И при свете костра блестит

Пальцы твердые, как металл, - сложно пошевелить.
"Если даже девятый вал ты сумел пережить,
если плоть не берет огонь, что же теперь смотреть -
то, что сгубит тебя в свой час - это, конечно, медь."
И гадалка рубашкой вниз карту кладет на стол.
"Это, в общем-то, хорошо, что ты ко мне зашел,
Все, что нужно - уйти туда, где и в помине нет
Медных труб. И тогда ты жить будешь десятки лет."
Лезу в сумку за кошелем, горсть золотых монет
Я в обмен отдаю за тот медный ее совет.

Факел жжется в моих руках, но тут важней сказать,
Что у гадалки горят сильней пепельные глаза.
Я солому уже поджег, вытер с ладоней пот.
Почему отвернулся я, вряд ли здесь кто поймет.

Годы падали, как песок сыплется на ладонь.
Я ушел, где не надо стричь рыжих волос огонь,
Где туман поседевших глаз - небу почти что в цвет.
Там я прожил, как и хотел, пару десятков лет.
Только этим не смыть мне с рук старого колдовства,
Как и страшной обиды, что была в ее глазах.

Я сам вышел на площадь, и карты при всех достал.
Инквизиция не страшней, чем тот девятый вал.

Страх толпы я могу понять. Этот прием не юн:
Инквизитор, спасавший их от колдунов - колдун.
Я их жег, я топил их, я уничтожал все то
Что составляло всю жизнь мою, все существо мое.
И когда человек в плаще вышел ко мне с крестом,
Смерть сулил мне, я был готов сам попросить о том.

Плоть моя догорает, и трубы кончают петь,
И при свете костра блестит их золотая медь.