Мароска... глава 12

ЛИДИЯ
Ну и мы во след избушки – дед Мороза и старушки, рассказать о новостях – побывать у них в гостях. Шли герои, торопились – голодали, обносились, а весна уж катит вслед – вот и дул во всю дуэт, Гаврика поймать с поличным – поиспортить всё обличье, да и что б расколдовал – красу, молодость им дал! Чередили башмаками – семимильными шагами, то болото отыскать – физио разрисовать, но плут Гавря недоступен – он шакал, и даже трутень, спрятал чрево в тине тёмной – нанося ущерб огромный, нечистью тот пруд кишел – и камыш над ним шумел. Флирт с кикиморой речной – да разврат его ночной, рыбы молча наблюдали – каки страсти бушевали, хоть сморчок, но всё ж мужчина – благородно всё и чинно, отоваривал русалок – хоть морщинист был и жалок, лишь пиявок он боялся – постоянно Гавря клялся, вывести на чисту воду – ту кусачую породу, не дают они роздЫху – и чинЯт неразбериху, в том болоте окаянном – ягодицы аж багряны, как прилепятся с десяток – добираются до пяток, блуд совсем его затих – но в проказах был он лих. Вот туда и шла бригада – приструнить речного гада, отоварить оплеухой – сделал девушку старухой, а бывалого бойца – скакуна и жеребца, этой глыбой ледяной – да с плешивой бородой. Только Ёжкин кот смекетил – чудеса ведь есть на свете, этих двух то расколдуют – пусть Гаврилия и вздуют, им с избёнкою капец – Сосипатра и боец, пошкандЫбают домой – он остался сиротой, да с избушкой колченогой – с курошестом, но убогой, без трубы придёт труба – на свои идти хлебА. Стал он пакостить немного – удлинял он им дорогу, ведь он компасом им был – вот хвостом своим крутил, что б до цели не дойти – сбить блаженненьких с пути. Бил с рогатки он Мароску – и шубейку на полоски, расчленил пушистый злыдень – был он в гневе и обиде, и нашёптывал избушке – дать насестом по макушке, чтобы неповадно было – отвернуть своё им рыло, пусть таскаются по свету – да по «волчьему билету», до болот не допускать – до печёнки их достать, что б от цели отказались – на елани что б остались, да в избушке все втроём – мирно, сладко заживём! Так он пел кривому другу – и ведя дуэт по кругу, мимо сосен и елЕй – сколько месяцев и дней, таять начал снег и дед – а болота того нет. Пригорюнилась и Ёжка – обветшала вся одёжка, посох деда КирдыкА – уменьшался от тычка, скоро будет с гулькин нос – стопроцентный тут износ, не растаял бы Карпуша – вон свернулись в трубку уши, пот течёт или водица – а ведь он у ней зеница, где ж тот омут с лешаком – не расстаться б с голубком, ща растает, лишь шубёнка – не осталась б от милёнка. Но маневры разгадала – и коту под хвост поддала, и рогатку с лап долой – и избушку кочергой, разозлилась спасу нету – призвалА двоих к ответу, и насест разворошила – шишкой с силой запустила, разъярилась кочерга – отстранив от рычага, шелковистого проныру – шалопута, дезертира, и сама взялась за руль – насовав избёнке дуль! Сразу выбрались из лесу – застрочили сразу к бесу, взбаламутили весь пруд – ща Гаврилия найдут. Тот ни сном, ни даже духом – не готов он был к разрухам, на пеньке сидел к ним задом – и кикимора с ним рядом, развлекались в подкидной – и игривый был настрой, от пиявок вдалеке – только в шапке, налегке, он валетом расплатился – но в размере сократился, оглянулся как назад – на него летел джихад, впереди Мароска в гневе – при весеннем разогреве, а распоротый зипун – поработал как грызун, разлетался в диком беге – уж и Ёжка на том бреге, и метла у ход пошла – и с пенька хорька снесла. Распластался ГавриИл – свет в очах уже троил, ещё посох был не в деле – голова уже гудела, шапка с темя улизнула – бабка ступку уж метнула, раскорячив горемыку – озирался только дико, эскадрилья как добралась – тут свиданье намечалось, но лежит как живой труп - и уж ныл Гаврилы пуп.

АЛЛА
Да, запутал Гавря след - но Мароска моджахед - уж метнул в нево клюку - будет щас ему, ку-ку! - бабка Ёжка с переправы - оккупант на бреге правом - шишки в Гаврика метала - три в кикимору попала! - та, оставшись в дураках - при погонах и в трусах - прошуршала за камыш - взять кикимору, вам шиш - и нырнула вниз сиденьем - бросив гнома на съеденье! - ищь дрожала рябь на глади - уж Гаврила в брюки гадил - понял, вытряхнут кишки - за былые за грешки - глотку стиснут колдуну - что нагнал на них волну - и распнут промеж берёз - что Карпуша стал Мороз - что прозрачный, изо льда - как в витрине вся еда! - ну а Ёжка, златовласка - ходит в ентой жуткой маске - тока взглянешь - энорез! - и у глаз такой разрез - что один глядит на юг - на затылке сделав круг - а другой, на норд-норд-ост - где от копчика нарост! - Чуял гном, пришёл кирдык - вырвет Карп ему кадык - двадцать лет ведь без интиму - закопает шпица в тину - всех русалок перетопчет - а кикимор защекочет - на болоте станет царь! - и с поклоном, кажна тварь - приползать зачнёт к Мароске -  Гаврюну ж висеть в берёзке - под дождём, в одном бикине - с них не снявши епитимью! - Всё представил Гаврик в Яви! - сдаться штоль такой ораве? - вон ещё гребёт изба - меж куриных ног труба - кот с повязкой, будто Щорс - и клочками выдрат ворс - куры с мятыми боками - яйца сносят с синяками! - бабка в ливер настучала - по звериному рычала - что дурили все старушку - нарезали вдоль опушки - колотились цельну зИму - Ёжка корчила всё приму - а Мароску фсё тошнило - таял снег, а с ним и шило... - Уж настал расправы час - тюкнет посохом в анфас - хоть не станут красивее - будет Гавр висеть на рее - райских яблок, дуля с маком - зло творил по буеракам - и пиявок, с гаком пуд - прям в ширинку насуют! - Тут от первого удара - лопнул шов на шароварах - распластался гном плашмя - вшей в усах кишит кишмя - замолчал, отнялась речь - пользу как с нево извлечь? - лишь моргал, как тамагочи - не помянут будет к ночи... - Карп опять прошил заразу - прошептал Гаврила фразу - там Чуфырь три раза кряду... - не успел допеть коляду - раскололся небосвод - Карп схватился за живот - а потом и за мотню - будь помянуто ко дню! - ледяной отпал корост - вот и в целости нарост! - засияли сине очи - зыркнул гневно в тамагочи - ощутил кудрей завив - и к мужским делам позыв! - вновь воспрянул Казанова - изо льда была основа - щас упитан, в пинжаке - вновь колечко на руке - даже к месту седина - не ево была вина! - и не портят молодца - тени Гамлета отца - лишь в башке маленько плешь - удалить из файлов флеш! - посох деда КирдыкА - держит крепкая рука - грудь вздымает богатырь! - слышит вновь - Чуфырь, Чуфырь! - обернулся, в землю всох - онемел аж и оглох - и язык ево отсох - так сражён был, видит Бог! - бабка Ёжка раскололась - золотой завился волос - очи, цветом коньяка - враз лишили языка! - стан бутылкой! - хук наросту! - шестьдесят на девяносто! - шея просто лебедина! - рвал Мороз свои седины! - ноги прямо от ушей - и прямей карандашей! - руки тоже, будто крылья! - Карп торопиться к Гавриле - целовать ту волчью морду - радь финального аккорда! - после сплюнул на траву - вот и с милой рандеву! - двадцать лет ходил ледышкой - думал всё, либиде крышка! - оказалось, жив мангал! - кот истошно зарыдал - бросит щас курятник Ёжка - разошлась у них дорожка...

ЛИДИЯ
Зря котяра жалко мявкал – улыбнулася красавка, и погладив его шёрстку – что собралась в её горстку, потянула за усы – скосив глазки на мысы, обещала взять с собой – и с избушкою косой, никогда не расставаться – и с ремонтом расстараться, ножки выпрямить курины – а в окошках пусть гардины, подоконник весь в геранях – в закуточке будет баня, печь голландскую поставит – и курятник не оставит, цыпам будет курошест – уберутся с этих мест, на елань, да на полянку – маршируя под Славянку. И плечами повела – глаз медовый завела, на Мароску не взглянула – только рученькой взмахнула, стартовать велела хате – позабыв о кандидате, пялил что свои буркалы – и икал чрез интервалы, речь наладить всё не мог – то любви его залог, скуб всё темя и молчал – кот от радости урчал! Карп Пургенычу отставка – аж вспотела камилавка, ведь опять сошлися в пару – тут бы грянули фанфары, а она как та сосулька – ведь когда была бабулькой, целовать лезла уста – что-то это не спроста! Двинул следом, тыча пальцем – и лицо как у страдальца, прокричал красотке в след – его видит, али нет! Сосипатра тормознула – стан прекрасный развернула, ты, Карпуша, не горюй – и до деток ты шуруй, наплодил один за роту – как отец получишь льготу, пенсион тебе положен – да и щас ты не стреножен, продолжай пахать и сеять – до поры…статью как вклеют, за развратный твой каштан – вырыл сам себе капкан, когда ночи напролёт – ты откладывал помёт, вон наследники нашлись – ты и дальше так трудись. Под окошком меня бросил – сколько зим прошло и осень, так летел чрез палисад – как увидел маскарад, как я стала образиной – мчался балкой и низиной, нет узнать бы ту причину – поменяла как личину, так удрал, в беде оставил – крест на мне тогда поставил. Бабкой Ёжкою ласкалась – ближе быть всегда старалась, несмотря на жуткий вид – и ледЯный твой прикид, ты меня не замечал – на Устинью глаз поклал, и блеял ей серенады – про овины и засады, а меня не вспоминал – даже с Валькой в хате спал. А сейчас, когда в натуре – Сосипария в ажуре, стал хвостом своим вилять – на любовь их намекать? Карп с лица даже сбледнул – знать опять тот Вельзевул, постарался их рассорить – и Мароску опозорить, повернул было к Гавриле – что б начистить тому рыло, но того исчез и след – был Гаврила и привет! А Петро с Иваном тужат – с головой совсем не дружат, где искать им половину – эту тёщу Катерину, где скитается шалава – вот бредёт за ней орава, снеди нету, лишь табак – впереди никак кабак. Фёкла курит аж взатяжку – на хрен взяли ту дворняжку, да ещё тот йог-индус – ишь какой у парня вкус, за той Фёклой увязался – лишним рОтом оказался, прокормить как эту рать – а не лучше б когти рвать, и оставить пришлых с носом – задавались так вопросом, но Настёна бросив взгляд – утвердила этот штат. Продала она каменья – вот и кончились мученья, и пиастры греют руки – вот в кабак зайдут со скуки, щец горячих похлебают – о Катюхе разузнают, может видели маманьку – по фигуре Ванька-встанька, плотной кости, глаз с косиной – прикус вроде как крысиный, скошен трохи подбородок – но в семье как самородок, ищут сирую шарашкой – что красива, то с натяжкой, но родная Настьке мать – где найти…легко сказать. И портрет описан плохо – что-то есть от скомороха, но ведь женщина Катюша – в описаньи просто клуша, тут Петро наш сплоховал – как Кирдык нарисовал.

АЛЛА
Да, Яга из образины - гамадриловой кузины - стала просто мисс тайга! - с эпилляцией нога - зубки, чисто жемчуга - Карп не годен в супругА! - жизня, с чистова листа - где коралловы уста - грудь торчит, как два ведра - и походка от бедра! - кари очи с поволокой - золотой свисает локон - круто загнуты бока - ну а в талии тонкА! - Враз себе узнала цену - и КарпУ устроив сцену - пошагала в свой вигвам - ставши лучшая из дам! - дом дрожит на курьих ножках - там вся живность у окошка - ждёт развития сюжета - что Мароски песня спета! - Тот ещё в анабиозе - и застыл в дурацкой позе - рот отвален до пупа - так сразила та КарпА! - был тогда ж в неё влюблён - хоть и баб имел мильён - в ентом деле чемпион! - шиш, гуляке пенсион! - алименты щас стрясут - за двоих приклеит суд - не видать Карпуше льготы - направлял по девкам боты - мял солому и гумно! - хоть засохло всё давно - но ведь был жених он Ёжки - и дарил цветы да брошки - а как страшной увидал - всё икал да приседал - в чащу ринулся, как рысь - ледяные жилы грыз - враз отрёкся от любви - а теперь вот СЕ ЛЯ ВИ!... - А Петруха и зятья - повскакали со сранья - и давай педаль топтать - километры нарезать! - всё искали Насти мать - может стала бомжевать - соблазнил мабудь упырь - иль подАлась в монастырь... - Петя всё косился в йога - за продукт брала тревога - сам ещё не ел от пуза - тут нахлебники обуза! - два окурка примаки - тож пожрать не дураки - с натюрмортом тянут вслед - завтрак, ужин и обед - мечут тока наложи - чё с них взять, када бомжи! - Фёкла смОлит самокрутки - Будды сын сидит без куртки - ноги выше головы - и в заду полно травы - завязался узелком - пятки прям под потолком - как лоза вплетён в корзины - вроде кости из резины! - Шайка вся у кабака - Фёклу прёт от табака - из сигары две затяжки - да глоток с походной фляжки - ракурс бабкин раздвоился - йог же кукишем сложился! - тянет щами с общепита - навострив туда копыта - разместились за столом - йог торчал прямым углом! - тут принёс холуй борща - Петька дал ему леща - что заставил ждать вельмож - сам на глобус стал похож - в расфуфыренном салопе - и разрез до складки в попе! - но раздетый, всё ж орёл! - взвод голодных приобрёл - на борщи разули пасти - проедят сапфиры Насти! - теребит Петро штанину - вспоминает Катерину - где искать крысиный прикус? - закрывает сцену фикус - не видать Петру эстраду - со штанами нету сладу! - отодвинул кадку в бок - и подмышками аж взмок! - понял, что за общепит - шест середь эстрады вбит! - щи пришли хлебать в бордель - свет погас, идёт модель - на помине вон легка - Катька, прима кабака! - обвила ногою шест - Петька давится, но ест - как Настюхе-то сказать - что бабища топлес - мать! - зажигает в общепите - ягодицы в целлюлите - палка гнётся и скрипит - у Петра заныл пульпит... - извивалась та, как морж - насовали в стринги грош - порвала трусы в шпагате - тока йог захлопал Кате - хоть с уклоном на интим - но для йога побратим! - пригласил за стол присесть - протянул борща поесть - та, с арбузными грудями - ни стыда перед людями - показала горсть валют - щами сделавши салют! - мельком глянула на Петю - щи повисли на портрете - не признала дурачка - два штрафных теперь очка! - у неё таких вот Петь - лишь бы денег поиметь! - гневно выпятила вымя - и готова двинуть в дыню! - повернулась в полупрофиль - на горбу ожёг с картофель - Настя знала притчу с гномом - быть не надо астрономом - чтоб понять тут, ХУ из ХУ! - план одобрен наверху! - Петя, чуть не слопал ложку - теребила Настя дошку - слово МАМА на устах - та стоИт в одних трусах - жир лоснится, шлюший глаз - для панели в самый раз!...

ЛИДИЯ
Тут Петруха заикал – и пятак уже искал, чтобы бросить в панталоны – значит, жёнушка в притоне, толстоморда, вся лоснится – купчий люд кругом толпится, прима выдав выкрутас – насадив на шест свой таз, завертелася волчком – вымя сразу же торчком, бёдра все тряслись от жира – ходуном пол у трактира, выбивали дробь и стёкла – равнодушна только Фёкла, выпускала дым трубой – Евдоким совсем босой, вышел сразу из нирваны – дрябнул водки два стакана, Катькин бюст он оглядел – без нирваны ошалел. Сколько ж ест эта стриптизка – зубом мелет без огрызков, что б нажрать таку фигуру – ест свинину, а не тюрю, убирает всё с тарелки – и заплыли уж гляделки, даже шест под ней   скрипит – зверский знамо аппетит! Катерина всё вертелась – пот катил, лицо зарделось, бульканье и свист с одышкой – лифчик туго жал подмышкой, стринги спряталися в складках – фикус вылез уж из кадки, со двора народ валил – многих уж удар хватил, а она всё выдавала – тело жирное качала, волос дыбом у Петра – ничего се номера! Ведь ни мясо и ни рыба – просто каменная глыба, Катерина на заимке – в сарафане половинки, была женщиной-чумичкой – жидкая с платка косичка, всё болела голова – на интим в тугую шла, и зипун всегда лоснился – и в корыто всё просился, так неряшиста была – ща Катюха расцвела! Раза в три как раздобрела – и нахально как глядела, и натура вся на вид – срам едва-едва прикрыт, а сейчас всё оголилось – в пирамиду тело слилось, тут Хеопсу была б крышка – русская вот наша пышка, пирамиде фору даст – как земли таёжной пласт!!! Ходуном ходил кабак – Фёкла дула всё табак, йог глядел, слюна катилась – публика ума лишилась, Ванька хрюкал с наслажденья – он забыл преображенье, мял он грудь свою, как прежде – порося он и невежда, превратился нос в пятак – и надулся аж пиджак, мускулы его играли – зипунок почти прорвали, бил ногою как копытом – был весёлым, да и сытым, тут же просто Парадиз – у танцорки зад провис, заголились телеса – и свиная колбаса, выскочил к шесту прыжком – как надрали наждаком, завертелся с Катькой в такт – сроду не видал тот тракт, как пошли трепак плясать – хотя тёща та же мать, прижимался и бубнил – пятаком в подмышках рыл, наконец пришёл в экстаз – лапал Катькин жирный таз. Музыканты ошалели – хромки лишь басы гудели, каб не лопнуть половицам – эх гуляй тайги столица, профит им перепадёт – Катерина сянни жжёт! Только Настенька рыдала – и в пустую мамку звАла, и стыдилась жениха – пот валил с под кожуха, глазки точно, как у свинки – дал Ивашка тут слабинку, оторвался он с азартом – словно кот весенним мартом, выл, трясясь своею тушей – никого уже не слушал, свиноматка вновь родилась – и к корыту уж просилась! Наступил уже антракт – эти двое пляшут в такт, и летят рубли на сцену – знают ряшки танцам цЕну, где такое увидать – с бегемотом танцевать. А Катрин покрылась пеной – грыз Петруха свои вены, как признать жену в толстухе – ведь по возрасту старуха, а чего тут вытворяет – не по-детски промышляет, паренька ща отберёт – и в каморку поведёт. Как бы Ванька не попался – вон в ширинке уж копался, позабыв что любит Настю – присуседился к гимнастке, глаз блестел, аж в дрожь бросало – сало шло на тоже сало. Гаркнул Петя «КАТЕРИНА» - в рябь пошла ажно витрина, пробирался сквозь толпу – кулаком пробив тропу, вытяг с рук ту «балерину» - освеживши из графина, да к дочурке поволок – без скуфьи и без чулок, срамотину прикрыть нечем – сунься к Петьке, изувечит, и накроется притон – без Катюхи панталон!