Нас настиг ураган и почти две недели

Нас настиг ураган и почти две недели,
Нас качал океан на огромной качели.
Я стоял на руле. Как же палубы шатки,
Волн сердитых и злых отбивая нападки.

Старый траулер наш боролся без лени,
Грудью шёл на волну, не став на колени.
И седой капитан, неулыбчивый, хмуро
Говорит: «Пацан, как зовут тебя?» - "Юра".

Я не так уж и юн, давно из пелёнок.
Но был для него всё равно я ребёнок.
Он сказал: «Сынок, внимательней будь.
Ни черта не видать, во мраке наш путь.

Вся команда доверила нам свою жизнь.
Давай за штурвал, ты крепче держись».
Я как клещ вцепился в холодный штурвал.
Вряд ли кто то меня, от него оторвал.

Я глядел на компас, курс верно держал.
Жаль, никто из друзей меня не видал.
И сказал, улыбнувшись, седой капитан:
«В сорок третьем, помню, настиг ураган.

Нас топили подлодки, с небес - юнкера.
Нас настиг ураган, а все кричали "Ура"!
Это был не ураган, а злое исчадие ада.
Знал бы ты, как тогда ему были рады.

Вот такой же, как ты, был тогда я пацан.
Был отец мой на судне том капитан»
Говорил он «Не дрейфь, прорвёмся, сынок».
И прорвались, только отец мой не смог.

И виновен в той смерти был не океан,
И скончался отец от полученных ран.
Умирая, он мне говорил: "Слышишь, верь.
Ураган - это жизнь, а штиль - это смерть».

Слушал я капитана, и не очень вникал.
Он ведь много со скуки тогда наболтал.
Я не стал капитаном и забыл разговор.
Не вспомнил, наверно, о нём до сих пор.

Но жизнь закружила, как злой ураган.
Ах! Прав был отец твой, седой капитан.
Так кружило меня, вверх бросая и вниз,
Как лунатика часто, выводя на карниз.

Я срывался и падал, но снова вставал.
Взлетал в поднебесье, любил и страдал.
Я верил в любовь, в дружбу и чудеса.
В штиль попал, и повисли мои паруса.

Прожита жизнь, но помню я тот ураган.
Как стоял на руле, и со мной капитан.
Старый траулер падал и снова взлетал,
Как сжимал я руками холодный штурвал.

И я ещё так наивен, но верю в судьбу,
Что удачу поймаю, своё счастье найду.
Я ещё верю в дружбу, любовь, в чудеса.
В штиль попал, и повисли мои паруса.

Хоть бы раз взлететь на вершину волны,
Чтобы вновь паруса были ветра полны,
Чтобы снова меня тот кружил ураган.
Как был прав твой отец, седой капитан!

Как звенит тишина средь лесов и полей,
Но закружил ураган не меня - сыновей.
И бороться теперь будут с ним сыновья.
Что же мне остаётся? Только память моя.