О жизни одного и каждого

На каждого есть убийца.
Каждому уготована жертва.

Все готово. Плаха помыта. Топор наточен.
Шея цела, чиста, еще не кровоточит.
Толпа разбужена. Окна расколочены.
И головы готовы лететь с плечей на почву.

Не прорывают ограждение прочное,
Но шумно и душно - рой растревожен.
Торгаши переливают зелья сочные,
А девушки с глазами из пустого в порожнее.

Обычные люди обычного города,
Обычный дед ворчит, почесывая бороду,
Простой мужик держит за руку ребенка,
Простого грустного ребенка с неглаженым воротом.

Поинтереснее по ту сторону забора:
Большая очередь у ступеней эшафота.
Стоят тихо и мирно - ни слова, ни спора
В веренице невиновных идиотов.

А в веренице идиоты не самые обычные,
То поэты с шарфом на шее повязанным,
То академики седые в пиджаках коричневых.
Спортсмены, музыканты, люди самые разные.

Когда-то в городе они были главными,
Светили до утра они, а не электричество.
Но понаплыло из других городов засланных,
И однажды победило качество количество.

А сейчас толпа гудит, желанием пытаема,
Ожидает часа, когда можно сорваться,
Вот время пришло, заглушая ликование,
Часы на башне бьют восемнадцать.

-----

Восходит на подмостки Мэр. Царь. Бог.
Лучами света прекращая аплодисменты.
Смолкли вздохи, грядет итог эпох,
В руках главного белеют конверты.

И вот один конверт плоти лишается,
Толпа притихла, кто-то наглый фотографирует.
Громогласным криком имя провозглашается,
Толпа расступается и единицу делегирует.

А единица - тот самый грустный ребенок.
Отец ребенка хлопает, радуется, улыбается.
Для того его растил он с самых ранних пеленок,
Чтоб посмотреть, как он по лестнице забирается.

А по задним ступеням места будущей казни,
Без стражников, охраны, без конвоиров,
С печатью счастья на лице, без пятен грязи,
Человек идет тихо, неторопливо.

Без прощального слова, без приговора,
Голова его медленно ложится на гильотину,
А рука маленького загнанного прокурора
Велит отрубить башку счастливому кретину.

Голова отрывается, раздаются овации,
Ребенок обратно к усатому возвращается,
А в руках мэра конверт новый открывается,
Шоу должно и будет дальше продолжаться.

Из толпы выходит парень с торсом мощным,
Приговоренные же поэта выставляют.
От любера пахнет духов разных клочьями,
От поэта несет романтикой и цветами.

Неохватные руки топор вверх поднимают,
Поэт голову склоняет с великой толикой грации,
На лезвии под солнцем время медленно тает.
Снова улыбки, снова радость, снова овации.

Церемония не собирается кончаться,
От стаи задранных носов отрывается леди.
Сзади другая девица начинает подниматься,
Симпатичная, милая, а в глазах что-то светит.

Кончик кинжала в банку яда погружается,
А после вонзается в плоть, словно в тесто.
Тело молодое спустя секунду испаряется,
Остается слабый флёр и пустое место.

-----

Конечно, казни закончатся совсем не скоро,
Смерть главного будет этому сигналом.
ПередОхнет население, в секунду рухнет город,
Похоронено все будет под одним завалом.

А секунду спустя все обратится в равнину,
Также канут в лету все цели высшие,
За теми, чья кровь оставляет следы на глине,
Давно уже аккуратно подчищено.

----

В каждом городе каждого мэра,
Каждом уезде каждой провинции,
Каждому приготовлена жертва,
Каждому уготован убийца.