Арбатская поэмка часть III

На гости (автор, повинюсь)
Мы отвлеклись. Теперь явись
и героиня. Тут заглавно
 пишу – Марина Николавна.
А , впрочем, пусть ее осанка,
И так же карточный король
Её  жестокого романса
В строке проступят исподволь.

Боюсь, в волненье сделал крен
Чернил накапать на кремплен.
- Испортить ты уже изволь
Ей голову а ля Кармен.

Марина, или просто Рина,
Как муж когда-то величал,
Была не розовых начал.
В руках профессорских не глина,
В кругу семьи не скручена,
С самой собой жила она
Не мелкой сеточкой хлопот.
Ей был неведом этот пот.

Марину Николавну в прозе
Я лучше бы изображал
Чтоб честный быт не искажал
Строки рифмованной пожар.
Но ямба червь мне душу гложет,
Хоть он всего объять не сможет
Вы извините… Легкий жанр.

Была она неприхотлива
И ездила когда домой
В деревню, к матери родной,
Там запросто и кур поила,
Копала грядку, шила, мыла.
А, возвратясь к себе в Москву,
Опять цыганскую главу
Носила гордо и красиво,
И взгляд её подчас игривый
Темнел задумчивой тоской
Огонь скрывая молодой.

К гостям была она радушна
Отнюдь супругу не послушна,
Его студентов привечала,
На что сердился он сначала.
Потом привык к манерке той,
К её улыбке золотой.

Так дом их стал гостеприимен.
Уют их ласково старинен.
Любил и я, и был там принят,
Когда покинув свой причал,
Бежав от пьяного соседа.
И в нем тревог не замечал.

Вели ленивые беседы
О том, о сем, и тары-бары.
А вечерами под гитару
Она нам пела под свечой,
И голос с трещинкой больной
Звенел испанскою мольбой,
В мороз шкуря меня под пледом.

                -      -        -

Сейчас, когда веду рассказ
Весна волнуется у нас.
Марина гостьей занялась,
Учить в Москве её взялась
Искусственной и театральной.
А вскоре из страны недальней
Ещё наедут гости к ним.
Друг мужа, лысый пилигрим
С женой и маленькой дочуркой.
А дочку Рины звать Анюткой.

Я позже вас с ней познакомлю.
Аню, Анюка – гвоздь семьи,
Под кем стенали все скамьи.
Сейчас она в балетной школе.
Но без неё и мы на воле
Не на усидчивой скамье
Пойдем по ласковой Москве.

Кварталы с детства близки мне.
Уж узнаю теперь с трудом
И даже сердцу главный дом.
Глядит в неоновом огне
Бельмом оконным в полусне.

Я лишь затем о том скорблю,
Что все старинное люблю.