Я только памятью живу

***
Усердно плавать  в детстве я учился,
Руками грёб по дну, грёб по песку.
Мутил речной тот берег чистый
И смутно ощущал в себе тоску.

Всё грёб и грёб, а плыть не получалось.
Барахтался, как цуцык, на мели.
И сам испытывал такую жалость
К себе несчастному, хоть лес вали.

Друзья вокруг смеялись-издевались:
Давай, подлодка жёлтая, вперёд.
Но поучить-помочь и не пытались.
Жесток и чёрств был уличный народ.

Не раз я бестолково захлебнулся,
Не раз там в лёгкие набрал воды.
И хоть так больно от насмешек гнусных,
Я продолжал усердные труды.
Уже недолго было до беды.

Тогда лет десять мне примерно было,
Большую реку увидал впервой.
Ватага наша поиграть любила
На пляже жаркой летнею порой.

Затеяли мы водное нырянье
На время, кто подольше просидит.
Друзья-ровесники – крутые парни.
За каждым кто там как-то уследит…

Набрали воздуха и ррраз! Как прыгнем.
Зажали нос, не дышим  семь секунд.
Как только…, так выскакиваем мигом…
С часами двое судей нас секут.

Конечно, я сдавался самым первым.
Нет практики, закалки никакой.
Кружилась голова, сдавали нервы.
Дыхалки нет. Слабак, баран тупой.

Объект для сальных шуточек обидных.
Меня решили, значит, наказать –
В своих дурных геройствиях завидных
На дне реки меня попридержать.

Как потерял я там, в воде, сознанье,
Совсем не помню, чушь не горожу.
Потом врачи  в больнице рассказали,
Как  заново, меня взяв, воссоздали.
Кто был виновник, впрочем, не скажу.
Судим не буду сам и не сужу.

А плавать всё-таки я научился
Тогда в тот год, лишь только в десять лет.
Запоминаются зачем-то числа.
Купили  мне тогда велосипед. 




***
Как жутко, горько плакала она,
Своё несчастье болью заглушая,
И напрочь воли, сил себя лишая,
Испив обиды горечь всю до дна

Стонала скорбно, всхлипывала нервно,
Закрыв руками мокрое лицо.
На правом среднем мстительно кольцо
Указывало, кто виновник верный.

И слёз струя на рукава жакета
Текла из воспалённых красных глаз.
Пока ешё сильна обиды власть,
Вся в чувстве, вся в эмоциях там где-то.

Но вот волна мучительного плача
Чуть схлынула, ослабив петлю боли.
А плечи всё дрожали мимо воли.
Уже дышала несколько иначе.

И коль возможен новый тяжкий приступ,
Короче и слабее будет он.
Обидчик  тот морально побеждён
Её эмоций выплеском неистовым!

А позже снова плакала она,
Украдкой, незаметно, тайно, тихо.
Выдавливала так по капле лихо,
С остатками которого одна
Боролась зло в иные времена…




***
Живу я только памятью одной -
Весь в прошлом, а не в настоящем.
Там каждый будний, каждый выходной
Почтовый открываю ящик.

Твоих открыток, твоих писем жду,
И  постоянно убеждаюсь:
Надеждами напрасными живу.
Но так зело в тебе нуждаюсь.

В пустом пространстве, в гулкой тишине
Перебираю наши фото
И мыслями опять я в той весне,
Опять мечтать-любить охота.

Плывёт в большой стране чудесный май,
Моменты счастья в старом парке
На плёнку чёрно-белую снимай.
Осталось столько кадров ярких!

Как было там волшебно-хорошо,
Задорно музыка играла.
Напиток пили – розовый крюшон.
Дразнилась детворы орава.

Смеялись весело мы им в ответ,
Но билось сердце в упоенье.
Воспоминания прекрасней нет -
Остановись, судьбы мгновенье!





***
Весна пришла в полесскую страну
сквозь время отступлений-наступлений,
С пути прямого к лету не сверну.
Становится он шире постепенно.

Ещё вчера два смелых гражданина
Пешком шли парой  серых пиджаков.
Сегодня девы платья кружевные
Надели майских привлекать жуков.

Вчера до мозга проедал волк-холод,
Сегодня солнце яростно печёт.
Купается в весне полесский город,
И в неге Пина жёлтая течёт.

Вот господа-товарищи гуляют,
Собою украшая вешний парк.
Хвостами псы бродячие виляют,
Заполучить желая свой пятак.

Явились с юга радостные птицы,
На ветках гроздьями вновь понасели.
И ловит весь опорный пункт милиции
Заливистые брачные их трели.

Что самое противное весной?
Да тучи мошкары кусачей, злющей,
Страдает от которой люд честной
Жестоко,  к вящей правде сущей.

Улыбка многозначная природы –
Весна-красна, заветная пора.
Как были б рады твоему приходу,
Когда б не зной, не пакость-мошкара.





***
Когда цветут садовые деревья,
(У нас они цветут в апреле-мае)
Ветра, морозы, холода дуреют,
Сады цветы пустые осыпают.

Почти полгода в нашем бедном крае
Безлистые пугают образины.
И первым абрикос в задорном драйве
Цветами украшает древесину.

Но от того обильного наряда
За сутки-двое что и остаётся –
Там-сям не ободряющие взгляда,
Остатки роскоши, цветки ждут солнца.

Под серым небом белые метели,
И полуголые застыли вишни –
Не лепестки – бутоны облетели.
В жужжаньи пчёл застойное затишье.

В глухую ночь под яблоней подмёрзшей
Сугробы лепестков намёл заядлый сивер.
И нет, казалось бы, обиды горшей,
Чем на земле ковёр цветочный  – след насилья.

Сады своим чудесным урожаем
Нас радуют-дивят порой в иные годы.
Не зря мы наши фрукты обожаем,
Им не чета – все заграничные породы.

В тех –  пресный вкус и плоский постный запах.
Не потому ли наши яблоки прекрасны,
Что борются за жизнь со всем азартом
В условиях опасных – климате ненастном…





***
Был апрель холодный в  год  семнадцатый,
Двадцать первый век, а не двадцатый.
Чисел магия  нас держит основательно:
Мы хотим-боимся повторяться.

Нечто там тогда случилось страшное –
Господи, спаси – убереги.
Почему боюсь, не мучь, не спрашивай:
Половина другу друг - враги!

Вывод здравый из дурной истории
Сделать с пользой временем дано.
Устарела марксова теория
Не сегодня, а давным-давно.

Но апрель и в самом деле лютый,
Ветер зверский и морозный воздух
Раздербанят вдрызг мою валюту.
Чтоб согреться, нужен спирт иль звёзды.

Если климат склеится с политикой,
Если встанут прошлого химеры,
Господа, погибнут победители,
Побеждённые – в гробах фанерных.

И, не дай  Бог,  вдруг соединятся
Наш апрель и тот апрель двадцатый.               
Этого никак мы не переживем –
Жизнь есть жизнь, она полна жульём-жлобьём...






***
Одуванчик придорожный,
Жёлтый солнечный цветок,
Как же ты неосторожно
Вылез  под автопоток.

Как же ты не испугался
лязга мчащихся машин?
Не за первенством ли гнался -
 Как на белый свет спешил?

Потому ли так проворно
Ты оглядываещь мир?
Маленький нахал задорный,
Как рискуешь ты, пойми!

И теперь ты при дороге
Пыль глотаешь, газ и дым.
Мы с тобой, дружок, в итоге
Дышим воздухом одним.

На обочине шоссейной
В старой высохшей траве
Ты, весёлый и весенний,
Шлёшь мне дружеский  привет.

Вот прольётся, удостоит
Заводной апрельский дождь -
Добрый душ тебе устроит,
Свежий, ярче расцветёшь.

Братья младшие проснутся,
Жёлтой праздничной толпой
Вдоль дороги разбредутся:
Созерцай, проснись и пой.

Одуванчик вешний, жёлтый,
Хоть и первый гордый цвет,
Свою голову, пижон, ты
Наклоняешь солнцу вслед.





Попытка автобиографии

Пустые мысли, пустые чувства,
Пустое время, пустой карман.
Куда ни сунься, повсюду пусто.
И сам пустой  я, как барабан.

Как так случилось, что этот вывод
Я сделал ныне, в конце пути?
Не согласитесь со мною вы вот?
Я предлагаю мой путь пройти.

Я рос спокойно в семье небедной,
Счастливым детством не обделён.
Подросток был я совсем не вредный.
Друзья ценили, и поделом.

Учился в школе почти отлично,
И в музыкалке я был не плох.
Так что был парень вполне приличный,
Имел  успехи не в ловле блох.

Лабал на свадьбах, лабал на танцах,
И рубль нехилый перепадал.
Дружков компашка могла стебаться.
Частенько  с ними я поддавал.

Дружки дружками, но ум имел свой.
Не всё ж гулянки, попойки в ночь.
И я уехал в иное место.
Уехал срочно отсюда прочь.

Я стал студентом пединститута,
Студентом сильным – должны признать.
Стихи и песни писал подспудно,
Певцом известным желая стать.

Четыре года  грузил науку
В том граде крупном и в вузе том.
В конце вручили (такая скука!)
Всего лишь красный на цвет диплом.

Пока учился, успел жениться.
Студентка Валя – моя жена.
Как  умудрился  в неё влюбиться –
Один свидетель, одна Луна.

Итак, вернулся в места родные,
И в сельской школе тянул педстаж .
Пустые годы –  так  и доныне
В том я уверен, но был кураж.

Стихи и песни писал, как прежде,
Писал их редко – всё больше в стол.
Публично песни звучали реже,
Публичных -десять, глухих – штук сто!.

Большое дело случилось в мае
Жену отвёз я в роддом в ту ночь.
Там родила мне супруга Валя
Девчушку  Жанну – кровинку-дочь.

Какой счастливый на свете папа
Я был  – примерный для всех отец.
Но кто-то Вале мозги прокапал –
Семейной жизни пришёл конец.

Процесс развода  –  минут пятнадцать,
Чужими вышли  мы из суда.
Легко в свободе так потеряться,
И потерялись мы без следа.

Пустых два года прошли впустую,
Искал себя я и неспроста
Случайно правду нашёл простую:
Жизнь одиночки совсем пуста.

Что жизнь как зебра, поётся в песне:
Однажды белой вдруг полосой
Легла так, чтобы помочь воскреснуть,
Чтоб повернуло вбок колесо.

Моя фортуна мне улыбнулась –
Сменил я фирму – поднял престиж.
Солидный препод, как повернулось! –
Работы море, но денег – шиш!

Стихи и песни пишу я снова,
Поют их всюду, успех как встарь.
Но счастья нету – того, простого,
Того, что прежде, всегда искал.

Моя дочурка растёт отдельно.
Успешно строит свою судьбу,
Торит карьеру, имеет деньги,
Разводит розы и мак в саду.

А бывшей Вале её колбасник
Отменным мужем по жизни стал.
Едят со смаком салями-сказку,
Смыкают ночью в любви уста.

А я в тоскливой пустой общаге
Вином жгу кишки и потрохи
И оставляю в пустой бумаге
Мелодий ноты и к ним стихи.

Но пусто в сердце и пусто в мире,
И даже песни теперь пусты.
Хоть раньше песни меня кормили,
Теперь лишь ветер в мошне свистит.

И вот поехал я на деревню
На целый месяц, жаль не на год.
Труду студенток и поведенью
Учил серьёзно по нормам КЗОТ.

И там, о чудо!, я встретил Веру,
Хоть без надежды, взыграла кровь.
Вдруг сердце  ёкнет, вдруг вздрогнут нервы –
В душе возникла опять любовь.

Мы жили с Верой счастливой парой,
Приёмных  двое взрастил детей.
Промеж работой, вином, гитарой
Да не один год так пролетел.

Стихи слагались, рождались песни,
Безумно счастлив их автор был.
Порой печатал их “Пинский вестник”.
Не так уж часто. Не без борьбы.

Любое счастье не длится вечно.
Так  не ожидан его обвал.
Мы ярко жили в любви беспечной.
Тут свет пропал вдруг. Удар… аврал…

Таким ударом болезнь у Веры
Явилась, громом нас оглушив.
Шесть лет аврала – спасенья меры…
Но смерть-убийца всё сокрушит.

Погибла Вера, я с ней простился,
И стало пусто: весь мир – пустырь.
Пустые чувства, пустые мысли.
Пустой вития себе постыл.

Не знаю, сколько ещё осталось,
Ах, Вера-Вера, прошу, прости.
Встречаю втуне (вот жалость!) старость.
Любви осколок – стихи спасти!…