находящихся. Это блики неверного света в сумерках, которые не дают возможности внимательно рассмотреть то, что там, в глубине этих сумерек, скрывается.
И если больше, в буддийском понимании — быть может это так и проходят дни, месяцы, годы — жизни человека. В этой жизни, в этом воплощении. И так вот, кагэро, проходят перед ним времена и эпохи. Где она, эра богов? Как далеко? Можно ли к ней прикоснуться? А он? Он тоже однодневка в сравнении с космосом, мотылек-кагэро.

Когда японское общество переходило из древнего мира к средним векам, у них случилась, в том числе, и эпоха Хэйан. Золотой век. С материка (из Китая) начал проникать буддизм, а тогда это была больше культура, чем религия. Просвещенный древний японский человек изучал конфуцианские, даосские и буддийские трактаты обо всем на свете и, переосмыслив и обогатив своим видением, а оно у них тоже достаточно специфическое, водворял в жизнь эти, достаточно экологические, идеи мироздания и построения общества.

К слову, тогда был кризис власти, и вот хэйанцы-аристократы в буддизме смогли найти духовное ядро. Причем оно очень гармонично вложилось в их синтоистскую веру и их чувственное восприятие окружающего мира. Они смогли прорасти друг в друга, эти два движения.

Очень бурно в эту эпоху начало развиваться буквально все — зодчество, религия, скульптура, искусство, домоуправление, литература, наука, театр, музыка. Повторюсь — это многое пришло с материка и по кальке вживлялось в культуру, но это была даже не калька, а это было переработанное и обогащенное знание. Углубленное, как углубляются осенние сумерки к ночи. Но так и не став ночью, осенней ночью, затем рассвет углубляется в день. И снова — по кругу. Проникновение, окрашивание...

Литературой тогда заведовали мужчины, потому что полагалось, чтобы всем заведовали мужчины. Но мужчины писали в основном только стихи, причем на китайском языке. Еще они же писали сутры, шастры, отчеты, доклады, указы и прочее. Женщинам знать китайский не полагалось. Для их мелких нужд, надо полагать, и была сложена слоговая азбука — онна-дэ — женское письмо.

Основными эстетическими принципами были культ красоты и культ чувства. Это эпоха аварэ. Абсолютного. Аварэ — чувственное познание окружающего мира. Аварэ — очарование, благоухание вишневых занавесок. Когда женщину любят только за ее дыхание за ними, когда ею восхищаются даже не видя, а только представляя. Боготворят, часто доверяясь молве о том, что она восхитительна как роса летним ранним утром в спелой и сочной траве. Аварэ — сумерки осенней ночью, когда ожидаешь прихода полной луны. Ожидание прекрасного.

Женщины эпохи Хэйан так здорово вступили в литературу, что эта эпоха тем и знаменита — женским потоком. Очень эстетическим, изящным, утонченным, чувственным.

Так как серьезные стихи им вроде бы запрещалось писать, они писали дневники. Но это были не просто литературные дневники, это были настоящие шедевры слога и песен. Потому что часто дневники соприкасались с домашними поэтическими антологиями. Лирические дневники — никки.

Уф, заболталась. Так вот.

Кагэро-никки.

В конце Х в. появляется один из первых знаменитых женских дневников «Дневник летучей паутинки» или «Дневник эфемерной жизни». Его автор — прославленная красавица, известная под именем Митицуна-но хаха.

Лейтмотив записей — грустные раздумья над непрочностью жизни и трагичной личной судьбой поэтессы. Главная мировоззренческая особенность, которую мы можем наблюдать, читая дневник — это что она начинает обращаться к буддийскому учению на фоне семейных неурядиц. И еще — это дневник частного лица, не придворной дамы.

Этот дневник считается открывшим путь не только к дневниковой прозе, но и вообще к прозе Хэйан. Не будь его, вряд ли было бы возможным появление такого шедевра японской повествовательной прозы, как «Повесть о Гэндзи».

Митицуна-но хаха обладала качеством аварэ — эта талантливая поэтесса была необычайно красива  и очаровательна в глазах мужчин.

Это дневник воспоминаний. Она снова и снова переживает то время, когда к ней сватался блистательный вельможа. А происходило это в духе времени — поэтическими посланиями. Она очень долго отказывала ему, такими же поэтическими этикетными отказами, но он не унимался. Он слал подарки, записки, стихи, приходил вздыхать под ворота дома. Добивался ее всеми известными тогда способами.
Но потом, как только она дала согласие и стала его супругой, все перевернулось. Это уже теперь она его ждала и ждала, а он все не приходил, посещая то других своих жен, то даже просто девиц с окраины.

Через год у нее рождается сын... Сын. И вот всю свою любовь, всю нежность она отдает ему, его воспитанию, наставляет в поэтическом деле, как держаться при дворе и как быть блестящим придворным кавалером.

Потому она и хаха — мама Матицунэ. У нее даже нет своего имени...

Она все чаще посещает буддийские монастыри, и находится там настолько долго неприлично, что мужу приходится высылать за нею слуг. Заканчивается дневник записью, что в этот новый год муж даже не заехал и не прислал никакого официального поздравления...



Как сильный ветер, что забыл о паутине, он слишком много пишет о любви...

(перевод танка В. Н. Горегляд)