Простой приличный дядька. продолжение 1

                ***
В уютной домашней сплошной тишине
Приходит протяжный задумчивый  вечер.
Лишь тикают мерно часы на стене,
И  кажется: будет спокойствие вечным.

Закатного солнца ласкающий луч
Сквозь шторы высвечивал полки и книги…
Вдруг щёлкнул в замке открывающий ключ,
И ты ворвалась атакующим вихрем.

Куда улетучился тихий покой?
Включён телевизор на полную громкость,
Ревёт  дорогой пылесос под рукой –
Всё ширится звуков гремящая пропасть.

Машина стиральная крутит бельё,
Японского мага грохочут колонки,
и в радиоточке на кухне поёт
Маэстро Кобзон, слава Богу, негромко.

Куда бы мне скрыться, от звуков спастись?
Куда бы запрятаться в поисках тиши?
А тут ещё твой предо мной бенефис –
Морали читаешь, нотации пишешь..

Прошу: замолчи, успокойся на миг.
Я сделаю всё, что велела-вменила.
Сейчас мне нужна тишина, ты пойми!
Неужто мне даст её только могила?

Сейчас я мучительно строю строку.
Стихи – не какая-то серая проза.
И нужное слово найти я смогу,
Когда тишина принесёт свою пользу.



                ***
В потоке вечных будничных проблем
Стремимся мы к неясной дальней цели.
Вопросы всякие  решаем, между тем
В себе теряем нечто, что не ценим.

К концу летит двадцатый бурный век.
Что ждёт нас там, на рубеже эпохи?
Сумеет справиться ли человек
С тем, с чем справлялся он и прежде плохо?

Наш путь сюда из глубины времён,
Увы, отнюдь не розами усеян –
Шипами преступлений полон он,
Ошибками, что совершили все мы.

И вряд ли Бог Всевышний нас простит.
Скорей, напротив, призовёт на Страшный
Суд – тот, который, видимо, настиг
Нас всех уже сегодня, в настоящем.

Задуматься об этом бы сейчас
И по уму бы взяться и подправить
Хоть что-нибудь в своей судьбе на глаз,
Пока ещё взывает совесть-память.

Сдаётся мне: возможно прекратить
Безумный бег в бессмысленную небыль.
Остановится надо и побыть
Наедине с собой под чистым небом.

Взглянув туда, направить  светлый взор
Не к внешнему объекту, скажем прямо,
А внутрь себя и рассмотреть узор
Своей души, подшлифовать в ней грани.

За годы долгих странствий по судьбе
Душа сносилась и покрылась пылью,
Вернуть к первоначальной чистоте
Её всегда мы в состоянье были.

Но нет, в потоке будничных забот
Её упорно задвигали в угол.
Душа успеет, мирно подождёт,
Потом по ней слегка пройдёмся плугом
               
Анализа, скопилось что на дне,
Подчистить-подкрутить, но в своё время.
А времени всё как-то нет и нет –
Надежда призрачная слабо греет.

Я так себе сказал: остановись,
Замри хоть на мгновенье и подумай,
Куда, друг, и на что уходит жизнь,
Зачем и как плывёшь в потоке буйном.


               
                ***
В привычной скуке жизнь проходит,
Событий ярких нет как нет.
Вот мы плывём на пароходе
Куда-то, где мерцает свет.

Плывём по морю серых будней,
Сквозь дымку мелочных забот.
Порою свежий ветер дунет,
Прохладу-влагу принесёт.

Но снова мелкое томленье
Спускает вниз, в своё “сейчас”.
И снова смутное сомненье,
Куда плывём, терзает нас.

А вдруг вон там, за поворотом
Восходит новая заря?
Бежим на палубу галопом,
Чтоб место лучшее занять.

Чтоб встретить первый свет восхода
И начать новый лучший день,
Сойти на берег с парохода
И шапку сдвинуть набекрень.

Ан нет! Видением обманным
Явился рядовой маяк.
Светил он призрачно в тумане,
Но путь не указал никак.

Наш капитан фарватер знает –
Не сядем случаем на мель.
В команде каждый делом занят –
Никто не бродит по корме.

Мы всё плывём однообразно,
Без цели, в принципе, плывём.
Любой аврал – уж целый праздник,
Как вспоминается потом.

Когда восстанет наше солнце
(надеждой глупою томлюсь),
Тогда решительно мы сбросим
И скуку мутную, и грусть.

Пока ж плывём…куда? Откуда?
Плывём зачем-то…лишь бы плыть!
Плывём не ладно и не худо.
Не проявляй излишне прыть.




Посвящение Диане Уэльсской

Погибла принцесса, погибла случайно…
Совсем непонятно, почти  как в кино.
Молчат англичане, вздыхают печально,
Гадают, убийца кто – версий полно.

Пожалуй, я знаю, кто чёрное дело
Содеял спокойно, почти не таясь.
Конечно, за деньги, бесспорно, для денег
Сработала пресса – четвёртая власть.

Та пресса принцессу травила, как зверя,
Повсюду за ней журналюги хвостом.
Куда от них деться? Ну хоть в подземелье…
И там этот хлыщ заберётся под стол.

Принцессу преследовал стрессовый прессинг.
Под блицами вспышек вся жизнь пронеслась.
Повсюду принцесса в плену интереса
Насмешливых, жадных, завистливых глаз.

Неслись мотоциклы в отчаянной гонке.
Уходит, уходит от них мерседес!
В туннеле удар о бордюрную кромку –
И больше не стало одной из принцесс…

Она умирала уже без сознанья.
Скорее же скорую! Надо врача…
А что папарацци? Без роду и званья…
Кто нагло снимал, кто-то дал стрекача.

Принцессу угробила жёлтая пресса -
Любители сладкой клубнички от звёзд,
Постыдные страсти пустых интересов  –
За звёздами вечный назойливый хвост.

Природной судьбой взнесена на Олимп ты,
Богатство и слава по жизни с тобой.
Частичка загадочной высшей элиты –
Одна не вольна своей править судьбой.

Ещё и иного всего очень много –
И долг материнский, и брака зола –
Всё было, всё было. Но страшным итогом –
Банальный триумф вездесущего зла.

Она не предстала холодной богиней.
В ней женщина страстно стремилась к любви.
Сегодня принцесса в эксцессе погибла.
А завтра повсюду слух-сплетню лови.

Известный певец назовёт её розой.
Как странно мерцает свеча на ветру…
Мы всё сознаём, разуверившись, поздно,
В рисковую с жизнью вступая игру.


               

      

        ***
Опять настырные волненья
Меня преследуют с утра:
Заботы, трудности, моленья –
Эмоций нервная игра.

Туда успеть, сюда примчаться,
Устроить десять важных дел,
По телефону докричаться
В крутой начальственный отдел.

Составить речь, попасть на праздник,
Вернуть невыплаченный долг.
Расстаться с новыми друзьями,
Скорее к старым  со всех ног.

Холодным потом покрываюсь:
Сорвётся это или то?
Но вовремя успеть стараюсь,
не отлагая на потом.

А сердце молотом отбойным
Стучит-колотится весь день.
И  я, не замечая боли,
Исполнил всё, сполна, везде!


                ***
В деревне работы – безбрежное море:
Имей богатырские плечи и руки.
Там хилому худо, там хлюпику горе,
Там бицепсов сила – крутая наука.

Но есть среди разных работ трудоёмких
Одна препротивная, гадкая вовсе.
Работа нечастая, но не из лёгких:
Два раза в году, раз – весною, раз – в осень.

Земля белорусская щедро отплатит,
Когда окропим её потом и кровью,
Когда на неё беззаветно потратим
И время, и средства, и силы с любовью.

Земля одарит золотым урожаем,
Когда, в свою очередь, также получит
Запас удобрений, чего из  сарая
Чем больше навезено куча за кучей,
Тем почва жирнее, тем жатва получше.

Затем мы в хлеву посредине навоза
Рвём брюхо и руки, – аж вилы дугою.
Куда там стихи! Непочтенную прозу
Здесь вилами пишем. Рабы и изгои,

Вдвоём мы в хлеву, одуревши от вони,
В потёмках, в поту и в дерьме по колено,
Усердно мы вилами машем сегодня,
Чтоб завтра вкусить лусту свежего хлеба.



Тосты с Григорием

Итак, мой друг, сегодня день рожденья.
Я нынче именинник и герой.
Однако должен высказать сужденье:
Плохие тосты сыплются горой.

А тост – произведение искусства -
Плод вдохновения, таланта плод,
Составленный оратором искусным,
Приносит уваженье и доход.

Сперва, Григорий, выпьем за здоровье.
Здоровье невозможно взять взаймы.
О нём должны в заботе и в задоре
Мы пребывать от лета до зимы.

Второй раз, Гжегож, выпьем за удачу:
Пусть нам она сопутствует порой.
Наш счёт фортуне полностью оплачен
Годами невезенья и игрой.

По третьей, Гриня, выпьем за работу.
Чтоб шли мы, как на праздник, по утрам.
Чтоб фирма расточала нам щедроты,
От шефа чтоб не шились по углам.

Давай, Григорий, выпьем за карьеру:
Служебный рост – заманчивая цель.
Карьера всякая –  для нас химера,
Никто из нас никак не преуспел.

Давай, Григорий, выпьем за победу
На всех фронтах, в гешефтах и делах,
Отпразднуем викторию к обеду,
Конечно, если сами будем при деньгах.

В шестой раз, Грицик, выпьем-ка за дружбу,
Найти их настоящих, сохранить
Ужасно сложно, но железно нужно.
Так пусть не рвётся нашей дружбы нить.

Давай, мой друг, за музыку мы вздрогнем –
За Моцарта, Чайковского, Ханка.
Нам музыка, ценителям нестрогим,
Так украшает жизнь во все века.

Теперь мы за природную музыку –
За звук грозы и розовой зари.
Когда ж зов звёзд зовёт многоязыко,
В восторге светлом трепетно замри…
Давай, Григорий, выпьем за богатство:
Гора труда или одна беда.
Хоть ты горластый, хоть я головастый, –
Купаться в нём не будем никогда!

В десятый тост, Григорий, за науку!
Ученье – свет, а неученье – тьма.
Я свой момент к научности профукал,
И ты, увы, не преуспел весьма…

Давай, Григорий, выпьем мы за трезвость,
За здравый ум, серьёзный разум наш.
А что, мон шер, ты окажи любезность,
Скажи моей жене, что не алкаш.

Давай же в этот раз за наши семьи,
За наших деток, милых, дорогих.
Пусть их минуют беды-потрясенья.
Взрослеют пусть в условиях благих.

Давай, Григорий, выпьем мы за женщин,
Что любят нас, что дарят нам любовь.
За наших жён нежнейших и за злейших,
Порою первых форменных дурёх.

За тех, Григорий, кто нас понимает,
Прощают нам и слабость и вину,
Кто нас победных и побитых принимает.
Мы остаёмся в сладком их плену.

И вот, Егор, уже мы пьём за Бога!
Помолимся Всевышнему за всё:
За то, что не совсем трудна дорога,
Что катится по жизни колесо…

За то, что на земле пока мы живы,
За то, чтобы ещё нам протянуть.
Не думаю, что это слишком жирно.
Пускай подышит кислородом грудь.

И вот в конце мы выпьем друг за друга.
Уже сполна, до дна, не откажись!
Те три часа запойного досуга
Запомнишь ты, пожалуй, на всю жизнь.


Актёр
Пора на сцену – зритель ждёт.
И он с спокойствием упрямым,
Всё, видно, зная наперёд,
Выходит в зал помимо правил.

Не как велели мастера,
Не по актёрской их науке,
Уж похмелившийся с утра,
Припухший, и в помятых брюках.

С  гитарой вечной за плечом,
Слегка сутулясь, но казалось,
Он шёл, и были ни по чём
И тот концерт, и этот зал весь.

Вот к  микрофону подошёл,
Вот стал, склонясь, в лучах слепящих,
Ничуть вниманьем не смущён,
Крутой герой из настоящих.

Гитару взял, коснулся струн.
И, как плотину, вдруг прорвало:
Низвергся в зал такой тайфун,
Такая страсти ниагара.

И замер оглушённый зал.
Мы, как в испуге, вжались в кресла.
Он болью нам сердца терзал,
Рвал  душу исступлённой песней.

В восторге огненном хрипел,
Глаза сверкали горным снегом.
То чудилось, что гимн хор пел,
То заходился диким смехом.

Уже не пел, уже кричал,
Стремясь до косных душ пробиться.
Он к Богу звал, он обличал,
Громил преграды и границы.

Гитара бурей и пургой
То бодро тремоло трубила,
То пробирала злой игрой,
То в брань аккордами грубила.

И длился этот диалог
Гитары и актёра долго.
И слушать их – священный долг,
И все мы здесь за-ради долга.

Гитара требует права -
Она в плену других гармоний.
Поверх взбираются слова,
Мелодия в их смыслах тонет.

Гитара нам – о красоте,
О боли в зал – её хозяин.
И, как присяжные в суде,
Мы растерялись в этом зале.

Он нас тревожил, в дрожь вгонял.
В мозги влезал нахально с лупой.
Он нам в обязанность вменял
Иную жизнь с иной валютой.

Тут стало муторно всем нам.
Хотелось выкрикнуть: довольно.
И стала вырастать стена
Меж ним и залом обозлённым.

Он это понял в тот же миг,
И в тот же миг преобразился
Вдруг свойский кореш в нём возник,
Что вместе с залом веселился.

Он всех вовлёк в свою игру:
То зэк суровый, то франт бравый,
Пришёлся всем он ко двору,
В порыве мы орали: браво!

О да, он был большой актёр,
Нам жизнь привычную нарушил
Его талант – живой костёр –
Обжёг нам всем сердца и души.

Когда закончился концерт,
И зал восстал в приливе чувства,
Улыбка на его лице
Светилась радостью и грустью…




Кондукторша

Свирепый взгляд, визгливый голос,
Гримаса злобы на лице…
Вскочил в почти пустой автобус.
Она ещё в другом конце…

Несётся вихрем мне навстречу,
Наперехват, наперерез:
-Кто сзади там не обилечен?
Готовьте гроши за проезд.

Ещё не тронулись мы с места,
Ещё открыта створка-дверь,
Ещё поедем – неизвестно.
Уже оскалилась, как зверь.

-Мужчина, за проезд платите!
Глаза овчарки разыскной.
Молчу, запыхался, пот вытер,
В карманах шарю проездной.

А тот во множестве карманов
Запропастился, как назло.
Нависла сверху грозной карой,
Неотвратимою грозой.

Неугомонная тигрица:
-Мужчина, слышите, я вам,
Давай скорей билет берите.
Готова съездить по мордам.

Ну, слава Богу, он нашёлся.
Простите, вот мой проездной.
Вдруг взрыв какой-то дикой злости:
-Ты что? Играешься со мной?!

Какой нахал, скажите, люди!
Нет, с вами я сойду с ума.
И налегает мощной грудью
И давит в дверь меня сама.

И пассажиры тянут шеи,
Так любопытство всех берёт:
Кого взяла на устрашенье,
Кого пустила в оборот.

И, видя общее вниманье,
Мне перед носом кулаком
Она размахивает с бранью
И жаром пышет, как дракон.

Автобус прибыл к остановке,
Из плена вырвусь я, ура!
Скорей с завидною сноровкой
На мокрый прыгнул тротуар.

Кондуктор – важная персона.
Встречал я разных, но таких,
Как эта дама, безусловно,
Не так уж много среди них.



 
              ***
Уходит лето понемногу,
Мы  с ним прощаемся опять.
И нужно подводить итоги
Всему, что не вернётся вспять.

Так не вернётся день июньский:
В сугробе цвета спал жасмин.
Тот аромат дурманил чувства
И нагонял минорный сплин.

Я знал: мы делаем ошибку –
Не то решаем и не так.
Но ткань судьбы тянулась зыбко –
Был роковой содеян шаг…

Непоправимое свершилось,
Умчался в Лету чувств поток,
И вот расстаться мы решились –
Неутешительный итог.

Июль припомню, воскресенье,
Ушедший в вечность летний день.
Я должен поездом последним
Покинуть городской предел.

Далёкий друг письмом коротким
Вдруг об отъезде сообщил –
То ли в Якутск, то ли в Находку
Отбыл в компании мужчин.

И нужно было бы проститься:
Как знать, что выпрядет судьба.
Но я держал в руках синицу –
Вдруг бизнес принял на себя.

Удача – спутница успеха
Мне обеспечила игру.
И я, конечно, не поехал.
Прости меня, прости, мой друг…

Ещё хотел бы в жаркий август
На миг упасть на жёлтый пляж.
Давала женщина мне адрес…
А я не взял! Такая блажь.

Зачем мне новые волненья?
Я не остыл от встреч с тобой…
Душа шептала с сожаленьем:
Хозяин мой совсем слепой…

Пожалуй, в горечи разлуки
Я видел серым яркий мир.
Зато зацепинские звуки
Казались рявканьем горилл.

А женщину отверг такую,
Какой никак не стоил сам.
А всё-таки в душе ликую:
Тем самым сам себя спасал.

Сплывает в небыль тихо лето,
Отрезок жизни с ним долой.
Итоги разные при этом,
Но нет той бодрости былой,

С какой встречал я прежде осень –
Начало нового труда.
Вновь ждёт в житейском кроссе
Ошибок новых череда.

                ***
Мы пили водку на природе,
Под дикой грушей разлеглись.
А вдоль по трассе, на свободе
Сплошные опели неслись.

И было несколько обидно,
Что в них рулим отнюдь не мы.
И что до самой смерти, видно,
На водку будем брать взаймы.

И стопку кушать здесь, в кювете,
Беседы хмурые вести.
Ведь сумму энную в конверте
Никто не хочет поднести.

Так на обочине сей жизни
Сидит компания, друзья –
Малоизвестный композитор
И с ним пот безвестный – я…

Вдвоём друг друга рьяно хвалим –
Его талант и мой талант.
А те, другие, на халяву
Имеют зримый результат.

Нов тачках импортных угрюмо
Тупые рожи мимо жмут.
Давай, мой друг, ещё по рюмке.
А ну их нафиг! Пусть живут.

А мы сработаем шедевры,
И ими мир весь покорим.
Придут и к нам успех и деньги.
Ещё увязнем в этих дебрях!
И в славе злой перегорим.


                ***
Приснился мне кошмарный сон,
Проснулся весь в поту холодном.
И сердце бухает, как слон,
И вне такая непогода…

Лежу…прислушался к часам:
Пробили, кажется, четыре.
А за окном чернеют небеса,
И ветер раму вот-вот вырвет.

Но что ж приснилось в эту ночь?
Лежу, пытаюсь, силюсь вспомнить.
В калейдоскопе мысли прочь
Летят-гудят, меняя скорость.

Какие образы во сне
Явились путаным сюжетом?
Чего я сделать не успел?
А сам – убийца или жертва?

Мучительно хватаю мысль,
Её урезанный обрывок:
Кому-то с кем-то мы клялись
В каких-то искренних порывах.

Но где-то кто-то был убит.
Я видел труп, но чей, не помню…
Глаза вылазят из орбит,
И труп встаёт, бежит по полю…

Так! Утром к доктору пойду.
Проверит психоаналитик
Подспудность чувств, подспудность дум –
Что там на дне души таится.


                ***
Вопрос о времени, простой, но острый,
Стремглав стремится встроится в строку.
С пространством – ясно, с временем – как с монстром:
Не скажешь “стоп”, чтоб в струнку по свистку.

Водою льётся время слева вправо,
Из прошлого в теперь, в сейчас, в сей миг.
Вот миг исчез, ну, испарился прямо.
Вот новый миг откуда-то возник.

Что за напасть? За светопреставленье?
Всё зыбко, неустойчиво, как дождь.
Порхает время, улетает время,
Уходит день, и пропадает ночь…

Ничто назад вовек не возвратится.
Как в пропасть, в небыль этот мир летит.
Всё сгинет в прошлом: люди, звери, птицы
И даже звёзды млечного пути.

Есть время-монстр, холодный пожиратель
Всего, что называем бытием.
Есть  время-демиург, творец-создатель
Всё новых дней, идей, миров и тел.

Но то, что явлено теперь и ныне,
Что новым есть и есть по существу,
Нам не заменит те, увы, иные –
Вчерашний пир, прошедшую весну.

И лишь одна услужливая память,
В насмешку как бы время поборов,
Вдруг воскресит наш неумелый танец,
Тот школьный бал, ту первую любовь.


Из цикла “Философские заметки”
           *    *    *
Красивая пословица, что надо:
Мол, жизнь прожить – не поле перейти.
Мы шагом к смерти – к раю или аду
За каждый день и год должны платить.

Ничто бесплатно не даётся –
Ни солнца луч, ни тайна темноты.
За жизнь всегда принуждены бороться,
Без чьей-то доброты и правоты.

Борьба за счастье, за любовь, за веру,
За мир, за хлеб, за честь, за красоту.
Борьба с водой, коль вздумал на тот берег.
Борьба с собой, коль сонный на посту.

Ирония судьбы: в какой квартире
Проснулся от лихого тумака?
Едва ль не час понять-постичь хватило,
Что ты не дома временно пока.

Другой пример: добраться чтобы к лесу,
Пошёл по полю , сразу, прямиком.
Но не успел дойти-достигнуть места, –
Сержант успел составить протокол.

По полю шёл? Так вот судьбы гримаса:
Виновен, как преступник!  Тать сплошной.
Увы, но к лесу не построят трассу,
Так что ступай тропинкой окружной.

Пройти по полю – целая проблема.
А жизнь прожить? Прожить – не растерять?
Достойно или сладко – вот дилемма.
Перед соблазном трудно устоять.

Народ – субъект зело, конечно, мудрый,
В крылатых фразах истины живут.
И в них мы часто чувствуем подспудно
Нюансы жизни: радость или жуть!
Слова не греют, если грея жгут…

                ***
Ах, ранняя осень! Бальзаковский возраст.
Ты – женщина знойная, полная сил.
Как лепишь эффектно свой имидж, свой образ,
Как он бесподобен, картинно красив!

Ты утром, накинув туман пеньюаром,
Умоешься свежим лосьоном-росой,
И, лёжа в роскошном своём будуаре,
Глотками пьёшь солнечный выжатый сок.

Глаза подведёшь синевою лазурной,
Подмажешься облака пудрой слегка.
Ты в город выходишь кокеткой дежурной
Без цели конкретной, без дела пока.

Стан стройный в цветастом блистающем платье,
И гроздьями бусы – рубины рябин.
Браслет на запястье и кольца на пальцы -
Почти как цыганка – земфира витрин.

Вот в окнах домов уловив отраженье,
Загадочно вдруг улыбнулась она.
И город пришёл оживлённо в движенье,
Он ею пленён, очарован сполна.

Помчали по трассам за ней мерседесы,
В поклоне бармен зазывает в свой бар.
А женщины с завистью и с интересом
Взирают на яркий осенний загар.

А осень плывёт по проспектам и скверам,
Каблук шевелит шёлк шуршащей листвы.,
Детей одаряет то яблоком спелым,
То синей венгеркой, славнейшей из слив!

А вот молодым, кто в цвету и в расцвете –
Намёк на безумную бурную страсть.
Во страхе смертельном стремиться не смейте –
Нельзя в эту пропасть, где просто пропасть…

Ах, ранняя осень, ты статная дама,
Открытая миру, себе на уме.
Ты много любила, немало страдала.
Давай по секрету поведай-ка мне
О трудной любви и превратной судьбе.



                ***
Три дня мы молчим, трое суток в раздоре…

Как медленно время улиткой ползёт.
С чего началась эта глупая ссора,
Уже и забыли средь новых забот.
Свои по работе возникли проблемы,
Само собой разные, в них с головой
Скорей окунулись, взвалили их бремя –
Будь каждый вопрос корневой, мировой.

Домой норовим заявиться попозже,
Сквозь зубы процедим угрюмый привет.
Ты дочь отчитаешь за тройку построже,
Я сыну щелбан отпущу под момент.

Друг другу ни слова, ни звука, ни вздоха,
Ни взгляда косого, ни жеста рукой.
Но как безысходно, как муторно-плохо,
Но как ненавистен мертвецкий покой.

Ты тихой монашкой сидишь в келье-спальне,
Я в зале один тупо в телик вопрусь.
Давно от молчанья мы дико устали,
Но тянем резиной усталую грусть.

И гробится ночь не в супружеском ложе,
Никчемные сны оплетают нас врозь.
Уже ощущаю я, чувствую кожей:
Пора укротить этот подлый невроз.

Сейчас подойду! Нет, наверное, завтра.
Да, завтра, да, завтра плесну ей любовь.
Во всём повинюсь, расцелую азартно,
Сто раз обниму… а пока…не готов.


                ***
Мы разные с тобой, но так похожи
Как дни, что составляют нашу жизнь.
Чтоб утвердиться, лезем вон из кожи –
Любовью чтоб друг друга обложить…

Уедешь ты, и станет мир пустыней,
Застынет ночь, и высохнет луна.
Я всё равно везде тебя настигну,
Сниму с вершины, выужу со дна.

Куда б тебя судьба не заносила,
Письмом домчусь, прорвусь к тебе звонком,
А если накоплю в себе довольно силы,
Я сам явлюсь, настойчив, как закон.

И никуда тебе не отвертеться
От рук моих, от губ, от мыслей-чувств.
Я тело в плен твоё беру и сердце,
И властью этой тешусь и лечусь.

Но если мне захочется свободы,
И ринусь , словно в омут, в свой изьян,
Меня легко, как карту из колоды,
Ты извлечёшь, назло врагам-друзьям.

Пускай тебе сегодня я не нужен,
Прижмёшь, чтоб не пустить на самотёк,
Чтоб не расплылся мокрой лужей,
чтоб знал свой срок, сверчок чтоб знал шесток.

Достанешь и на дальнем расстоянье,
Наложишь руку, как всесильный босс.
Твоя любовь своею острой сталью
Меня пронзает яростно насквозь.

Мы разные с тобой, но так похожи.
Мы деспотично усложняем жизнь.
Зачем ты свёл нас, о великий Боже?
В чём суть эксперимента, Ты скажи…

Но всё же от него не откажись…
К концу летит двадцатое столетье,
Компьютерная эра на дворе.
А наше захолустное Полесье
Всё в той доисторической дыре.

Всё те вокруг соломенные крыши,
Опять всё те ж колодцы-журавли,
Такие ж ветер чучела колышет,
Какие век тому изобрели.

Весною грязь. Как при Екатерине.
А летом пыль столбом, как при царе.
А посредине улицы и ныне
Везде лопух, чертополох, пырей.

Прогресс, похоже, глупо поскользнулся
И дальше двинулся уже в обход.
Наш край уснул и как-то не проснулся,
И в этом сне сомнабулой живёт.

В основе жизни – мышечная сила:
Поболее бери, подалее бросай.
Наш главный инструмент – всего лишь вилы.
А верх премудрости – всего, увы, коса.


Труд умственный не стоит ни копейки.
Любой интеллигент – дурак-лентяй.
Какому деду возрази посмей-ка,
Такие брызги злости полетят.

Картошку роем тяпкою-трёхзубкой,
Как рыли сто и двести лет назад,
Крючком согнувшись в реверансе жутком:
Лицо к земле, пардон, а к солнцу – зад.

А, впрочем, век примету посылает,
Чем вызван наш живейший интерес:
Вон в глубине двора, перед сараем
Стоят бок о бок воз и мерседес…

               
                ***
И вновь проникла на Полесье осень,
Откуда просочилась – неизвестно,
Совсем не прошенная гостья
Не на своё уселась место.

Как только лето лишь слегка привстало –
Спас яблочный отпел позавчера.
Жара не спала. Осень не проспала.
Уже явилась, мол, её пора.

Повсюду разбросавшая приметы,
Уверенно в владения свои
Она вошла хозяйкою, при этом
Наполнив до краёв заботой дни.

И на ближайший временной отрезок
Такой наряд народу на работу –
Копать картошку! Меж других полезных
Вот дело главное, пока погода.

Своё заданье выполнить стараясь
Вгрызались мы в сорняк, в ботву и в грунт.
А в небе высоко прощался аист,
Своим крылом благословляя труд.

А вдоль загона, как в цепи солдаты,
Построились шеренгою мешки –
Наш хлеб второй, наш урожай богатый -
Те самые, что в сказке корешки!



                ***
Сдаётся мне, в деревне праздник:
Церковный колокол гудит,
Зовёт настойчиво и властно,
Аж сердце ёкает в груди.

Спешит к обедне населенье:
В сорочках свежих мужики.
А бабы, как всегда, надели
Свои цветастые платки.

Но что за праздник, мне занятно,
Нарушил вновь обычный ритм?
Ячмень стоит, хоть и не знатный,
Но жатва, знаете, горит!

Преображение Господне
В церковный внесено статут.
Его и празднуют сегодня
И  яблоки святить несут.

А после ими угощают
Друг друга все, кому не лень.
Беседа тянется большая,
В селе веселье целый день.

Спас яблочный пришёл в деревню.
Так в суть единую слились
Христов день и плодов день древний
Языческий. Брат, веселись!

Мой дед гудит в кругу соседок,
В гранёнки льётся самогон.
И долго длится напоследок
За жисть и веру выпивон..




                ***
С утра конём мы возим сено –
Не слишком трудная работа:
Вот попыхтели мы, вот сели,
Вот вновь поехали в болото.

Пока не сильно жарит солнце,
Пока не докучают мухи,
Мы шутим шутки, мы смеёмся,
Мы предвкушаем смак сивухи.

Уже заделали три рейса,
Светило рьяное в зените.
Тут не до смеха. И не к месту
Потеют шеи, спины, лица.

Рассолом очи разъедает,
Исколото всё тело остью…
Теперь и мухи досаждают,
И жалят оводы, как осы.

А с каждым взмахом тяжелеют,
Кувалдой делаются вилы.
Упрямей, молчаливей, злее
Мы грузим сено через силу.

Коней шестой, последней ходки.
Стожок приличный за сараем.
Вот только водка не в охотку –
Как мы до чёртиков устали.
            

               *     *     *
Было лето серым и дождливым,
Скучно дни тянулись чередой.
Яблоки червивели и сливы,
Листья покрывались чернотой.

На прокосах влажных гнило сено,
Не скопнить и даже не сгрести.
Дождь лупил уверенно и смело,
Всех сметая на своём пути.

Грустные коровы на рассвете
Жалобно мычали на ветру.
Дед-пастух кряхтел и, весь в брезенте,
Яростно раскуривал махру.

Пёс его, продрогший, мокрый, жалкий,
Сиротой скулил, дрожа у ног.
Свирепели комары… и к жатве
Приступить колхоз никак не мог.

Пёр наглец-сорняк на огороде,
С ним бороться не хватало сил.
Ропот безысходности в народе:
Господи, помилуй и прости…

И в ответ на страстное моленье
В августе, под самый под конец
Тучи растянуло, просветлело –
Он услышал, вечный наш Отец.

Вот таков терновый наш венец.




                *   *   *
Вновь летний день превращается в вечер,
Солнце закатное нежит листву,
Груши на ветках горят, словно свечи,
Тени деревьев длиннеют – растут.

Птицы затихли, не слышатся трели,
Писк комара не пронзит тишину,
Мухи сомлевшие спрятались в щели, –
Мир окружающий словно уснул.

Но постепенно за грань горизонта
Солнечный диск опустился, исчез.
Сумраком влажным и свежим озоном
Воздух наполнился – сад, луг и лес.

Вдруг, как по взмаху руки дирижёра,
Разом включился природный оркестр,
В дивной гармонии поля и бора,
В музыке жизни тончайшей из пьес!

Там соловей разухабился в песне,
Тут комары в наступленье идут.
Дерзко петух проорал на насесте,
Жабы-лягушки проснулись в пруду.

В этом сплетении тонов и звуков
Летнего вечера слышу я вновь
Вечности голос , великой науки,
Что называется – Божья любовь…



                ***
Это не значит, что всё уже ясно.
Сказаны гневные, злые слова.
Сцена была нам к стыду безобразной!
Даже в том случае, коль ты права.

Нужно подумать, детально продумать…
Вот как сейчас твоё вижу лицо
С хищным оскалом, свирепые губы
Змеями вьются, смыкаясь в кольцо.

Брызжешь слюною, кидаешь предметы,
Гневно кричишь, вдохновенна и зла.
Лик твой прекраснейший смотрит с портрета.,
Светом весёлым лучатся глаза.

В зеркале вдруг ухватив отраженье,
Взгляд твой скользнул на заветный портрет.
Замерла ты на секунду в смущенье.
Хлопнула дверью…исчезла…привет…

Вечером поздним замок щелкнул робко,
Десять пробили часы на стене.
Тихо разделась…и с тортом коробку
Ты протянула с улыбкою мне.

                *   *   *
Когда-то выдал некий умник:
Зло – не от Бога, от людей.
Вот вам картина: вечер, путник…
Бредёт один, он – не злодей.

Внезапно туча свет закрыла,
Шквал ветра, гром и молний блеск
Так он обрёл в степи могилу,
Судьбу исполнил, вынес крест.

Душою не кривя, ответьте:
Свершилось зло или добро?
И кто виновен в этой смерти?
Кто наломал во гневе дров?

Наш добрый путник не был грешник,
И с упованьем на Творца
Шагал своей дорогой пешей
Без вредных мыслей до конца.

За что же быстро так убит он?
Слепа стихия, говорят.
Выходит, дьявола копыто
Его столкнуло в мёртвый ад.

А как же Бог?  Куда смотрел он?
Как попустительствовал злу?
Летят в Творца вопросов стрелы,
Свербит недоуменья зуд.

Откуда зло в сей мир приходит?
Оно ж – не только от людей…
И есть насилие в природе.
Бытует мнение в народе,
Что дьявол миром овладел.
Грядёт ли мира передел?






              ***
На чердаке в деревне сплю
Под самой крышей, ближе к небу.
Там Бога вечером молю:
Пошли духовного мне хлеба.

Другим, насущным целый день
Заботою о нём наполнен.
Кошу траву, корчую пень –
Я гну земле свои поклоны.

Машу ли тяпкой допоздна,
Кроплю-полю в поту картошку,
О ценностях добра и зла
Лишь помышляю понемножку.

И только в полночь на чердак
Взбираюсь медленно-устало
И, как отъявленный чудак,
О счастье думаю, о славе.

Но вдруг звезда мигнёт в окне –
То свыше Божий знак желанный,
И вдохновение ко мне
Приходит явно не случайно.

Творец приоткрывает тайны…





                ***
Он заиграл… и разом смолкли
Крик, разговоры, шутки, смех.
Возникла тишина…и только
Звук исторгал упрямый мех.

А он играл…его послать бы
Ко всем чертям с его тоской.
Вдруг понял каждый: эта свадьба –
Нелепый сон, кошмарный сон.

Он снял баян. А гости долго
Не шли, смущённые, к столам.
Как будто к тем столам дорога
Легла сквозь грех, сквозь стыд и срам.




Из цикла “Перестройка”

Воспоминание о 19-22 августа 1991 года
Был жаркий август, плыло лето,
В Крыму купался президент.
И перестроечный прожектор
С экранов лил нам новый свет.

Страна жила обычной жизнью,
Стремясь на дачи в выходной.
Те дачи при социализме
Семье подспорье не одной.

И вдруг как гром на ясном небе –
Смертельно болен Горбачёв.
Иной народу нужен жребий –
Контроль всеобщий и учёт.

Для благородной цели создан
Вам Чрезвычайный комитет.
Какие собраны в нём звёзды,
Смотрите теле-пресс-концерт.

В Москве грохочут бронетанки,
Воздушный газ горяч и жгуч.
Так мы узнали спозаранку
Про этот непонятный путч.

Я помню нервное волненье,
Биенье сердца в эти дни…
То убежденье, то сомненье –
Гэкачеписты  – не одни?

Народ осудит ли, поддержит?…
Ловил Свободу я в ночи.
Но оставляли нам надежду
Свободолюбы-москвичи.

Случилось  что должно случиться
По логике любых вещей.
На то и путч, чтоб провалиться.
ГКЧП долой взашей.

Нашлись же смелые умельцы,
И дело обошлось без драк.
Прочёл указ свой трезвый Ельцин,
Взобравшись бодрячком на танк.

И те, с дрожащими руками,–
Вдруг оказались те – в дерьме:
Арестовали, обругали
И разместили всех в тюрьме.

И грянула сполна свобода,
Собою оглушив страну.
Но грозен лик её, суров был.
И зря пускали мы слюну.

Потом период испытаний
И к истине тернистый путь.
Опять мы рай земной искали,
Где нет его! И в этом суть!





Посвящение  Верушке
           ***
Ну вот, любимая, и снова
Ты отмечаешь юбилей
После того сорокового
Какой всплывёт средь этих дней?

Не будем в частности ломиться,
Не будем слишком усложнять.
Могло  б иначе всё сложиться,
Но лет твоих – их не отнять.

Мы их прожили, как сумели.
Не лучше-хуже, а как есть.
Мы даже многое успели,
Хотя успели не Бог весть.

Ты главное нам сохранила
И от потери сберегла.
Оно и придаёт нам силы
В заботах - жизненных делах.

То, главное, другие ищут
И не находят никогда…
Иль на обломках-пепелищах
Всё вспоминают те года,
Когда так счастье было зримо,
И так прекрасен мир вокруг…

На смену лет приходят зимы.
Порой внезапно, в стоне вьюг.

А нам с тобою подфартило.
Любовь из нас не истекла.
Она всё время нам светила,
Она по жизни нас вела.

И вот теперь, когда за сорок,
Когда почувствовав груз лет,
Ты понимаешь с полуслова,
Любой контент в любой момент.
               
Теперь понятно нам обоим,
Что то и есть она—любовь.
Порою жжёт такою болью,
Порою бьёт и в глаз и в бровь.

Порой такие испытанья
Она нам беспощадно шлёт -
То в монстра-ревность вырастает,
То рубит ссора - эшафот.

Затем она же и спасает…
В объятья после трудных дней
Она друг друга нас бросает.
И любим мы куда сильней.

Моя любимая, ты—Вера,
Ты – вера в то, что надо жить.
Ты в мире собственным примером
Любви умеешь послужить.

И потому Господь в награду
Тебе дал милое лицо,
Фигуру стройную, что надо,
Как бы точёную резцом.

Я твой прекрасный женский облик
По жизни в сердце берегу.
И даже безрассудный подвиг
Сам для тебя свершить могу…

И да продлятся твои годы, -
Я Бога искренне молю:
Преодолеем все невзгоды.
Ведь я тебя, как жизнь, люблю.

В очередной твой день рожденья
Желаю всякого добра.
Уже без детских сожалений
Прощаться с юностью пора…

И можно бабушкой нестрогой
Родную внучку баловать.
Тебе ведь в сущности немного,
Тебе ведь только сорок пять.
ПИНСК     22.05.2005


Наполеоны
(Басня из 80-х)
Бывают случаи, хоть стой и плачь.                Но, впрочем, всё расскажем по-порядку.
Закончил вуз толковый парень-врач,
Распределён в район по разнарядке.
Хотя он по диплому – терапевт,
Попал в больницу сумасшедших.
Что ж, грипп бывает и у тех,
Проблем и них не меньше…
Главврач – седой и старый зубр -
Обрадовался зело молодому:
Дал стопку спирту, огурец на зуб.
Устраивайся, будь, как дома.
Работы – непочатый край,
Продуктов мало, кризис ныне.
Зарплата – так, ты выбирай,
Остаться тут иль дальше двинуть.
Проблема вот насчёт лекарств,
Нехватка даже анальгина.
Виновна городская власть,
Хотели полностью нас кинуть.
Состав больных особый,
Не верь ты им на слово.
А психи – люди не простые.
Один мнит маршалом, другой – им тоже,
А третий молится в пустыне,
Как будто он – Христос, сын Божий.
Тут каждый день общаясь с ними,
Скажу, что можешь и того!
Мой первый зам
Свихнулся сам.
И по секрету: даже сильно.
Поблизости тут нет его?
А ну-ка глянь в окно.
Так вот, кричит, что он –
Не кто иной – Наполеон!
Но ты не верь ему, пардон,
Тут я один – Наполеон.
              *
Шесть месяцев прошло спокойно,
Уже там три Наполеона!





Комар

Ну вот, пожалуйста, комар
Влетел, пищит остервенело
Не вынесу такой кошмар,
Не выдержат такого нервы.

Агрессора бы в порошок
Стереть безжалостно навеки.
Сейчас меня он вгонит в шок,
Душевным сделает калекой.

Газету в трубку я скрутил,
Пусть сядет – хлопну что есть силы.
Да… не ходил три года в тир,
Промазал… что ж, скажи “спасибо”

Ещё минутку поживёшь
Но всё-таки тебя прикончу.
Твой наглый не прощу дебош.
А сколько выпьешь крови ночью?

Так час газетой по стене
Я хлоп да хлоп – всё время мимо.
Уж пот струится по спине,
А он пищит, неистребимый.

Я выдохся и весь иссяк,
Упал, изнеможённый, в кресло.
Один комар – такой пустяк.
А вёрткий чёрт, аж интересно.

Опять над ухом он пищит,
На шею сел! Вот это глупо!
Ну что ж, засранец, не взыщи,
Что поступлю с тобою грубо.

Ладонью хлясь! И нет букашки.
Но том и все мои труды.
Не то хватила бы кондрашка,
Недолго б было до беды.
На шее вдруг возбух волдырь -
Укуса гнусного следы -
Как клякса в старой промокашке.





                *   *   *
Сбежала женщина от мужа,
Не в злобе крикнув напоследок:
-Козёл, ты больше мне не нужен!
Таясь пронырливых соседок,

К другому поспешит мужчине,
Прикрыв лицо воротником
И в тормозящую машину
Вскочит с обочины тайком.

Запыхавшись, вздохнёт  украдкой,
Подставит губы поцелую,
Одёрнет кофту шерстяную
И бросит: -Едем! Всё в порядке.

И словит кайф в чужой постели,
Кайф мимолётный без стыда.
Закончат быстро, как всегда,
И в магазин ещё успеет.

А вечером сготовит ужин,
Уложит дочь, и поздно ночью
В порыве обнявшему мужу
Процедит: – Я устала очень…

 А тот, другой, с каким он чувством
Ложился ночью в ту постель?
Не каждый раз полно гостей.
Теперь совсем в квартире пусто…
Наверно, дяде было грустно.
Из цикла “Холостяк”         
           *   *   *
И вот приходит выходной:
Не нужно поутру срываться,
Вертеться, словно заводной,
Умыться-бриться, одеваться.

В резиновый автобус влезть,
Тереть  постылую работу,
В конторе просидеть день весь.
И ночью есть батон с компотом.

Когда приходит выходной,
Живёшь спокойно, без эмоций.
Заботы в плане ни одной,
А кайфа ловишь хоть сто порций.

Спокойно можно полежать,
Программу теле созерцая,
А после посидеть за чаем
И на природу убежать.

Под вечер посмотреть кино,
Идти домой, считая звёзды,
Завесить шторами окно
И лечь в постель не очень поздно.

Снять с полки драгоценный том -
Высоким слогом насладиться -
Такое счастье…а потом
Всем этим не с кем поделиться.


Из цикла ”Перестройка”               
                *   *   *
Скучные выводы скучного времени…
Снова и снова морали читаются.
Как был бы рад, как доволен безмерно я
От бесконечных нотаций избавиться…

Многие годы нам вдалбливал в головы
Наш идеолог с высоких трибун;
Мол, мы, советские, – самые гордые,
нам только свойственны совесть и ум.

Сказана громкая, твёрдая истина,
Не подлежащая ноте сомнения:
Наша идея – великая, чистая.
Вот перестройка грядёт с ускорением.

Там, за границей – и ложь, и бессмыслица,
Там – и жестокость, и ханжества грязь.
В нашем же обществе райская близится
Жизнь для народных трудящихся масс.
Верил я в речи вождей окрылённые,
В глотку любому вцепиться готов был
За демократию нашу хвалёную,
За коммунизма свет яркий над домом.

Только с годами тот свет словно смылился,
Как старый месяц, поблек и погас.
Я разглядеть в темноте его силился,
Но не искал его правящий класс.

Даль коммунизма подёрнулась плесенью,
Наши успехи гораздо, чем их.
В праздники строем не ходим мы с песнями,
Сильно пуглив наш и кашель, и чих.

Вдруг взбудоражилась тина болотная,
Зыбь появилась, и волны пошли.
Выросла новая нива бесплодная -
Громко за башли шумит и шуршит.

Как-то особо сей шум нас не радует:
Ветер качает подсохший сорняк
В разные стороны – в левую, в правую.
Не эффективен сей политсквозняк.

Семя пустое по миру разносится.
Много ли пользы от ветра такого?
Строится общество, вдруг перестроится…
Скучные выводы, скучно, фигово…





     *     *     *
Нет, не коснуться мне губами
Ни рук твоих, ни губ, ни глаз.
Я на ромашке погадаю:
Сбылась любовь иль не сбылась…

Нет, не обнять тебя со страстью
И не прижать к своей груди.
Не любит – выпал счёт напрасный-
Мне чётный лепесток твердит.

Ромашка глупая, не порть мне,
Начало молодой любви.
И мы с тобой не на курорте -
Амуры вёрткие ловить.

В моей душе надрыв серьёзный:
Тебя терять нельзя любить.
Пока не вижу я угрозы
В вопросе быть или не быть.

На полпути к тебе я замер,
Прочь мысль сомнения гоня.
Неужто будем лишь друзьями?
И не полюбишь ты меня?


                *   *   *
Есть нечто такое чудесное в этом:
Костюмы, гирлянды, веселье и смех.
Прощается с годом прошедшим планета
В надежде на новый всемирный успех.

В надежде на новое долгое счастье,
Которое нам новый год принесёт.
Такое случается в жизни, бывает,
Но редко, так редко удачно везёт.

А мы оставляем обычное в прошлом -
Тревоги свои, и обиды, и боль.
Поступкам худым, безобразиям пошлым
Оценку мы ставим: им всем – круглый ноль.

Мы знаем уверенно: ждут испытанья,
Проверится многое сотню раз вновь.
И всё же мы на год толковее стали -
Не лепим кумиров и ложных богов.

В себе  мы теперь разобрались получше,
Хотя (и наверное)  не до конца.
Но опыт ошибок немного изучен:
Во власть не дадимся мы лжемудрецам.

И, может быть, кто-то вздохнув с огорченьем,
С тоскою минувшее вспомнит не раз,
Уже изменяется многое в нас -
И в этом теперь основное значенье.

Пусть праздничный звон новогодний над миром
Несётся призывом к любви и добру.
Земля, ты не станешь нам общей могилой,
И дети твои в это год не умрут.

И будут стрелять не ракеты и пушки,
Не атомный гриб заклубит к облакам.
На праздничной ёлке стреляют хлопушки,
Шампанское с выстрелом льётся в бокал.

Есть что-то чудесное в празднике этом:
Костюмы, гирлянды, веселье и смех.
Прощается с годом ушедшим планета.
И падает тихо загадочный снег…
                *   *   *
Стихов любви написано немало,
Прекрасных слов поэзия полна.
Я так хочу, чтоб песней прозвучала
Моей любви высокая волна.

Она нахлынула совсем внезапно.
Я в ней теперь, как в омуте, тону.
Сегодня я ещё  плыву, а завтра
Пойду, в любви барахтаясь, ко дну.

Но нет, нельзя в стихах мне повториться.
Ни в новой мысли, ни в её словах.
И пусть любовь уподобляют птице,
Моя любовь – как хищная сова.

Она должна в тени весь день таиться,
Шпионом прятаться в глухих углах,
Изобретать  отмазки-небылицы,
Оправдываться веско о делах.

Друг друга тайно у судьбы воруя,
Свою любовь скрывать принуждены.
И до сих пор поверить не могу я
В то, что люблю  глаза чужой жены,

В то, что целую нежно-страстно губы,
Которые дано другому целовать.
Сова-любовь однажды глупо нас погубит,
Днём если примется охотиться-летать.

Сегодня мне постель собой согреешь.
А завтра вновь к тебе пристанет муж.
Развязку жду – произойди скорей лишь!
И если ты в мою любовь поверишь,
Тогда и прозвучит победный туш.



       *   *   *
Как хочется тебя обнять,
Шептать горячее “люблю”,
Безумно – страстно целовать
Улыбку странную твою.

Как хочется к тебе прильнуть
И раствориться в теплоте.
Извилистый тернистый путь
Мой не ведёт, увы, к тебе.

Так хочется с тобою быть
Весёлым, щедрым и большим,
Так хочется тебя любить
Со всею силою души.
Вдруг вся любовь споткнётся вмиг,
Столкнувшись с холодностью глаз.
Я в жизни многое постиг.
Но ты – извечный мой соблазн!

Всё хочется тебя обнять,
Всё хочется тебя любить.
Что хочешь ты, мне не понять.
Что будешь ты, мне не добыть.


         *   *   *
Убью себя, картинно, сгоряча,
Убью, представ в изящной позе.
С размаху отрублю, легко, с плеча
Жизнь, разбазаренную в прозе.

Убьюсь на нет! Уж предвкушаю
Секунды окончательной предел.
Последний выдох совершаю.
И вот совсем похолодел.

И ангелов многоголосый хор
Воскликнет и заломит руки.
И Бог на мёртвый взглянет лик в упор,
Исторгнув горестные звуки.

Друзья застынут в изумленье,
Наложат на уста тоски печать.
И дочь, наверно, не замедлит
Явить (коль так уж принято) печаль.

Сдаётся мне, всё так и будет.
Предчувствую и знаю наперёд.
Кто погорюет, кто осудит -
Всяк отреагирует народ.

Но их порывы мало интересны.
Но любопытство мучает одно:
Какой, узнав об этой странной вести,
Предстанешь ты у гроба моего.


   
                *   *   *
Чудесный вечер ты мне подарила,
Я благодарен умнице-судьбе
За то, что снова в сердце водворила
В смятенье чувств мою любовь к тебе.

Я был холодный серый старый камень,
Покрытый пылью и поросший мхом.
И не касался взглядом и руками
Никто ко мне в моём углу глухом.

Так долго-долго я лежал, забытый,
Оставленный и Богом, и людьми.
Хотя душа в том камне не убита,
Она спала уж год, и не один.

В какой-то день луч утреннего солнца -
Скользнул по камню взглядом женских глаз.
И вдруг душа как вздрогнет-встрепенётся.
Сей камень ожил, искра в нём зажглась.

Так камень превратился в человека,
Горящего желанием любви.
И повели куда-то и зачем-то -
Глаза твои с надеждой повели.

И был у нас чудесный майский вечер:
Луна на клумбе звёзд, как  мак, цвела.
И фонари – столбы-электросвечи
Свои сгибали тонкие тела.

А мы болтали весело-беспечно,
Но в болтовне  был искренний подтекст.
Я буду долго помнить нашу встречу:
Чудесный вечер вовсе без чудес!







          *    *   *

А ты сама мне не звонишь,
На что надеяться, не знаю.
Кресты антенн с высоких крыш
Тебе сигналы посылают.

Включи сегодня телевизор,
Прогроз погоды посмотри.
Любовь на каждый вечер визу
Нам выдаст месяца на три.

И значит, врут календари,
Твердя про разные циклоны.
Хоть поцелуй мне подари,
Прошу покорно и с поклоном.

Ещё прошу: поговори
Хоть раз спокойно благосклонно,
Не зря готов я до зари
Молитвой Бога беспокоить.

Но, видно, Бог не всемогущ.
Молитвы пользы не приносят:
Нет единенья наших душ,
А единенья тел – и вовсе.

Прогноз погоды нам открыл
Сезона кайфа приближенье.
Люблю я лето, отпуск, Крым,
Лежать на солнышке блаженно.

Надежду робкую таю
В твоих глазах прочесть взаимность.
Улыбку странную твою
Сочту за снисхожденье-милость…




         *   *   *
Ну да, дано-загадано тогда:
Так  неожиданно, внезапно,
Вдруг разлилась, как вешняя вода,
Распространяя свежий запах.

Ломая лёд привычных мнений,
Устоев всех круша стереотип,
Ворвалась  с острым настроеньем
В мой новый неоформившийся стих..

Она, как вихрь, Вселенной краски,
Смела за раз, смешала, размела.
В забойной дикой, адской пляске
Заводятся задорные дела…

Таким грабительским торнадом,
Она врубилась резко в жизнь мою.
Любовь такая  –  не отрада,
Любви подобной мне не надо,
Но, мать твою, её не утаю?!

Теперь змеёю притаилась,
Зачем следит за мной из темноты?
Сдаваться, что ли, ей на милость?
Моя любовь, какая стерва ты!

А неожиданную пакость
Всё жду: чего же я ещё хотел.
Мне удивляться лишь осталось:
Средь лета неожиданна метель.

Наверное, любовь не помнит,
Что мир и так запутан и не прост.
Меня она возвысит ли, утопит,
Во тьму низвергнет, вознесёт до звёзд?

И где  глубокие истоки,
Любви заветным светом озарясь,
Исторгнут колдовские строки,
Позорно изумится ведьма-страсть.


            *    *    *
Опять иду в осенний день усталый,
И дождь усердный хлещет по щекам.
Хотя грустить давно мне не пристало,
Грущу по ненаписанным стихам.

Они могли б на белый свет явиться,
Да мне бы раньше встретиться с тобой.
Но надо же вот так судьбе случиться:
Была ты не моя, а я – не твой.

Совсем другим я жил на этом свете,
Не то читал, не эдак танцевал.
Совсем не ту держал я на примете,
Совсем не ту порою целовал.

Как долго и жестоко ошибался
И годы бесполезно проводил.
Как часто глупо с носом оставался
Совсем один, увы, совсем один.

Зато теперь я человек счастливый,
Богатством же сверх меры наделён
И даже преисполнен дивной силы.
Живу, доволен всем. И поделом!

Но если спросишь ты меня ревниво:
Как жил, кого я до тебя любил?
Мотался по земле с душой ранимой,
За хвост удачу без толку ловил.

Зато теперь уже всего в избытке,
И в том виновна только ты одна.
А вот я под дождём промок до нитки,
И ныне Божья благодать мне не дана.





Парк

Когда-то здесь каштаны зеленели,
И осенью светились ярко клёны.
Старушки днём на лавочках сидели,
А вечерами – парочки влюблённых.

А по весне друзей четвероногих -
Овчарок умных, пуделей лохматых,
Бульдогов злых, короткошёрстных догов
На выставки водили в парк ребята.

И мне мечталось в этом чудном парке,
Кружились листья в тихий день октябрьский.
Тут песни пел и одиноко плакал,
Порой грустил, порой до слёз смеялся.

Кому-то там, в начальстве, показалась,
Что в нашем парке строить можно нечто.
Какая уж теперь к деревьям жалость.
Спилить дубы! Отправить вязы в печку!

Какая экология, культура?!
Каштаны под топор! Туда же клёны.
Контору возведём, архитектуру!
И парк погиб, бездушьем оскорблённый.


Художник

Рука, измызганная краской,
Угрюмый взгляд из-под бровей.
Таланту своему поверь:
Тебе мгновения подвластны.

Вздох ветра в сумеречных соснах,
Прыжок с обрыва в бездну тьмы,
Толпа у уличных киосков,
Мамаши с сонными детьми.

Ты ловкой, умной, верной кистью
Перенесёшь на полотно
И чувства сложные и мысли,
И солнца жёлтое пятно.

И от себя в картину мира
Два цвета  – боли и тепла -
Добавишь для плезира,
Чтобы картина ожила.

Чтобы мгновенье не застывшим,
А полным жизни пронеслось.
Мы звук движения услышим,
И растворится зависть-злость.







           *    *   *
У нашей встречи мимолётной
Не получилось продолженья.
Об этом с грустью безотчётной
Не раз ещё мы пожалеем.

Не раз ещё мы вдруг припомним
Минуты краткого общенья.
Оно возвышенным и полным
И светлым было обольщеньем.

Судьба свела нас не случайно:
Мы так похожи друг на друга.
Мы одинокими свечами
Коптили свой пустынный угол.

Мы с жизнью бились в одиночку,
Хватая синяки и шишки.
На Бога зря катили бочку
Своим обиженным умишком.

На миг сошлись пути-дороги,
Чтоб разойтись потом навеки.
По ним шли к общему порогу,
Но не пришли два человека.




            *   *   *
Умом тоскливым, дальним чувством
Листал я памяти блокнот.
Отдельной, бесполезной грустью
Она  жила среди невзгод.

Те неурядицы - невзгоды
Сопровождали жизнь мою.
Окрашены в них были годы,
Прошедшие в хмельном строю.

И в прошлое толкая память,
Своих ошибок вижу цепь.
Уже никак их не исправить,
Не повторить бы – вот в чём цель.

Другие, новые ошибки
Подстерегают, затаясь.
И ныне данная мне страсть -
Всего лишь хитрая фальшивка.

На дне души она из пепла
Любви сгоревшей возросла.
Весной с какого-то числа
Мне сердце яростно вновь треплет.

Что чувство ложное, понятно
И ясно  стало лишь сейчас.
Хоть это трудно и затратно,
Свергай поддельной страсти власть.

И память жизни призываю:
Ошибок опыт, излечи!
Теперь обман не прозеваю,
Не заблужусь во тьме ночи…




                *    *    *
Рукой, уставшей до предела жизни
Я трогал нежной розы лепесток.
И в сердце снова пламя оптимизма
Вливало свой живительнейший сок.

В воздушном окружающем пространстве
Тех роз распространялся аромат,
Вдыхал я этот запах сладострастный,
Судьбой своей доволен и богат.

Напившись света жёлтого от солнца,
Увяли розы тихо под окном.
Осыпались цветы в томленье сонном -
Знак горести до боли мне знаком.

Июльской ночью, краткой, тёплой, лунной
Не вплыл в окно дурманящий нектар.
И встал я с головой, холодной, умной,
На страсть поставив мысленный бекар.

Каким же был охвачен удивленьем,
Когда на утро снова выйдя в сад,
Я обнаружил роз великолепье,
Цветущих роз пленительный каскад.



Осёл в разведке

Осёл в чужое государство
Был как-то заслан резидентом.
Быть может, хоть ему удастся
Завербовать пять-шесть агентов.
Так мыслил в целом разведцентр:
В начальстве – каждый офицер.
И вот по иностранной территории
В очках защитных, с дипломатом
И в бороде для бутафории
Шагает он молодцевато.
На нём пиджак английского покроя
И джинсы фирмы из Техаса.
И сам изящен, элегантен, строен.
И столь эффектная гримаса -
Ну прям – звезда с афиши на гастроли.
Вдруг видит он: на площади
Козлы на митинг собрались.
Осёл раскинул: а не проще ли
Тут с кем-то побеседовать за жисть.
Ведь как ты ни крутись
И рогом хоть упрись,
А надо же идти на риск.
Такая у разведчика работа.
Оратор в микрофон кричал до пота.
Козлы во всём винили коз:
-Они теперь едят овёс
Заместо сена и зерна.
Позор! Отныне им война!!
Осёл пристроился им в хвост
И заревел: И я за вас! И я! И-а!
Но тут нелёгкая жандармов принесла.
Схватили двадцать два козла
И с ними бедного Осла.
Пропал Осёл, как провалился в яму,
Не выполнил ответственной программы.
И ждал напрасно Центр условной шифрограммы.
                *
Трудней разведки нету ремесла.
Не посылай туда Осла!

   

               *   *   *
Сегодня у музыки Штрауса
Какой-то особенный шарм.
Мелодия яркая, страстная
Елеем прилипла к ушам.

В ней венского леса поэзия,
Бурливый Дунай голубой,
И бабочка лёгкая, резвая
Танцует над быстрой волной.

Взлетает над миром восторженно
Любимого вальса мотив.
Как трогает сердце он, Боже мой.
То громок, то звонок,то тих.

А звуки кружат в упоении
Несбывшейся тайной мечтой.,
И нечто испуганно-нервное
витает в мелодии той.

За нею душа возвышается,
И старый срастается шрам.
Сегодня у музыки Штрауса
Какой-то особенный шарм.



       *    *   *
Холодный, мокрый, грустный март
Во всём пространстве целый месяц.
И дождь, и снег, и мелкий град,
И грязь, которую мы месим.

В такой расхлябанной весне
Не скоро солнца луч пробьётся.
Природа вся ещё во сне,
Быть может, к маю лишь проснётся.

Зимой сознание судьбы
Людей застало в тёплых кельях.
Там спали, кушали супы,
И пиво пили,  песни пели…

Весна раскрыться не спешит,
Погода в сумерках унылых.
Вот только больше не страшит
И застрашить уже не в силах…

Пройдёт  каких-то пять недель,
Прогрет теплом, воскреснет воздух,
И в душах радостных людей
Зажгутся утренние звёзды…


               *     *     *
Ну что во мне: тревоги и сомненья,
Усталый труд истерзанной души,
И чувство безвозвратного старенья,
И скудный хлеб на жалкие гроши.

Такой букет не каждому под силу
Сквозь будни жизни грузом пронести.
Судьба его в довесок накосила
К желанию любви меня спасти…

Цветы успеха и аплодисментов
Я в поисках  беспечно растерял.
Мне лишь достались тернии букета,
Я ими сердце в клочья разодрал.

Колючки на обочине не бросить,
От сердца оторви попробуй, брось:
Прошили  иглами всё тело сквозь,
Я вырваться и не пытаюсь вовсе.

Желанием любви горела юность,
И до сих пор мерцает огонёк.
Любовь ещё предчувствую, волнуясь.
Но в терниях весь, буду одинок.





                ***
Взойдёт Луна, чтоб осветить отрезок жизни,
Слегка попьёт тепла из Млечного пути.
Уставший день свернёт в предел своей отчизны,
Я выйду на балкон три раза погрустить.

Сначала погрущу о музе вдохновенной:
Каких-то синих птиц я вместе с ней ловил.
Увы, я их ловил с фортуной переменной,
Фортуна повернула, я птиц своих пропил!

Второй раз погрущу о дочери далёкой.
Что в сердце детское вливает школьный год?
До боли жаль. Что ей не я читаю Блока
Пусть ей сопутствует отсутствие невзгод.

А в третий раз конца не видно долгой грусти.
Она длинна. Как тени древних пирамид.
Ещё длинней мужская гордость, то есть глупость,
Которая копит три короба обид.

И будет эта грусть о женщине любимой,
Что тает в бездне лет таинственной звездой.
Та женщина давно меня к себе прибила
Одним острейшим равнодушия гвоздём…



Железнодорожная история
(басня из 80-х)

Известно всем, что в бархатный сезон
Стоять у кассы не резон.
По всем законам всяческих наук
На поезда, идущие на юг,
Как правило, билетов нет.
Куда они деваются – предмет
Для должных размышлений
И прокурорских выяснений…
                *
Используя знакомства и родню,
Медведь Медведицу свою
Отправил (что почти невероятно)
На Южный берег Крыма, в Ялту.
Прошло 2 дня -недели треть,
Затосковал Медведь.
В нём мысли начали роиться:
Как там жена?
Небось, она
Лежит на пляже не одна!
Медведь не ест, не пьёт, ему не спится.
Чтоб в верности супруги убедиться,
Поллитра раздавив с соседом,
Медведь решился ехать следом.
Червонец ткнул проводнику
Мздоимцу Хомяку,
И тот его на полку кое-как пристроил.
Вот вечером в купе застолье
Затеял спутникам Медведь.
Подпили Заяц с Волком вскоре
И потянулись песни петь.
-Потише, господи, потише.
Слон-контролёр ещё услышит,-
Увещевает Зайца Миша.
-Тебе-то что, у тя билет,
И едешь ты, куда охота.
Я ж опозорюсь на весь свет.
Возьмут напишут на работу.

Уж поезд приближался к югу.
Косой пришёл на помощь другу:
-А ты открой скорей фрамугу,
Пока там разберёшься со слоном,
Так вот одной рукой,
Ведь ты– Геракл какой,
Меня подержишь за окном.
Я свой билет тебе отдам.
Но ты учти, с тебя – сто грамм!
А слон с повязкой тут как тут:
-В чём дело, почему тут пьют?
А ну билеты предъявите!
Слон хоботом пот вытер.
-У вас в порядке, – отдал Волку.
Медведь как на иголках-
Облокотился на окно,
Косого держит, напрягается
И чувствует, как, бедный, там мотается
В потоке вихря. Но
Приметил Слон: в нелепой позе косолапый.
-А что у вас в той лапе?
-Да, в общем, ничего…
Медведь лениво крякнул
И лапу отряхнул привычным жестом,

Взглянул в окно
И сел на место.
                *
Что с Зайцем сталось, я не знаю.
Но быть на месте Зайца…не желаю.








            *   *   *
Самая лучшая женщина в мире.
Где ты сегодня? Молчит календарь.
Сонные мухи жужжат по квартире,
Словно бормочет псалом пономарь.

Мне одиноко, как путнику в поле.
Скатерть грустит на тоскливом столе
Всё вспоминаю с надеждой и болью,
Как разошлись мы по нашей стране.

Что говорила в запале упрёков?
Медленно слушал с улыбкой сплошной.
Сколько во мне ты находишь пороков,
Глупый какой я, какой я смешной.

Вслушаюсь в мерное дня обращенье,
В сумерках жизни ушедшее в тень.
Долго ли жить суждено без прощенья?
Долго ли будет холодной постель?

Самая лучшая женщина в мире,
Где ты сегодня, хоть весточку дай…
Стороны света – всего их четыре.
Можно в любую…попасть в никуда.





            *    *    *
Улыбка женщины… что в ней?
Открытость чувства, одобренье?
Улыбка женщины…чёрт с ней!
Загадка, тайна, откровенье…

Улыбка женщины…читаю
В ею глазах заботы дня.
Родная, милая, чужая…
Полна вранья, полна огня.

Улыбка женщины как символ,
Как знак душевной чистоты.
Улыбка женщины всесильна.
В ней просто тонешь часто ты…

Улыбка женщины есть чудо -
Мгновенье суперволшебства.
Порой каприз, порой причуда,
И непонятна и чиста.

Улыбка женщины на подвиг
Однажды может вдохновить…
Но ради тающей любви
Порой способна и на подлость…

Улыбка странная Джоконды-
Завет-посланье высших сил.
 
 
Тамара
Грузинское имя -
Тамара…Тамара.
А ты ж героиня
Такого романа!
Зачем нарекала
Тебя твоя мама
Так плавно, так странно,
Так высокопарно?
Тамара, Тамара,
Какого ты нрава?
Спрошу я не рано -
Имею ведь право.
Послушай, Тамара,
Грузинская пани,
Поэта–икара,
Влюблённого парня:
Тебе я – не пара?
Влюблённость – не кара.
Надежда – подарок!
Ты даришь недаром!
Так всё же, Тамара,
Какого ты нрава?
Голоса звонкого,
Словно гитара,
Всё-таки скована
Вся из металла.
Выпад с кинжалом:
Прощай – мне сказала.
Ушёл я с вокзала…
Но если б ты знала,
Как горько мне стало…
Не понимала?
Что этим ударом
Послала в нокдаун
И доконала.
Тамара, Тамара,
Не надо ударов,
А музыки мало!
А можешь, Тамара,
Симфонию дара
Сердечного жара
Аккордом дутара,
Волною радара -
Хоть слово б сказала -
Оркестром сыграла.
Ведь нас, дуралеев,
Видала немало.
Так, правда, Тамара?
Грузинское имя -
Царица Тамара.
Вина ли плесни мне,
Зелья отвара
Настойка на травах:
Направо – отрава,
Налево – от раны.
Хлебнёшь – полумёртвый,
Глотнёшь – полупьяный..
А почерк корявый,
Как будто арабов
Цитаты корана
Писала орава.
Так всё же, Тамара,
Какого ты нрава?
Не знаю я, право,
Но мало-помалу,
Узнаю упрямо.
И кто – твоя пара,
Узнаю, Тамара.
Ведь ждал я недаром
Полжизни, Тамара,
Так будь гонораром,
Наградой – наваром.
В усердье удалом
Я бился без славы.
Не надо базара,
Царица Тамара,
Хоть сяду на нары,
Оценишь, как яро,
Я рвался в гусары
С любовным угаром
Недаром, недаром…

                *   *   *
В который раз листаю старый календарь
Давно прошедших дней безоблачного детства.
Я всматриваюсь памятью в глухую даль
и вновь себе готовлю хоть на время бегство

Туда, откуда летом из лугов зелёных,
Из мягких трав я пил жемчужины росы.
Туда, где знают-помнят о своих законах
И лучший друг, и первый долгий день весны,

Туда, откуда я себя узнал-запомнил
Весёлым, резвым и смышлёным малышом.
Туда, где я впервые очень точно понял,
Что значит “плохо” и что значит “хорошо”…

Так вот, в который раз я вновь туда сбегу
Чтоб снова сил набраться к продолженью жизни.
И если побываю в детстве, то смогу
Решать проблемы с долей оптимизма!






           *   *   *
Я ждал тебя, я ждал тебя так долго,
Что даже одряхлел наш долгий век.
Мы встретились в его конце, в итоге,
Когда уже свет вечера померк…

Рассвет забыл, что был с утра рассветом,
Он слился с днём, а позже потемнел,
Темнеют краски на иных портретах -
Лишь лики проступают из теней.

В такой тени душа моя дремала,
И всё ждала чего-то, всё ждала.
Всё больше в памяти её провалов,
И как на свете, бедная, жила.

Шло время – ты никак не приходила;
Родник надежды вычерпан до дна.
Иссякли веры, песни и светила,
А ты с другим! Ты в жизни не одна!

Рождались в мире новые идеи,
Но быстро исчезали в пропасть лет.
Я ждал, и что бы как ни делал,
Всегда искал невидимый твой след…

Ты, точно  где-то в пятом измеренье,
Творила жизнь наследников своих…
В заботах будней нету озарений.
Расписан каждый день от сих до сих.

И вдруг, когда уже прощаться с миром,
Мой пробил час, загадочен и тих,
Явилась ты, уже чтоб мне в могилу
Теперь не дать без времени уйти…

Я ждал тебя, я ждал, и как в награду
За долгий ожиданья марафон,
По городу всегда со мною рядом
Идёшь ты на зелёный светофор.




             *   *   *
Как плохо в мире без любви.
Лишь в ней для жизни вдохновенье,
Лишь в ней счастливые мгновенья,
Что каждый вынужден ловить.

В одной высокой светлой страсти,
В томленье сладком растворясь,
Ты обретёшь минуту счастья,
Познаешь подлинную власть

Над миром, над собой, над тою,
Которая богиней и судьбой,
Рабыней верной и судьёй
Предстанет с цепью золотою.

И, тронув тонкую струну
Души, укутанной туманом,
Она в чудесную страну
Тебя умчит  на миг желанный.

Там всё раскрыто нараспашку:
Входи и пользуйся всю ночь,
Пока не будешь изгнан прочь
Всего за малую промашку.

Но как же плохо без любви.
Всё в ней – и цель и средство.
Пусть не сносить мне головы,
Входи, любовь, скорее в сердце.











Спасибо, милая, тебе
            (песня)

 Музыка: Алекс  Жукович

Спасибо, милая, тебе
За всё, что было между нами.
В моей издёрганной судьбе
Теперь ты – вздох воспоминанья.
Моё последнее прости
По воле свыше Провиденья.
Концы с концами не свести,
Былого вновь не обрести,
где только образ и виденье.

Когда приходишь в этот мир
Жить в радости и скорби,
Его, как данность, ты прими,
Свой рок без ропота исполни…
Даётся нам всего сполна
Под этим хмурым небом.
Запомнит бледная Луна,
Каким ты был, каким ты не был.

Надежду нёс осенний свет –
Любви прекрасное начало.
Кружился тихо белый снег,
И Вера поздняя молчала.
Волшебным был недолгий сон,
Внезапно горьким пробужденье,
Бесстрастный времени песок
Всё поглотил, и волшебство
Растаяло, как наважденье.


               

                ***
Встречаю сорок пятую весну…
Когда-то майским днём я в мир явился.
С тех пор нить жизни яростно тяну,
уже клубок солидный получился.

Но пёстрый и кривой—судьбы клубок,
то—нитка тонкая, а то—узлами.
То серый, грязный, то пустой виток,
то белый он, то красный, словно знамя.

Я свой клубок, как мячик, нервно мну,
ладонь он колет жёсткой стекловатой;
и, грешный, остро чувствую вину,
что жизнь веду небрежно и халатно.

Вот сорок пятый вытянул виток.
Какой на цвет, на крепость и на ощупь?
Опять ведь серый! Косо-криво лёг,
неровный, узловатый, но не мощный.

Что будущее далее сулит?
Виток обычный? Или оборвётся?
Смысл жизни ясен: совесть спит—не спит,
бросать нельзя! Мотать лишь остаётся…



Женский праздник

     (песня)

 Музыка: Алекс  Жукович
Самой ранней весною,
Самой лучшей порой
Праздник женщин устроен –
День забойный восьмой.
День особенный этот
Воскресенью сродни.
В женский день на планете
Все мужчины – поэты –
Сочиняют сонеты –
Поздравленья одни.
И в бокале шампанского искры-огни…


Улыбается солнце,
И резвится капель.
Вся природа смеётся,
даже в злую метель.
Расцветает подснежник.
И его мы несём
Для любимых и нежных,
Для родных наших женщин.
Пусть им светит надежда
И удача во всём.
Будь легка им работа, покоен их сон…


Пожелаем им счастья,
Пожелаем любви.
Пусть приходят почаще
Вдохновения дни.
От мужчин и мальчишек
Я им песню дарю,
Пусть в ней чувства услышат,
Что даются нам свыше.
Под счастливою крышей
Обретают  приют,
Пусть в домах их устроится мир и уют…
               



               


               


        *    *    *
Читай и думай, но молчи.
Не нужно выводов поспешных.
В тебя я верю и, конечно,
Не собираюсь огорчить…

Я – не святоша, я – порочен.
Меня ты можешь презирать.
И потому неправомочен
Зачаток нежности признать…

Но ты…ты нравишься мне очень.
Я свой запрет переступлю,
Но ты… ты не услышишь, впрочем,
Моё заветное: люблю…

С сужденьем резким не спеши.
Как чувство в ближнем отзовётся,
Предугадать  не удаётся.
Ведь очень просто заглушить
Одно движение души.

Ты огонёк не потуши
Спонтанным выплеском эмоций.


Дискотека 80-х
        *    *    *
Гремят колонки в тыщу ватт,
Срезают тени вспышки света.
В углу шестнадцатки стоят.
Ура! Сегодня дискотека.

Пронизывает тело ритм,
Трясутся брейкеры в экстазе.
Такой в движеньях колорит,
Такое с виду безобразие!

Вбивает в череп барабан
Удар тупой и равнодушный,
Как бьёт на ринге по мордам
Боксёр соперника, как  грушу.

А света сполохи слепят,
Снопом летят по стенам искры.
Трясутся брейкеры, сопят
В своём усердии неистовом.

Качается паркетный пол,
Как палуба во время шторма.
Один уже рыгать пошёл,
Другой зарылся носом в штору.

А третий к выходу ползёт,
Чувихи давятся от смеха!
Всего один лишь эпизод.
Всё как обычно! Дискотека.
          *     *     *
Ах, электрички до Парижа,
Увы, не ходят, но они же
Идут-бегут гораздо ближе,
Всего лишь в пригородный лес.
Чудесный лес, ты посмотри же.
Как в небе диск пылает рыжий!
Вот мы становимся на лыжи,
С горы несёмся, как с небес.

Под вечер солнце в холм вонзится,
в его глубины погрузится.
Багровым отсветом на лица
Падёт последний тонкий луч.
Мы разожгём  костёр трескучий,
Сухих в него подкинем сучьев,
Глотнём вина на добрый случай -
Оно – прекрасный к песням ключ.

Тогда под тихий звон гитары
Споём, что есть в репертуаре
Певцов различных – новых, старых,
Споём, прочувствовав до слёз
любое слово такт и фразу.
Споём десяток песен сразу.
И, как по божьему приказу,
Из душ худое унеслось.

Среди других заметных акций
Зачем же люди так стремятся
Прочь от столичных декораций
Сюда, в лесную глухомань?
Тут, средь природы первозданной
Мы  молодеем непрестанно,
Мы вдруг добреем (это странно),
И преступаем где-то грань…

                *   *   *
Давно не встречался я с дочерью,
Не слышал голоса, не видел улыбки.
Давно не звонил, и в свою очередь.
От неё ни письма, ни звонка, ни открытки.

Что мне мешает (я старший и умный)
Просто спросить, как успехи в учёбе?
Мы ведь с женою расстались культурно.
И с дочкою, кажется, всё ничего бы.

Только дни-то идут, и летят месяцы.
Моя дочь от меня отдаляется.
Как я хочу, как стремлюсь с нею встретиться.
Но между нами отрезок пути удлиняется.
Время убыстряется, связь разрывается.

Как оборвать этот жуткий процесс?
Как прекратить сей жестокий прогресс?
Как нелегко мне на это решиться -
Взять позвонить, на встречу опять напроситься.

В том доме другой, он в житейских заботах.
Он ей дневник сам подпишет в субботу.
Кто ж я теперь? Не отец? А лишь меценат?
Потакатель девчачьим капризам?
Какая же мне, как отцу, тут цена,
Если нет меня в её повседневной жизни?

Если встречаемся лишь по оказии изредка,
Если доверие ею во многом утрачено.
Что из таких отношений в нас вызреет?
Разве возможно, что будет когда-то иначе?

Одинокими всуе пустыми ночами,
Отчаяньем прочно охваченный,
Я в подушку, как мальчик, поплачу:
Дорогою ценою, конечно, заплачено
За то, что легко и беспечно утрачено.
То, что судьбой было нам предназначено.

А всё-таки дочка наитьем услышит ли?
Вот ветер холодный читает на крыше
Шуршащую шумную скучную книжку.
Я вслушался… нет, это уж слишком! 

Пусть мой ребёнок растёт и взрослеет.
Я верю: придёт этот день, день особый.
Друг друга понять мы когда-то сумеем.
Тогда-то и скажем заветное слово…


                *   *   *
О как изумительна музыка Паулса.
Плывёт над прохладной весенней листвой.
В твой плен добровольно-намеренно сдался        я,
Сегодня впервые  весь вечер с тобой.

Вливается музыка трепетно в сердце,
По жилам течёт, растворяясь в крови.
Сегодня я твой: не теряйся, не смейся,
Используй момент мимолётной любви.

Над парком мелодия светлая кружится,
Как чудная птица с цветастым крылом.
Быть может, сегодня как раз обнаружится
Похожее чувство и в сердце моём.

И вдруг мы летим вслед за музыкой-птицей,
И в вальсе кружимся среди облаков.
Целуемся страстно, чтоб соединиться
Без всяких условностей, всяких оков!

А завтра, а завтра всё будет иначе,
Заглушит мелодию ритм суеты.
Косуля-любовь в джунгли жизни запрячется.
Оттуда её уж не выманишь ты…



            *   *   *

Горячий душ – целитель душ.
Подставлю плечи, грудь и щёки.
Смываю с кожи жир и чушь.
Прочь все заботы и расчёты.

Впивается стрела-струя
В распаренное в неге тело.
Мочалкой драясь оголтело,
В восторге запеваю я.

Крепчает мускул под дождём,
И сердце весело играет.
В поток кипящий погружён,
Весь организм мой воскресает.

Умнеет интенсивно мозг,
Извилины рождают рифмы.
Я весь – Геракл, я весь – колосс:
Ни дряхлых мышц, ни нервов рыхлых.

Всё гармонично, всё впритык:
И тело, и душа, и мысли.
Сам посвежел, преобразился.
И прекратился нервный тик.

Горячий душ – целитель душ,
От лжи и пошлости спасенье.
Я – твой поклонник неизменный.
И в честь тебя исполню туш!


               *   *   *
Нам с тобой по тридцать с лишним,
Половинный жизни путь,
Зов друг друга плохо слышим.
Не дано, как видно, свыше,
В душу – просто заглянуть.

А прочесть души глубины! -
Фантастический прожект…
Но живёт неистребимо
Вера в искренность любимых.
И не нужно лишних жертв.

Только ходим равнодушно,
Не заметив взгляда глаз.
Всё своим делам послушны,
Чувства робкие засушим,
Чтоб надежда не сбылась…

Но однажды гулкой ночью
Вдруг проснёмся  в дрожи мы
От своих двух одиночеств,
От тоскливой тишины.
И поймём простое очень:
Как друг другу мы нужны.





             *   *   *
Я к вам иду с горящим сердцем,
С открытой всем ветрам душой.
Мой мир не сумрачен, но светел,
А путь тернистый, но большой.

Вот доверительное слово,
Вот вам протянута ладонь.
Вставайте все, кто жизнью сломан -
Мы вместе разведём огонь.

Идите все к нему согреться
И укрепиться на пути.
Я к вам иду с горящим сердцем.
Но как непросто с ним идти.

В него порой стремятся плюнуть
В надежде злобной потушить,
Чтоб в темноте на перепутье
Я заплутал в ночной глуши.

Не помышляю я о мести,
Я просто вас с собой зову.
Добро сильно, когда мы вместе.
Его противопоставим злу…




Про мою бездарность

Бесталанность свою сознаю,
Сомневаюсь, писать ли стихи.
Разве яркое что создаю?
Примитивней что древней сохи?
Неотёсанность грубой строки.

От природы иметь Божий дар -
У поэтов желаний предел.
Размышлял я об этом всегда,
И считал, что талант – ерунда,
А секрет весь – в упорном труде!

Оказалось же, как ни корпи,
Как ни бди над тетрадным листком,
Получувств, полумыслей клопы
Выползают на письменный стол.
Где твой разочарованный стон?

Разбредаются прочь по углам,
По корявым словесным буграм -
Закоулкам и задним дворам.
Не заставить стоять их в строке -
Зарифмованном тесном садке.

Как клопа мне раздуть до слона?
Где талант, что всех сводит с ума?
Я не гений, я –  серость сама?
Возоплю, даже брызнет слюна:
Боже, дай мне таланта сполна!

И, бездарный, себя удавить
Я хочу, чтобы вас удивить.
И признателен буду весьма,
Если, финку вонзивши в строку,
Пистолет я приставлю к виску
(пусть решится задачка-судьба),
Ваши взоры к себе привлеку,
Коль признания нет на веку,
Коль поэтом я стать не могу.
Сам себе я палач и судья,
И не нужно иного суда!


            *   *   *
Зимний холодный затерянный день,
Аж пробирает мороз до костей.
Глухо от холода стонут дома,
Вьюгой, как волк, завывает зима.

Воздух промозглый грустит по весне.
В небе диск солнца висит, как во сне -
Мёртвая  жёлтая  стынет свеча.
Воздух рассеял  пустую печаль.

Снег залежалый скрипит под пятой,
Сердце в груди где-то там под пальто
Еле трепещет худым воробьём.
Как отогреться? Огнём ли, рублём?

Зимний холодный завьюженный день,
Шубы хоть три друг на друга надень,
В жилах застывшая кровь не течёт.
Стылая кровь, словно нефть. Ах ты чёрт!

Мысли от холода слиплись в комок,
Замер на месте их бывший поток.
Город под вечер смертельно продрог,
В камень твердеет остывший пирог.

Нечем тебя, хоть и стыдно сказать,
Ни накормить, ни обнять-целовать.
Ты у меня ничего не проси.
Насквозь промёрз. Ни на что нету сил!


Главный танцор

Перед мерзостью свинцовой
Не ударит в грязь лицом он…
Но отважному танцору
Вечно жмут штаны-кальсоны,
Вечно что-то не в порядке,
Вечно враг щекочет пятки.
Шпильки враг суёт в колёса,
Чтоб герой остался с носом.
Перечислить трудно вовсе,
С кем он токмо не боролся:
Безработные, трудяги,
Генералы и салаги,
Забастовщики-метровцы,
Нелегалы чурки-горцы,
Митинговщики-нахалы
И валютчики-менялы,
Загребущие шахтёры,
Всюду пьяные монтёры,
Многодетные мамаши,
Привокзальные параши,
Белорусские поэты,
Их памфлеты и сонеты,
Сочиняющие прозу,
Становящиеся в позу,
Борзописцы, шваль, писаки,
Те, что брешут, как собаки,
Наркоманы, мафиози,
Отстающие колхозы,
Недостаток там навоза,
Постоянная угроза -
В посевную зло – морозы,
Бизнесмены, депутаты,
Коммунисты, дерьмократы,
Торгаши, бомжи, министры,
Дрянь-иуды журналисты.
Как мешают, невозможно:
БНФ, ЦК, таможня,
Бесконечная обуза -
Растакие профсоюзы,
Дурни, партии, газеты,
Все публичные клозеты,
Книги, шопы, бары, визы
И тлетворный телевизор,
ОРТ, Свобода, Польша,
Ельцин, Клинтон – нехороший,
Чёрт Чубайс, свои афганцы,
Немцы, танцы-обжиманцы,
Фонды, морды, барды, банды,
Наркота и контрабанда,
Оппозиция столицы,
Хари красные милиции,
С бородой-очками лица.
То подпольная горелка,
То в гареме перестрелка,
То субботники, то шмоны,
То турецкие шпионы.
Ураган, тайфун, спякота,
Шклянка, шкварка, грех в субботу,
Воскресенье, понедельник,
Дефицит валюты денег.
И вредитель безусловный -
Непослушный люд чиновный.
Замордованный нагрузкой,
Бедный наш танцор искусный
Все проблемы, чтоб им пусто,
Словно семечки, все слускал.
Развернулся снова в танце,
Сапоги сверкнули глянцем,
Молодец танцор наш шустрый,
Демонстрирует искусство.
Мне ж не весело, но грустно…

Сентябрь,1997.




И вновь я посетил…
                А. С. Пушкин         

         *   *   *
Как быстро мир вокруг меняется,
Стремится время, словно спринтер.
С моей отсталою ментальностью
Я не умею так стремиться…

Мелькают дни, недели, месяцы,
Картинки лет в калейдоскопе,
Успеть бы в них хотя б отметиться,
Чтоб не остаться посторонним.

Судьбой заброшен своенравною
В места знакомые случайно,
Я оказался чуждым странником
Там, где не ждут и не встречают.

Здесь всё другое, изменилось всё,
И здесь всё прежнее, как было.
Но с роковой необратимостью
Здесь время жизнь преобразило!

Семнадцать лет, как миг промчавшийся,
Оставили здесь след глубокий.
Но всё ж ищу я, размечтавшийся,
Черты судьбы своей далёкой?

Вот дом на городской окраине,
Панельный дом пятиэтажный,
Торцом к дороге в позе правильной
Стоит всё так же и не так же.

Опутан сетью виноградною,
Увит плющом до самой крыши,
Имеет ныне он нарядный вид;
Я ж помню вид его давнишний.

Коробка серая, бетонная,
В конце строительного цикла
С пустыми окнами-балконами
На пустыре тогда возникла…

Казались царскими палатами
Нам эти серые пещеры.
Квартиры новые, бесплатные
Дарило государство щедро…

Какими были мы счастливыми,
Вселяясь в новое жилище…
Но что-то где-то упустили мы…
Да, от добра добра не ищут.

Кто там сейчас живёт и здравствует
За дверью номер девятнадцать?
Гляжу на окна я с опаскою,
Нет-нет, не буду подниматься.

Ещё вчера рябины красные
Висели чуть повыше носа.
А вот сегодня их напрасно я
Ищу средь облаков белёсых.

Ещё вчера соседский Сашенька
Гремел в коляске погремушкой.
Сегодня дядька бритый, страшненький,
Сигналит зло из легковушки…

Ещё вчера сажал я саженцы -
Рядами тополя от поля.
А ныне великаны-стражники
Закрыли кронами раздолье.

Пропелась песня и, усталая,
Замолкла резко на излёте…
Встают воспоминанья странные
Не в чистоте, не в позолоте.

Тревожат душу, сердце доброе
Забилось в суете тревожной.
Вот здесь, на лавке, мы повздорили,
Тогда, поддавшись вести ложной.

И всё пошло на перекос у нас,
Всё полетело в тары-бары.
Как много подлости и косности,
Как мало искреннего жара!

Смолкаю в полном замешательстве,
Тоскливым чувством ранен в сердце.
Как было всё ведь замечательно,
И как легко оно рассеялось.

Не выдержала столкновения
Ладья любви с проклятым бытом.
Семья по ходу становления
С разбитым в сотый раз корытом.

Увы, история типичная.
В конце ждёт разочарованье.
Ругнуться, что ль, до неприличия?
Эффектным будет окончанье.

Вот так я посетил по осени
Когда-то мне места родные.
Зачем меня жена пробросила,
Когда, казалось, так любила?!

Уехал прочь с недоумением.
Не буду больше возвращаться.
Вот вывод мой преодоления:
Как эфемерно наше счастье…


      
 *   *   *
Смутные картины нашей жизни…
К ним уж притерпелись все сполна.
Больше не вселяют оптимизма
Ни народ мой бедный, ни страна…

Лучше нынешнего дня не будет,
Худший день придёт наверняка.
В завтра продираться надо грудью
Из сегодняшнего тупика.

Как переночуем, неизвестно,
С ясной ли проснёмся головой…
Вновь заводит жалостные песни
По ночам в подполье домовой.

Я бреду один сквозь мрак вечерний
После мутного слепого дня.
В жёлтых окнах пляшут тени-черти,
Застращать так строятся меня.

Птица чёрная с червонным клювом
Мрачно над челом моим кружит.
На неё отчаянно я плюнул:
Кыш, и без тебя здесь тошно жить.

Но пикирует опять упрямо,
Грозно машет бешеным крылом.
Я споткнулся, провалился в яму,
Угодил, растерянный, в пролом!

Над страной порхают эти птицы,
И народ испуганный, как крот
В землю тщится по уши зарыться
В прочный грот – свой дачный огород.

Хоть и приунывший, но не пьяный,
Хоть ушибленный, а всё ж не трус,
Всё-таки я выберусь из ямы,
Если сам, как следует, упрусь…

Может быть, и общество сумеет
Вырваться из плена злой судьбы.
Чтоб случилось чудо поскорее,
Чтобы к бытию воскресли мы,

Смутные картины нашей жизни
Да пробудят действенный протест.
Коль во мне он в этой яме вызрел,
Пусть и в гротах зреет сей процесс!
Ноябрь, 2000.



История про зимнюю рыбалку…

Кто изобрёл подобное занятие?
Какой чудак додумался-допёр,
Что тыщи мужиков как-будто спятили
И много лет дуреют до сих пор?

Находит словно на мужчин затмение,
Или какой-то массовый психоз.
Как наступает отдых-воскресение,
Так тучами за город, на мороз.

Такое дело есть – рыбалка зимняя,
Ни вьюга – не преграда, ни пурга.
С утра на озере сидят-позируют.
Ни снег-мороз, ни стужа не пугают…

И тешатся надеждой эфемерною,
Что рыбкою поправят рацион.
Затем стремятся к месту прибыть первыми,
Чтоб раньше конкурентов.

И кто как может, так и добирается.
Сегодня мне с друзьями повезло:
Нас мерседес доставил вмиг на старицу,
Подобно диким ветром занесло.

Рассвет едва-едва лишь теплится,
Мы – первые, в округе – ни души.
Так значит, повод есть надеяться:
Фортуна улыбнётся в сей глуши.

Итак, начнём. Ловись-ка рыбка всякая.
Пускай привалит счастье мужикам.
Не зря же среди ночи повыскакивали
От тёплых жён к холодным облакам.

Вот здесь просверлим лунку перво-наперво,
Нанижем бокоплава на крючок.
Авось, да щуке-окуню потрафим им,
Уж больно жирный, толстенький рачок.

Сидим, молчим, трясём тупой трясучкою,
Так, словно руку ткнули в двести вольт.
Минута, двадцать, настроенье скучное.
Ни у кого и близко не клюёт.

Ну, для начала сменим дислокацию.
Поищем дальше рыбные места.
Понятно, рыбка манною не свалится,
Но смутно зарождается тоска.


Туда-сюда, то к краю, то к фарватеру,
Полдня мы с буром мечемся по льду.
Крутое испытание характера.
А клёва вовсе нет, как на беду.

Уже с две сотни лунок понакручено,
Исхожено и вдоль, и поперёк.
Смурные, злые, жутко невезучие,
Мы нехотя жуём сухой паёк.

Фиаско потерпели стопроцентное,
Удача обошла нас стороной.
Коробки с каракатицами целые –
Поклёвки не случилось ни одной.

Вдруг вспомнилось: сегодня ж – воскресение.
А рыбный день, как водится, четверг.
Так вот откуда это невезение.
Не то совсем затеяли теперь.

Уже и тачка к берегу подъехала –
То прибыл нас привёзший мерседес.
Навстречу друг спешит с ехидным смехом:
Понёс вас бес ловить деликатес!

Рыбалка – штука, в общем, увлекательная,
Фанатиков творит из мужиков.
Конечно, коль бывают показатели
Хотя бы в виде мелких окушков…

А наша вылазка безрезультатная
Так всякую охоту отобьёт.
Напрасно не считались мы с затратами.
Убили день, а памяти – на год!

А вот мой вывод окончательный:
Родиться надо с детства рыбаком.
Зато сообразили замечательно
И посидели славно вечерком.
Закусывали, правда, чарку мы
Томатным атлантическим бычком!
Февраль, 1998



В преддверьи 200-летнего юбилея    А. С. Пушкина.
Июнь 1999г.
С размахом, звонко и помпезно
Закрутим бездну звучных дел:
Поэта и его поэзию
Восславим всюду и везде…
А что вы думали, любезные?
У нас имеется задел…

Ужо ж отпразднуем мы праздник,
Ужо ж отметим юбилей.
По части дат разнообразных
Есть опыт из застойных дней.

Гулять Советов власть любила!
А праздник – повод погулять.
Вы вспомните, как это было:
То фейерверк, то тишь да гладь.

Октябрьскую как отмечали?
Парадом грозным каждый год,
Собраньем с пышными речами,
Концертом из хвалебных од.

Забавным шествием с шарами,
С иконами политбюро.
Задорно им ура! Орали
И что ещё на ум взбрело.

И, наконец, с родным застольем,
Где центнер водки, воз еды.
С разгулом и похмельным стоном
От воскресенья до среды.

Весенний праздник первомая-
День солидарности труда.
Его отраду понимая,
Как ждали сёла-города.

Никто не мылился на дачи,
Сажать картошку не спешил.
А разве быть могло иначе?
Ведь май – был отдых для души.
 
Картинки майских демонстраций,
Призывы, лозунги, кумач…
Сегодня можно посмеяться
По-за забором наших дач…

Теперь на май упорно пашем
Не для приятности труда.
Пусты, как в пост, желудки наши.
Зарплата – чисто ерунда.
А пенсия – совсем беда…

А было ж праздненство что надо.
И площадь с массовой толпой.
Гулянье в парке до упаду.
А водки, водки…Боже мой!

А как справляли Дни Победы
Во глубине советских лет!
Салют цветастый на полнеба.
Веселье. Песен, слёз букет.

Усы, погоны, звон медалей,
Объятья, смех, молчанье, скорбь.
И счастье редких встреч-свиданий,
И радость-грусть воспоминаний,
И с крепкой чаркой спор и спорт!

Вот женский день – восьмое марта…
Ну чем не радость мужикам?
С каким готовили азартом
Духи-цветы для наших дам.

С утра подарки-поздравленья,
Весь день застолье завсегда.
Обычай многих поколений
Впитала праздная среда.

Тут космонавтка Терешкова
Читает пламенный доклад.
Тут Брежнев труженицам снова
Вручает целый мех наград.

Замечу между делом, к слову,
сперва украсил свой фасад –
себе устроил звездопад.
Но всё ж судить не будем строго:
Старик ослаб умом-здоровьем
И выставлялся невпопад.

Воспоминаний сонм приятный!
Как хочется в застой обратно.

Советский строй – грай вездесущий.
Древнейший праздник – Новый год,
И тот был властью загребущей
Взят в самый полный оборот.

Страна рапортовала резво
Своим возлюбленным вождям
Фанфарно, будто перед съездом.
И каждый премиальных ждал!

Нас поздравлял забавник Брежнев
Проникновенно, аж до слёз.
Куранты били неизбежно,
Рекой шампанское лилось…

Советских праздников обличье
Вонзилось в память, как стрела.
Их отмечать-встречать привычно.
На них и выросла страна.

И вот надвинулась вновь дата.
Тому, Кто наше всё – уж двести лет.
Неистовым огнём объяты,
Исполним верности обет.

Итак, в преддверье юбилея
Советских праздников уклад
Поднимем, господа, смелее…
Даёшь гулять на старый лад!

Во-первых, растрезвоним в прессе,
Мол, Пушкин! Пушкин, мол, навек.
Как среагирует, известно,
наш постсоветский человек.

Ему сказали: будет праздник,
Так не ударим в грязь лицом.
Мероприятий море разных
Представим сразу налицо.

На всех заводах и в колхозах,
Во всех деревнях, в городах
И в авангардах, и в обозах,
В полях, в лесах, и в роддомах

Восславим Пушкина, как можем.
Виват Поэт! Жив двести лет!
Долой скептические рожи!
Даёшь поэту монумент!

В громах речей официозных,
В фанфарах выспренних торжеств
Серьёзно встанем с розой в позу,
Под постамент возложим розу.
И это будет лучший жест…


Восстань, поэт, и виждь, и внемли:
Народ принёс тебе поклон.
хвалу спокойно ты приемли,
С ней ты при жизни был знаком…


Увенчан лавровым венком,
Стихией высшею влеком,
Хоть погрози нам кулаком…
Увы, теперь ты далеко…



Дай, Джим, на счастье лапу мне…
С.Есенин,  «Собаке и Качалова»

Не по Есенину…

Привет, Пират, дай лапу мне,
Ах ты, хорошая собака,
Давай поглажу по спине,
Но пожурю тебя однако.
Ты провинился, друг, вполне.

А ну, бездельник, отвечай:
Кто ямки вырыл под сараем,
дед на тебя за что кричал,
стыдил тебя за что с утра он?
За что старик так осерчал?

Копаешь ямки ты зачем,
Что собираешься там прятать?
Ты ж не фабричный казначей,
Что сейф устроил для зарплаты,
И не из новых богачей…

А кости ведь сгрызаешь враз,
Не из чего копить запасы.
Суп же не спрячешь про запас,
Твоя похлёбка скиснет сразу.
Корм Чаппи вовсе не для нас –
Не для простой дворняжной массы…

Ну что, решили мы вопрос:
Рыть норы больше ты не будешь?
Дворняжка мой, ты славный пёс…
Какое лакомство ты любишь?
Ах да, я сахару принёс,
Чтоб ты отменно службу нёс…



Из цикла  «Сельские мотивы»
  *    *    *
Пасти коров – простое дело:
Садись под куст и наблюдай.
Сидишь – и тело не вспотело.
Сидишь,  кемаришь. Просто рай!

А стадо мирно щиплет травку,
И бродит аист меж коров.
Пошло светило на поправку –
Так припекает! Будь здоров…

Текут минуты еле-еле,
Расплылся полдень, как кисель.
Жара, коровы вяло млеют,
Пастух под солнцем окосел…

Коровы – глупые созданья,
В любую шкоду норовят.
Вот мне почётное заданье –
Их завернуть скорей назад.

По выгону от края к краю
За день сгоняю раз семьсот,
Базарным матом покрывая
Тупой рогатый крупный скот.

Под вечер, злой и очумелый,
Плетусь я. Белый свет не мил…
Пасти коров – простое дело?
Уж лучше бы дрова пилил!..

                ***
Полесский край – совсем глухое место,
До европейских центров далеко,
Как до иных планет, но скажем честно,
Здесь не смущает это никого…

Поскольку маленькая речка Пина
Среди болот, как средь пустыни Нил,
С характером своим и дисциплиной,
Одна на всех в округе – целый мир…

Она плывёт давно из тех столетий,
Где вздорили в разборках их князья,
И нанесла сюда легенд и сплетен,
Как нынче пестицидов нанесла…

Она – источник радости и боли,
Связующая нить времён и мест.
Обычная река всего, не более –
Одно из местных нашенских чудес…

Что без неё он представлял бы—
Заброшенный, забытый Богом край?
Отсталый, тихий, сонный, слабый –
Пародия на первобытный рай…

Ан, есть река – артерия и вена.
Путепровод сил жизненной крови.
Не рыба главное, а наша вера,
Что мир вокруг устроен для любви…

И посему из южных стран далёких
Летят сюда плодиться журавли.
Их не страшит орлиный хищный клёкот,
Известно, здесь не водятся орлы.

И верим мы: Полесье – край особый,
Исполненный безвредного добра.
Свободный Бог творил его в  субботу,
Когда он не работал, а играл.



                ***
Над городом Пинском расплакалась осень,
Над городом Пинском повисли дожди.
На самой окраине, где промеж сосен
Всю ночь я отчаянно-страстно блудил.

Какое холодное, хмурое утро.
Увы, моя сладкая, сказке конец.
Поможет случайный водитель попутный
Покинуть твой модный престижный дворец.

По улице гулкой, широкой и длинной
Иду вдоль высоких заборов-оград.
Но изредка сонно прокатится мимо
Не спящий ещё милицейский наряд.

Окраина города – странное место.
Дворцы среди леса. Петух, птичий свист.
Сколь скоро меняется, строясь, окрестность,
Сколь воздух прозрачен, призывен и чист…

Где прежде недавно дымилось болото,
От города в нескольких только верстах
Легла импозантная улица Блока –
Почти петербургский проспект подверстав.

Великий поэт, дорогой петербуржец,
Ты так же в болоте кормил комаров.
Мечтал в Англетер завалиться на ужин
В компании пьяниц, гуляк  и воров.

И Пинск за рекою манил, словно Китеж –
Немецкий кордон, фронтовой полигон.
Его не в бинокль, острым глазом ты видишь.
Но в Питер везёт тебя серый вагон.

По улице Блока, по улице Блока
Полесская осень туманом плывёт…
А там, в Петербурге, в том прошлом, далёком
Поэт новой встречи с надеждою ждёт.


                ***
Как часто мы ближних зазря обижаем,
Приносим им боль беспричинною злобой.
А после гордимся своим урожаем –
Своей устремлённостью, твёрдой, особой…

Мол, вот мы какие, без комплексов ложных,
Всю правду в глаза чешем бескомпромиссно,
Живём без сомнений, ненужно-ничтожных,
Средь чётких, понятных, законченных истин.

А вы, недотёпы, глупы и ленивы.
И вас неудачи  прессуют законно.
И очень сомнительно, как ещё живы.
Охаяны Ницше вы, в общем, резонно.

Священники в храмах всех увещевают:
Покайтесь пред Богом, спасайте-ка души.
Взамен отпущенье грехов обещают,
Но червь угрызения жизнь не нарушит.

Единственный грех осужденью предзначен:
Без нужды страданье чинить человеку!
Иные грехи – только миф, не иначе…
Плод вымыслов всяких и совести вектор.

И болью себя истязать – просто глупость,
Досадная заумь унылого сердца.
Как часто мы к Богу взываем, торгуясь,
А к дьяволу вдруг попадаемся в сети…



                ***
Когда не мечтается, это неправильно.
И жизнь  пролетает – проносится мимо.
Хочу, чтобы стала мечта моя правдою,
Той зримою истиной, необходимой..

Ещё мы не встретились, а уж прощаемся,
Вопрос обещаний не лёг между нами.
За окнами в дымке берёзки качаются.
Берёзки – не люди, живут без желаний.

И мне не мечтается, так не по-божески.
Ты тоже не мною живёшь увлечённо.
Мне зря подвернулась из пёстрого множества
Капризная, вздорная горе-девчонка.

Кому отдаёшь ты своё предпочтение?
Кому-то другому – брюнету крутому.
И сним ты по городу бродишь вечернему,
и с ним ты проводишь всё время вне дома.

Я вдруг спохватился и с чувством опасливым
На фото твоё взгляд скользнул изумлённо.
А если услышишь ты реплику страстную,
Услышишь вдруг мысленный зов отдалённый?

Что, если мечта станет явной реальностью,
И вдруг ты представишь меня долгожданным?
Нет, нет. Не мечтается, это и радостно.
Уж слишком несбыточна, слишком чужая…



Женская песня (вариант б)

Самой ранней весною,
Самой лучшей порой
Праздник женщин устроен –
В день забойный восьмой.
День особенный этот
Воскресенью сродни.
В женский день на планете
Все мужчины – поэты –
Сочиняют сонеты –
Поздравленья одни.
И в бокале шампанского искры-огни…

Улыбается солнце,
И резвится капель.
Вся природа смеётся,
даже в злую метель.
Расцветает подснежник.
И его мы несём
Для любимых и нежных,
Для родных наших женщин.
Пусть вам светит надежда
И удача во всём.
Будь легка вам работа, спокоен ваш сон…

Пожелаем вам счастья,
Пожелаем любви.
Пусть приходят почаще
Вдохновения дни.
Без условностей лишних
Вам мужской наш поклон,
Пусть хранит вас Всевышний
И молитвы услышит.
Под счастливою крышей
Обустроится дом,
Будет счастье и долгие радости в нём …