Незабытая страница

 (фрагменты неоконченной поэмы)

"Баба-центнер"...
Примерили ж кличку!
Кто-то первым, должно быть, назвал
И рассчитывал на обезличку,
На расхлябанность и развал.

Только эта затея напрасна.
Дарья с детства, как сталь, тверда...
Покосились забытые прясла.
Загудели в столбах провода.

«Эта крупность моя не с достатка,
С лошадиной работы она:
Мне одиннадцать — "Даша-касатка"
Уж в оглобли была впряжена.

На всю зимушку снежную, лютую
С батей я отправлялась в извоз,
А за это платили валютой:
В день по гривеннику на нос.

Шуба в сборку на мне, дублёная,
Только стужа не спит в снегу.
И, озябшая я, зелёная,
За санями бегу, бегу...

А в тринадцать годов — косила.
Батя умер, а мать — одна,
У костлявой девчонки сила
Появлялась тайком со дна.

Мать отточит бруском мне косу,
Проклиная худую жизнь,
И опять я иду прокосом
Вся измученная — хоть ложись.

А в пятнадцать — надел пахала,
Засыпала с серпом во ржи;
Отбивалась от Родьки нахала,
Изловчившегося во лжи.

Был мне любый батрак Ванюха,
А не Родька — кулацкий сынок.
Рожа Родьки изволила нюхать
Запах лаптя с девичьих ног.

Родька пьяный, в дурном угаре,
Расслюнявился — не унять.
И пошли по откормленной харе
Лапти стоптанные плясать.

Натрепала! — расчёт на резвость, —
Вдоль надела к селу прямиком...
Вслед грозится:
— Убью! Зарежу! —
Родька бешеным кулаком.

Только поздно, пострел кудлатый,
Не угнаться тебе по стерне,
Замелькали родные хаты,
И Ванюша навстречу мне.

Пусть мой любый на внешность хилый.
Он на мускулы крепок, крут,
Пусть всю юность прошёл в бахилах,
И бахилы-то ноги трут.

Но охальничать не дозволит,
Знаю, быть чекменю в клоках,
Потому как нарост мозолей
Вес утраивает в кулаках...»

           * * *
«Я-то в помощь райкома верила
Баб удерживала:
— Не спорьте»
Подошла Тимофевна к мерину
И прижалась к губастой морде...

На безмолвную тварь не сетует,
Что изжёвана вся солома,
Дарья ласково с ней беседует,
Будто с бабами спорит дома.

Чувства радости — гости редкие,
А пришли — растеклись по жилам...
Подзаправилась Дарья редькою,
Вслух промолвила: «Не до жиру...»

В путь обратный идёт резвее
Рёбра выпятивший Гнедок.
И от радости не трезвеет
Улыбающийся ездок.

Дарья в памяти строит планы
О дальнейших крутых путях:
«Перетащим зерно в карманах,
Если что — принесём в горстях,
Привезём на горбах коровьих
По три пуда наперевес...
Только б завтра успеть в дорогу...»

Тимофевна по звонким рёбрам
Протянула по две вожжи —
На минуту Гнедок стал бодрым:
Спотыкается, но бежит...

Сторонись, березняк-чащоба!
Громче, провод, играй в столбах!
Но "соломенная утроба"
Мышцей вымотанной слаба.

Вмиг заколет в груди тревога.
Поторапливает весна.
«Будь ты проклятая, дорога!
Трижды проклятая — война!
Семена.
Семена.
Семена...»

   (Отрывки из неоконченной поэмы, в которой автор «хочет создать образ советской женщины, в прошлом батрачки, а во время Великой Отечественной войны возглавившей разрушенный колхоз и поднявшей его» (опубликовано в газете «Знамя», г. Калуга, 25.01.1970 г.)