Какое варварство в двадцатом веке...

                ***
Какое варварство в двадцатом веке,
Какой средневековый полный мрак.
Казнят публичной казнью человека –
Как будто он народа злейший враг!.

Ужель для этого прогресс культуры
Столетьями нас вёл вперёд и ввысь?
Сколь трудно постигали, что есть дурно.
Сколь тяжко выявляли в людях крыс.

 С какою болью редкий сильный гений
Внушал народам истины добра!
Легко и быстро предана забвенью
Вся эта многотрудная борьба.

Иль по законам древнего пророка
На площади расстреливать людей?
Вот этак избавляться от порока
Для торжества возвышенных идей?

Шокируют нас страшные расстрелы –
Жизнь человека – нуль! И расстрелять!
Кто на себя ответственность и смелость
Взял казнями так нравы исправлять?

Да, люди много дел и слов великих
В историю вписали навсегда.
Не меньше и других вещей – злых, диких.
Рассудит Бог в день Страшного суда.

Бесчеловечность всех публичных казней
Ничем никак не отвергать нельзя.
Не верьте оправданьям разным грязным.
Остановите резко поступь зла…


Мавзолей
Посредине страны в самом центре столицы,
Где на площади красной проводят парад,
В склепе труп под стеклом в саркофаге хранится:
Сотворили вождю похоронный обряд.

Там лежит он уже аж три четверти века,
Миллионы ходили к нему на поклон.
Кто желал поглазеть, кто искал в нём ответы,
Как искали  у ликов церковных икон.

Этот труп, словно Бог видит всё из могилы.
Знает чувства и помыслы массы людей.
Был бы предан земле, то успешно бы сгнил он.
А пока он – источник заразных идей.

Обошли полукругом священные мощи.
Присмотреться, подумать нам темп не даёт.
Лоб огромный. Сам-маленький, тощий.
Часовой еле слышно: пройдите вперёд.

Так и двигалась мерно людская колонна,
В замешательстве полном у гроба текла.
Вдруг…глаза он открыл! Взгляд свирепый, бездонный.
И моргнул мне таинственно из-под стекла.

Весь я похолодел и от ужаса замер,
Словно каменный столп. Но толкнули в плечо.
Этот взгляд – это дьвольский знак наказанья
За безвольность, за мягкость, за нечто ещё.

Деревянной походкой за тёткой в затылок
Шёл я медленно мимо на ватных ногах.
И смотрел, всё смотрел на живую могилу,
И сжимал, всё сильнее сжимал сердце страх!

Выходили на свет мы пришибленно-вяло,
отводя друг от друга затравленный взгляд,
Словно только что здесь мы в аду побывали –
Поразил всех, похоже, смертельный разряд.

Было это  давно, был расцвет коммунизма,
Я в столицу приехал на некий предмет.
Посетил же тот склеп чисто из любопытства.
И, отравленный ядом, болел много лет.

Лишь теперь, на таком временном расстоянье,
После громких событий и  яростных бурь,
Понял я: тот мертвец никогда не оставит
Нас в покое, внушая агрессии дурь.

Фараоны Египта свои пирамиды
Возводили, чтоб скрыться навечно во тьме.
Только он в той могиле, бесовски-открытой –
Генератор жестоких, безумных затей.

И пока он лежит в  склепе том, в Мавзолее,
Источая проклятье по русской земле,
Дышит общество ядом и тяжко болеет,
Пребывая  в дерьме, в мерзопакостном зле.

Нужно труп закопать! И взорвать Мавзолей!…
               
 ***
На Беларуси праздники сплошные
Гуляет весело, размашисто народ.
Поскольку супостатов сокрушили,
Отныне, значит, всё у нас на лад пойдёт.

В истории такое часто было:
Народы требовали зрелищ от властей.
Когда труба на праздненство трубила,
то наилучшую несла из новостей.

Про хлеб насущный люди забывали,
Когда гремел, к примеру, рыцарский турнир.
Голодные  желудки  забивали
На всё во время зрелищ, представлений, игр.

Идёт-бредёт по Беларуси кризис,
Опять нам власть велит подтягивать ремни.
Чтоб ропота народного не вызвать,
Власть дарит массам даты – праздничные дни.

Гуляем с шиком, мощно и помпезно,
как будто после нас пусть хоть потоп.
А ведь опомнимся, посмотри трезво
И ужаснёмся, и покаемся потом.

Пока же веселятся белорусы,
Кто как умеет, впрочем, в меру сил и средств.
Сегодня дождь пошёл –  знак  слёзный Иисуса:
До Страшного суда и времени в обрез.




Реклама

Как пудрит нам она мозги
С утра до вечера и ночью.
Там шлака всякого куски
Под черепом застряли прочно.

Куда нам деться от тоски –
Она повсюду достаёт нас;
Она берёт в свои тиски
Или толкает в бездну – пропасть.

Со всех сторон сверлит виски,
Сверлит, как дрель, вонзаясь глубже.
Дрянь-метастазы – босяки
Сознание рвут-рушат.

Её тягучие пески
В свою засасывают бездну.
Её удары и броски
Бесплатны, безвозмездны.

Уже не вижу я ни зги -
Опять в глазах пестрит и скачет.
Твержу: с ней справиться смоги,
Не то с ума сойдёшь иначе.

Сначала были с ней строги,
Она сидела тише мыши,
И наподобие слуги
Нам кланялась  пониже…

Но вдруг чудовищный изгиб
В прыжке, как кобра, совершила,
Однажды, встав не с той ноги,
Она заборы сокрушила.

И милицейские свистки
Теперь её не остановят.
И что штрафные ей листки.
Сорвёт-порвёт и лезет снова.

В трусы залезет и в носки,
Везде, как моль, она проникнет.
Боюсь, до гробовой доски
Она нас больше не покинет.

Ну что ж, дружок, ты пораскинь,
О чём намёками, не прямо,
Все эти до одной строки?
О ней! Конечно, о…рекламе…



               
  ***
Заметно короче становятся дни,
Ещё холоднее, дождливее ночи.
И мы в тихой комнате снова одни
Читаем осенний ухабистый почерк.

Взираем  в окно на осенний пейзаж:
Дивизия листьев асфальт атакует.
То ветер выводит тревожный пассаж,
То дождь выбивает чечётку лихую.

За окнами город уныло гудит -
Жалеет о солнечном радостном лете.
Но осень свой вынесла твёрдый вердикт:
Забудьте о лете. Прошло, не жалейте…

Ну что же, с надеждой останемся мы,
Такой приговор, может, будет отсрочен.
Пока далеко до холодной зимы,
А лето вот рядом ещё, между прочим.

Надежда надеждой, но нам предстоит
Пройти сквозь осенний сезон испытаний.
И хочется знать, устоит ли гранит
Совместного ныне семейного здания.

Его мы построили ранней весной
В предчувствии лета и праздничных будней.
И жизнь нам казалась прекрасно-простой.
Наивно мы думали: вечно так будет.

Построили дом, столько дней утекло.
И лето прошло, пролетело, пропело.
Сейчас нам с тобой в нашем доме тепло,
А ну как ударит мороз оголтело?

Чтоб выстоял дом, не погас наш очаг,
Теперь  в полусумерках густо-ненастных
Давай поцелуемся мы при свечах.
Пока только это ещё в нашей власти..




***
Когда я перестану водку пить,
В лесу, наверно, кто-то сдохнет.
Я прекращу чудачить и глупить.
И мир от удивленья вздрогнет.

Что видели все те, кто знал меня?
Гуляку праздного, смешного,
Который  на водяру променял
Талант. Куда я с ним пришёл бы?

Увы, я свой природный ум
Растратил попусту и всуе.
Когда-то чуть в вине не утонул.
Теперь тону я мордой в супе.

Допустим, перестану пить вино,–
Займусь гимнастикой и йогой,
Займусь своей карьерой заодно,
То будут дивные итоги.

Идёт-бредёт примерный гражданин,
Уныло-скучный и серьёзный.
И кто тогда увяжется за ним?
Какой-нибудь  дурак несносный.

Затем исчезнут старые друзья,
Все собутыльники слиняют.
Вот в одиночестве  пытаюсь я
Развеселить себя-слюнтяя.

Пропал-погиб былой энтузиазм,
Нет свежих мыслей и эмоций.
Лишь в кишках вечный гадкий спазм
Важнейшим чувством остаётся.

Конечно, сам я, глупый, виноват,
Что пить я бросил, лох и чайник.
Тогда я был на выдумки богат,
Когда кирял, кирял отчаянно.

Подстёгивал мне нервы алкоголь,
Энергией напитывался славно!
То радость обострял, то злую боль,
Устраивал переживаний слалом.

Так, Боже мой, от трезвости уволь…



***
Похоже, вымирает наша нация.
Не мор, конечно, не чума детей;
Но  численно всего лишь уменьшается,
Рождений просто меньше, чем смертей.

Не знаю, это правильно – неправильно…
В пространстве распыляет нас процесс.
Сверлит мозг мысль одна корявая:
Сведёт в могилу нынешний  регресс.

Ну, этноса не станет белорусского.
Что выиграет древняя земля?
Расцветка мира хоть чуть-чуть, но тусклою
Представится, когда взойдёт заря.

Планета наша перенаселённая.
Людей, чем должно, больше в десять раз.
Её мы угнетаем, несмышлёные.
Она же  избавляется от нас.

Такое происходит ныне с немцами –
Сосёт их отрицательный прирост.
С литовцами, со шведами померяться –
Такой же выгибает их вопрос.

Возьмём в одном таком тупом сравнении:
Их больше в десять раз – той немчуры.
Обиду помним давнюю, столетнюю,
И будем, будем помнить до поры.

Тенденция германцу мало страшная.
Их в мире много – миллионов сто.
А наш десяток тихо сокращается.
Так нация сведётся на ничто.

Забудется культура уникальная,
В российских ширях где-то растворясь…
Останутся одни седые камни
Напоминаньем об ушедших нас…

Есть важные и веские причины,
Что сокращают  мирный наш народ.
Хоть загляни в их чёрные глубины –
Шокирущая оторопь берёт.

И тут же вдруг находятся виновники.
На них могу я пальцем указать:
Во-первых, всевозможные чиновники,
И во-вторых, они же…твою мать!



***
Убили президентского служаку,
Начальника-чиновника смели,
В могилу прочь отправили терактом –
Наёмный киллер дядю застрелил.

За что, про что, я этого не знаю,
Кому дорогу дерзко перешёл,
Умело разогнал ли волчью стаю,
Торговцев пошерстил ли хорошо…

Такая должность, но не в этом дело,
Что кто-то будет, кто-то должен мстить.
Есть  мафия; повсюдно-повседневно
Она себя умеет защитить.

И с ней покончить надо по закону.
А плох закон, создай другой закон.
Но президент , взбешённый-разъярённый
Устроил служкам форменный разгон.

Наобещал без страха и упрёка,
Не  утруждаясь поиском вины,
Пересадить банкиров за решётку.
Все главные преступники – они.

Впихнуть страну в эпоху сталинизма,
В эпоху троек, скоростных судов
Наш президент отчаянно стремится.
Так, уязвлённый, грозен и суров.

Идея фикс – стальная дисциплина!
Драконовский готовится декрет:
А ну, народ, согни пониже спину!
В шеренгу становись! Равняйся! Смирно!
Вперёд к вершинам трудовых побед!

Мой босс ретивый, президент активный,
С твоей-то прытью можно преуспеть
В делах иных, законно и красиво.
Тебе лишь только стоит захотеть…

В историю не влипнуть, но достойно
Войти ты сможешь, ежели народ
Свою судьбу сам выберет-построит.
Пусть и с тобой, но сам свой путь пройдёт.

Прими, мой босс, совет резонный:
Не нужно чрезвычайных жёстких мер.
А следствие пусть строго по закону
Убивцев сыщет…Только без химер.

Пусть суд, что нынче на расправу падок,
Свой вынесет законный приговор.
И воцарится в обществе порядок.
Тогда уймутся и бандит, и вор.



***
У бизнесменов, хитрых и лукавых,
В компании однажды я сидел.
Они вливали виски и какао
В утробы грузных и холёных тел.

Лениво разминая сигареты,
Они тянули скользкий полилог;
Выуживали важные секреты,
Вершили жёсткий беспощадный торг.

И улыбались мне благообразно.
Плёл паутину мурка-саксофон.
Дельцы сквозь зубы изрекали фразы,
Дым  кольцами пуская в унисон.

Всплывали кольца, вились сизы змеи,
Душили, горло стягивали мне.
Взведённый, взвыл я злого змея злее:
Как долго в вашей маяться тюрьме?

Зачем в гадюшник чёртов притащили
Меня  самодовольные жлобы?
Хоть я – поэт, но всё-таки мужчина.
Я совесть-честь отнюдь не позабыл.

Как крышка с банки, я сорвался с места
Вне этикета, не сказав пардон.
Какао ваше мне не интересно!
И в чашку плюнув, шустро вышел вон…

О как порой бываем мы не правы,
Впадая в гневе в стрессовый аффект.
Проснулся утром в очистной канаве.
А в челюсти  сплошной большой дефект…




***
Холода наступают, опять холода,
В звёздном воздухе зыбкая изморозь.
По утрам замерзает в колодце вода,
Из-под льда её нужно мне вызволить.

Почернели в тумане промозглом кусты,
Хищно  тянутся ветками к шее мне.
С голых яблонь срываются хлопья-листы
И впиваются в борозды серые.

Словно призрак, мой сад-огород весь дрожит,
Это холод-мороз соки высосал,
И теперь на мою покушаются жизнь,
Груши-вишни – химеры безлистые.

Привиденьем и сам между ними брожу
На рассвете во мгле я с ножовкою,
В странном танце меж яблонь шаманом кружу –
Отрезаю им щупальца жёсткие.

Злобно белый налив по лицу вдруг стегнул,
Глаз-сучок, как вампир, смотрит мстительно.
Ничего! Кровь я вытер. Меня не спугнул!
Буду резать-пилить осмотрительно.

Через несколько месяцев сад оживёт,
Расцветёт. И завяжутся яблоки.
Сад, забывший холодный период невзгод.
Одарит нас своими подарками.

А пока по утрам холода,холода…
Осень мглой и туманом таинственным
Бродит ночью и днём по остывшим садам.
Предстоит пережить её, выстоять…



***
Южный берег, пляж песчаный,
Изумрудных волн прибой.
Здесь тебя и повстречал я
В день весёлый голубой.

В этой встрече неприметной
Растворялась молча ты.
Столько моря, столько света,
Столько сладостной мечты.

За  чужой судьбой не гнался,
Не вдыхал чужих цветов, –
Но тебя я испугался -
С пляжа прочь бежать готов.

Оказалось: очень просто
В пене выросшей волны
Вдруг возник  зелёный остров,
И на острове том – мы.

Терпим бедствие, взываем.
Помощь срочная нужна.
Как спасаться? Мы не знаем.
Высока гора-волна.

Опрокинет, свалит, смоет –
Не останется следа.
Перед ней обняться стоит, -
И в пучину навсегда.

Солнце светит, мир в порядке.
Южный берег, сон, песок…
То – мираж дурной загадкой
Через глаз проник в мой мозг.

Нахлобучь скорей сомбреро,
Слишком жарко и тепло…
Пляж  песчаный. Крымский берег.
Солнце темя напекло…



***
Почти пустой ночной автобус
Меня сквозь город к цели мчит.
Я занят мыслями тобой весь:
Как бремя нудное влачить.

Один шофёр нагружен делом:
Он жмёт педаль и крутит руль.
А я зашился в думы-дебри,
Спасаясь от предчувствий-пуль.

Куда от резвых мыслей деться:
Крепка их власть, надёжна связь.
Ты приезжаешь, наконец-то,
Из дальних странствий возвратясь.

Перебираю варианты,
Что в первый миг тебе скажу.
Я почему-то виноватым
Сейчас в автобусе сижу.

Но почему, не понимаю.
Я помню яростный упрёк
В глазах, с которым ты ступала
В вагон с приступок на порог.

Автобус улицей пустынной
Летит, как призрачный корабль.
В нём в думах три души застыли,
Несясь  вперёд в ночную даль.

Мерцали фонари, как свечи,
И в сердце холодок вползал.
Сейчас случится наша встреча –
Автобус прибыл на вокзал.



***
Сегодня  выпал первый снег,
Совсем не вовремя, не кстати.
Иду, впечатываю след
в дорожку белую старательно.

Ещё не кончился октябрь,
Берёзы листья не стряхнули,
Снега на голову летят
В дни вывихнуто-хмурые.

Куда спешишь, кума-зима?
Не рано ли собой гордиться?
Ещё в траве, в цветах земля,
И в летних кителях милиция.

Но резкий спад температур
Финал осенний просигналил.
Предвестье зимних авантюр –
Погода мокрая, скандальная.

Потом растает глупый снег
И обратится в лужи грязи.
Забудем призрачный успех
Зимы в заскоках злых несвязных.

Но достаю я свой берет,
На  всякий случай, наудачу.
И буду правильно одет:
Всё по сезону! Не иначе.



***
Уже последние дни лета
Уходят в небыль неприметно,
И мы, увы, не замечаем,
Как в тихой грусти и печали
Роняет листья старый клён.
Порывом ветра  изумлён,
Он машет голыми ветвями,
Прощается как будто с нами,
Он погружается в свой сон
До лучших будущих времён.

В природе циклы постоянны,
И все её знакомы тайны.
За знойным летом плачет осень,
Затем  судьба зиму приносит,
Потом заявится весна,
Природа вспрянет ото сна
И  вся взыграет буйным цветом.
А там вершина года – лето
В разнообразных голосах.
Вот круг земного колеса.

Так жизнь своим извечным ритмом
Влечёт к иным мирам сокрытым.
В последний миг застынет сердце,
И входит в вечное бессмертье,
И  завершает человек
Свой бег по кругу, трудный бег,
Прорывом к тайне, к небу, к Богу.
И обретаются в итоге
Суть истины, покой и свет.
Там горя нет и счастья нет…




***
С утра дирижабли – огромные тучи
Висят-барражируют низко над городом.
Вот розгой стегнёт по щеке дождь колючий,
Прольётся холодным ушатом на голову.

Промозглая, мокрая, поздняя осень,
Унылое время души неприкаянной.
Надежды последние ветер уносит
Из джунглей продрогших, бетонных и каменных.

Он съёжился весь, этот город застылый
В предчувствии худших времён подступающих.
По улицам хмурым, бездонно – пустынным
Потерянный бомж – дождь бесцельно шатается.

Корявые клёны в лохмотьях истрёпанных
Согнулись к земле в безучастном томленье.
Мой город молчит ресторанами-стройками,
Звонками трамвайными молча немеет.

Глаза у домов потемнели в испуге,
Слеза по стеклу бесполезная катится.
В какой ты нуждаешься, город, услуге?
Я рад бы помочь, если ты не откажешься.

Внезапный порыв моросящего ветра
Открыл дверь в подъезд мой с безжалостным грохотом.
Стою перед входом, стою без ответа.
И дождь как стена между мною и городом.





***
Почти стопроцентный уже зимний день,
А только ноябрь зачинается.
И я представляю, каких только дел
Подкинет зима-бесприданница.

Какие заботы ещё принесёт
Хозяйкам, рабочим, начальникам.
Милиции легче. Уже не пасёт
В подъездах кучкующих чайников.

Да, пьющих компаний на улицах нет,
Их нет и в пустых подворотнях.
Мороз  разогнал или мент-пистолет,
Не  светятся рожи болотные.

Зато промерзают моторы машин,
На трассах вовсю гололедица.
Шофёру ошибку легко совершить –
Не так тормознёшь – не отделаться.

Тепло запустил дорогой жилкомхоз –
Из люков пары вырываются.
У служб коммунальных аврал и хаос.
Наверное, с хаосом нонече справятся.

Народ конопатит оконные рамы,
Застала зима их врасплох-таки.
-Ох рано зима заявилась, ох рано, -
Встречаются бабки с унылыми вздохами.

Я вечером улицей мёрзлой бреду,
Сочувствую птахам растерянным.
В кармане нет семечек, как на беду.
Сегодня помочь не сумею им.

Колючий порывистый ветер в лицо,
Стреляет мороз злыми пулями.
Подбитым зимой желторотым птенцом
Себя ощутил на пути не попутном мне.

Ну, здравствуй, внезапная ведьма-зима.
Опять в твоей камере узником
Сидеть мне до самой весны, до тепла
Без вздорных друзей и без музыки.



***
Вспорхнули звёзды пёстрым роем,
Усыпали небесную вуаль.
Свой праздник-фейерверк устроив,
Всевышний приглашает нас на бал.

В прекрасной яркой звёздной ночи
Букет веселья брызнул, как фонтан.
И к счастью выстроилась очередь
И здесь и там по всем фронтам.

Прекрасный повод веселиться,
Не слишком часто он даётся нам.
Как светят, словно звёзды, лица,
И как душа возвышенно цельна..

Вершится главное мгновенье,
Мы проникаем в бездны  Божьих тайн.
И исчезает вектор времени:
Жизнь впереди! Она не прожита!

Ждёт впереди клубок событий,
Ждёт море самых главных, нужных дел.
Друзья, на звёзды посмотрите!
Где их конец?! Где их святой предел?


Есть красота в живой Вселенной
Её легко  увидеть и постичь.
В огромном множестве рассеяна
Среди людей и звёзд, зверей и птиц…

Изрёк в запале Достоевский,
Мол, мир наш красота спасёт.
Идея странная и дерзкая.
А сколько в ней глубин-высот.

Мне всё давно довольно ясно:
Лишь приобщившись к  красоте,
Мы в жизнь внесём и смысл, и праздник.
И будет что сказать  Судье.

Взирайте трепетно с восторгом
На свод небесный в час ночной.
Прекрасен мир в согласье с Богом!
Мы все причастны, все при чём!

***
Декабрь девяносто седьмого –
период трагедий и зла.
Кровавые новости снова
Приходят, и несть им числа.

Господь ли жестоко разгневан
На глупость и подлость людей.
Иль козни успешные демон
Состроил, а Бог проглядел…

Но видим событий ужасных,
Явлений конца череду.
Погибель, потери, несчастья
Преследуют  в этом году.

Взрываются склады и штольни,
а штрек – уготованный гроб.
Уже похоронено столько,
Что плач превращается в гром.

И падает вниз самолёты,
Летят под откос поезда.
Над всею планетой вольготно
Возвысилась злая звезда.

Чем кончится месяц жестокий?
Какой катастройкой и где?
Вот солнце встаёт на востоке,
И новый рождается день.

Примчит на хвосте ли сорока,
Как кончится вся дребедень…